Волости и уезды, деревни и посады. Глава 3. Архангельский Север в составе Российского государства (XVI - XVh ВВ. )

ГЛАВА 3. АРХАНГЕЛЬСКИЙ СЕВЕР В СОСТАВЕ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА (XVI - XVH ВВ.)

Волости и уезды, деревни и посады

Волости и уезды черносошного Севера разделялись в XYI- ХУН вв. на 18 территориальных единиц: 14 уез­дов, а также 3аонежский и Лопский погосты, Устьянская волость и Чарондская округа.

К Архангельскому Северу относились уезды, образованные на землях быв­ших новгородских владений (Кольская, Каргопольская, Двинская, Важская, Яренская «волости», Лопский погост) и на землях бывших удельных княжеств (Великоустюжская и Устьянская «волости», Сольвычегодский, Кеврольский (Кегрольский) и Мезенский уезды.Сначала уезды («волости») делились на «половины» (например, Двинская «волость»), позднее, с ХУН в., было введе­но деление уездов на «четверти» (например, Важский уезд делился на Шен­курскую, Верхневажскую, Кокшеньгскую и Подвинскую «чети») и на «тре­тю). Вместе с тем существовало деление уездов на «станы» (например, Важ­ский уезд делился на 11 «станов»). Низовыми же подразделениями уездов стали погосты, волости, села и деревни. Волость объединяла от двух до ста пятиде­сяти поселений. В селении числилось от трех и более дворов. Встречались и другие наименования, явно фискального происхождения - «сотни» (Двин­ской, Важский и др. уезды), «десятины» (Важский уезд), «сошки» (Сольвыче­годский уезд), слободы.

Историки выделяют следующие типы поселений: село, хутор, слобода, по­гост, городок, сельцо, погостец и др. С XIY в. появляется термин «деревня» ­селение земледельцев-тружеников, ставшее в последующие столетия основ­ным типом сельского земледельческого поселения не только на Русском Севе­ре, но и на всей территории России. Следует отметить, что первое сведение о «деревне» содержится в документах 1384 г., хотя упоминания о деревне есть и в более ранних древнерусских документах. В XYI - ХУН вв. изменилась дворность северной деревни: вЕмецком стане, например, в 1552 - 1553 гг. в среднем на деревню приходилось по 1~ 7 двора, а в 1580-х гг. - уже 2,2 дво­ра. В Каргопольском уезде в середине XYI в. насчитывалось 1756 деревень, в Важском - около 2000 деревень с одним-двумя дворами. Деревня представляла собой совокупность пашенных земель и угодий, принадлежавших снача­ла одному хозяину, а затем двум, трем и т.Д. Причем сложившаяся практика деления пашенной земли на три поля - «худые», «средние» и «добрые» -­привела впоследствии к появлению многодворных деревень.

Существовали актовые документы, официально оформлявшие земельные владения деревни на правах «дерни», «дерти», «одерени» (то есть в вечное владение).

После уничтожения новгородско-боярского землевладения села-деревни на Севере стали превращаться в центры волостных общин, однако здесь могли быть и великокняжеские, удельно-княжеские, боярские, митрополичьи, мона­стырские и другие вотчинные владения, правда ограниченные «крестьянским» Судебником 1589 г. Эта «судебная книга» Поморья широко использовал ась в волостных судах черносошного края. Дело в том, что в Двинской земле преоб­ладало черносошное землеиспользование. Название «черносошный» произош­ло от словосочетания «черные сохи», то есть тяглые, зависимые от государ­ства земли. Недаром с XYHI в. прилагательное «черносошный» было замене­но словом «государственный». Однако северный крестьянин с «черной сохи» гордо называл свои наделы «вотчинами». В ХУ - XYI вв. это было именно так, но уже тогда и в последующие столетия государство целеустремленно, шаг за шагом, отнимало у черносошных крестьян исконное право собственно­сти на землю. Упорно сопротивляясь этому наступлению государства, север­ная деревня смогла избежать тягот помещичьей неволи.

