Неудачный поворот судьбы

Ша Форд «Предвестник» («Забытый судьбой» - 1)

Перевод: Kuromiya Ren

 

Моей маме Брэнди, отцу Терри, сестренке Эмили

Вы всегда знали, что это день придет,

хоть я и не верила.

Спасибо за веру в меня

Пролог:

Девушка-дракон

 

Граф Хьюберт прижал изящный серебряный кубок к полным губам. Он сделал три глотка вина без передышки. Звук его глотков донесся до потолка столовой, но слуги, стоящие у стен, послушно смотрели в пол.

Между пухлыми руками Хьюберта стояла тарелка с большим куском оленины, еще теплым. Пар поднимался от мяса в холодном горном воздухе. Он вдохнул запах и поджал губы. А потом он потянулся за ножом.

Первый кусочек почти попал в его рот, когда дверь распахнулась.

- Ваше графство!

Хьюберт развернулся, насколько позволял его большой живот. Он посмотрел на потного задыхающегося стража, ворвавшегося на порог.

- Что такое? У вас должна быть веская причина прерывать мой…

- Ваше графство, мы нашли ее, - быстро сказал страж. Его глаза были безумными. Он убрал мокрые волосы со лба и судорожно дышал. – Она ранена, мы сковали ее цепями. Скорее!

Он говорил бред, задыхаясь. А ужин Хьюберта остывал.

- Кого?

Страж удивленно посмотрел на него. Его взгляд стал безумнее, вена пульсировала на шее. Его грудь вздымалась в такт пульсированию. Но кровь не достигала его лица. Он не говорил.

Ему и не требовалось. Хьюберт прочитал его ужас и записанные в спешке и панике слова придворного писаря. Чувства покинули его тело, они упали в его живот. Нож выпал из его пальцев и звякнул об пол.

- Ее?

Страж кивнул.

Хьюберт вскочил на ноги, сбил стул спиной, а животом – тарелку с олениной.

- Где?

- Двор, - сказал страж и ушел с дороги, когда Хьюберт промчался мимо него.

Гобелены и мерцающие факелы сливались, пока Хьюберт спешил по коридору. Впереди возвышались две крепкие деревянные двери, он толкнул их пухлыми руками.

Близился вечер, воровал тепло солнца. Хьюберт плотнее укутался в меховой плащ, его тяжелое дыхание вырывалось облачками. Лето в горах было не лучше зимы, только без снега.

Он шел к дальнему углу двора и видел, что стража стояла толпой. Они крепко держали мечи дрожащими руками. На стенах стояли лучники наготове. Их луки были направлены на мишень. Все лучники смотрели в бьющееся сердце цели.

Стражи были так заняты присмотром за пленницей, что не услышали приближение Хьюберта.

- Двигайтесь! – сказал он, пробив первый ряд. – Прочь с дороги!

Они слушались, а те, кто не успел уйти, были сбиты Хьюбертом. Когда стражи расступились, чтобы он увидел, Хьюберт застыл. Его ноги окоченели, все тепло покинуло его лицо.

В трех шагах от него на земле сидела на коленях молодая женщина. Она выглядела не старше семнадцати, ее тело было приковано к стене несколькими цепями, что обвивали ее конечности. Замки свисали со спутанных цепей, удерживавших ее на месте.

Она не поднимала голову, темные волны ее волос скрывали глаза. Кровь все время капала из ее носа, собираясь в лужицу на земле. Каждая капля шипела, словно вода попадала на огонь.

Хьюберт потрясенно выдохнул. Он понимал, что не ожидал найти ее. Он годами не видел ни обгоревших камней, ни поваленных деревьев. Ни четкого следа. Все патрули, которые он отправлял за ней, никогда не возвращались. Он не знал, гибли они в горах… или виной была она.

- Что нам делать, ваше графство?

Вопрос вернул Хьюберта в реальность. Говоривший страж смотрел на него подбитым глазом. Его губа была рассечена, кровь испачкала воротник его серой туники. Голова золотого волна на его теле была в грязи. У нескольких других стражей были порезы и синяки. Один человек прижимал окровавленную руку к груди.

Их пленница не сдалась без боя.

- Мы отправим весть королю, - сказал Хьюберт. – Он захочет наказать предательницу лично. Но нам нужно убедиться, что это точно она, - он кивнул стражу с раненой рукой. – Ты, убери волосы с ее лица.

Страж скривился.

- Ваше графство, прошу…

- Выполняй, трус! Или я тебя уволю, - однорукий солдат ему не требовался. И если девушка нападет, Хьюберт хоть не потеряет способного воина.

Страж прикусил губу и шагнул вперед. Он старался держаться как можно дальше от девушки и протянул к ней здоровую руку. Его пальцы едва коснулись ее волос, когда ее голова вдруг вскинулась.

Страж вскрикнул и упал назад. Он пополз от нее к товарищам, а те опустили мечи и отпрянули на шаг. Над ними затрещало дерево, лучники приготовились стрелять.

При виде ее глаз Хьюберту стало не по себе. Он точно знал, что это она. Ярко-зеленые пылающие глаза смотрели прямо на него. Они смотрели ему в глаза и прожигали путь к душе. Он знал, что она ощущает все его чувства, все страхи. Она должна была слышать, как колотиться его сердце, потому что она бросилась к нему. Горячая кровь полилась из ее раны, она подавила инстинкт нападать. Она могла убить его за секунду, в этом Хьюберт был уверен. И хотя он знал об опасности… он невольно восхищался ею.

Человеческая слабость заставила его шагнуть ближе. Под засохшей кровью на ее лице она была невероятно красивой. Темные волосы, пылающие глаза, полные губы и бледная кожа… ее лицо могло довести до смерти любого мужчину.

- Это она, ваше графство? – спросил один из стражей.

Хьюберт взял себя в руки и тряхнул головой, освобождаясь из ее чар:

- Да. Это Драконша.

При звуке его слов ее глаза вспыхнули. Она отвела взгляд.

- Я не могу остаться, - сказала она. – Я ищу кое-что. Это очень важно.

Сухость ее голоса удивила его. С ней что-то было не так.

- Никаких оскорблений? Никаких клятв убить всех на своем пути? Ты – не кровожадная преступница, которой тебя считает Его величество.

Она не слушала его.

- Отпустите меня. Мне нужно уходить, это очень важно, - сказала она.

Удар по голове, похоже, навредил ей. Да, так и было. И, потеряв столько крови, она лишилась сил бороться. Хьюберт запрыгал бы от радости, если бы мог поднять себя над землей. В кои-то веки у него было преимущество.

- Боюсь, это не обсуждается, - сказал он, его уверенность росла с каждой секундой. – Ты останешься на ночь в подземелье, а утром мы отдадим тебя королю. Уверен, он захочет подвесить твое предательское тело с другими.

Она притихла на миг. А потом повторила просьбу, но в этот раз рыча:

- Отпустите меня.

Хьюберт ухмыльнулся.

- Нет. Стража! Ведите ее в подземелье.

Двое мужчин грубо подняли ее и потащили. Хьюберт фыркнул и пошел к замку. Он думал о том, куда потратит награду, когда услышал шум, от которого его сердце чуть не остановилось. Скрежет рвущегося железа, цепи разрывались и падали. Он развернулся и в ужасе увидел, как пылает огонь в глазах Драконши.

Ноги Хьюберта никогда так быстро не двигались. Он помчался по двору, крича стражам открыть ворота. Он упал в двери, чудовищный рев сотряс землю.

- Закрывайте их, дурачье! – сказал он, ударив сапогом ближайшего мужчину, пытаясь откатиться дальше.

Стражи был потрясен.

- Но, ваше графство, как же остальные? Их убьют…!

- Всех убьют, если вы не запрете дверь! – завопил Хьюберт.

Страх одолел смелость. Стражи закрыли двери и заперли большим железным засовом. Хьюберт слышал снаружи панические крики мужчин, пытающихся попасть в замок. Он закрыл уши, чтобы не слышать.

- Она убьет всех нас, - простонал страж рядом с Хьюбертом. – Нам нужно написать королю…

- И что мы ему скажем? Что в наших руках была разыскиваемая преступника, и мы дали ей сбежать? Нет! – закричал Хьюберт. – Король и слушать не захочет.

Они сжались, что-то тяжелое врезалось в дверь с хрустом. Через миг под дверью появилась темная жидкость. Хьюберт подтянул ноги к себе, чтобы кровь не коснулась его сапог.

