Нарком НКВД СССР Николай Иванович Ежов очень доверял своему подчиненному Дмитриеву, но последнему это доверие мало помогло

Репрессии, однако, на рагроме "кабаковцев" и "военного заговора" не остановились. 2 июля появилось решение Политбюро ЦК ВКП(б) №П51/4 "Об антисоветских элементах", положившее начало тому явлению, что ныне принято называть "Большим террором". Согласно требованию этого руководящего документа, в течение 5 суток во всех регионах страны должны были быть подготовлены списки "троек" - внесудебных органов, пользующихся правом вынесения приговоров, в т.ч. и смертных, по упрощённой процедуре - и предложения по количеству репрессированных. Это был подготовительный этап, без которого массовые репрессии были бы просто невозможны из-за неспособности судов выносить потребное число приговоров. Известный приказ НКВД №00447 "Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов", непосредственно запустивший репрессии, появился 30 июля 1937 г.
На каждый регион в Кремле утверждалась квота по репрессиям, которая называлась "лимитом". Первоначально в Свердловской области в рамках "кулацкой операции" предполагалось репрессировать 10 тыс. человек, из них 4 тысячи надлежало расстрелять, а 6 тысяч - отправить в места лишения свободы. Однако новый первый секретарь Свердловского обкома Абрам Яковлевич Столяр добился от Москвы увеличения утвержденного "лимита". Его увеличили на 50%, но даже этот увеличенный план Дмитриев-Плоткин выполнил досрочно. Уже 11 сентября он рапортовал Наркому Ежову об успешном окончании "кулацкой операции", в ходе которой по решению "тройки" областное управление расстреляло 7500 человек, а ещё 7500 осуждены к различным срокАм и отправлены в ГУЛАГ.
Однако на этом "кулацкая операция" не закончилась. 31 января 1938 г. Политбюро приняло решение продолжить её 22 регионах, в т.ч. и Свердловской области. Первоначальный "лимит" предусматривал казнь 2 тыс. человек, а по числу осужденных к лишению свободы "лимит" не назначался. К 1 апреля 1938 г. "лимит" был выбран. Новый первый секретарь обкома партии Константин Валухин, утвержденный в должности 27 апреля, уже в первых числах мая ходатайствовал в Политбюро о разрешении продолжить "кулацкую операцию". 5 мая Политбюро приняло решение выделить области щеё один "лимит" на расстрелы, на этот раз в 1500 человек.
По абсолютному числу репрессированных в рамках "кулацкой операции" Свердловская область занимает 2-е место среди регионов бывшего РСФСР, уступая только Московской области.
Однако, массовый террор, развязанный коммунистической партией против собственного народа, отнюдь не исчерпывался "кулацкой операцией". Её логичным продолжением явились т.н. "национальные операции", во время которых объектами репрессий стали представители наций и народностей, ненадёжных с точки зрения кремлёвских стратегов и палачей с Лубянки (поляки, немцы, латыши, эстонцы, персы, греки, китайцы, корейцы, румыны, болгары, македонцы). По аналогии с "кулацкой" была организована и т.н. "харбинская операция", жертвами которой стали переселенцы из полосы отчуждения Китайско-Восточной железной дороги в Манчьжурии, вернувшиеся в СССР после продажи дороги Японии в начале 1935 г. "Национальные операции" не ограничивались "лимитами".
На территории Свердловской области наиболее массовыми по числу репрессированных оказались "польская" и "немецкая" операции. Подчинённые Дмитриева-Плоткина с середины августа по ноябрь 1937 г. расстреляли 3794 поляка и ещё 2194 отправили в ГУЛАГ. По абсолютному числу репрессированных поляков Свердловская область заняла третье место среди регионов РСФСР, пропустив вперёд только Новосибирскую и Ленинградскую области.

Интересен следующий нюанс: заместитель Наркома внутренних дел Фриновский, настроенный в отношении Дмитриева негативно, затеял проверку национальности арестованных в рамках "польской операции" лиц. Оказалось, что этнических поляков среди них насчитывается всего-то 390 чел.!

