2017-12-14
667
Теперь скажу несколько слов о том, как добр и счастлив был
Мальдорор в первые, безоблачные годы своей жизни, - вот эти слова уже и
сказаны. Но вскоре он заметил, что по некой фатальной прихоти судьбы был
создан злым. Долгие годы в меру сил скрывал он свою натуру, но это
длительное, неестественное напряженье привело к тому, что ему стала каждый
день бешено бросаться в голову кровь, так что наконец, не выдержав этой
муки, он всецело предался злу... и задышал полной грудью в родной стихии!
Подумать страшно: всякий раз, как Мальдорор касался губами свежих щечек
ребенка, он испытывал желанье исполосовать их острой бритвой, и он охотно
сделал бы это, не останавливай его Правосудие с его грозным арсеналом
наказаний.
-Граф де Лотреамон, «Мальдорор»
МНОГИЕ недели после того трипа я испытывал ужас и депрессию, - меня преследовала и успешно захватила в свои сети Нэнси. Я позволял ей принимать некоторые творческие решения в деятельности группы и, что ещё хуже, всё это время трахал её за спиной у Терезы. Секс был классным,но я не хотел им заниматься. Каким-то образом, куда бы я ни направился, всюду была она. И стоило мне её встретить, где бы я её ни встречала, она тотчас же норовила раздеться догола. Я был совершенно одержим ею. Она делала так, что я совершал поступки, которые, как я знал, я не должен совершать, например, я снова принял ЛСД. В этот раз это было перед выступлением.
Мне позвонил Боб Слэйд, диджей-панк-рокер из Майами со стрижкой под горшок в стиле "Monkees". В то время у нас не было менеджера, поэтому с этими обязанностями худо-бедно приходилось справляться мне.
"Слушай", сказал он мне своим гнусавым, забавным голоском диктора на радио. "Нам, ребята, нужно, чтобы вы открыли концерт для "Nine Inch Nails" в "Club Nu". Это был такой бар в Майами, который мы все ненавидели.
Хоть у нас и было всего семь песен, Брэд всё ещё учился играть на басу, а Стивен пока так и не купил себе клавишные, я согласился. Возможность, что вдруг открылась передо мной, была слишком хороша, чтобы вот так её упустить только потому, что мы как музыканты всё ещё были отстой. Перед шоу Нэнси дала мне марку кислоты. Полностью позабыв о печальном опыте четвертого июля и своём обещани не иметь больше дел с наркотиками, я сунул её под язык и глазом не моргнул - пока кое что не произошло после.
На сцене я был одет в короткое оранжевое платье и водил Нэнси в ошейнике на поводке, стандартная ситуация. Почему-то бэд трипа в этот раз со мной не приключилось: он приключился с Нэнси. Она плакала и кричала почти всё шоу напролёт, умоляя, чтобы я бил её всё сильнее и сильнее, пока на её бледной спине не начали появляться конкретные следы от побоев. Я откровенно начал пугаться того, что делаю, но и возбуждён я был не меньше, в основном из-за того, что, похоже, толпа получала конкретный кайф от нашей психоделической садомазохистской драмы.
После шоу, которое Трент Резнор, наверное, и не видел вовсе, я забежал к нему в гримерку.
"Помните меня?" - спросил я, стараясь не палиться что я под кислотой по самое не балуйся, хотя, должно быть мои мегарасширенные зрачки выдавали меня с головой. "Я у вас интервью брал для "25ой Параллели".
Он вежливо сделал вид, что помнит, и я дал ему демо-кассету и свалил оттуда во весь опор, пока не успел наговорить глупостей. Охуевший, под наркотой, и всё ещё под наваждением Нэнси, я застрял где-то в бэкстейдже, в зоне для гостей, и вот тут-то снова она. Мы занялись сексом, и я снова видел дьявола в её глазах. Но мне уже было не страшно. К тому моменту мы вроде как уже хорошо познакомились.
Когда мы закончили, мы немного привели себя в порядок и вышли в холл, где мы наткнулись на Карла, парня Нэнси и на мою девушку Терезу. Это был странный момент, который словно застыл во времени, а понимание повисло в воздухе - спалились все. Мы уставились на них, и было чётко понятно, что и у них вид виноватый. Они уставились на нас - мы выглядели виноватыми ничуть не меньше. Никто не проронил ни слова. Мы все знали, что к чему, что происходит между всеми нами, ну, или так нам показалось в тот момент.
Кое-что, в любом случае, меня насчёт Терезы напрягало. С самого начала наших отношений в ней была какая-то загадка, какой-то словно скелет в шкафу, что ли, в некой мрачной темнице в её разуме. Она жила в маленьком домике со своей матерью, которая спала на диване в гостиной, и своим братом, который представлял собой ходячее противоречие. Он был вечно пьяным типичным американским быдлом, водителем грузовика и угарал по хип-хопу и би-бойской движухе. Теоретически это означало, что он должен был сам себе регулярно отвешивать пиздюлей.
Спать у Терезы было всегда как-то так себе, потому что её брат имел тенденцию внезапно становиться буйным и пробивать дырки в её двери, а у её пса были блохи, из-за чего я полночи чесался. Хотя, возможно, и было бы намного лучше, если бы мы расстались, я был слишком неуверен в себе чтобы стать полностью самостоятельным и никак не зависеть от неё. Дело было не в сексе, дело было в поддержке - она за всё платила, помогала советом, обращалась со мной как с ребёнком и мирилась с тем, как я выносил ей мозг. Она была славной, милой, и ухаживала за мной, словно мамочка. Собственно, это-то то я и искал в женщине в то время, когда расстался с Рашель, которая была расчётлива, хладнокровна и недосягаемо великолепна - красотка-манипулятор с ледяным сердцем.
А затем я зашёл к Терезе в гости на День матери. Её глаза, обычно подведенные черным, теперь выглядели ещё чернее, и как-то туманнее, что ли. Я спросил её что не так, и, несколько раз попытавшись увильнуть от вопроса, она призналась, что забеременела в старшей школе, выносила ребёнка к сроку и отдала на усыновление. Когда она это сказала, я понял, что всегда теперь буду смотреть на неё по-другому: я заметил у неё и растяжки на бёдрах, а ещё то, как по-матерински она вообще вела себя с людьми - было у неё какое-то особое отношение. Я начал чувствовать, что словно трахаю свою маму, когда мы забирались в постель. Хотя я и обманывал её насчёт Нэнси, я всё равно лицемерил и чувствовал горечь оттого, что, как и каждая женщина, с которой встречался - и эта претенциозная Азия, и вертихвостка Рашель, - Тереза врала мне и предала меня. И по сей день у меня есть комплекс по поводу того, что каждая девушка, с которой я знакомлюсь, либо уже с ребёнком, либо хочет ребёнка от меня. Обычно я прав.
Я также заметил, что Тереза и Нэнси имеют как будто бы общий вес - буквально. То есть когда одна из них, Тереза, поправлялась, другая (Нэнси) настолько же худела. Отчасти я попал под воздействие Нэнси потому, что она видела дыры в моей броне и пробиралась внутрь, как ржавчина. Она и была ржавчиной.
Когда кислота отпустила, было утро, концерт"Nine Inch Nails" закончился, - и заклятье Нэнси тоже меня отпустило. Это было похоже на наркотический трип небывалой мощи, и длился он аж с четвёртого июля. Я заснул сердитым и сбитым с толку, пытаясь выяснить, что же со мной было не так последние несколько месяцев. Позднее, ближе к вечеру она мне позвонила, - сразу же после того как я проснулся, придумав в ту ночь припев к худшей песне, что я когда-либо написал ("Она не моя девушка/Я не тот, кто ты думаешь") в своей голове. Она снова начала мне лечить эту свою бодягу насчёт Карла, насчёт того, что она его выселит из дома, и я буду жить с ней. В этот раз я не купился.
-Неа, сказочке конец - взорвался я - ТЫ знаешь, что это всё полная хуйня. Прежде всего, вся эта штука насчёт группы у нас с тобой не сработает. Я хочу, чтобы ты ушла.
-Но это и моя группа тоже! - настаивала она.