- Она хотела свободу. Она уйдет, когда двор будет чист, - сказал он, чтобы успокоить себя. – Но она ранена, так что не уйдет далеко. Беспощадные горы добьют ее… а королю знать это не обязательно.

 

 

Глава 1:

Последняя стрела

 

Каэл глубоко вдохнул. И медленно выдохнул.

- Сегодня все решится, - сказал он уже в сотый раз за утро. Он надеялся, что, если повторять это часто, он поверит в это.

Порыв ветра заставил сосны над ним затрещать. Он поднял голову и посмотрел на их ветви, попытался разглядеть, где их вершины соединяются с небом. Деревья Беспощадных гор были самыми высокими в Королевстве, они были даже выше деревьев в Великом лесу, как он читал.

Он был убежден, что никогда сам и не узнает.

Грубая поверхность ветки, на которой он сидел, впивалась в ноги. Его кости от коры отделял лишь тонкий слой кожи, каждые несколько минут ему приходилось менять позы, чтобы тело не немело. Но, если его план сработает, все будет не зря.

Он крепче схватил изогнутый лук из красного дерева. Оружие было во многом похоже на хозяина: простое и тонкое. У всех мужчин в Тиннарке был такой лук. Он всегда носил лук с собой, а когда постареет и перестанет ловко двигаться, он гордо повесит лук над камином.

В основном, лук был символом свободы. Но для Каэла он был бременем, постоянным напоминанием о том, что его дед Амос называл упрямством. И если что-то пойдет не так…

Нет, нельзя так думать. Не сейчас. Не сегодня. Вместо этого он старался сосредоточиться на другом.

На его колене лежала маленькая книжка. Потрепанная обложка лежала на ноге, потрепанные страницы открылись на первой. На корешке были раньше золотые буквы, складывающиеся в «Атлас путника», но после многих лет в кармане Каэла они стерлись.

«Атлас» начинался с краткой истории шести регионов Королевства. Он читал ее так много раз, что мог читать наизусть, не подглядывая. И в тишине леса он невольно начал читать вслух, обращая внимание на узор слов, слетающих с языка:

- Сядьте за стол, - сказала Судьба. –

Посмотрим, что кости подарят вам.

Леса царица вышла к Судьбе,

Землю деревьев взяла себе.

- Быть тебе лесом Великим теперь,

Фрукты деревьев накормят детей.

 

Кости Пустыне землю отдали

Сухую, ее не приручишь годами.

- Не бойся, дитя, Белокостью зовись,

И хитрости требуй, тебя чтобы пройти.

 

Вот очередь Моря, вскричала Судьба:

- О, как от неба ты далека!

Пусть вознаградятся дети твои,

И для того Высоким зовись.

 

Долина пришла, ей досталась земля,

Которую очень любит луна.

- Сильных детей ты, посевы родишь,

Имя долин Бесконечных носи.

 

Идет важно Холм, сияя, горя,

Ему достается средины земля.

- Властными будут дети твои,

И воевать будут здесь короли.

 

Пришли Горы поздно, их доля ясна.

- Беспощадных детей породила там я,

Всегда будут в красном дети твои,

И все же при этом будут сильны.

Хотя она обещала им силу, насколько Каэл знал, Судьба дала детям гор только одно. Он провел рукой по диким вихрам волос, сияющих темно-красным в тусклом свете солнца. Старейшины называли это короной Судьбы, но Каэл считал, что это гнилая неудача.

У других регионов процветала торговля, а вот горам не везло. У них был камень, да, можно было поймать дичь, если сильно покопать, можно было найти руду. Но здесь было слишком опасно, чтобы сознательный торговец открыл здесь магазин. И пока все Королевство разрасталось, деревни, как Тиннарк, были забыты.

Забыты, но не затеряны. Все знали, что из гор не приходит ничего хорошего, но редкие знали, сколько зла приходит к ним.

Воры, убийцы, предатели и бандиты скрывались среди утесов. Худшие преступники, которых не рискнули бы преследовать даже армии Средин в горах. Маленькие потрепанные деревушки стояли на камнях и были последним укрытием отчаявшихся. Они могли быть раньше ворами или изгнанными рыцарями, но, если они оставались, погода и опасности меняли их. Их руки становились грубыми от камня, а кожа – обветренной от холода.

В обмен на убежище земля влияла на их детей. Не было важно, были ли волосы отца черными или белыми, любой ребенок в горах рождался с пылающими рыжими волосами.

Старейшины думали, что в этом часть проблемы Каэла. Они думали, что его волосы могут быть причиной, по которой он часто спотыкался, не мог хорошо управляться с луком. Его отец и дед были истинными сыновьями гор, а Каэл – нет.

Его принес в Тиннарк отец, вскоре после этого умерев, и Каэл вырос, ничего не зная о прошлом, потому что Амос отказывался говорить об этом. Насколько он смог узнать, какая-то вражда разбила их давным-давно, а раны так не залечились. Даже теперь Амос отказывался называть сына по имени, говоря о нем «этот человек».

Каэл был уверен, что он родился где-то в Королевстве, в низинах, как говорили местные жители. Он знал это, потому что его волосы были рыже-каштановыми.

Жители не давали ему забыть, что он другой. Его звали полукровкой, скалились, когда он проходил мимо. Он знал, что они говорят, когда он отворачивается спиной:

- А это полукровка Каэл, проклятие Тиннарка.

Он очень хотел доказать им, что они ошибаются, заткнуть их шепот. И потому ему пришлось принять худшее решение в жизни. Его сердце забилось быстрее от одной мысли об этом, рука, державшая лук, стала мокрой из-за воспоминания.

В Тиннарке двенадцатый день рождения мальчиков праздновали особенно, ведь в этот день мальчик получал лук и свое место среди мужчин деревни. Но для Каэла этот день был ужасным, как и все остальные.

Его день рождения засыпало первым зимним снегом, день проклинали, о нем ходили легенды, и семьи старались делать так, чтобы их дети и близко к нему не рождались. И он шел к Залу один, все из Тиннарка смотрели на него. Многие – с жалостью. Старушки качали морщинистыми головами, когда он проходил, и шептали:

- Бедное, забытое судьбой дитя.

Это не успокаивало. Когда он дошел до стола старейшины, он едва дышал. Он стоял, прижав руки к бокам, и ждал.

Брокк, старейшина, склонил седую голову и обратился к нему слабым голосом:

- Настал этот день, мальчик, - его рука подрагивала, когда он прижался пальцами к столу перед собой. – Ты получил свой лук и место в деревне. Но теперь тебе нужно выбрать: ты возьмешь полный колчан и место, что мы тебе уготовали? Или ты пройдешь Испытание пяти стрел?

Каэл тогда думал, что выбор сложный.

Мальчики, выбиравшие полный колчан, учились у кузнецов или рыбаков, зависело часто от их отцов. Для Каэла это означало, что он обречен на жизнь целителя.

Амос занимался исцелением, он был в этом очень хорошо. Но пока Амосу нравилось читать толстые пыльные тома с названиями, типа «Что делать, если потерял конечность», Каэл думал, что проще было пронзить себе ногу стрелой и узнать самому.

Нет, исцеление ему не подходило. Ему нужно было что-то, связанное с приключениями, интересное, хоть он и знал, что это глупо, он мечтал стать охотником.

Охотники Тиннарка работали во все времена года, преодолевали препятствия, чтобы заполнить кладовые. Они были самыми сильными, быстрыми и отлично стреляли. Старейшины считали их избранными Судьбой, найденными испытанием и получившими ответственность поддерживать жизнь в Тиннарке. Потому к ним относились как к королям.

Но старейшины никого не назначали охотником, для этого нужно было пройти Испытание пяти стрел.

- Что ты решил? – спросил Брокк.

Каэл знал, что все от него ждут, он знал, что стоит сказать. Но, когда он открыл рот, ответ получился совсем другим.

- Я хочу пройти Испытание.

В зале раздались вскрики, Каэлу показалось, что он слышит стоны Амоса.

Брокк недоверчиво фыркнул, но сдержал серьезное выражение лица.

- Хорошо. Правила Испытания просты: у тебя есть пять стрел и пять лет, чтобы убить оленя. Принесешь тело в Тиннарк и получишь свое место среди охотников. Провалишься, и старейшины выберут тебе… более подходящую работу. Пусть твою судьбу направляет удача.