Однако это не означало, что северный крестьянин избежал закрепощения.

Это касалось в большей степени других социальных группировок крестьян. К одной из них принадлежали так называемые дворцовые крестьяне. Дворцо­вые земли, на которых они жили и трудились, принадлежали на правах фео­дальной собственности великому московскому князю, позднее царю и импе­раторскому «уделу» (отсюда - удельные крестьяне, бывшие ранее дворцовыми).

Еще одна форма землевладения - монастырско-церковная - начала скла­дываться на Севере довольно рано, с ХН в., и впоследствии стремительно раз­вивалась. Этому процессу способствовало то, что северные монастыри стали играть роль военно-защитных форпостов на дальних рубежах государства. Православные обители в полной мере воспользовались этим преимуществом. К тому же еще не были забыты здесь десятинные поборы в пользу новгород­ской Св. Софии, а также захваты земель монастырями, приписанными к «вла­дычному» архиепископскому дому вплоть до XYI - ХУН вв. Монахи быстро стали монополистами в ряде экономических отраслей. Иногда разбогатевшие монастыри становились даже заимодавцами государства. Огромными земель­ными владениями располагали Соловецкий, Антониево-Сийский, Михайло Архангельский и другие монастыри. Имели свою «долю» земельных угодий на Севере и крупные российские монастыри, например, Троице-Сергиев мо­настырь.

Землевладение приходских храмов стояло ближе к черносошному, хотя и оставалось по своему характеру феодальным, особенно на землях Холмогор­ского архиепископского дома (с 1682 г.)

Особой формой собственности являлось землевладение «своеземцев», ко­торое также недалеко ушло от черносошного. Но этих земель осталось не так много после присоединения Двинской земли к Москве. Большие владения на Ваге имел, например, бывший новгородский посадник Василий Степанович Своеземцев (умер в 1476 г.), купивший земли Шенкурского погоста у чудских старейшин. Правда, все эти земли он передал во владение основанного им монастыря во имя Иоанна Богослова, где он принял монашеский сан под име­нем Варлаам.

Большой интерес представляют погосты, где в древности собирали кня­жескую дань. С ХУ в. они стали местом расположения церкви и кладбища, но с XVI в. к погостам относились пашенные дворы и лавки. Так, например, в Каргопольском уезде в Платежной книге уезда по книгам письма Якова Сабу­рова и Ивана Кутузова 1555 - 1556 гг. погосты были упомянуты не в каждой волости, а там, где они были. К погосту были приписаны церковные деревни (и их части - «пол», «треть», «четверть» и т.д.) или тягловые деревни с указа­нием суммы оброка.

Наряду с погостами в документах ХУ - XVI вв. появился термин «по­сад». Это более новая ступень поселения уже городского типа. В это время появились на карте Подвинья холмогорские посады, а также Ненокса, Луда, Кулой, Уна и др. Один из первых северных посадов – в Неноксе - был на­зван в Двинском летописце под 1419 г. (см.: Титов А.А. Летопись двинская.­М., 1889. - С. 7), а в середине ХУ в. этот посад уже снабжал солью всю Двин­скую землю и многие области Руси. Старинное село Турчасово было впервые упомянуто в грамоте 1536 г. В 1620-х гг. на левом берегу реки Онеги вокруг Турчасовского погоста вырос посад (42 двора), а на правом берегу - Турча­совский острог, построенный Юрием Яковлевичем Челядиным (отсюда ­«Челядинов острог»). В 1613 г. через Турчасово проходили разбойничьи отря­ды под предводительством Сидорки и Барышпольца. В неравной борьбе по­гибло около 2500 турчасовцев. Набеги поляков и литовцев были повторены в 1617 - 1619 гг. В XVI - ХУН вв. Турчасово стало одним из крупных центров солеторговли на пути из Поморья в Каргополь. Посадское население состав­ляли ремесленники и купцы, которые в большинстве своем крестьянствовали и платили государственные налоги по «сошному письму» (то есть с единицы податного обложения - «сохи»).