-Нет, это моя группа. Она никогда не была твоей. Ты просто дополнительный член команды, что-то типа техников, или массовки, просто часть представления. И я ценю то, что ты делала для нас на сцене, но пришло время двигаться дальше.
-Но что насчёт нас? Я имею ввиду, мы же всё ещё будем...
-Нет. С этим тоже покончено. Чтобы это ни было между нами, это ошибка, и я хочу прекратить всё прямо сейчас. Тереза моя девушка, и всегда ею будет. Извини, если говорю это как полный засранец, но теперь всё кончено - раз и навсегда.
Вот тут-то она знатно высрала, хуже, чем даже когда её крыло ночью накануне. Она кричала и рыдала навзрыд, засыпав меня самыми страшными угрозами, какие только могла измыслить. Диалог закончился на том, что я попытался убедить её не рассказывать о нас Терезе и Карлу. Она согласилась. Но несколько часов спустя, позвонила Тереза.
"Только послушай", сказала она и поднесла трубку к автоответчику. Нэнси прислала голосовое сообщение - она орала в трубку так, что некоторые слова было едва различить. Что-то типа "Ты сука... какого ж хуя... я говорила тебе... никогда... убью тебя нахуй... если увижу... конечности... размажу твою... ёбаную кровь... по стенкам блять (клик)".
Вот тут начался пиздец. Нэнси звонила в клубы и отменяла концерты группы "Мэрилин Мэнсон и Стрёмные ребятки", она приходила на наши концерты и набрасывалась на людей в партере, угрожая им, даже как-то раз забралась на сцену и начала наезжать на Мисси, девушку которая заняла её место. Она звонила всем, кого я знал и говорила им что я гондон, а ещё взялась оставлять мне всякие мрачные посланьица и посылочки. Как-то утром я обнаружил у себя на пороге ожерелье, которое она как-то взяла у меня поносить, разбитое вдребезги. Оно было покрыто чем-то, опасно напоминавшим кровь, и ритуально запечатано в масонском кувшине вместе с какими-то волосами. Это было очень в духе старшего братца-Кроуэлла.
Никогда в жизни я не был так невероятно одержим злобой. Она разрушала мою жизнь, когда мы с ней спали, а теперь, когда это прекратилось, она взялась за неё ещё более основательно. Каждый вечер, когда я приходил домой, меня ожидали новые угрозы и пожелания смерти. Я уже испытывал множество чувств к Нэнси - разочарование, отторжение, страх, похоть, брезгливость и осознание того, что каждая девчонка, которой я нравлюсь, должно быть, чокнутая. Конченая. А теперь всё это заволокло глубокой, рваной, неистовой яростью, невероятной злобой и ненавистью, которая буквально пульсировала в моих венах, когда я слышал её имя. Наконец, я позвонил ей и выпалил как на духу: "ТЫ не только не будешь частью группы, но и, если ты не прекратишь, я сделаю так, что тебя убьют". Я не преувеличивал. Я был вне себя, терять мне было нечего, и я был настолько эмоционально вовлечен в ситуацию, что не видел иного выхода. Не только Нэнси стала человеком вроде Джона Кроуэлла, я и сам таким стал, так как я позволял этой ненависти растворить себя - ненависти на людей, которые, как мне казалось, стремились разрушить самое моё естество.
Моё уважение к человеческой жизни уже давно притупилось. Я понял это несколькими неделями раньше, когда стал свидетелем страшной аварии. Мужчина средних лет вываливался из одной машины, голубого "Шевроле Селебрити", его рука прижималась ко лбу, и он кричал о помощи. Он шёл по улице, спотыкаясь из-за шока и совершенно потеряв всякую ориентацию в пространстве. Кожа со лба падала ему на лицо, и он потерял сознание от потери крови, которая залила весь салон. Он бился в конвульсиях, пока жизнь не оставила его бездыханное тело. Когда я перешёл на другую сторону улицы, где была другая перевернутая машина, то увидел женщину, у которой был разбит череп, как арбуз. Было чётко понятно, что боль страшная, но она была спокойна и в сознании, она совно уже приняла тот факт, что всё вот-вот закончится. Когда я проходил мимо, она медленно повернула голову и взмолилась, чтобы я взял её за руку. "Пожалуйста, кто-нибудь, возьмите мою руку," - причитала она, и её била крупная дрожь. "Где я? Не говорите моей сестре... Кто-нибудь, пожалуйста. Дайте руку". Я видел отчаяние и надрывную человечность в её карих глазах. Она просто хотела какого-то мягкого, успокаювающего человеческого прикосновения, какой-то последней заботы и утешения перед смертью. Но я просто прошёл мимо. Я не был частью этого и я не хотел быть частью этого. Я чувствовал себя отсоединённым, как если бы смотрел кино. Я знал, что повёл себя как мудак, но интересно, неужели бы она, - или кто-нибудь ещё - остановились бы ради меня. Или они были бы слишком поглощены собой, озабоченые тем, не заляпаю ли я кровью их новую одежду, или тем, что из-за меня они опоздают на встречу, или что я заражу их ВИЧ, гепатитом или чем похуже.
В случае с Нэнси я не думал, что отбирать человеческуюю жизнь правильно, но я решил, что также не стоит упускать шанс сделать так, чтобы умер кто-другой, учитывая, что её существование почти ничего не значило ни для мира, ни для неё самой. В то время идея того, что я возьму чью-то жизнь представлялась мне необходимым этапом взросления и самопознания, типа потери девственности или радостей отечества. Я начал прикидывать в голове различные варианты убить Нэнси с минимальными рисками для себя. Найдётся ли какой-нибудь отчаянный отбитый чел, который кончит её за пятьдесят долларов? Или это стоит сделать мне, типа сбросить её в озеро и представить дело как несчастный случай? Может, прокрасться к ней в дом и отравить еду? Я впервые всерьёз планировал уббийство. Я не знал точно, что же делать. Так что я позвонил единственному эксперту в этих вопосах, кого я знал, а именно Стивену, нашему клавишнику, которого мы стали называть Пого, потому что ни Мадонна, ни Гейси как-то не вязались с его характером, а Пого было именем клоуна, в которого наряжался маньяк Гейси.
Я расспросил Пого обо всём, что можно, включая утилизацию тел. Иные альтернативы я не рассматривал. Она должна была умереть. В моём созании она чётко стала символом всего, что пыталось поработить меня, завладеть моим разумом, неважно, посредством христианства, секса, неважно - я хотел мести, компенсации за того мальчика, которым когда-то был, мальчика, которого они изуродовали и уничтожили. Мы с Пого подошли к этому вопросу очень тщательно.
Мы замыслили идеальное преступление по идеальной схеме: поджог. Мы проследили за ней, узнали где она живёт, и были серьёзно намерены сделать так, чтобы никто ничего не узнал, - ни о нашем уастии в этом, ни о самом преступлении вообще.
Тем вечером в четерг мы с Пого оделись во всё чёрное (мы в принципе так всегда обычно и одевались), наполнили канистру керосином, взяли спички и другие принадлежности для розжига и для храбрости немного накатили в"Squeeze". Прежде чем покинуть клуб, я позонил Нэнси чтобы убедиться, что она дома. Как только она ответила, я повесил труббку. Мы уже выдвигались.
Она жила в районе города, который назывался Нью Ривер, под мостом, где ошивалась добрая половина бездомных Форт Лодердейла. Когда мы с Пого приблизились к дому, какой-то чёрнокожий бродяга увязался за нами. "Эй, уже Хэллоуин чтоли?" - неразборчиво и громко пробормотал он про себя, заполняя простраство вокруг совершенно омерзительным запахом. У него были огромные украшения на пальцах, как у рэперов, знаете, на которых типа имя пишут, и на них было написано его имя: Голливуд. Он пытался продать нам наркотики. Тот факт, что он выглядел как Лягушка, тот парень, что врезал мне на площадке для скейтеров, лишь подстегнул моё намерение убить эту девушку.
Но Голливуд всё шёл за нами, всю дорогу до двери Нэнси. Мы с Пого переглянулись. Свидетель нам был явно ни к чему, да ещё в таком пустынном рйоне. Вопрос повис в воздухе - этого тоже мочить будем? Или на сегодня повременим со всей это затеей?