Годы прошли быстро, и удача Каэлу требовалась больше всего. Уже почти наступила его семнадцатая зима, так что ему пора было завершать испытание. Потому в этот раз он был очень осторожен, потому он ходил по следам в лесу.

Он сидел высоко на огромном дубе, перед ним простиралась широкая роща. Желуди усеивали неровную землю под ним, тени были длинными от тусклого света утреннего солнца, они покрывали землю пятнами. Осень наступала быстро, листья уже начинали сохнуть на ветках.

Тощий Каэл не во всем был хорош, но прятаться умел. Он узнал, что его тонкие руки почти не отличаются толщиной от веток.

Он повесил рюкзак в гуще рощи. Там было оживленно: зайцы, белки и даже сбежавшие гуси играли там. Он не очень хорошо стрелял из лука, но так сильно хотел научиться, что Роланд, старший охотник Тиннарка, сжалился над ним.

Он был старым другом Амоса, многие считали его странным. И все же он увидел что-то, что другие в Каэле не замечали: потенциал. Это Роланд научил его делать ловушки.

У Каэла были умелые руки, и Роланд сказал, что он весьма изобретателен. Он за неделю овладел простыми силками, через пару недель понял сложные. И Роланд был рад, что взял его в ученики, он учил ему всему, что знал о лесе.

Хотя стальное небо пыталось скрыть это, Каэл знал, что солнце восходит. Вскоре тушки в его рюкзаке начнут пахнуть, предупреждая всех вокруг о его намерениях. Он понимал, что у него осталось всего пару минут, и он был рад этому. Он бы сошел с ума, если бы сидел тут еще дольше.

Роланд часто ругал его за нетерпение.

- Добыча не прыгнет тебе на колени, парень, - сказал бы он, вскинув руки. – И не будет вежливо ждать, пока ты всадишь в нее стрелу. Лес не будет давать тебе играть, ты должен сам его покорять.

Каэл это знал. В глубине он знал, что так охотиться было правильно. Но этот способ был очень скучным.

Прошло пару минут, ничего интересного не случилось, и он посмотрел на «Атлас». Он перевернул страницу и провел рукой по карте Королевства. Он обвел кончиком пальца смертельные пики гор. На половине пути к самой высокой горе был Тиннарк. Обычно его не отмечали на карте, но Роланд оставил точечку там, где была, по его мнению, деревня.

В центре Беспощадных гор была чаша зеленой земли. Место было обозначено просто Поляной, и Каэл завидовал тем, кто жил там. Зеленый редко был в Тиннарке, если земля не была в снегу, она была в трещинах и коричневой.

Движение привлекло его внимание к роще. Он посмотрел поверх книги, не ожидая ничего особого. А потом застыл.

Из-за деревьев вышел молодой олень. Он стоял на расстоянии броска камнем, ел желуди, выгнув шею и почти касаясь носом земли. Весна хорошо отразилась на нем, его ребра почти полностью скрывали мясистые бока.

Хоть сердце Каэла колотилось от восторга, он знал, что найти оленя – половина дела. Может, где-нибудь в Королевстве олени и были медленными и глупыми, но в горах они были хитрыми, как люди. Роланд клялся, что они – потомки оборотней, племен Великого леса, которые могли принимать облик зверей. Он считал, что горы просто прокляли их, заставив всегда жить в животном облике.

Каэл не был уверен, что верит этому, но не мог спорить с фактом, что оленя было очень сложно поймать. Он как-то спугнул оленя, просто чихнув. И хотя этот олень был в паре ярдов, Каэл быстро вытащил стрелу из колчана.

Это был его последний выстрел. Четыре стрелы уже отлетели от камней, остались в воде. Он не мог охотиться, как остальные, на уверенных ногах и с огромной скоростью. Он мог бежать долго, не задыхаясь, но не мог преследовать оленя и при этом стрелять.

Так что он начал приманивать зверей и нападать, когда у него было преимущество. Ловушка была сложной: он выбрал эту рощу из-за желудей, а это дерево – из-за густых веток, эту ветку – за угол выстрела. Ему оставалось только выпустить стрелу, а притяжение довершит дело.

Он никак не мог испортить шанс. Олень был его.

Он натянул тетиву и склонился, щурясь, чтобы видеть среди листвы. Олень подставил ему бок, мишень была большой. Он приготовился стрелять, его сердце колотилось о ребра.

В восхищении он забыл об «Атласе». Он натянул тетиву до подбородка, а книга соскользнула с его колена. Она застучала по ветвям, задевая каждую по пути. Когда она рухнула в прутья и листья на земле, Каэл посмотрел на оленя.

Конечно, зверь услышал.

Он смотрел на дерево, забыв о еде. Его белые заостренные уши насторожились, его влажные ноздри раздувались. Он отвернулся, и Каэл знал, что развернется все тело. Он растворится в лесу, забрав с собой всю надежду.

Он искал неделям и не видел оленя, а если это был последний? Если он не выстрелит сейчас, шанса может больше не быть. Вот так.

Он выстрелил вслепую. Он пытался проследить за полетевшей стрелой за оленем, но листья закрыли ему обзор.

А потом он понял, что падает.

Он следовал за «Атласом», бился о беспощадные ветки, беспомощно летел к земле, притягивающей его. Когда листья закончились, он рухнул на землю. И мир почернел.

* * *

Когда он моргнул первый раз, все было размыто. Через несколько мгновений он смог отличить куст от дерева. Медленно вернулись чувства его конечностям. Он даже пожалел.

Его локти и колени жалило. Он чувствовал синяки на спине. Его голова гудела. Его словно растерзал злой горный лев.

Над ним висели обломки ветвей. Если бы он слышал их, то они точно ругались бы. Он нащупал рядом с собой «Атлас». Удивительно, но он остался целым. Немного помялся, но читать можно было. Когда Каэл попытался перекатиться на бок, что-то впилось в его спину. Он потянулся и вытащил это из-под себя.

От боли в черепе было сложно сосредоточиться на том, что он держал. Три силуэта плясали, пересекаясь, пока его глаза не смогли объединить их.

О, нет.

Он поднес ближе к лицу и открыл рот, поняв, что ему не показалось. Он забыл об олене, о стреле, забыл о том, как ему было больно, ведь это не имело значения.

В руках у него был лук. Только это уже не был лук, это были два куска сломанного дерева, удерживаемые тетивой.

Удача ему уже не помогла бы.

 

 

Глава 2:

Неудачный поворот судьбы

 

Это было хуже, чем быть изгоем, хуже, чем слушать насмешки из-за худых рук и цвета волос, хуже, чем провалить Испытание. Никто в истории Тиннарка не ломал свой лук. Это было неслыханно и немыслимо. Сама Судьба не могла придумать случая ужаснее.

Но это случилось.

Он не был ремесленником, но видел, что его не починить. Оружие было разломано, щепки усеивали землю вокруг него. В этот миг он не думал, каким уязвимым был, сидя посреди леса с одним кинжалом за поясом. Он не знал, что сказать Амосу.

Голодный горный лев мог разорвать его на куски, но Амос мог сделать хуже. У него не было когтей и клыков, но были слова. Он никогда не поднимал руку на Каэла, но слова жалили еще хуже.

А еще Роланд не скажет ничего, но от этого будет только хуже. У него просто будет хмурый вид, опущенные плечи, а в глазах будет кипеть разочарование.

И Каэл предпочел бы встречу с горным львом.

Он крутил лук в руках, не слушая протесты тела. Он мог только одним способом скрыть это: прийти до старейшин ночью и сказать им, что он провалил Испытание, чтобы ему дали другую работу.

Это будет лучше правды. Целитель все же был человеком.

Приняв решение, он вскочил на ноги. Неподалеку рос шиповник. Он склонился над ним и уронил лук в центр, где шипов было больше. Он обошел куст, чтобы убедиться, что никто не увидит лук.

И тут сзади раздался громкий голос:

- Если это не Прутик.

Двое мужчин вышли из леса. Один был очень высоким, другой – очень низким. Они были страшными.

Высокого звали Марком. Его улыбка напоминала волчий оскал, он отращивал клок волос на подбородке. На его плечах была туша оленя, свежая кровь засыхала на ране на сердце. Он ухмыльнулся, когда Каэл взглянул на добычу.

- Узнаешь? Последний твой олень, в которого ты не попал. Хорошо, что мы были рядом, иначе Тиннарк ждал бы голод, - Марк тряхнул головой, на его лице появилась жалость. – И как тебе поражение, Прутик? Тяжело, наверное.