Таким образом, в ХУ - ХУН вв. в Двинской земле сложились две формы расселения - «деревня» («северное село») и посад. В деревнях обрабатывали землю, в посадах занимались промыслово-ремесленным производством. Их различал характер земельного владения: крестьянин владел «деревней» как средством сельскохозяйственного производства, посадские же люди («поса­жане») владели землей дворового участка, необходимого для проживания и занятия ремеслом и торговлей; впрочем, посажанин мог владеть «деревней» и заниматься земледелием.

Русские крестьяне, а с ними карелы и коми-ижемцы-зыряне создали свою культуру земледелия и животноводства, насколько это бьто возможно в кли­матических условиях Севера. Очень рано, с ХШ в., в Беломорье стали разво­дить крупный рогатый скот, и уже к XVI в. в низовьях Северной Двины появи­лась холмогорская порода коров. Повсеместно развивалось коневодство, а на Пинеге и Мезени была выведена выносливая к морозам порода лошадей. Зна­чительно улучшилось пашенное земледелие, дополненное различными незем­ледельческими промыслами - рубкой леса для строительных нужд, плотни­чеством, столяр но-мебельным делом, солеварением, речным и морским судо­строением, смолокурением и Т.д. Появились микрорегиональные центры промысловой специализации - например, в Холмогорской округе (заготовка птицы, охота на пушного зверя, строительство речных судов, железоделатель­ное производство и, конечно, косторезное ремесло).

Однако повсеместно было обязательно выращивание хлеба: пшеницы и гороха на юге края, жита-ячменя - на севере. Сеяли даже в приполярной зоне, хотя хлебная нива была скорее символической по результатам сева. Земледе­лие и животноводство не исчерпывали круг забот северного крестьянина. Про­дуктов, главным образом хлеба, все же не хватало, и русские земледельцы, не порывая до конца с хлебопашеством, становились по преимуществу «промыш­ленниками», используя при этом традиционный опыт охоты, рыболовства, морского промысла и выпаса оленей коренных народов Севера - саамов и ненцев.

Крестьянские мужи

В среде черносошного крестьянства в конце ХУ - середине XVI в. выделилась прослойка «богатых мужиков», составлявшая довольно сплоченную группу торгующих и промышляющих «мужей», как они называли себя в актовых источниках. Все они были удачливыми крестьянскими предпринимателями. Исследованы ге­неалогические корни этих крестьян-богатеев: Вахонины, Едемские, Амосо­вы-Соломбальские, Заволочаниновы, Кащеевы, Карзины, Кашины, Кологри­вовы, Кузьмины, Чевакины, Шуйгины и многие другие.. Они скапливали в своих руках значительные «капиталы», причем деньги не откладывались в кубышки, а пускались в выгодный торговый оборот. Таким образом, на Севере рань­ше, чем в центре России, начали складываться предбуржуазные отношения, развитие которых, к сожалению, было искусственно прервано в годы опрични­ны ихозяйственно-политического разорения, или Смуты.

Одним из таких «богатых мужиков» был куростровский крестьянин Васи­лий Бачурин (XVI в.). Его «животы» (имущество) было оценено по расклад­ному «разрубу» (разнорядке) в январе 1549 г. той же суммой оклада, как и 48 куростровских крестьян. Он был выборным сотским на Двине в 1539 ­1543 ГГ., из Москвы ему присылались жалованные грамоты, указы и судебни­ки. А его сын, Истома, стал в 1576 г. «московским жильцом».

«Слободчики» Строгановы

Своеобразной формой «временного», фактически же по­жизненного, феодального землевладения были земли так называемых «слободчиков». Термин «слобода» проис­ходит от слова «свобода», то есть некоторые деревенские и посадские селения оказывались в льготном отношении к податной системе. Например, «имени­тые люди» Строгановы, получив огромные земли в Соли Вычегодской, Тоть­ме и Прикамье «на время» и «под условие», создали по существу государство в государстве.