Мы решили пройти мимо дома Нэнси и сделать вид, что мы шли вовсе не к ней. Он всё продолжал нам впаривать свой крэк. Эх, если б я только знал, я бы, может, и воспользовался его предложением.
Когда мы снова оказались у дома Нэнси, мы услышали сирены. Проехали две пожарные машины, одна полицейская и одна скорая помощь. Мы так пересрали, что вылетели в чётко противоположном направлении, оставив Голливуда, Нэнси и весь Нью Ривер живыми и невредимыми.
Я всегда задавался вопросом, был ли Голливуд своего рода посланником небес и лучшей доли, призванным кем-то свыше, чтобы спасти нас. Предвестником того, что мне следует достичь ещё так многого, и уж явно не в тюрьме. Из-за этой ночи у меня появилась паранойя насчёт убийства Нэнси, мне было очень страшно, что меня поймают и посадят. Я проснулся как-то раз от мыслей, а не разболтал ли я о своей ненависти слишком большому количеству людей, и даже наилучший план Пого не мог защитить нас от таких непредсказуемостей, как проезжающие полицейские машины. Так что я задумал причинить ей вред самым безопасным способом для себя. Каждый день я визуализировал её смерть, или страшное несчастье, или исчезновение из Форт Лодердейла и из моей жизни.Я ходил по улице словно в облаке ненависти. Чтобыпроклясть человека, не нужен был никакой Сатана или «Некрономикон». Сила была внутри меня. И следующим же днём, сказав обо всём Карлу, своему единственному другу, что она мол, уходит от него, Нэнси исчезла.
И тут, вместо того, чтобы резко стать против меня и поссориться со мной, Карл начал во всём мне подражать. Может быть, он таким образом отрицал тот факт, что я спал с его девушкой. Тереза меня простила по глупости, зная, какой конченой была Нэнси. Тут вроде напрашивается счастливый конец этой истории, но я начал чувствовать дисомфорт из-за того, сколько времени Тереза и Карл проводят вместе.
Как-то раз я показал Терезе мою демо-кассету, на которой было изображено такое типа страшное дерево, как в " Волшебнике страны Оз ". Через несколько дней Карл нарисовал постер для концерта другой группы, с совершенно идентичным деревом. Я, конечно, очень разозлился на Терезу из-за того, что она рассказала о моей идее Карлу (что лишь ещё более подстёгивалось тем фактом, что вообще-то она мне попоросту уже надоела), а это "повторюшка-дядя-хрюшкино" поведение Карла вызвало у меня попросту отвращение. Я сделал так, что они пришли на наш следующий концерт, где я исполнил песню о Карле под названием "Thingmaker", где я чётко изложил, как меня достало что он пытается выглядеть и вести себя как я, и особенно то, что он ворует мои идеи. Воровство интеллектуальной собственности моей, однако, не прекратилось, так как Тереза и Карл начали встречаться, - это непотребство продолжается и по сей день. Наступил мой двадцать первый день рождения, я чувствовал себя подавленным и преданным, и дабы хоть как-то развлечься, я пошёл и сделал себе свои первые татуировки - козлиную голову на одной руке, и то самое дерево, что у меня сплагиатил Карл, на другой. Вот так я, с моей точки зрения, "закопирайтил" свою идею.
Хоть я и слышал всякие слухи о Нэнси, я увидел её только четыре года спустя в баре "Squeeze". Она была одна, и каждый раз, когда она проходила мимо меня, она сильно задевала меня плечом, не говоря ни слова. Моя ревнивая девушка, которая, должно быть, ещё училась в начальной школе, когда произошла вся эта паскудная история с Нэнси, несколько расстроилась. "Я ей, блядь, жопу надеру, если она это ещё раз сделает", сказала она, когда Нэнси налетела на нас уже четвёртый раз за ночь.
Когда Нэнси прошла мимо, моя девушка встала у неё на пути и крикнула ей в лицо: "В чём твоя проблема, ты, уродливая сука?". Нэнси взяла бутылку и разбила ей об голову. У моей тёлки, должно быть, был опыт в таких делах, потому что она, нисколечко не смутившись и не испытав какого-либо болевого шока, просто стащила у меня пальца железное кольцо с когтем и пизданула Нэнси в лицо пять раз подряд, расхуярив всё так сильно, что, наверное, эти шрамы остались у неё на всю жизнь. Поскольку я уже был чуть-чуть популярен в том месте, и у меня типа была небольшая "крыша", охранники выкинули Нэнси из клуба. Застарелая ненависть вернулась ко мне, и я подумывал даже сделать с ней что-нибудь совсем подлое и непотребное, но так и не смог выяснить, где она живёт.
***
Мисси, девушка, что пришла на замену Нэнси, не только хорошо справлялась со своими обязанностями на сцене, но и стала частью моей жизни. Я встретил Мисси как раз во время всей этой психодраматичной истории с Нэнси, на концерте "Аmboog-a-Lard" в Баттон Саут, во дворце хэви-метала, где, наверное, до сих пор слушают "Slaughter" и "Skid Row". Мы с Брэдом раздавали флаеры на наше шоу - такие сами себе и музыканты, и промоутеры. Это был классный способ познакомиться с девушками, потому что, если ты им понравился, они точно знали, где тебя найти. Но с Мисси всё вышло по-другому. Мы обменялись номерами и два дня спустя уже сидели на пляже и потягивали коктейли. Я говорил о группе и надеждах на будущее. Она внимательно слушала, как, впрочем, и всегда. Все время, что мы с ней встречались, она проявляла фантастическую способность слушать и понимать меня.
Я был слишком неуверен в себе, чтобы порвать с Терезой, ну чтобы типа всё чин по чину, и мы сначала были с Мисси просто друзьями. У меня не было в то время ни машины, ни работы, да и вообще жизни особо тоже не было, так что она подбрасывала меня до дома, и мы смотрели с ней кино, пока Тереза работала в своём ресторане.
Мало-помалу наша дружба перерастала в отношения той зимой, и я спросил Мисси, не хочет ли она присоединиться к нашему шоу. С самых первых дней существования группы мы звали дальний угол сцены «Игровая Пого», и у него там были разные игрушки, и гаджеты, и всякие пыточные приспособления. Самым заметным элементом сцены была большая клетка для льва, которую он использовал как подставку для синтезатора, на котором он научился играть куда быстрее, чем ему потребовалось времени, чтобы скопить денег для покупки этого самого синтезатора. Когда пришло время дебюта Мисси, мы заполнили клетку живыми цыплятами. Она выглядела отлично: восемнадцатилетняя, с белой кожей, чёрными волосами и без лифчика, только лишь в белых трусиках, которые были тщательно закомуфлированы летающими перьями нескольких десятков цыплят.
КРУГ ВОСЬМОЙ – СВОДНИКИ И ОБОЛЬСТИТЕЛИ
Когда люди смекнули, что Нэнси покинула нашу группу, фрики по всей Флориде сразу захотели к нам в шоу. Ну, а мы их пустили. Иногда мы указыали их в концертном листе просто как часть нашей провокационной (и, надеюсь, вызывающей дискомфорт) программы, например, как тогда, когда мы, явно под впечатлением от фильма "Розовые фламинго" Джона Уотерса, посадили двух толстых дам в песочницу, и они целовались взасос. Потом мы начали делать так, чтобы шоу имело чёткую концепцию и следовало определённой идее. Во время одного концерта у нас была девушка на сцене с бигуди в волосах и с подушкой под платьем, чтоы казалось, будто она беременна. Она стояла за гладильной доской и разглаживала нацистский флаг. Потом, к середине шоу она усаживалась на эту доску и, раздвинув ноги, типа как делала себе аборт, после чего заворачивала фальшивый зародыш во флаг со свастикой и торжественно протягивала его мерцающему экрану телевизора. Если наше артистическое послание насчёт того, что в Америке господствует фашизм телевидения, а американские поствоенные семьи приносят своих детей в жертву этой дешёвой, отупляющей сиделке-няньке, и не дошло до людей тогда, по крайней мере, мы сделали всё возможное и выглядели при этом здорово.