Низкий, Лэмот, был с длинной косой волос. Он скрестил большие руки и кивнул на Каэла.

- Эх, он уже привык к этому. Если он сделает хоть что-то правильно, это, видимо, убьет его.

Каэл привык к их насмешкам. Марк и Лэмот были старше его на пару месяцев, им исполнилось двенадцать в один год с ним. Но когда им исполнилось тринадцать, они убили по оленю и стали охотниками, и они не давали ему забыть это.

Он не был удивлен, увидев их в роще. Как бы он ни старался скрыть свои следы, они всегда следовали за ним и убивали оленя, в которого он не попадал. Для них это было игрой. Его удивило, что они еще не побежали в Тиннарк, вопя, что он сломал лук.

Может, они не заметили.

Он вдруг понял, что на его спине висит пустой колчан, а его плечи пустые. Если он не отвлечет их, они поймут, что оружия нет.

- Ага, уверен, старейшины будут рады услышать, что вы потратили утро, чтобы меня выследить, - сказал он ровно, желудок сжимался. – Интересно, что случается с охотниками, которые не кормят деревню?

Марк бросил оленя на землю. Он пересек пространство между ними в два больших шага и впился в рубашку Каэла.

- Только скажешь им, Прут, я тебя сломаю.

Хотя ему казалось, что он ослепнет от вони изо рта Марка, Каэл упрямо смотрел ему в глаза.

Марк серьезно подумывал выбить ему зубы, он видел это по глазам. Но Марк не был дураком, хоть и казался таким. После напряженного момента он оскалился, но оттолкнул Каэла с рычанием.

- Ты знаешь, что мы бы не забыли о своих делах, когда на носу зима, - сказал Лэмот. Он прошел среди обломков веток, где упал Каэл, что-то пытаясь найти. А когда нашел, он радостно хмыкнул. – Что у нас здесь? – он поднял сумку, полную дичи.

Марк радостно зарычал.

- Как тебе? Мы постарались сегодня. Уверен, старейшины будут рады.

Каэл знал, что нельзя вступать в бой там, где ему не победить, но гнев кипел в его голове и прогонял мысли. Он бросился к ним и схватился за рюкзак.

- Отдай.

Лэмот рассмеялся ему в лицо.

- Или что, Прутенок? Что ты сделаешь… ах!

Кулак Каэла врезался ему в рот, затыкая. Лэмот пошатнулся и прижал руку к губам. Когда он увидел на пальцах кровь, он заревел. Он отпустил свою часть рюкзака, вытащил охотничий нож из-за пояса и напал. Повезло, что Каэл прижимал сумку с дичью к груди, нож вонзился в тушку зайца и гуся, но не задел его кожу. Марк толкнул его, пока он не ударил во второй раз.

- Его нельзя убивать.

- Но я могу! Я могу вырезать его сердце и обвинить волков! Никто не узнает…

- Старик поймет, - сказал Марк тихим голосом. – Он узнает, что это сделали мы, и не отстанет от нас.

Гнев пропал из глаз Лэмота, заменившись страхом.

Горные люди были суеверными. Роланд не выходил наружу, если шел дождь с солнцем, потому что верил, что духи мертвых идут по деревне. Он не оставлял свой лук на улице и вздрагивал от каждого крика совы.

Жители Тиннарка верили, что целители могли пересекать порог смерти и выкупать души. Все уважали Амоса, потому что боялись, что он может вытащить их души после смерти и вернуть в их мертвые тела.

Это не было правдой, но Каэл не собирался мешать Марку и Лэмоту верить в это.

Он повернулся бежать, но Марк схватил его за рубашку и свел руки за спину.

- Бей в живот. Нам не нужно, чтобы синяки было видно.

Лэмот отвел руку, и Каэл знал, что грядет. Если бы у него были мышцы живота, он бы напряг их. Но кулак Лэмота пробил его жалкую защиту и выбил из него воздух.

- В следующий раз сломаем тебе ногу. Прочь из моего леса, полукровка, - Марк с силой толкнул его к деревьям.

Каждый вдох вонзался ножом между ребер, мир пошатывался перед ним, но он все же смог уйти. Он знал, что человек без сознания в горах станет мертвым. Так что он все силы направлял в бег.

Его голова гудела, пульсировала в такт с движением ног. Сильный порыв ветра ударил его, послышался громкий треск. Желудок сжался, и Каэл понял, что грядет.

Он заставил мышцы пригнуться. Как только его грудь коснулась земли, волна грязи и гальки посыпалась на него, огромная ветка дуба рухнула на тропу. Только его скорость спасла его от гибели.

Потому горы и называли беспощадными, ошибиться можно было только раз. Один раз споткнуться, упасть, столкнуться с медведем. Опасность была такой, что даже король перестал пытаться завоевать их. С людей Тиннарка веками не собирали налоги.

Через пару минут сердце Каэла замедлило биение, его ноги дрожали, когда он поднимался с земли. Он столько раз провалился сегодня, но был рад, что тут нарушил планы гор.

Он представил, как деревья заламывают ветки с раздражением, пока он убегал.

* * *

Когда он вышел из леса, он замедлил бег. Большой камень выпирал слева от дороги, и он ловко забрался на него.

Отсюда открывался его любимый вид на деревню. Отсюда Каэл видел маленькие деревянные домики, занявшие склон. Они были треугольной формы, крыши доставали до земли. Между ними двигались люди, спешили по тропам, как жуки по дереву. Они носили вязанки хвороста на спинах или нити с рыбой в руках. Даже малыши ходили за родителями и помогали.

Два дома были больше остальных. Больница была на краю деревни, близко к лесу. Она была такой же ширины, как обычные дома, но в три раза длиннее. Самым большим зданием был Зал. Он был в центре Тиннарка, крыша была такой широкой, что там собиралась вся деревня, чтобы поесть.

Ливень мог смыть деревню, но она была домом. Каэл не знал, что подумали бы другие люди. Как сравнить ее с бесконечным синим океаном или нежной волной колосьев? Он смотрел, как сверху движутся облака, накрывая дома тенями, и почти улыбался.

Солнце редко светило на Тиннарк. А когда оно это делало, люди жаловались.

Он знал, что не мог задерживаться. Ему нужно было покинуть лес, без лука там было опасно ходить. Он пошел по склону, не оглядываясь. Он знал, что дни в лесу закончились, но не хотел, чтобы горы знали, что это его ранит.

Возле больницы была маленькая хижина в одну комнату, где он жил с Амосом. Никто не хотел жить рядом, потому что могли прийти призраки. Так что вокруг больницы все принадлежало им.

Он толкнул потрепанную погодой дверь, услышал знакомый скрип петель. Амос обещал поговорить с кузнецом насчет этого… лет десять назад. Они проводили много времени в больнице, так что про петли все забывали.

Теперь их камин был скорее пылью, чем пеплом, дыры в крыше никто не чинил, пахло затхло.

Маленькая семья мышей жила под половицами. Когда он открыл дверь, они разбежались с соломинками, которые вытаскивали из дыры в его матрасе. Их лапки топали по полу, пока они бежали в укрытие. Он слышал их переговоры, пока пытался найти место, чтобы спрятать колчан.

Он сунул его под кровать в тень. Свет, проникавший в дыры в крыше, был слишком тусклым, чтобы найти колчан. И он знал, что мышей не скоро станет столько, чтобы вынести колчан на спинах. Так что, не тревожась, он покинул хижину и пошел по грязной тропе в больницу.

Он открыл дверь и не был удивлен увидеть, что кровати почти все заполнены. Большая часть была рыбаками, снег на вершине таяли, реки становились шире в это время года, и рыбачить было опасно. Многие баюкали сломанные руки или вывихнутые лодыжки, стонали, ерзая.

В мрачном углу комнаты за столом со скатертью сидела группа девушек. Они держались за носы и кривились, пока пили из кружек, делая паузы, чтобы почесать зеленые пятна на шеях. Наверное, это они получили после вчерашней похлебки с голубикой.

В горах даже самые невинные ягоды нужно было готовить, иначе их сок мог быть ядовитым, душить жертв. Амос называл это чертополоховым горлом, лекарство было очень неприятным.

Каэл понял, что не зря выбрал за ужином другой котел.