Из актовых источников до нас дошли имена поморских крестьян Спиридо­на, Кузьмы, Луки и Федора Строгановых (ХУ в.). Наиболее известным стал Аникий (Аника) Федорович Строганов (1497 - 2.09.1569), купец (гость) и солепромышленник. Жил он в Соли ВычегодскоЙ. В 1566 г. Аника возглавил группу местных купцов, контролировавших сбор и продажу царского оброч­ного хлеба. Он же надзирал за деятельностью английских купцов, торговав­ших через порт Св. Николая (на месте современного города Северодвинска) с другими русскими городами. Аника Строганов оказывал материальную под­держку правительству, им был организован тысячный отряд казаков для отпо­ра набегу крымских татар на Москву. Он был всеуездным земским старостой, возглавлял выборный земский суд. В 1558 г. царь Иван IV Грозный пожаловал Анике огромные владения на реках Каме и Чусовой. В августе 1566 г. в знак царской милости Аникий и его сыновья со всеми промыслами и земельными угодьями были «отписаны» в опричнину. Его сыновья, Яков, Григорий и Се­мен, продолжили дело отца. Яков и Григорий Строгановы получили в августе 1572 г. право на вотчинную армию. Яков основал в 1570 г. судостроительную верфь в Соломбале, на которой голландские корабельные мастера построили два морских судна для плавания из устья Северной Двины к сибирской реке Оби. Младшее поколение Аники Строганова, Семен Аникиевич, Максим Яков­левич, Никита Григорьевич, пригласившего на службу Ермака Тимофеевича и организовало поход своих вотчинных войск в Западную Сибирь (около 1581 г.); другой поход (1592 г.), но уже без Ермака, привел к полному завоеванию Сибири. Отсюда начался великий «исход» севернорусского населения в Сибирь, на Дальний Восток, вплоть до Аляски и Калифорнии.

XV-XVI век: эпоха великих географических открытий; Европа двинулась на дальний Запад, осваивая «ничейные» земли, истребляя их жителей; из Нового Света вывезли столько золота и серебра, что их некуда было девать. А русские в это время осваивали Арктику…

Кроме промысла, в высокие широты их влекло стремление установить связи со странами Западной Европы. В XV в. они уже хорошо знали путь туда вокруг Скандинавии, с 1496 г. русские послы ходили в Данию морем, а вот англичане и датчане стали ходить на восток значительно позже. Один из наиболее образованных русских людей той эпохи Дмитрий Герасимов в 1525 г. первым высказал идею водного пути в ледяных морях: «Двина несётся в стремительном течении к северу, где море имеет такое огромное протяжение, что весьма вероятно, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны Китай», – и составил первую карту пути в Китай через Ледовитый океан, что, несомненно, отражало успехи русского арктического мореплавания.

Продвигаясь на северо-восток, поморы к XVI в. присоединили к Руси побережье Сибири до устья Лены, основали там богатый торговый город Мангазея. Тем же путём шли сибирские казаки, поддерживая связь между острогами и городами. Освоение самого трудного, восточного участка побережья началось от устья Лены. Мореходы уходили всё дальше «дляприиску новых землиц», преодолевали невероятные трудности, и ничто не могло остановить их продвижения. В 1648 г. ватага казака Семёна Дежнёва (холмогорский помор, ставший слугой государевым) достигла цели, к которой веками стремились смельчаки многих стран: выйдя на 7 кочах из устья Колымы, они первыми в истории обогнули крайнюю восточную оконечность Азии и прошли из Ледовитого в Тихий океан, установив, что Америка и Азия разделены проливом.
…3 месяца плыли, не встречая льдов. Начались бури, потери, погибли 2 коча; оставшиеся в живых упрямо шли на Восток: великое «море-океян» било их ледяным северо-восточным ветром, мимо проплывали угрюмые безжизненные берега. И вот по правому борту открылся крутой мыс высотой 700 метров, под килем кочей сошлись воды двух океанов. Дежнёв высадился на сушу; через века мореходы дивились, как точно определил он координаты самого восточного мыса Азии, имея лишь простейшие приборы и компас (по-поморски «маточка»), какие ясные сведения дал о здешних заливах, реках, селениях чукчей!
Великое открытие было сделано, и это лишь один факт в истории нашего освоения Арктики. Вдоль всей береговой линии Евразии шли русские; история сохранила их имена: казаки Иван Ребров и Тимофей Булдаков, приказчик Третьяк Алексеев и промышленники Ворыпаевы… Мы благодарны им за открытие ставшего теперь привычным Северного морского пути