Далеко не каждое шоу проходило, как запланировано. На одном из наших первых представлений в Тампа мы купили огромную канистру, в которой было где-то 500 светлячков, которыми я хотел себя облепить. Но когда канистру открыли, выяснилось, что они все уже мёртвые. Запах был, наверное, одним из самых тошнотворных что я вдыхал в жизни, и он пристал к моим рукам так же, как и запах киски Тины Поттс. Я мгновенно блеванул, после чего последовала ответная реакция ещё пяти-шести людей, включая нашего будущего басиста Джорди Уайта, - они тоже блеванули. Даже если в ту ночь у меня и не было чёткой концепции для выступления, под конец она явно возникла: отвращение заразительно.
Активисты за права животных преследовали нас нещадно, что тогда, что сейчас, но кроме этого случайного массового убийства светлячков, мы больше ни одно живое существо и пальцем не тронули, - только чучела. В один из самых карикатурных периодов нашей карьеры мы потратили целую неделю на то, чтобы сделать гигантскую корову в натуральную величину из папье-маше. Представление в ту ночь было чем-то средним, между " Вилли Вонкой ", " Апокалипсисом Сегодня " и зоофилических журнальчиков моего деда, - я засунул кулак в задницу корове и обдал толпу литрами шоколадного сиропа, а Пого проиграл сэмпл из " Последнего танго в Париже ", где Марлон Брандо говорит: "Только когда ты отправишься прямиком в задницу к смерти, прямо в её задницу, только тогда ты отыщешь утробу страха. А затем, может быть...". Чтобы ещё больше досадить этим активистам мы купили механических кошек и свиней, которые реагировали на звук и двигались, и подвешивали мусорные мешки с потрохами и всякими внутренностями над сценой, так что когда игрушки двигались под музыку, а в толпе начиналось полное мясо, активисты, защищающие права животных, думали, что мы совершаем акты жестокости по отношению к животным, в то время как на самом же деле мы совершали акты жестокости по отношению к самим активистам. Во время наших шоу нарушались лишь права людей - наши права, права девушек в клетках и права фанатов в толпе, - но на это всем было плевать.
Каждый наш концерт был для нас новым приключением, новой гранью в искусстве представления. Поскольку клубы очень любили устраивать наши концерты в праздничные дни, мы всегда старались сделать нечто особенное по таким случаям. Как-то в канун Нового года во время концерта я был одет в пончо и шляпу-цилиндр. Также там была девушка Терри, загримированная, чтобы выглядеть как вылитый я, и на ней был очень реалистичный страпон. Когда она вышла на сцену, все подумали, что это я и у меня член болтается прямо из штанов, что кстати, к тому моменту не было чем-то особенным. Пока группа исполняла "Cake and Sodomy", я подкрался к ней и начал типа у неё отсасывать, так что это выглядело так, как будто я сосу свой собственный член. Может быть, именно так появился миф по поводу того, что я удалил себе два ребра чтобы самому себе делать отсос.
14 февраля мы с Мисси пытались сделать так, чтобы нас арестовали копы, потому что хотели провести День Святого Валентина в тюрьме. Владельцем клуба, где мы выступали, был какой-то мафиози, увешанный золотыми украшениями, у которого все сотрудники имели больше приводов в полицию и судимостей, чем песен в нашем сет-листе. По всему клубу рыскали копы в ту ночь, поэтому я вытащил Мисси на сцену голой и в маске. В этот раз сосали у меня. Я поддразнивал копов и вёл себя вызывающе, чтобы они арестовали меня, а Мисси нарушила ряд законов штата Флорида. Но нас не арестовали. Ручку полиции слишком хорошо позолотили.
Мисси хорошо работала на благо группы и вне сцены. (Именно она в итоге и станет той девушкой, что переебала Нэнси в баре "Squeeze"). Мы начали встречаться в декабре, и я был полон решимости начать всё с чистого листа и быть ей полностью верным, потому что, в отличие от всех моих предыдущих отношений, эти имели прочное основание в виде долгой дружбы, которая предшествовала более романтическому периоду ухаживаний и нежностей между мной и Мисси. К тому же я был старше и чувствовал за неё ответственность.
Вся эта романтика у нас началась аккурат в то время, когда прогремелли эти "гэнсвилльские убийства", когда зарезали восьмерых студентов колледжа, поэтому я сделал несколько снимков Мисси, на которых она лежала голой в крови как будто её жестоко распотрошили. Мы сделали полароидные снимки её грудей, её киски, её рта так, чтобы они казались изрезанными, все в крови и выглядели совершенно жутко. Для парочки фотографий я надевал на неё чёрный полиэтиленовый мешок чтобы казалось, будто она умерла от асфиксии, а ещё, помню, закрывал ей голову куском чёрной ткани и накладывал "мясной" грим на её шею, чтобы казалось, что ей отрезали голову. Мы оставляли эти снимки в ресторанах и в автобусах, чтобы люди находили их и действовали так, как им диктует совесть.
Проблема была в том, что мы так и не смогли насладиться результатом нашего тяжёлого труда. Поэтому мы придумали новый розыгрыш, когда заметили, что люди наряжают ёлки к Рождеству и расставляют вокруг фигурки из библейского сюжета. Несмотря на мою враждебность по отношению к организованной религии, я всегда любил Рождество, возможно потому, что родители меня воспитывали в очень атеистически и свободомысляще настроенном районе города (самое религиозное, что они делали в жизни, это то, что они отдали меня в христианскую школу), и я никогда не ассоциировал Рождество с рождением Христа. Для меня это означало развешивать всякую хуйню на ёлку, получать подарки и смотреть на красивые огни на улице и на всякие декорации. Но хоть я и любил этот праздник, задуманная шутка была слишком хороша, чтобы её не воплотить в жизнь.
За несколько дней до рождества мы с Мисси заехали в магазинчик "Альбертсонс" где-то в два ночи, как раз когда там было всё битком набито подростками, покупающими всякие прибамбасы для розыгрышей. Хотя денег у меня уже было довольно прилично, я всё равно крал, потому что чувствовал, что хочу показать своё превосходство над этим заносчивым мудачьём, что там работало. Плюс я всегда считал, что ворорвство должно караться смертью, потому что это настолько просто, что если тебя всё-таки ловят, ты достоин тогочтобы умереть.
Той ночью мы спёрли несколько кусачек и фонариков. Мы объездили на хэчбэке Мисси весь район, останавливаясь перед каждым домом с ёлкой и вот этим самым библейским сюжетом рядом с ней, и крали по две фигурки - младенца Иисуса и чернокожего волхва. Мы были намерены "подправить" столько ёлок в одном районе города, чтобы казалось, что это какой-то заговор по всей Америке. Затем мы планировали подложить под каждую записку типа от "чёрной" террористической организации, на которой было бы написано "Мы чувствуем, что Америка всей этой своей пропагандой насчёт так называемого "белого Рождества" явно лукавит по поводу мудрости чернокожего человека". Единственный прокол состоял в том, что никто не обратил на это внимания. В газетах об этом не ббыло ни слова.
На следующее Рождество мы решили отмочить что-то ещё более богохульное и прикупили кучу здоровенных солёных окорочков в магазине Альбертсона. К сожалению, из-за их габаритов спереть их было нереально, но я всегда был готов заплатить высокую цену за своё искусство. Мы их распаковали и подсунули в те же самые дома, заменив младенцев Иисусов тухнущим мясом. Выглядело здорово, особенно когда оставшиеся окорочка мы пристроили в местные церкви и, конечно же, в полицейский участок, особенно учитывая то, что мясо было свиное - ну вы поняли. Шутеечка была ух.