Данное обстоятельство Фриновский попытался использовать для дискредитации руководителя свердловского управления НКВД, однако его одёрнул нарком Ежов, распорядившийся не мешать Дмитриеву. В результате пострадали почти 6 тыс.человек, в своей подавляющей массе ни в чём не повинные.
"Немецкая" операция тоже обернулась для жителей Свердловска и области большой кровью. За время её проведения были расстреляны 1467 чел. и ещё 2912 отправлены в места лишения свободы. По числу её жертв Свердловская область стала безусловным лидером среди российских регионов, значительно опередив даже Республику Немцев Поволжья, где число этнических немцев было наибольшим на всём пространстве Советского Союза (там были репрессированы 1002 чел., из них расстреляны 567).
Дмитрий Матвеевич Дмитриев настолько хорошо справлялся со своими обязанностями, что 19 декабря 1937 г. был удостоен ордена Ленина с формулировкой в Указе Верховного Совета СССР "за образцовое и самоотверженное выполнение важнейших правительственных заданий".
Сменивший Ивана Кабакова на посту первого секретаря обкома ВКП(б) Абрам Столяр, по-видимому, сильно недооценил начальника областного управления НКВД. Во всяком случае, менее чем через год с момента заступления в должность, Абрам Яковлевич полностью повторил путь своего предшественника. Началось всё с ареста в марте 1938 г. его протеже Дмитрия Самарина, председателя Свердловского Облпотребсоюза. Ещё с начала 1920-х гг. Самарин подвизался на ниве организации работы рабоче-крестьянских потребительских обществ в Нижнем Новгороде, являлся членом биржевого комитета Нижегородской товарной биржи, близко сошёлся со Столяром и в дальнейшем шёл с ним по жизни рука об руку. Вначале 1938 г. он привлёк внимание Дмитриева организацией воровских и разного рода мошеннических схем с материальными и финансовыми ресурсами потребительского союза. После ареста, буквально на первом же допросе, Дмитрий Иванович поспешил заявить о желании сотрудничать со следствием и вывалил такой объём компрометирующей Столяра информации, что Дмитриеву осталось только отправить сообщение в Москву о разоблачении очередного "шпионско-ведительского гнезда".
Судя по всему, новый секретарь обкома действительно хапал без меры и крайне неосторожно, в этой части Самарин вряд ли оговаривал невиновного и ничего не придумывал. 28 марта Дмитриев отправил на Лубянку телеграмму, в которой поименно назвал основных участников преступной группы, в числе которых были действующий председатель Свердловского облисполкома, сестра Столяра, её муж, а также ряд партработников, выдвинутых серетарём обкома. Вместе с телеграммой в Москву полетел протокол допроса Дмитрия Самарина. Ежов, ознакомившись с присланным материалом, доложил его 30 марта Сталину.
И уже 31 марта товарищ Столяр Абрам Яковлевич решением Политбюро был освобожден от должности первого секретаря Обкома партии. Арестовали его в тот же день. Столяр в одночасье превратился из "товарища секретаря" в "гражданина подследственного", его отправили в Москву, для проведения следствия на Лубянке и далее он полностью повторил путь Кабакова к крематорию Донского монастыря. Практически всех, связанных со Столяром, репрессировали, единственным человеком, которому удалось избежать расправы, оказался упомянутый выше зять секретаря обкома Максим Семёнович Лозовский. Замечательного организатора социалистической потребкооперации первоначально приговорили к высшей мере наказания, но впоследствии приговор был отменён, а в январе 1940 г. дело вообще прекратили. Но подобный благоприятный для подследственного исход следует признать, всё же, не нормой того времени, а исключением из правил.
Кстати, не надо удивляться тому, что после ареста главы семьи репрессиям подвергались все его родственники - жёны, братья, сёстры, дети, родители. Сейчас сторонники Сталина любят вспоминать великодушные слова "отца народов", что, мол-де, сын за отца не в ответе, мимоходом обронённые на всесоюзном совещании комбайнёров-стахановцев в 1935 г. Из этой фразы делаются далеко идущие выводы о миролюбии и добродушии "кремлёвского горца", который якобы вовсе не ратовал за чрезмерную жестокость к врагам. Дескать, оговорили либеральные историки мудрейшего Вождя, свалили на него грехи кровожадных опричников.
Сталинисты в этом вопросе демонстрируют присущую им дихотомию и не желают признавать шизофреническую способность коммунистических демагогов говорить и мыслить взаимоисключающими тезисами. Тот же самый Сталин, пафосно провозглашавший "сын за отца не в ответе", всего через два года заявил совершенно иное. Процитируем краткий фрагмент тоста, провозглашенного Сталиным на приёме по случаю 20-летия Великой Октябрьской социалистической революции, записанный дословно Георгием Димитровым в дневнике последнего 7 ноября 1937 г: "И мы будем уничтожать каждого такого врага, был бы он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью. Каждого, кто своими действиями и мыслями - да, и мыслями!- покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать. За уничтожение всех врагов до конца, их самих, их рода!"