Милиция общественной безопасности в российской правовой системе

К сожалению, и после принятия 18 апреля 1991 года Вер­ховным Советом России Закона «О милиции», основ­ные идеи которого основывались на принципах департизации, деуниверсализации, уважения и соблюдения прав человека, расширения прав милиции, демократизации условий службы и т. д., основные проблемы системы не были разрешены. Наобо­рот — некоторые участки ее работы из-за неоправданного разъединения подчиненности, пересмотра компетенции оказа­лись в полупарализованном состоянии.

Становится все более ясным, что на путях изолированных организационных реорганизаций старые болезни милиции только усугубляются.

Система МВД, несмотря на искренние усилия своих со­трудников, продолжает испытывать постоянную тенденцию к бюрократизации, формализму, бумаготворчеству, «валовым» методам, снижению профессионального уровня в слу­жебной деятельности. Морально-психологическая атмосфера в органах внутренних дел, несмотря на наличие, сейчас си­стемы их материальной поддержки, усложняется. Распростра­ненными явлениями продолжают оставаться нарушения за­конности, произвол, пьянство, низкая культура служебных от­ношений. В МВД сохраняется высокий уровень самоубийств — I0 % от всех случаев смерти и гибели сотрудни­ков. В отдельные же годы этот уровень превышал число по­гибших при исполнении служебных обязанностей.

Эффективность служебной деятельности милиции общественной безопасности практи­чески по всем ведущим показателям ухудшается. За 6 меся­цев 1994 года не установлены преступники, совершившие 1941 убийство, свыше 9,5 тыс. тяжких телесных повреждений, более 1,5 тыс. изнасилований, более 5 тыс. разбоев, 296 тыс. краж личного имущества граждан. В 1994 году не раскрыто 450990 преступлений — на 108,5;% больше, чем в 1992 году.

В 1990 году в России было зарегистрировано около 1 млн. 840 тыс. преступлений, в том числе 15,5 тыс. убийств, до 41 тыс. тяжких телесных повреждений, 648 тыс. краж лично­го имущества граждан. При этом почти каждое второе из числа указанных и других зарегистрированных по линии уго­ловного розыска преступлений осталось нераскрытым.

В настоящее время данные тенденции сохраняются. Про­должает падать активность в деле выявления правонаруше­ний, не прекращается, а принимает новые изощренные фор­мы укрытие преступлений от учета: в системе МВД реали­зуется массовая практика такого укрытия. Из-за этого не соответствует реальности уголовная статистика. Процент пре­ступлений укрываемых, нерегистрируемых и нерасследуемых растет. По мнению прокурора Ульяновской области Ю. М. Молотова, стала нормой борьба с преступностью на бумаге и фальсификация статистики преступлений: фиктивно раскры­тые преступления квалифицируются как менее тяжкие, ис­кусственно завышаются данные по раскрытию преступлений, когда, например, каждая стадия одного раскрытого преступ­ления выводится как самостоятельная.

Среди сотрудников, несмотря на регулярное увеличение со­держания, распространяется апатия и равнодушие. Практи­чески повсеместно ощущается нехватка квалифицированных кадров основных служб, углубляется эрозия профессиональ­ного ядра правоохранительных коллективов. Почти каждое пятое дело, отправленное прокурору и в суд, возвращается на доследование; следственные изоляторы переполнены, объ­являются голодовки ради ускорения следственного процесса.

До критического уровня снизился творческий элемент в ра­боте, что не может самым негативным образом не сказаться на моральном самочувствии сотрудников. «Отсутствие ини­циативы у руководства порождает стереотип. Ты придума­ешь, ты сделаешь, тебя и накажут за то, что плохо сделал. Молодой специалист прибывает по окончании учебного заве­дения в подразделение полный энергии, с огромным жела­нием отдать всего себя борьбе с преступностью. И... получа­ется парадокс. Чем больше он трудится, не считаясь с лич­ным временем, тем больше к нему претензий. Мало-помалу ко вчерашнему новичку приходит «прозрение».

Служебная деятельность, требующая определенной процес­суальной стабильности, размеренности и системности, постоян­но дезорганизуется различными верхушечными шараханьями, влекущими всевозможные неправовые уклоны (обвинитель­ный, оправдательный, репрессивный, «гуманистический» и т. д,), связанные с ними повышенную нервную наэлектризованность и невротизацию сотрудников. Следует отметить, что прокуратура, призванная к охране правового режима в про­цессуальной сфере, во многом сама стала своеобразным про­водником различных политических влияний, следствием чего было усиление бюрократизации милиции, в том числе и милиции общественной безопасности.