Было несколько предприятий в Южной Флориде, которые мы не стали трогать - места, где часто бывает много детей, типа "Toys R Us" и Диснейленда. Однажды мы с Мисси и Джорди были в Диснейленде, и у нас с собой было несколько игрушек, которые мы купили в волшебной лавке - например, пистолетик, стрелявший огненными шарами, который можно было спрятать в ладони или бритвенное лезвие, подсоединённое к пакетику с кровью, с помощью которого можно было делать фальшивые увечья. Мы были все под кислотой и нам казалось, что все в Диснейленде были агентами спецслужб. Казалось, они все говорят что-то себе в запястье, докладывая о каждом нашем шаге себе в штаб-квартиру, хотя на самом деле они, должно быть, росто хотели оградить от нас своих детей. Мы были в полной уверенности, что они знают, что мы под ЛСД, что подтвердилось, как нам показалось, когда мы отправились на аттракцион "дом призраков", где ты садишься в такой типа вагончик, и он везёт тебя по дому, а там всякие пугастики. Так вот, в какой-то момент посередине аттракциона наш вагончик остановился, и по голос из динамиков объявил "Пожалуйста, убедитесь, что в вашем вагончике нету призраков", что очень было похоже на строчку из песни "MarilynManson" под названием "Dune Buggy". Когда вагончик тронлся, голос объявил (или нам так показалось): "Наслаждайтесь вашим трипом дальше" (в оригинале "enjoy the rest of your trip", что можно перевести и как "наслаждайтесь вашей поездкой дальше", но тут явно в упоротом мозгу Мэнсона и его друзей сработала именно "психоделическая" коннотация – прим. переводчика). Потом мы пошли в зоопарк, где Джорди пытался общаться с цыплятами, а я целый час залипал в гигантскую покрытую грязью вульву свиньи, довольно похожую на ту свинью, что мы снимали в клипе "Sweet Dreams".
В одном из тематических миров в парке развлечений было много столиков для пикника, за которыми сидело несколько десятков семей, довольных и умиротворённых, которые уплетали куриные крылышки. Это был невообразимо варварский праздник плотоядности, ирония которого заключалась в том, что над нами летали чайки и голуби, которые и не подозревали о тех зверствах, что творились над их сородичами. Я не вегетарианец, но весь этот цветастый спектакль жестокости явно выглядел отвратительно и неправильно. Так что я подошёл к двум одинаково одетым близняшкам, напоминающим героев фильма " Дети Проклятых ". Пока они грызли куриные ножки, я встал перед ними, приподнял свои солнцезащитные очки, улыбнулся настолько зловеще, насколько смог, так, чтобы были видны мои разноцветные глаза и полоснул себя по руке бритвой (купленной в магазине приколов). Кровь стекла по запястью и закапала по выброшенным чекам и пустым стаканчикам из-под попкорна, лежащим на земле. Дети побросали мясо и убежали, вопя от страха, а я шёл, упиваясь своим успехом, потому что ничто не сравнится с чувством того, что ты влияешь на чью-то жизнь, пусть даже теперь это будет жизнь, полная кошмаров и длиннющих счетов за услуги психиатерапевта.
По дороге в Форт Лодердейл на следующий день мы проехали мимо «ReunionRoom» и в том же самом месте, где случилась та автомобильная авария, теперь стоял демонстрант-пролайфер, представитель движения "За жизнь!", скелетоподобный седой человек в рабочей рубашке с короткими рукавами и белой майке-алкоголичке и синих рабочих штанах. Каждый полдень он маршировал туда-сюда по той улице, словно старый рабочий на забастовке, но вместо требований более выгодного здравоохранения, транспарант в его руках был покрыт картинками абортированных зародышей. Все, кто останавливался его послушать, получал свою порцию жести по поводу того, что, мол, все мы отправимся в ад из-за убийства нерожденных.
Всё ещё приходя в себя после вчерашнего приключения, мы выглядели бледными, грязными и стрёмными. Завидев того мужика, мы подъехали к нему и подозвали к машине. Мужик явно приятно возбудился оттого, что наконец-то нашёл благодарных слушателей, с которыми можно обсудить вечные муки, ад и такую дичь и подошёл к нам. Как только он подошёл достаточно близко к окну автомобиля, я выбросил руку в его направлении:"Сегодня я говорил с дьяволом, и он сказал передать тебе привет", после чего я зарычал и выпустил ему огня в лицо. Он страшно закричал, выбросил свой транспарант и побежал. С тех пор на том углу я его не видел. Но думаю, вообще-то я оказал ему услугу, так как он, возможно, стал народным героем в местной церкви - все знают, что надо быть, блядь, очень праведным и святым, прям как Иов, чтобы удостоиться внимания самого Князя Тьмы.
Мы с Джорди очень подружились, хоть он и не играл у нас в группе. Нас связывала музыка, любовь к хаосу и беспределу, ну и общее увлечение старыми коллекционными игрушками, в частности, фигурками из " Звёздных Войн ", " Ангелов Чарли ", и разным мерчандайзом от группы "Kiss". Пару раз я говорил с Джорди в торговом комплексе, но подружились мы с ним на концерте, куда я ходил с Пого. Я носил с собой один из металлических ланчбоксов из своей коллекции, а Джорди мне вдруг и говорит:"Я знаю кое-кого, у кого много таких. Если хочешь, я тебя познакомлю. У него куча этих ланчбоксов". Мы обменялись номерами, и на следующий день он отвёз меня в магазин, в котором заведовал отпетый головорез по имени Джон Джейкобаз. Это был настоящий рай для поклонников «Звёздных войн», Мохаммеда Али, нацисткой символики времён Второй мировой, а ещё там были какие-то потрёпанные игрушечные обезьянки, которые хлопали в тарелки. Зарабатывал он, в основном, конечно, именно на всякой фашисткой всячине. Он просто смотрел на тебя, прикидывал степень отчаяния в твоих глазах и заламывал самую высокую цену, которую ты мог заплатить. Он был профессионалом - каждый раз он заводил меня в подсобку и обещал мне целые сокровищницы этих ланчбоксов, которые, конечно же, он каким-то образом так и не мог найти, если конечно, они вообще у него были.
Мы с Джорди даже выяснили, что были влюблены в одну и ту же девочку, сексапильную брюнетку, которая выглядела как человек, которому следует работать в торговом центре. И именно там она и работала - в пирсинг-салоне. Но она явно нас не замечала, вне зависимости от того, какую часть тела мы просили её нам проколоть. Так что я вернулся к своему излюбленному виду поведения, - циничному и отстранённому - когда хотел привлечь внимание хорошенькой девушки. Каждый день в течение месяца мы с Джорди встречались у телефонной будки рядом с её местом работы, где она не могла нас видеть, а мы её могли. Сначала звонки были безоббидные. Постепенно они стали более зловещими:"Мы следим за тобой". Так мы запугивали её, тщательно маскируя на шу похоть и потаённые желания, прикрытые отчуждением и безразличием. "Лучше бы тебе не уходить с работы сегодня, потому что иначе мы изнасилуем тебя на парковке и задавим тебя под колёсами твоего собственного автомобиля". Я знаю, что она чувствовала, потому что Нэнси оставляла мне похожие послания.
КРУГ ВОСЬМОЙ – МЗДОИМЦЫ И ЛИЦЕМЕРЫ.
Джорди не нравилось в "Amboog-a-Lard" потому что он был единственным членом группы, у которого была какая-то харизма на сцене или малейшие амбиции быть чем-то большим, чем просто утяжелённая версия "Металлики". Я всегда говорил ему, что его место среди нас, Стрёмных ребяток, а он всегда говорил, что наши идеи ему нравились больше, чем идеи его группы. Но у меня были все нужные музыканты, а он застрял в своём "Амбуг-а-Ларде", где все члены начали постепенно высказывать ему явное неодобрение из-за того, что он был больше похож на нас, чем на них. Поэтому нам приходилось довольствоваться сайд-проектами типа "Satan on Fire", фейковой христианской дэт-метал группы с песнями типа "Mosh for Jesus". Нашей целью было тайком просочиться в христианскую коммуну (до сих пор лелею такую фантазию), но местный христианский клуб нам так и не дал выступить.