За кашляющими женщинами был мужчина, который будто столкнулся с ульем: кожа на его лице была красной и опухшей, особенно, на обвисших щеках. Он неразборчиво стонал пухлыми губами, Каэл остановился и нанес мазь на места укусов. Он читал, что в других регионах пчелы теряли жала. Но в горах они могли жалить человека, пока он не давил их или… умирал.

Он нашел Амоса в конце комнаты, он ухаживал за мальчиком с большим порезом на руке. Хотя его волосы были седыми, карие глаза Амоса все еще были пронзительными. Он не мог ничего упустить в больнице.

- Не трогай стежки, мальчик! Хочешь, чтобы рана начала гнить? – рявкнул он. Мальчик отдернул руку от раны, в его глазах были слезы. - Вряд ли так будет, - Амос обмотал руку мальчика белым чистым бинтом, а потом серьезно посмотрел на него. – Больше не залезай на гниющие деревья, ладно?

Мальчик напряженно кивнул. Он ушел, прижимая руку так, словно она могла отвалиться.

- Не забывай приходить ко мне на неделе. И родителям расскажи, - крикнул ему Амос.

Следом за мальчиком сел рыбак. Он скривился и прислонился к поддерживающим его товарищам.

Амос взглянул на него.

- Что тут случилось? Ушиб колена или вывих лодыжки?

- Нет. Шипы, - пропыхтел рыбак. – Я стоял на камне, забросил удочку и поскользнулся. И упал на ежевику, - его друзья развернули его и показали спину, утыканную шипами. Они пронзили одежду, каждый шип окружала кровь.

Кожу Каэла покалывало при виде этого, но Амос закатил глаза.

- Ох, ты похож на огромного свиноежа, - он подвел их к столу и расстелил чистую скатерть. – Уложите его сюда… нет, на живот! Я не хочу вытаскивать шипы из его легких.

Когда они устроили его, Амос влил в горло рыбака резко пахнущий напиток. Вскоре тот мирно захрапел.

- Это не надолго. Я отправлю его домой, когда мы закончим, - сказал Амос, прогнав его товарищей к двери. Когда они ушли, он прошел мимо Каэла и сказал, не глядя. – Принесешь мне пинцет?

Он давно работал с Амосом и знал, о каком пинцете идет речь. Пинцет нужного размера, чтобы впиться в гладкий шип.

- Я буду вытаскивать, а ты сразу вытирай кровь, хорошо? – сказал Амос.

Каэл взял чистую ткань и прижал к первому шипу. Руки Амоса дрожали, пока он цеплялся пинцетом. Но он упрямо хмурился, и его руки стали уверенными.

- Готов? – сказал он, Каэл кивнул.

Амос резко выдернул шип, и Каэл накрыл тканью рану. Он подумал, что крови много, а потом Амос тихо выругался.

- Крюкосеть, - процедил он, показывая шип Каэлу.

Крюкосеть была одним из худших колючих кустарников. Шипы ее напоминали рыбацкие крючки, с двумя остриями. Одно вонзалось в плоть, другое мешало вытащить шип, не повредив при этом кожу.

- У меня нет времени, - Амос бросил шип в миску и схватил другой инструмент. Это была длинная тонкая проволока, которой он убирал осколки из глубоких ран. Он вытащил второй шип так, и острия вышли куда чище.

Они часами вытаскивали шипы, промывали раны и бинтовали их.

- Давно я не тратил зря столько времени… - Амос ворчал, заканчивая бинтовать рыбака. Он мыл руки в миске и посмотрел на Каэла. – Видишь? Если бы тебя тут не было, у меня на это ушла бы чертова неделя. Так что заканчивай бред с охотой и становись целителем.

Они спорили о его будущем с его двенадцатого дня рождения. Обычно Каэл скрещивал руки и напоминал Амосу, что охота – его мечта, что он имеет право пройти Испытание пяти стрел. Но не сегодня.

- Исцеление любите вы, а не я, - сказал Каэл. Он знал, что слова звучат пусто.

К счастью, Амос не заметил.

- Не отрицай дар, мальчик. А у тебя есть тяга к целительству. Тебе придется с этим столкнуться.

Это ему не нравилось. Не нравилось слышать это. И что с того? Это не меняло факта, что ему не нравилось исцеление. Его не интересовали травы или мази, он хотел приключений! Он хотел сражаться, защищать королевство. Глубоко в душе Каэл был воином.

Но Судьба говорила иначе.

- Я пойду ужинать, - пробормотал он. Он не ждал Амоса, а пошел сразу к двери.

* * *

Шум в Зале оглушал, но ужин всегда был самым шумным приемом пищи. Когда небо потемнело, все праздновали. Даже если у них были сломаны руки или ноги, они все еще пережили день.

Длинные столы расходились от середины Зала лучами солнца. В центре в яме были угли, на них стояли десятки котлов, в них кипело содержимое, помешиваемое железными половниками.

Вся еда Тиннарка была в котлах. Чаще всего это была густая похлебка с коричневым бульоном. Но если там были ягоды, бульон мутнел.

Каэл выбрал себе чистую миску на столе. Девушкам в деревне было мало работы. Кроме брака и воспитания детей, они могли только готовить. Когда он подошел к котлу, девушка равнодушно плюхнула ему похлебку, забрызгав его сапоги.

Он уже привык. Девушки насмехались над его худобой, как и парни, но не в лицо. Если бы его били, он мог бы хоть принять это с достоинством. Но девушки ждали, пока он отвернется, и смеялись. А это ранило сильнее, чем удар в живот.

Охотники сидели у огня, и Каэлу приходилось проходить мимо них, чтобы получить еду. Он пытался игнорировать их, но Лэмот выставил ногу, чтобы он споткнулся. Каэл перешагнул ногу, и Марк толкнул его.

Горячая похлебка вылилась на его тунику. Они рассмеялись, обычно он отвечал им. Но этой ночью у него были другие проблемы. И он проигнорировал их и пошел к столу.

Амос и Роланд были стариками, так что не ждали в очереди еду. Когда Каэл дошел до стола, они уже спорили за едой.

- Знаешь, что я видел утром? – сказал Роланд, склонившись над миской, почти макая седую бороду в бульон.

- Могу лишь представить, - пробормотал Амос.

- У двери сидел ворон. Я вышел, а он сидел и смотрел на меня глазами-бусинками. Конечно, ты знаешь, что это значит…

- Тебе пришлось убираться на крыльце?

Роланд нахмурился.

- Нет. Это значит, что у нас будут гости.

Амос фыркнул.

- Гости? Сюда никто не приходил даже до нашего рождения.

- Конечно, ведь до них дошли слухи о твоей вредности, и это отпугивает всех.

Каэл знал, что перебивать их не стоит. Роланд и Амос были друзьями с детства, теперь они были старыми вдовцами, так что могли лишь ворчать друг на друга или на Каэла.

Когда Роланд заметил притихшего Каэла, он улыбнулся.

- Что получил? – спросил он, его голос был грубым, как и ладони.

Каэл сунул в рот ложку похлебки и скривился от вкуса.

- Зайца и чернику.

Роланд рассмеялся.

- У меня перепел с кедровыми орехами. Амос?

- Не знаю. Лук и лосось, - ему не нравилась игра Роланда. Он давно потерял чувство вкуса, потому его настойки были гадкими.

- Лосось? – Роланд зачерпнул похлебку Амоса. Он нахмурился, пока жевал. – Это не лосось, а кабан, безумный старик!

Часть улова охотников высушили и спрятали на зиму, другую часть приготовили в котлах, не думая, как это будет на вкус вместе. Заяц с черникой был не худшим сочетанием.

- Как прошел день? – глаза Роланда блестели, как всегда, когда был шанс поговорить об охоте. Его пальцы стали уже слишком непослушными для стрельбы из лука, но в сердце он остался юным.

- Плохо. Ничего не принес, - сказал Каэл, глядя на стол. Это не была ложь, но из-за разочарования на лице Роланда ощущалось именно так.

- Ой, ладно. Порой лес вредничает, порой щедрый. Но лесная царица была жадной не со всеми. Марк и Лэмот принесли сумку дичи и оленя, - он улыбнулся и ткнул Амоса локтем, тот чуть не выронил ложку с едой. – Олень в такое время года. Представляешь?

- Я потрясен, - фыркнул Амос и продолжил есть.

Роланд скрестил руки на груди.

- Вот именно. Старейшины думают, что это хороший знак. Значит, зима будет не такой жестокой.