Процесс бюрократизации не только не был остановлен пе­рестройкой с ее хаотическими и несистемными политико-пра­вовыми новациями, но и стал нарастать под давлением необ­ходимости широкого применения командных методов поддер­жания правопорядка в период резкого роста преступности. «В нашей служебной повседневности часто царит полнейшая чепуха, — пишет в редакцию доведенный до отчаяния сотруд­ник уголовного розыска. — Спускаются сверху тысячи ин­струкций, которые говорят, как нужно сидеть, передвигаться, дышать работнику милиции общественной безопасности. Но ни одна из них не говорит, как нужно работать, чтобы был конечный результат. Доходит до того, что вызывают в главк, спрашивают, почему не рас­крыл то или иное преступление. Начинаешь объяснять — не­хватка людей, большая загруженность. Отвечают — мы, дес­кать, не спрашиваем про нехватку, спрашиваем, почему не раскрыл. Объясняешь — отсутствие транспорта, несознатель­ность некоторых сотрудников. «И про это не спрашиваем, по­чему не раскрыл?» — «Ну, не раскрыл и все!» — «А раскроешь?» — «Раскрою». — «Ну иди». Выходишь и недоумева­ешь — а зачем приглашали-то? Самым главным механизмом торможения являются люди, сидящие наверху годами без деятельности. Если они когда-то и умели работать, то раз­учились».

Конечно, бюрократизация сама по себе не может рассмат­риваться в качестве самостоятельной причины процессуаль­ных деформаций. Она образует постоянный давящий на про­цесс фон в силу более глубоких, малорефлектируемых наукой и практикой процессов в правовой системе. Бесполезнее всего бороться с бюрократизмом как таковым. Сама юридическая деятельность при определенных условиях и параметрах пра­вовой системы продуцирует особый режим функционирова­ния правоохранительной инфраструктуры, в котором админи­стративное управление юридическим процессом вытесняет процессуальное управление охраной правопорядка и бюро­кратия и бюрократизм становятся необходимыми институтами поддержания эффективности юрисдикционной работы.

Бюрократический вариант юриспруденции воспроизводит­ся через эрозию юридического профессионализма в системе милиции общественной безопасности. В милицейской сфере эта эрозия постепенно привела к упадку ведущую отрасль индустрии полицейской борьбы с преступностью — оперативно-розыскную деятельность. В от­сутствие полноценной судебной власти, политизации прокура­туры, оперативно-розыскная работа милиции без классиче­ских процессуальных стимулов к совершенствованию посте­пенно превратилась в грубо-примитивный, вечно балансиру­ющий на грани законности институт продуцирования вало­вых показателей раскрываемости, чуждый перспективе раз­вития розыскного дела, его научно-техническому прогрессу.

Блестящие показатели раскрываемости преступлений в СССР по многим позициям, наверное, лучшие в мире, при первом же соприкосновении с изменяющейся структурой, ка­чеством преступности, элементарными мерами по укреплению статуса суда и процессуальных гарантий резко пошли вниз. Так, если в начале 80-х годов раскрываемость по линии уго­ловного розыска в среднем составляла примерно 70%, то в 1993 году, по данным министра юстиции РФ Ю. X. Калмы­кова, «из всех зарегистрированных (только зарегистрированных) преступлений остались нераскрытыми (а значит, и без­наказанными) почти половина. Это почти полтора миллиона преступников, которые так и не предстали перед судом». По данным же зав. отделом НИИ проблем укрепления законно­сти и правопорядка при Прокуратуре РФ А. Д. Бойкова, сей­час в России не раскрывается до 74% преступлений.

Архаичность оперативно-розыскных и тесно с ними свя­занных иных форм и методов милицейской работы особенно проявилась при попытках скоростного приобщения к запад­ноевропейским процессуальным и надзорным институтам ти­па презумпции невиновности или формулы «все разрешено, что не запрещено законом», которые были повсеместно оттор­гнуты юридической практикой.

Заключение.

В результате выполненного курсового исследования мы пришли к следующим выводам и заключению. Введение демократических принципов судебного процесса без необходимого сопряжения с назревшим преобразованием всей «подводной» оперативно-розыскной части айсберга юри­дической деятельности, совершенствования криминалистиче­ских и специально-технических форм вело лишь к вымыванию старого профессионального ядра милиции, ставшего легкоуязвимым по критериям элементарной законности.

Особенно характерной была известная попытка повыше­ния эффективности системы МВД, предпринятая министром внутренних дел Федорчуком. Федорчук осознанно или нет, на свой страх и риск или по «согласованию» свыше по­пытался фактически перейти к новой концепции МВД в на­дежде остановить прогрессирующую его деградацию как си­стемы, аккумулирующей и преобразующей в следственные действия оперативную информацию о преступности. Именно в сфере ОРД — ключевой для раскрытия преступлений, МВД из года в год прогрессирующе теряло и теряет позиции. Но­вая концепция предполагала опору на оперативно-розыскные институты в ущерб политико-идеологическим и социально-профилактическим, в направлении приоритетного развития которых эволюционировала система в 70-е годы.