Возможно, из-за того, что Джорди не мог присоединиться к «Мэрилину Мэнсону и Стрёмным ребяткам», он в итоге занялся устраиваванием беспорядков на наших самых крутых шоу. Мы играли в клубе под названием "Weekends" в Бока Ратоне, флоридском эквиваленте Беверли Хиллз, и на то шоу пришло много богатых девчонок из Бока, консервативных дрочил и какие то типа хулиганистые отсосные сёрферы. Пока мы играли, на сцену забрался Джорди и снял штаны, что для него было совершенно нормальным поведением. Хотя он никогда не обижался на то, что всю жизнь люди говорили ему то он выглядит как девчонка, иногда он чувствовал потребность доказать, что это не так. Единственная странность состояла в том, что он попытался поджечь себе лобковые волосы, что он обычно делает, когда у него спущены штаны на людях, а сексом он по каким-то причинам не занимается. Так как он стоял рядом со мной, а одна рука у меня была свободна, я начал ему дрочить. Снобы из Бока юыли в ахуе и с тех пор-то и пошёл слушок насчёт того, мы с ним типа геи-любовники. Мы-то, собственно, его изо всех сил и распространяли.
Джорди привёл своего десятилетнего брата на наш следующий концерт, и, чтобы протащить его в клуб, мы сделали вид что он часть группы и спрятали его в клетке Пого. Позади него Мисси была привязана к кресту - на ней была только маска и пинта крови. Я подумал, что это была хорошая иллюстрация концепта насчёт того, что только посредством такого ужаса и жестокости человечество может переродиться с какой-либо надеждой на невинность и искупление. Христианское распятие ничем не отличалось от языческих жертвоприношений, когда люди думали, что могут улучшить себе жизнь проливая чужую кровь. Этот концепт мне явно импонировал, особенно после того, как я начал желать смерти Нэнси. В конце шоу брат Джорди так проникся духом перформанса, что пожелал попробовать свои силы в этом и выбежал из клетки, чем сильно смутил толпу. Так появилась легенда, мол, у нас голые дети на сцене - она жива до сих пор.
Как-то раз Джорди здорово помог нам, познакомив с нашим первым менеджером, Джоном Товаром, который к тому моменту уже худо-бедно занимался группой Джорди. Это был огомный потеющий кубинец, вечно курящий сигары, вечно в чёрном костюме с чёрным галстуком, сильно надушенный дешёвым одеколоном чтобы скрыть запах тела. Он выглядел как помесь Фиделя Кастро и Джаббы Хатта. Природа и так сурово обошлась с Джоном, однако он также ещё был и нарколептиком и постоянно засыпал вовремя саундчека, прямо перед микрофоном. Мы воспользовались этой возможностью провести важное медицинское исследование и экспериментировали с разными словами, которые могли его разбудить, и орали ему на ухо, например, что он кусок дерьма или в здании пожар. Но обычно он так и продолжал храпеть. Поднимали его только два словосочетания, - "ванильный коктейль" и "Лу Грэмм", - и он поднимал свои тяжёлые веки, его глаза выкатывались из-под них в нормальное состояние, и он оживал. Потом он обычно просил меня на пару слов в коридор и шептал мне на ухо какой-нибудь добрый совет, что-то типа "ребят, вам бы обороты сбавить, что ли, ну поспокойней немного быть, мы так, глядишь, и на «Слэмми» выступим. Может, даже совместно с "Amboog-a-Lard" выступим, а, орлы." («Слэмми» это такая флоридская церемония вручения рок-наград).
Ближайший компромисс, на который мы с ним пошли состоял в том, что мы сократили наше имя до просто "Marilyn Manson" (люди всё равно называли нас именно так), забили на нашу драм-машину и устроили прослушивание для живого барабанщика. Единственный человек, пришедший на прослушивание был неказистый типчик по имени Фредди Стреитхёрст, и наш гитарист Скотт Путески настоял на том, чтобы мы его взяли, потому что они с Фредди одно время играли в одной чмошной поп-группе под названием "India Loves You". Как и все у нас в группе, он получил несколько прозвищ. Сценическим его псевдонимом стал Сара Ли Лукас, но мы звали его Фредди Колесо. Эта кликуха прицепилась к нему от одной из наших первых поклонниц, Джессики, которая потом основала команду "Jack and Jill", которую я переименовал в "Jack Off Jill" (прим.пер. - лёгкий прикол от Мэнсона, глагол "to jack off" означает "вздрочнуть", перевод этого названия я предоставлю вашей фантазии), и одно время я помогал им развиваться, пару раз мы даже вместе выступили. Когда Фредди был подростком, он попал в аварию и оказался в больнице, где мышцы у него в ноге так атрофировались, что конечность деформировалась. Частью программы реабилитации и стала игра на барабанах.
Фредди был славным парнем, и я всегда относился к нему так же, как и к остальным членам группы. Но каждый раз, когда я заставлял его играть лучше, я чувствовал себя плохо - Фредди был хуёвым барабанщиком, и это знали все, кроме него самого. Джессика же, с другой стороны, подкалывала его, и порой жестковато. Она решила, что у Фредди колесо вместо стопы, и как-то так у нас и повелось - Фредди Колесо. Она это обнаружила, конечно же, после того, как они занялись сексом, так что, безусловно, она не могла никого стебать, по-хорошему-то, потому что сама "склонялась перед Колесом", и даже сама "попала под Колесо или "застряла в Колесе" - ну вы поняли. Тупой прикол, но нас он тогда здорово развлекал.
Дело кончилось тем, что Фредди стал встречаться с Шаной, девушкой, пытавшейся быть похожей на "Siouxsie-Sioux". Я недолго провстречался с этой Шаной, пока не познакомился с Терезой. Недолго это длилось потому, что я заболел гриппом, а она просто приходила ухаживать за мной и заниматься сексом. При дневном свете заниматься с ней сексом было не самой лучшей идеей, потому что она была одной из многих флоридских девушек, практиковавших то, что я называл "готической маскировкой". Проблема была даже не столько в косметике, скрывавшей расширенные поры на коже, - а на солнце косметика постепенно исчезала, - сколько в том, что у неё вокруг вагины было какое-то загадоное белое кольцо. Я так и не смог выяснить, было ли это странным венерическим заболеванием, экзотической инфекцией, врождённой аномалией, корочкой от пирога или глазурью с пончика, которая там случайно осталась после какого-то странного полового акта, - я хз, ребята. Обнаружение этой штуки было сравнимо по отвратности с тем опытом в детстве, когда я сидел у Лизиной мамы в машине, а Лиза высморкалась мне в руку, и встречаться я с ней перестал. Скотт Путески же был настоящим пиздостервятником и уже пытался поживиться Терезой, как тут, едва познакомившись с этой тёлкой с кольцом, сразу же влюбился в неё, однако был отвергнут, потому что её под шумок увёл Фредди, стащил как маленький хоббит, - он-то и стал взаправду истинным Властелином Кольца.
Как подержанная машина, которая продолжает ломаться снова и снова, стоит её немного починить, наша группа тоже вроде только-только начала нормально писать песни, репетировать и выступать, как нет же - у нас начались проблемы с нашим басистом Брэдом. Чем дольше он играл у нас, тем всё больше людей подходили ко мне и украдкой предупреждали:"Басист ваш - наркот ёбаный". А я вот тусил с ним и защищал его, потому что был совершенно наивен и сам никогда не пробовал ничего кроме таблеток, травы, кислоты, ну и, может, клея. Брэд, вообще говоря, был неуверен в себе и постоянно пытался всех вокруг впечатлить. Поэтому каждый раз, когда он упоминал о наркотиках, я думал, что он просто хочет казаться крутым.
Брэд был глупым и, в отличие от Скотта, знал это. Мне он нравился, поэтому я обычно одалживал ему денги и всячески опекал его. Потом я спихнул его некой Жанин, богатой женщине-адвокату, которая годилась ему в матери и вела себя с ним соответствующе. Я спал с ней пару раз, и хоть она покупала мне всё, что я хотел, я решил, что Брэду она нужнее.
Спустя пару месяцев они уже жили вместе. Однако, всякий раз когда я заскакаивал к нему где-нибудь в полдень, когда Жанин была на работе, он вёл себя как-то странно и нервно, словно явно не хотел, чтобы я находился там. Однажды он повёл себя более странно чем обычно и попытался выставить меня из квартиры. Естественно, я не хотел уходить, потому что мне было интересно, что же он от меня прячет. Пятнадцать минут я в уор пялился на то, как он накручивает на пальцы свои сине-зелёные дреды, а затем две чернокожие девушки хихикая выскользнули из ванной, все в клубах дыма и с маленькими стеклянными трубками. Стоило мне заговорить с ними, и до меня дошло наконец-то, что из этих трубок курят крэк, девушки эти - проститутки, а сам Брэд - наркоман. Вот тебе и ещё один человек, которого я, как мне казалось, хорошо знал, и который, как выяснилось, жил тайной жизнью.