Взгляд на запад

Но было движение и на запад. В 1494 г. русский дипло­мат Дмитрий Зайцев, возвращаясь на родину из Дании, впервые проложил морской путь вокруг Скандинавии к устью Северной Двины. Морские плавания вокруг Скандинавии совершили Григорий Истома в 1496 г. и Дмитрий Данилович Герасимов (Митя Малый) в том же году. Отправившись в Данию далеким кружным путем через Белое и Баренцево моря, Д.Д. Герасимов впервые познакомился с отважными русски­ми мореходами-промышленниками. В качестве посла он побывал в Швеции, Голландии, Пруссии, Австрии, Италии. Он хорошо знал латинский и немец­кий языки. На чертеже 1523 г. (вероятный автор карты Герасимов) подробно изобразил северо-западный угол Азии с восемью реками, несколькими горо­дами и наименованиями народов («югра», «обдоры», «самоеды», «тунгусы», «байда»): На основе бесед с Герасимовым, побывавшим в Риме в 1525 г., были составлены две карты Московии БатистыАньези и анонимного автора. Ита­льянец Иовий Павел (ДжовиоПаола) Новокомский по рассказам Герасимова составил описание Московии, в котором назвал своего собеседника «русским Колумбом». Д.Д. Герасимов был знаком с Сигизмундом Герберштейном, дваж­ды встречался с ним (1517, 1526 гг.). Он помогал переводить «псалтырь» Мак­симу Греку (Михаилу Триволису) в 1518 - 1519 гг., первым сообщившему русским читателям об открытии Америки Христофором Колумбом.

В конце ХУ - XVI в. русские промысловики уже плавали в моря Арктики, в поисках лежбищ морского зверя они достигали Новой Земли на востоке и Шпицбергена на западе. Продвигаясь от Кольского полуострова на запад, по­моры приплывали в Варангер-фьорд, где их внимание привлекли «лопарские» ярмарки в Карлеботоне (Варангер), Хьервоге (Айддегопп) и Вайде-губе. Ис­токи этих русско-норвежских связей были очень давними. Однако мирное со­трудничество наладилось не сразу. Надолго исконные саамские земли Фин­маркена (Финнмарка) и Кольского полуострова стали ареной сражений между «мурманами» (норвежцами) и новгородцами. В 1251 г. князь Александр Ярос­лавич Невский договорился с норвежцами о «двоеданстве» саамов, однако отсутствие четко обозначенных границ привело впоследствии к многочислен­ным вооруженным и дипломатическим столкновениям. В 1326 г. Норвегия и Новгород подписали, наконец, мирный договор, согласно которому норвежцы отказались от притязаний на Кольский полуостров и признали его сферой рус­ских интересов. Общий же сбор дани-ясака с саамов существовал вплоть до конца ХУ в.

К этому времени относится конец легендарных рассказов о Биар­мии (в средневековых скандинавских сагах - «Бьярмаланд»). Каждый источ­ник, взятый в отдельности, сообщал о «своей» Биармии, переместившейся в течение IX - ХУI вв. с востока на запад, от устья Северной Двины (исланд­ские саги IX - ХН вв.) через Карелию на Кольский полуостров (ОлаусМаг­нус в ХУ - ХУI вв. поместил ее за полярным кругом между 900 и 850 с.ш.); наконец, Антоний Дженкисон на карте 1562 г. обозначил Биармию севернее «Лаппии», а на карте Московии г. Герритса1613 г. («Чертеж царевича Федора Годунова») она вообще отсутствует. Позднее о Биармии забыли.