- Да? А мои суставы думают иначе. Будет холодно и противно, как и всегда в этих горах, запомни мои слова.

Роланд рассмеялся.

Пока они спорили, Каэл молчал. Он был благодарен шуму в Зале, ведь не было слышно, как зайцы воюют с черникой в его желудке. Ужин подходил к концу, старейшины могли вот-вот встать, чтобы к ним можно было подойти. Этого момента он боялся.

- Ты в порядке? – вопрос Роланда вернул его в реальность. Он вытер холодный пот лица и кивнул.

Роланд посмотрел на него и пожал плечами.

- Ладно. Тебе нужно хорошо себя чувствовать сегодня, потому что у меня для тебя сюрприз, - он склонился и широко улыбнулся. – Я говорил, спорил со старейшинами неделями. Упертые до ужаса. Но я понял, как провести тебя.

- Куда?

Роланд удивленно посмотрел на него.

- К охотникам, конечно!

Каэл вздрогнул. Ему было плохо. План Роланда не сработает, потому что у него не было лука. Почему он не подождал еще день для охоты? Почему не дал оленю сбежать?

Все было ужасным совпадением, и слова Роланда едва влезали в его уши.

- …знал, что ты обрадуешься… вовремя… теперь будешь с парнями… старейшины захотят обсудить это с людьми!

Когда он пришел в себя, было поздно. Роланд уже пожимал руки за столом охотников. У огня стоял Брокк. Он раскинул руки, и Зал притих.

- Люди Тиннарка, - сказал он, сев. – Старейшины готовы вас слушать. Кто-нибудь хочет поговорить?

К ужасу Каэла, первым выступил Роланд:

- Старейшины, люди Тиннарка. Зима почти наступила, - сказал он.

Некоторые рассмеялись. В горах зима или была или почти наступала. Некоторые шутили, что зима занимала три времени года, а четвертое делили себе весна, лето и осень.

Роланд улыбнулся, смех утих, и он продолжил:

- Я слишком стар, чтобы успевать за охотниками. Ловушки я ставить умею, но сил у меня все меньше. Если мы хотим пережить зиму, мне нужна юная замена. У меня есть на примете юноша, которого я обучал, - он раскинул руки. – Но он не убил оленя.

Приглушенные разговоры заполнили Зал. Никто не становился охотником без убийства оленя.

Брокк вскинул брови, добавив лбу морщин.

- А никто из охотников не может занять твое место?

Роланд покачал головой.

- Нет. Ловушки – игра, где нужны талант и умения. Мне не хватит зимы, чтобы обучить другого. А Каэл уже знает дело, так что он – лучший вариант.

Его имя вызвало больше шепота. Он покраснел, сотни людей смотрели на него.

- Правда?

- Он?

- Этот неказистый?

- …как зубочистка.

Брокк кашлянул, в Зале стало тихо.

- Не помню, чтобы Каэл приносил дичь. Уверен, что у него есть талант?

Он покраснел от смеха людей, но Роланд быстро защитил его.

- Лев убивает, но гиены пируют.

Брокк заерзал и смотрел на Роланда, а не на стол охотников, где Лэмот был с каменным лицом, а Марк отводил взгляд.

У старейшин были любимцы, без сомнений. И они приносили половину не своей добычи. Старейшины скорее поверили бы, что Марк и Лэмот обеспечивают деревню, а не полукровка. Роланд знал это.

После напряженной тишины Брокк сказал:

- Мы согласны с тобой. Мы примем Каэла в охотники, но если согласятся остальные охотники.

Он выдохнул с облегчением. Марк и Лэмот точно не пустят его. Они откажутся, он был в этом уверен. А потом он без стыда попросит другую работу. Никто не будет винить его за такое после отказа охотников.

Ему придется благодарить Роланда за это. Лучше он бы не придумал.

После пары минут жарких споров за столом охотников проигравшие надулись и скрестили руки на груди, и Марк встал и обратился к старейшинам:

- Никто не может ставить ловушки лучше Каэла, - сказал он. – Мы хотим полные котлы еды и зимой, охотники не могут найти лучшего человека для этой работы.

Волоски на шее Каэла встали дыбом. Он знал, что что-то грядет. Он видел ухмылку Марка на другом конце Зала, слышал темный триумф в его голосе. А потом его осенило.

Марк и Лэмот заметили пропажу его лука. Они знали, что ему придется идти к старейшинам и просить при всем Тиннарке работу. Они выждали.

«Нет», - в отчаянии подумал он. Он посмотрел на Марка, пытаясь увидеть блеск милосердия в его глазах. Этого там не было. Его улыбка стала шире.

- Но охотник – не охотник, мужчина – не мужчина без лука, - сказал Марк, скалясь. – И если Каэл хочет присоединиться к охотникам, так тому и быть. Пусть только покажет нам лук.

 

Глава 3:

Путник

 

- Чего ты ждешь? Покажи свой лук, - прошипел Амос.

Каэл пару мгновений был не здесь. Он затерялся под гнетом взглядов всех в комнате, потерялся в мыслях, что точно были в их головах.

«Что он делает? Почему не двигается?» - читалось на их лицах.

Его разум опустел, ноги стали тяжелыми. Он медленно повернулся к Амосу. Когда он увидел лицо Каэла, его смятение сменилось недоверием. Он громко простонал.

- Где твой лук? – спросил Брокк. Его голос оживился. Он стоял, упершись в стол перед собой. Он смотрел, как краснеет лицо Каэла, и хмурился. – Где он? Говори, мальчик!

- Старейшины, - вмешался Марк, - я знаю, где он, - он кивнул Лэмоту, и тот вытащил сумку и открыл. Он оскалился Каэлу с опухшей губой, а потом вытащил лук.

Он подцепил пальцем тетиву, две половинки звякнули друг о друга. Лэмот помахал ими, чтобы увидели все в Зале. Прозвучали вскрики, Амос простонал и спрятал лицо в ладонях. Роланд в другом конце Зала выглядел так, словно его ударили в живот.

Брокк открыл рот, но подавил выражение лица, О из губ пропало, и он опустился на место.

- Что это значит?

Он спрашивал Марка, и тот с радостью доложил:

- Я рано утром ушел из деревни, чтобы выследить оленя, - сказал он, улыбаясь, но тон его посерьезнел. – По пути я столкнулся с Каэлом. Он сломал лук и пытался спрятать в кустах. Но я его забрал. Добрый народ Тиннарка заслужил знать правду. А Каэл ее рассказывать не собирался, - он покачал головой под звуки нового шепота. – Он соврал нам, хоть мне и больно это говорить.

Каэл вскочил с лавочки и выступил вперед. Он не врал, и он хотел, чтобы люди Тиннарка знали это. Он наполнил легкие первыми злыми словами, но тут прозвучал голос Роланда:

- Это правда, Каэл?

Он не улыбался. Его плечи были направлены вперед, он хмурился. Потрясение в глазах Роланда выбило из него ярость, и Каэл в ужасный миг понял, что в этот день умерла не только его мечта. Он подвел не только себя, но и Роланда.

И это осознание потушило весь запал.

- Да, - слово прозвучало громче, чем он хотел. Оно отразилось от древних сосновых балок крыши Зала и заполнило комнату шепотом. – Это правда. Мне жаль.

Он ушел. Хоть Брокк кричал ему вернуться к старейшинам, он не оглянулся. Они не могли причинить ему больше боли, чем взгляд Роланда.

У ворот висели два факела. Они служили маяком, если с вершины опускался туман, жители все еще могли найти путь к еде. Этой ночью они служили другой цели, уводили Каэла из Тиннарка как можно дальше. Он схватил факел и побежал.

Ночь была холодной тихой. С каждым вдохом его нос заполнял свежий запах дождя. Он понимал, что ему не стоит уходить далеко от деревни. Он мог замерзнуть на смерть за полчаса, если пойдет дождь. Часть его знала это, но другая часть вела ноги дальше. Вскоре он оказался посреди леса.

Ночь все удваивала. Факел покачивался от бега, деревья плясали со своими тенями. Ветер дул с ледяных вершин гор. Он пронзал кожу, листья шуршали, как кости. Одинокий волк завыл в стороне, зловещая песнь донеслась с ветром, по спине Каэла пробежал холодок.

Он все еще думал, что лучше быть съеденным, чем возвращаться в деревню. Он мог выжить в горах. Он знал, как построить шалаш и добыть еду.