Как только я понял, что он героиновый наркоман, все части паззла встали на свои места. Он выглядел, как дерьмо, у него были совершенно лютые перепады настроения, он был диким параноиком, сильно пил, пропускал концерты, постоянно терял вес, опаздывал на репетиции, всегда был вялым и тухлым и вечно брал деньги в долг. Он и его бывшая девушка Триш думали, что они Сид и Нэнси, но я не думал, что их трибьют звёздной наркоманской парочке зайдёт так далеко. Каждый раз, когда я теперь смотрел на него, я чувствовал ненависть и отвращение. Всё, за что я боролся и чего хотел добиться в жизни полностью шло вразрез с тем, что делал Брэд. Я хотел быть сильным и независимым, думать своей головой и помогать людям думать своей. Никогда не мог терпеть ёбаных слабаков, учитывая, что сам был таким, - а особенно слабаков, зависимых от иголки с ложкой.
Как-то раз Жанин подняла меня посреди ночи: "Брэд мёртв!" У неё была истерика. "Если бы только я остановила его. Он мёртв! Он всё-таки это с собой сделал. Он труп! Что мне делать? Помоги мне!"
Я мигом примчался в тот дом, но было уже поздно. Скорая уже уезжала. Джанин говорила по телефону с адвокатами, потому что когда кто-то ловит передоз от наркотиков, и медики находят одноразовые шприцы и разные другие девайсы для употребления, они обязаны позвонить в полицию. Я пробыл с Жанин всю ночь, пока не узнал, что Брэдареанимировали, а затем его арестовали. Мы говорили часами напролёт. Мне было жаль Брэда, потому что он был славным и креативным парнем, я любил писать песни вместе с ним. А ещё он был торчком и ебланом. Какая-то часть меня реально хотела, чтобы он-таки передознулся насмерть, ради его и нашего успокоения. К тому моменту смыслом всей его жизни был героин. Игра на басу была лишь способом как-то убить время между уколами.
Когда я снова увидел Брэда, я реально попытался кое-ччто до него донести. И впервые осознал, как много для меня значила эта группа. Насколько сильно я не потерплю, чтобы по чьей-то вине это всё вдруг проебалось. Это уже были не игрушки. "Послушай," сказал я ему. "Это был твой последний шанс. Возьми себя за яйца и разберись с этим, или ты больше не в группе".
Брэд размяк и разрыдался, начал извиняться за своё поведение, всхлипывать, говорить как он был неправ и всё в таком духе. Он пообещал мне, что ширяться больше не будет. Так как у меня не было раньше какого-либо опыта общения с героиновыми наркоманами, я ему поверил. Я поверил ему во второй и в третий раз. Он задевал эту одну-единственную слабую струнку в моём холодном чёрном сердце: он давил на жалость. Это слово, спустя один безумный год, полностью исчезло из моего лексикона.
Несколькими месяцами позже мы поехали в Орландо на важную встречу с несколькими звукозаписывающими компаниями, которые проявили интерес к тому, чтобы работать с нами. За ночь до этого мне опять поступил панический звонок от Джанин, кторая опять была напугана, потому что Брэд снова был на героине и вдобавок отсосал у какого-то парня. Я конкретно наехал на Брэда, но он всё отрицал, всё по части употребления, и, однако же, не переставая хвастался тем, что наконец-то воплотил свою давнюю фантазию о том, чтобы отсосать мужику (больной ублюдок), какому-то извращенцу, который продавал шампунь в салоне, где Брэд красил волосы (что в любом случае было довольно иронично, потому что дреды, которые носил Брэд, всегда были грязными и пахли не айс).
На сцене с Брэдом творилось что-то неладное, но у меня были дела и поважнее, чем обращать внимание на характерные точки у него на руках. После шоу он исчез, но опять-таки, у меня дела были и поважнее, так как там были очень хорошенькие девушки. Вообще, конечно, я бы, может, и напрягся из-за него, но уж больно устал быть чьей-то персональной сиделкой-нянькой.
В три ночи он ворвался в дом с тремя стриптизёршами, которых никто из нас не знал. Он всё ещё носил свой сценический костюм - футболку с серебряными звёздами а-ля семидесятые и без рукавов, тонкие блестящие женские шортики поверх красных гольф с рисунком в виде пистолетов и армейские ботинки - и он явно был уделан в хлам. Зрачки у него бегали туда-сюда так быстро, что за движением их было никак не уследить, и он нервно покусывал кольцо в губе и постоянно что-то неразборчиво бормотал, что-то, что было важно только для него одного. При более детальном рассмотрении обнаружилось, что у стриптизёрш были странные ссадины на ногах, руках и шеях, да и общий вид был какой-то нездоровый (позже выяснилось, что на теле закончились здоровые вены - ну, вы понимаете). Зубы у них тоже были так себе. Они совершенно отвратно слонялись по комнатам, предлагая всем присутствующим героин, валиум и, в принцпе, всё, что было у них в карманах. Брэд выглядел, прямо скажем, неважно, лежал на диване и его била крупная дрожь, а в какой-то момент он настолько потерял какую-либо ориентацию в пространстве, что забыл как его зовут. Пот крупными каплями падал с лица на одежду. В какой-то момент, он, как мне показалось, даже пришёл в чувство. Он посмотрел мне прямо в глаза, затем упал на пол и отрубился. Лицо у него было зелёное из-за краски, которой он покрасил волосы, которая мешалась с потом и теперь образовывала маслянистые разводы у него на лбу, а ногти его были накрашены розовым и синим.
Стриптизёрши, видимо, привыкшие к подобным поворотам событий, спешно покинули дом. Поначалу я пытался разбудить Брэда - помогал людям в комнате перевернуть его, бил его по щекам и лил на него воду кастрюля за кастрюлей. Но в действительности, вот по-честному, мне хотелось хорошенько врезать ему по рёбрам. Я был вне себя от ярости из-за Брэда, из-за того, в какое клише превратилась его никчемная жизнь. Когда-то я любил Брэда как младшего брата, из-за чего ненавидеть его было легче. Верно не только лишь то, что от любви до ненависти один шаг - верно и то, что гораздо легче ненавидеть кого-то, о ком ты когда-то заботился, чем кого-то, с кем тебя никогда ничего не связывало.
Мы оставили в покое его бездвижное разноцветное тело и начали говорить - не о том, как мы можем ему помочь, но том, как мы можем навредить ему ещё больше. Я предложил ещё раз перевернуть его и позволить ему захлебнуться в его же собственной блевотине. Если патологоанатом не сможет установить факт того, что его перевернули, причиной смерти Брэда может официально стать его собственная глупость. Мы некоторое время дискутировали на тему того, арестуют ли нас и предъявят ли обвинения в убийстве человека. Хоть я и чувствовал всё ещё какое-то подобие жалости, я думал о его смерти как о самоубийстве, пусть и о таком, в котором ему "немножко помогли". Брэд, которого я встретил в "KitchenClub", когда только вынашивал идею группы несколько лет назад, был уже мёртв, он был незнакомцем для нас обоих.
Однако, я не хотел, чтобы его смерть как-либо саботировала успех нашей группы. Его жизнь-то изрядно ставила всё под удар, а теперь ещё и смерть. В конце концов, от убийства Брэда нас сдерживал сугубо страх быть пойманными. Я знал, что думать так чудовищно, но я не мог с этим ничего поделать. Я превращался в холодного, эмоционально травмированного монстра, котрым всегда и хотел быть, и я уже не был уверен в том, что мне это нравится. Но было уже поздно. Превращение шло полным ходом, ничего не поделаешь.