Объективное противоречие реформы Федорчука вырази­лось, однако, в том, что она заведомо не могла быть осущест­влена в рамках им же проводимой кампании по «укрепле­нию социалистической законности» в милицейских аппаратах, на нарушениях которой во многом и основывалась оператив­ная мощь данного ведомства, особенно в условиях слабого технико-криминалистического и правового обеспечения. В результате произошло парадоксальное и до сих пор вводящее в заблуждение о намерениях Федорчука рассогласование це­лей и результатов его усилий, приведшее к прогрессирующе­му вымыванию из системы профессионального прежнего ядра, накопленного в ней его знаменитым предшественником Щелоковым. Это сильно укрепило позиции сторонников широкой прежней социальной функции МВД и наряду с растущим беспокойством политического руководства и ревниво следя­щих за ситуацией руководителей иных правоохранительных ведомств, не заинтересованных в росте информационных воз­можностей МВД, в итоге привело к тому, что методы Федор­чука были скомпрометированы, а сам он был удален за ис­кривления кадровой политики. Последующие руководители министерства, приходившие из народного хозяйства и не раз­биравшиеся в сложных процессах этого ведомства, станови­лись объектами бесконечного манипулирования со стороны, как политических, так и внутри аппаратных группировок, в ре­зультате чего система осталась заложницей бесконечных эк­лектических и противоречивых реформаторских начинаний.

Эти начинания, кроме разгона кадров, во многом свелись к требованиям повышения материальной обеспеченности со­трудников и органов — необходимой, но по-настоящему эф­фективной меры лишь в контексте системных, концептуаль­ных изменений.

В изолированном, «самоценном» виде массированные кад­рово-материальные вливания во многом стимулируют меркан­тильный приток в правоохранительные органы новых сотруд­ников, движимых часто не профессиональными интересами, а исключительно зарплатой и властью. Надо помнить, что само по себе улучшение материальной обеспеченности не всегда находится в прямой связи с повышением эффективности ра­боты по борьбе с преступностью, а часто лишь консервирует имеющуюся ситуацию со всеми ее проблемами.

Линия развития милиции общественной безопасности, ведущаяся на протяжении многих лет и до сих пор не претерпевшая существенных изменений, привела к тому, что, несмотря на огромные штаты и значи­тельное материальное обеспечение, МОБ неуклонно утрачива­ет способность осуществлять свою главную задачу—борьбу с преступностью. Процесс этот затронул, прежде всего, ту область, от которой зависит результативность этой борьбы — оперативно-розыскную деятельность. Концепция милиции общественной безопасности рас­ползлась по самым различным социальным проблемам, фор­мально соединяемых в функциях милиции, что ведет к утяже­лению всей системы, ее неповоротливости, затратности, неэф­фективности, снижению ответственности сотрудников, веду­щей к очковтирательству и преувеличению ими сделанного; отмиранию смежных неправовых институтов социального контроля.

Система МОБ из-за рыхлости своей концепции значитель­но снизила собственные возможности по получению и реаги­рованию на информацию о ситуации в преступном мире. Огромные средства, которые тратит государство на МОБ, расточаются на содержание огромных непрофильных структур (разросшаяся вузовская система и т.д.), в то время как по основным оперативным направлениям работы МОБ вынуж­дено прибегать к помощи других ведомств — армии, аппара­тов спецслужб.

Вероятно, есть какая-то закономерность в тесном пересе­чении компетенции оперативной работы МОБ, бывшего КГБ и армии: сектор, образовавшийся в результате практического совмещения их функций, представляет собой зачаток нового направления в правоохранительной инфраструктуре. Это лиш­ний раз свидетельствует, что нынешняя концепция МОБ объ­ективно, почти явочно диверсифицируется: в ее содержании выделяются два самостоятельных направления — собственно оперативное, «полицейское» и — общегражданское, «мили­цейское», обеспечивающее внутренние дела в их широком социальным смысле.

Необходима коренная реформа МОБ не только с учетом изменений в структуре и качестве преступности, но и прежде всего — для отражения в его деятельности новых реально­стей политической системы, изменяющей само понятие «внут­ренних дел» — от узко-полицейского его значения — к широ­кой гражданской трактовке, принимающей во внимание усложнение общественных функций государства.

Использованная литература:

1. ВВС РСФСР. 1991. №16. Ст. 503.

2. Кондрашков Б.П.. Соловей Ю.П.. Черников В.В. Российский закон о милиции. - М., 1992. С. 22.

3. Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ, 1993, № 24, ст. 860.

4. СЗ РФ 1995, № 33, ст. 3319.

5. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 31, с. 165.

6. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 31, с 42—44.

7. Советская милиция: история и современность. М., 1987, с. 54.

8. Положение о Народном комиссариате внутренних дел РСФСР. Утверждено ВЦИК и СНК РСФСР 28 марта 1927 г. СУ РСФСР, 1927, № 47, ст. 315.

9. Административный вестник, 1927, № 10—11, с. 10.

10. «История советской милиции» Часть 1 (Под ред. Н А. Щелокова). М., Академия МВД СССР. 1975, с. 29.

11. Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР, 1991, № 16. Ст. 503.

12. Сов. милиция, 1990, №6, с. 17.

13. Кондрашков Б. П,, Соловей Ю.П., Черников В. В. Российский закон о милиции. М., 1992, с. 5.

14. Саратовские вести, 1994, 22 апр.

15. Законность, 1995, № 6, с. II.

16. Калмыков Ю. Гуманность не бывает чрезмерной. 1994. 2 июня.

17. «Жертва уголовного переворота?»—Росс. газ., 1994, 2 июля.