Да, лучше остаться одному.

Сверху раздался громкий гул, он вскинул голову и увидел молнию. Один взгляд, секунда невнимательности, и горы получили свой шанс. Он не успел понять, а уже падал.

Он ударился коленями о камни и услышал, как рвутся штаны. Его факел вылетел из рук, и ему пришлось потянуться за ним, пока он не откатился. Проклиная камень, через который он споткнулся, он повернулся, чтобы пнуть его, и застыл.

На дороге был не корень или камень. Он не должен был видеть это в лесу и в такое время ночи. Ему пришлось подойти, чтобы убедиться, но когда он озарил светом, то уже не мог отрицать: из кустов торчали человеческие ноги.

Сапоги были в земле, а штаны были такими грязными, что он не мог понять, какого они были цвета. Он пытался вспомнить, говорили ли охотники за ужином о пропавших. Точно нет. Значит, это был не местный, а путник.

Был… ноги не шевелились.

- Ау? – сказал Каэл и почувствовал себя глупо. Человек точно был мертв. – Вы в порядке?

Прошла долгая минута, путник не двигался, и он шагнул ближе. Каэл убрал ветки за плечо, придерживая их.

- Не бойтесь. Я просто…

Он чуть не выронил факел.

Он ожидал увидеть крупного мужчину с бородой и морщинами. Или дикаря с вершин, или кого-то, кто давно умер. Но увидел он не это.

Девушка. Девушка лежала перед ним на земле. Она выглядела юно, близко к его возрасту. Ее волосы были цвета воронова крыла, падали ниже ее плеч и на землю волнами. В волосах запутались листья и прутики, словно она на скорости летела по лесу. Он посмотрел на ее красные губы и прямую линию носа, а потом увидел рану размером с кулак на боку головы.

Кровь покрывала рану и волосы уже пару дней. Коричневые полосы покрывали ее лицо, дорожки капель крови, катящихся по бледным щекам, пока рана была свежей. Каэл знал, что она точно не может быть живой. Никто не мог выжить, потеряв столько крови.

Он видел много смертей, он давно понял, что этому не помешать. Но это было печально. Одежда девушки была грязной, но лицо – невероятно красивым. Почему она была в лесу? Куда направлялась?

Что-то в ее одежде настораживало. Он коснулся ткани ее узких брюк кончиком пальца. Это точно была не кожа. Напоминало железо, но не такое холодное, каким должно быть железо. Он стряхнул грязь и увидел, что ее одежда сделана из маленьких соединенных частичек, почти как кольчуга.

Почему девушка была в броне?

Его сердце ёкнуло, когда он оружие, пристегнутое к ее ноге. Изогнутый меч в черных ножнах. Он собрался схватиться за гладкую рукоять и вытащить меч из ножен…

Гром загрохотал над ним, спугнув его руку. Он хотел взглянуть на меч, но знал, что скоро пойдет дождь, и ему нужно было найти сухое место для ночлега. Он подумывал забрать меч себе, но Роланд всегда говорил, что украденное оружие мертвеца приносило неудачи. Ему только этого не хватало.

Он собрался уходить, но взглянул на девушку еще раз. Свет упал на ее шею, и ему показалось, что он кое-что увидел. Он замер на миг и пригляделся. И это произошло снова, в этот раз точно: под ее челюстью пульсировала вена.

Она была жива!

Он рухнул на колени и воткнул факел в огонь.

- Мисс? Вы меня слышите? – он прижал пальцы к ее шее и нащупал пульс. Он был слабым, едва стучал. Ей нужна была помощь Амоса, ему нужно было доставить ее в больницу.

Он обвил ее руками свои плечи и подхватил ее ноги. О, горы, она была тяжелой. Он пытался нести ее, пока не стал задыхаться, но его сил не хватало, чтобы поднять ее с земли. Может, стоило сбегать в деревню и привести охотников на помощь…

Гром загрохотал, и полился дождь. Капли были скорее льдом, чем водой, и хлестали кожу. Они падали ливнем, занавес дождя развевался на ветру.

Он сорвал рубашку и растянул на ветках над ними. Он не успел спасти факел, тот погас и оставил их во тьме. Он знал, что рубашка защитит их всего на пару минут, а когда дождь начнет литься сквозь нее, они тут же замерзнут.

Он плотнее свел ветви над головой, попытался сделать крышу, связав их.

- Все будет хорошо, - сказал он девушке, пока работал. – Мы не замерзнем на смерть… наверное. Не буду врать, шанс есть.

Амос всегда лучше успокаивал людей. Каэл предпочитал честность.

Вода начала протекать сквозь их крышу, и он закрыл ее своим телом. Он обвил ее рукой и ногой, чтобы нависнуть над раной.

Через пару минут у него начали замерзать губы. Он пытался шевелить ими.

- Знаешь, я нормально не общался с девушками, особенно, с красивыми, как ты. Но этот раз не считается, да? Ты же не отвечаешь.

Снова гром, он вздрогнул.

- …аэл!

Кто-то кричал его имя.

- Здесь! Я здесь! – завопил он, выталкивая слова сквозь стучащие зубы. Прошел долгий миг, никто не отвечал. Может, ему показалось.

- Каэл!

Теперь он точно услышал. Кто-то искал его. Он выбрался из укрытия и встал на середине тропы.

- Здесь! Я здесь! – сказал он так громко, как мог.

- Я его слышу! – завопил кто-то.

Он кричал, пока не охрип. Он махал руками и прыгал. Его голая грудь горела от холода, он не чувствовал нос. Когда он подумал, что превратится в ледяную статую, на дороге показался фонарь.

- Нашел! – капюшон закрывал встревоженное лицо, но Каэл узнал походку Роланда, его хромоту. – Чем ты думал? Мы знаем, что Марк горазд сочинять, почему ты не защищался?

Свет не успел коснуться его, Каэл быстро скрестил руки на груди. Он заставил себя смотреть в глаза Роланда.

- Потому что он был прав. Я сломал лук и пытался скрыть это.

Улыбка Роланда была доброй даже в зловещем свете лампы.

- Не могу сказать, что не поступил бы так на твоем месте. Хорошо, что старейшины согласились встретиться с тобой завтра. Не переживай, - он схватил Каэла за плечо, - мы что-нибудь придумаем.

Он взял плащ, что протянул Роланд, и тут же бросил на ветки.

- Там раненая девушка, - сказал он в ответ на вопрос на лице Роланда. – Нужно отнести ее в больницу.

- Девушка? Уверен, что это не проделки холода? – он сунул лампу в укрытие, его рот раскрылся. – Точно, девушка. Амос! Скорее двигай старыми ногами, тут раненая женщина!

Теперь уже потрясен был Каэл. Что Амос забыл тут в такую бурю? Это же опасно.

Амос вскоре появился на дороге с группой охотников.

- Что ты сказал? Каэл ранен?

- Нет, Каэл в порядке…

- Нет! – проревел Амос, увидев их. – Чем ты думаешь, бегая в бурю без рубашки? Ты не древесный дух…

- Да и вы не юны, - парировал Каэл. – Зачем вы побежали в лес посреди бури?

Роланд встал между ними.

- Хватит думать, надо действовать, - он кивнул Амосу. – В кустах девушка, она сильно ранена.

Амос прошел мимо них и поднял лампу. Он побелел, увидев ее, и Каэл понял, что ее рана серьезнее, чем он подумал.

- Что нам делать? – сказал Роланд, но Амос не ответил. – Амос?

Он оторвал взгляд от девушки.

- А? Что?

- Я спрашивал, что нам делать?

Он посмотрел сквозь дождь на охотников.

- Мне нужны носилки, и скорее. И если у вас есть еще плащ, дайте Каэлу.

Кто-то бросил ему плащ, и Каэл накинул его на плечи, надел капюшон. Он убедился, что складки плаща закрывают грудь.

Они осторожно уложили девушку на самодельные носилки и пошли по горе. Дождь делал камни скользкими, еще и было холодно. Пока охотники шли с носилками, Каэл и Амос двигались с ними, натянув плащ над девушкой, как крышу. Роланд вел их с лампой в руке.

Они шли медленно, но все же вернулись в больницу. Этой ночью кровати были пустыми, значит, они могли работать спокойно.

- Разожги огонь, - сказал Амос.

Каэлу не нужно было повторять, он был удивлен, что у него остались зубы после того, как они стучали. Огонь загорелся, Амос прогнал любопытных охотников.