На следующий день я позвонил на студию, где Джорди работал над первым альбомом группы "Amboog-a-Lard". Для Джорди это было серьёзным шагом в карьере музыканта, ведь он мало того, что играл на басу и на гитаре там, так и полностью продюсировал альбом. Но я знал, что он так сильно хотел присоединиться к группе "MarilynManson", что даже подружился с Брэдом и бесплатно ставил ему выпивку и потчевал наркотиками, даже после того как Брэда в жёсткой форме предупредили, что пора завязывать - совсем. Мне всегда было интересно, был ли это преднамеренный акт саботажа со стороны Джорди или же нет. Если даже и так, это было довольно-таки умно.
"Мужик, хочешь к нам в группу?" - Я просто позвонил ему и спросил.
"Нууу, знаешь, я тут в процессе записи пластинки..." - Ответил мне Джорди.
"Ты всегда был частью нашей группы".
"Я знаю".
"А твоя группа ненавидит тебя сильнее, чем Гитлера и спит и видит, как бы вкатить тебе пиздюлей".
"Я тебе перезвоню," - сказал Джорди, и я понял, что он наш.
КРУГ ВОСЬМОЙ – МОШЕННИКИ И ВОРЫ
От Брэда осталось одно лишь воспоминание, от Нэнси осталось одно лишь воспоминание, и лишь воспоминание осталось от моей морали, нравственности и порядочности. Мэрилин Мэнсон был на пути к тому, чтобы возглавить группу, которую я мечтал увидеть на сцене, когда был пацаном.
Правила
Делай что пожелаешь, вот и весь закон
- Алистер Кроули, «Дневник наркомана»
КРУГ ВОСЬМОЙ –ЛУКАВЫЕ СОВЕТЧИКИ
ЛЮДЯМ всегда интересно узнать насчёт моих религиозных и философских воззрений. Но мало кто спрашивает меня насчёт этических кодов поведения, которых я придерживаюсь в повседневной жизни когда взаимодействую с людьми. Вот некоторые из них. Не стесняйтесь, можете смело выписывать их на бумажку и лепить на мамин холодильник для того, чтобы далеко не бегать.
НАРКОТИКИ.
Между людьми, которые ни разу не ловили кайф, существует стереотип, что, мол, каждый, кто хоть раз пробовал какие-нибудь наркотики, непременно является наркоманом. Правда в том, что у наркозависимости мало общего с тем, какие наркотики вы употребляете или как часто. Существуют и другие факторы, например, насколько вы позволяете им управлять вашей жизнью, а также ваша способность нормально функционировать без них. Я вот употребляю и не скрываю этого. С другой стороны, я не испытываю ничего, кроме сущего презрения ко всем, кто плотно подсел и зависим от наркотиков. Именно люди, которые злоупотребляют наркотическими средствами и препаратами выставляют данный предмет в дурном свете. Вот вам простые правила, благодаря которым вы сможете безошибочно определить употребляете ли вы - или же злоупотребляете - кокаином, травкой или другими веществами. Считайте же себя наркозависимым если...
1....вы тратите на наркотики свои деньги.
2....вы используете соломинку вместо свёрнутой долларовой купюры.
3....вы используете слово кокос.
4....вы мужчина и вы за кулисами концерта группы "Мэрилин Мэнсон" (если только вы не наркодилер или не офицер полиции).
5....у вас есть больше одной пластинки "Пинк Флойд".
6....вы употребляете кокаин во время шоу (если после шоу, то всё норм, а вот если перед, вы ходите по тонкому льду).
7....просто упоминание о кокаине заставляет вас пропердеться, а один лишь его вид - обосраться
8....вы написали более двух песен о наркотиках.
9....вас вышвынули из группы потому что вы наркоман
10....вы дружите с моделью
11....вы живете в Новом Орлеане
12...вы расплачиваетесь в супермаркете свёрнутыми долларовыми купюрами
13....вы когда-либо были в группе "Dr Hook" или знаете текст какой-либо их песни.
14....определённые цифры на вашей кредитке, а именно нули, шестёрки и девятки, покрыты загадочным белым порошком.
15....вы одни в своём номере в отеле, и вы употребляете наркотики
16....вы употребляете наркотики до 6 вечера или после 6 утра
17....вы всех ненавидите (если вы всех любите, вы под экстази, и я вам не друг)
18....вы знаете, как называется кусочек плоти между указательным и большим пальцем.
19....вы когда-либо говорили "это моя последняя дорожка" или, напротив, "Какая дорога тут самая здоровая?"
20....вы приглашаете людей погостить у вас дома, когда вы под наркотиками
21....вы рассказываете кому-нибудь о вашем детстве, когда вы под наркотиками
22....вы не думаете о сиськах прямо сейчас
23....вы говорите "я делаю это только когда я с тобой".
24....вы оставляете охранника у входа в ванную комнату, чтоы он дежурил пока вы внутри
25....вы парень и вы общаетесь с девушкой у которой есть парень больше пяти минут потому что у неё есть наркотики
26....вы ребёнок-актёр
27....если вы используете эту книгу в игровых целях и занюхиваете дорожку всякий раз, когда в данной книге упоминаются наркотики, то вы не только наркоман, вы также можете быть уже мертвы.
Правила, которые я нарушал: 1, 4(но это не считается), 5, 6, (и я вернулся на сцену с долларовой купюрой, торчащей у меня из носа), 7, 8 (я написал десятки их), 12, 13, 14 (если только я не пересекал границу, а потому всё тщательно почистил), 15, 16, 17, 19, 20, 21 (но только ради этой книги), 24, 25.
ГОМОСЕКСУАЛИЗМ.
Моя философия по поводу сексуальности в том, что у меня нет проблем ни с кем и ни с чем, чем бы кто ни занимался, как бы он этим ни занимался. Всё, о чём я вас спрошу это знаете ли вы правила. Я брал в рот у нескольких мужчин, в чём большинство нормальных гетеросексуальных парней никогда бы не призналось, не важно, делали ли они это или когда-либо хотели бы это сделать. Но, подобно тому, как поцелуй с девушкой не может сделать её беременной, так и отсос у мужика не делает вас геем (если только вы не нарушаете правило номер три). Не то чтобы я был против геев, - я просто хочу прояснить, что делает вас геем. Учтите, пожалуйста, что это касается только мужчин - все женщины по натуре и так лесбиянки. Так что давайте начистоту - если к вам относится что-либо из приведенного ниже, вы голубой.
1. если на вас чья-то сперма
2. если у вас когда-либо был альбом "The Smiths".
3. если у вас встает, когда вы отсасываете другому мужику. Если у вас не встаёт, вы натурал, если, правда, на вас не попадает его сперма.
4. если Майкл Стайп находится в комнате, а вы занимаетесь сексом с женщиной, вы бисексуал
5. если вы находитесь в гей-баре вы не гей. Но если вы в нормальном баре и вы общаетесь с другим парнем дольше чем с девушкой, вы гей.
6. если вы притоптываете в такт песне "The Smiths".
7. если вы обсуждаете искусство более сорока пяти минут
8. если вы когда-либо носили берет.
9. если вы целуете парня, и у него встает, вы не гей, только если, конечно, и у вас не встаёт при этом.
10. если вы заниметесь сексом, неважно с мужчиной или женщиной, под музыку "The Smiths" то вы гей.
11. если вашей единственной целью в жизни является осеменение женщин чтобы они рожали больше женщин, и таким образом, в мире потенциально было бы больше лесбийского секса.
12. если вы спускаете на себя во время дрочки
13. если у вас стояк когда вы смотрите " Остров Джиллигана ".
14. если у вас нет стояка когда вы смотрите " Зачарованных ".
15. если вы в баре где играет песня "The Smiths" находитесь в туалете с членом в руке
16. если ваше имя Ричард, но все зовут вас Дик
17. если вы дружите с кем-либо кого зовут Дик
18. если вы не изменяете своей жене вы просто используете её как прикрытие для того, чтобы окружающие думали, что вы не гей
19. если вы дружите с моделью
20. если вы трахаете телку, которая слушает "The Smiths".
21. если вы не едите мясо так как альбом "The Smiths" "Meat is Murder" сильно на вас повлиял
22. если вы занимаетесь какими-либо духовными практиками
23. если вы трахаете беременную и она вынашивает мальчика вы гей. Есл