- Я расскажу вам, как она, утром, - сказал он, прогнав и Роланда.

- Логично. Каэл, - он поднял голову, Роланд надел капюшон с серьезным лицом, - не убегай больше. Буря пройдет, после нее трава зеленее, - его улыбка была убедительной, он ушел в бушующую ночь.

Амос приступил к работе.

- Нужна миска с водой.

Пока Каэл ходил за водой, Амос снял грязную одежду с девушки и накрыл шерстяным одеялом до подбородка. Он вручил Каэлу ее одежду и меч.

- Это отнеси в мою комнату. Я потом почищу.

- Что это за броня?

- Броня? Почему ты решил, что это броня? – резко сказал Амос. – Зачем девушке броня?

- Не знаю…

- И не надо. Посмотрим, будет ли ее сердце биться и после этой ночи.

Каэл бросил ее вещи на пол в комнате и опустил меч на стол Амоса. Он снял плащ, вытащил рубашку пациента из груды только постиранных. Пока он надевал тунику через голову, у него возникло странное чувство. Он мог поклясться, что за ним следят.

Он развернулся, не зная, что хочет увидеть. В комнате, кроме вещей Амоса, была броня… и тот меч. Ему стало интересно, как выглядит лезвие. Он хотел вытащить его и подержать. Он шагнул ближе.

- Миска теплой воды и чистая ткань! – рявкнул Амос из главной комнаты.

Каэл оторвал взгляд от меня и закрыл за собой дверь. Пока он работал, он старался прогнать странное ощущение. Он нагрел миску воды на огне, бросил туда немного трав. Сушеные листья медленно таяли, делая воду дымчато-голубой. Он налил в миску поменьше и оставил остальное на огне.

Амос обмакнул ткань в настой и протер рану девушки, хмурясь.

- На исцеление уйдет время. Она даже не пыталась остановить кровотечение.

Под грязью кожа вокруг ее раны была красной, воспаленной. На ней была корка с прядями волос и обломками из леса. Но вода с травами хорошо справлялась, после пары минут рана была чистой.

Амос отложил грязную ткань и почесал затылок. Он смотрел то на рану, то на разные углы комнаты. Каэл знал, что он думает, как затянуть рану.

- Мне принести иглу?

Амос покачал головой и посмотрел на дверь.

- Думаю, придется попробовать другое, - сказал он, и Каэл понял.

Амос положил ладони по обе стороны от раны девушки, Каэл встал так, чтобы никто из вошедших не увидел, что он делает, потому что тогда они будут убегать от страха.

Хоть Амос и не умел ловить души, он был не обычным целителем. Он был из вымирающей расы, древнего народа с необычными силами. Их звали шептунами.

В отличие от магов с их сложным языком чар, шептуну не требовались слова, только сила разума и сила рук. Обычному кузнецу требовались молот и жар огня, но умелый шептун мог гнуть железо в кулаке и ногтем точить лезвие меча. Многие солдаты всю жизнь тренировали навыки, но умелый шептун в бою не уставал, не мазал.

И если шептун много изучал исцеление, он мог залечить любую рану.

Амос надавил пальцами на края раны, и кожа девушки стала глиной, податливой и мягкой. Он работал осторожно и четко, запечатывал за края. Этот талант был невероятным, мог спасать множество жизней… если его позволили бы использовать.

Не так давно шептуны служили королю. Ребенка, рожденного шептуном, принимали без вопросов в дом знати, давали комнату в крепости короля на всю жизнь. Шептуны возвели непреодолимые стены крепости, хранили жизни королей долгие годы. Они делали армию непобедимой.

А потом двадцать лет назад все изменило восстание.

Его назвали Шепчущей войной, все началось, когда Банагер, глупый и ленивый король, попытался превратить шептунов в своих рабов. Он решил, что они – собственность короны, его по праву, и к ним нужно относиться так же, как к камням на полу. Конечно, шептуны этому не обрадовались, они восстали.

Но то, что началось с недовольства, быстро переросло в нечто более опасное. Они побеждали, захватывали земли и моря, и шептуны вскоре поняли, какой силой обладают, они захотели большего. Вскоре они отправились в центр и попытались захватить трон.

После трех кровавых лет Королевство победило. Банагер погиб в бою, наследника он не оставил, и его военачальник занял трон.

Звали его Креваном, он был злым. Вскоре после конца войны он вызвал всех шептунов в Средину. Он сказал, что хочет перемирия, восстановить Королевство с их помощью. Но это было ловушкой.

Никто точно не знал, что случилось в тот день, но Амос сказал, что ни один вошедший в крепость шептун оттуда не вышел.

Через неделю вышел указ: сила шептунов стала запрещенной. Все, кого ловили на этом, приговаривались к казни, а те, кто выдавал шептунов, получал награду в двести кусков золота. В потрепанном войной Королевстве этих денег хватало на три жизни, так что многие откликнулись на это.

Выжившие шептуны бежали в горы.

Хотя Амос давно жил в Тиннарке, он никому не рассказывал о своих силах.

- Эти люди суеверны, - всегда говорил он. – Что бы случилось, если бы я срастил кости? Они бы снесли мне голову и сожгли.

Молчание спасло ему жизнь.

Каэл смотрел, как Амос сращивает рану. Его пальцы двигались уверенно, пока он не дошел до середины, а потом он остановился.

- Ее череп треснул. Придется сначала исцелить это, а потом заканчивать с кожей, - нахмурился он. Он сунул указательный палец в ее рану. – Посмотрим. Думаю… ай!

Он выругался и отпрянул, тряся пальцами, словно сунул их в котел с кипятком. Каэл схватил миску с водой, но Амос покачал головой.

- Нет, ткань!

- Но она грязная…

- Плевать! Вытри!

Визг Амоса испугал его. Он схватил ткань одной рукой, запястье Амоса другой. Свежая красная кровь покрывала кончики его пальцев, и кровь была странной. Она кипела, от нее поднимался пар. Амос стонал, пока Каэл водил тканью по его руке. Его желудок сжался, когда он увидел, как покраснели пальцы Амоса. Кровь, впитавшаяся в ткань, тут же остыла и затвердела.

- Что случилось? – спросил Каэл.

Амос опустил руку в миску и недовольно кивнул на девушку.

- А на что это похоже? Она меня обожгла!

- Но как…?

- Не знаю, - рявкнул он, и Каэл встревожился сильнее, у Амоса редко не было ответа. Он подошел к девушке с миской и склонился над ее раной. – О, уже засохла. Я такого еще не видел… это магия. Да, она нарвалась на мага, и он проклял ее.

- Но как такое возможно? Я думал, что все маги в цепях.

Амос издал недовольный звук.

- Значит, она привлекла внимание короля. Другого варианта не вижу.

Сердце Каэла вздрогнуло от пришедшей мысли.

- Вы же не думаете, что она – шептун?

- Метки нет, - сказал Амос, и Каэл ощутил разочарование на месте надежды. – Нет, думаю, это чары, - он посмотрел на Каэла и удивленно вскинул седые брови.

Когда Каэл увидел, на что смотрит Амос, он резко выдохнул. Капля крови блестела на его руке, бурля. Он осторожно коснулся ее пальцем. Кровь была теплой, но не обжигала.

- Интересно, - выдохнул Амос. – Тебя она не ранит?

Каэл покачал головой. Он посмотрел на пальцы Амоса, там уже появились волдыри. Почему магия не ранила его?

- У нас будет время узнать это позже, - сказал Амос. Он поднял миску и встал у стола, где лежала девушка. Он выжидающе посмотрел на Каэла.

- Нет.

Его голос был твердым. Он ощутил, как в сердце понимается стена, как было всегда, когда Амос уговаривал его использовать дар. Исцеление было самой слабой из трех школ шепота. По мнению Каэла, Судьба одарила его достаточно, чтобы не рушить жизнь. Он поклялся игнорировать это. Он притворялся нормальным.

- Если ты ей не поможешь, она умрет, - отметил Амос.

Черт возьми.

Каэл швырнул грязную тряпку в стену и подошел к девушке. Ее лицо было гладким во сне, грудь ритмично вздымалась и опадала. Почему-то это его успокоило.

В глубине ее раны он видел трещину на черепе. Алая линия не длиннее ногтя. Но он знал, что трещинка может убить, если ее не исцелить. Кровь могла затечь внутрь, и это убьет ее.

Он глубоко вдохнул и сунул па