Язык в последний раз прочертил дорожку по внутренней стороне бедра к пылающему похотью паху, и с издевательской медлительностью прошелся вверх по горячему, напряженному стволу

- Я тебя сожру... - оскалился Ирман, облизывая губы после того, как собрал языком с головки Амиса вязкие капли терпкой смазки. - Ты вкусный. Я хочу чувствовать твой неповторимый вкус.

Стремительный рывок, и на тонкой коже у основания шеи проступают алые капли крови. Сверкающим бисером застывают на молочно-белой коже. Красиво… Как же красиво!

- Ты такой красивый. Я и не замечал раньше, насколько ты прекрасен.

Как мешают сейчас оковы из ткани. Как хочется сорвать с себя сдерживающую руки футболку и обнять этого безумного зверя. И как сильно хочется отдать себя в его власть. Сходить с ума рядом с ним. Все глубже и глубже окунаясь в ядовитое варево безудержного желания, воплощающегося в жизнь этой страстной, жестокой и такой необыкновенно сладостной лаской.

Тело жаждет прикосновений. Изгибается, извивается, подается навстречу языку и губам. А разум плавится, оставляя после себя лишь жажду. Нестерпимую, неутолимую жажду принадлежать Ирману без остатка. И можно позволить ему все. Не жалеть для него ничего.

Что есть жалкие капельки крови? Всего лишь рубины его тела, которые и на толику не ценны так, как сияние алмазов в синих глазах зверя.

- Сожри. Разорви. Поглоти. Я хочу... - голос срывается, слова переходят в стон, когда требовательные жадные губы вновь опускаются вниз, к пульсирующему члену. - Хочу стать частью тебя... хочу раствориться в тебе... хочу в тебе исчезнуть...

Ирман застыл на мгновение, пытаясь совладать с пробравшей его дрожью. "Исчезнуть". А вот это уже лишнее.

- Не смей исчезать. Не смей, слышишь? - зарычал он, в отместку за жестокие слова, кусая Амиса в то место, где нога переходила в пах.

Парень вскрикнул, дернулся, но Ирман удержал его, придавив рукой к сиденью дивана. И вобрал в рот на удивление горячий член.

Тело Амиса пробрал ощутимый озноб. Он издал совсем уже странный стон и вскинул бедра вверх, неистово толкаясь Ирману в горло. Во рту стало терпко и солоно. В нос ударил сильный, возбуждающий запах. Ирман зарычал, сдавливая ладонями костлявый таз и удерживая парня от резких толчков. Он не хотел, чтобы все закончилось так быстро. Он хотел отметить начало их совместного проживания по-особенному. Чтобы Амис понял, что он не шутит и не кривит душой, что он очень серьезен в своем решении.

Игра продолжалась.

Ирман ласкал Амиса языком. Тот хрипло стонал, пытаясь двигаться навстречу. Но сильные руки мешали ему, удерживая на одном месте. Член его рос, становился больше, головка все чаще выделяла соленые капли спермы.

Амис уже был почти на пике удовольствия, когда Ирман с издевательской ухмылкой отстранился от него. Парень же даже закричать не смог. Задохнулся только, перевернулся на бок, хватая ртом недостающий воздух, что было Ирману только на руку. Он вжал Амиса лицом в спинку дивана и, освободившись от штанов, вошел в его оттопыренный зад.

Пальцы сомкнулись на горячем члене, начиная двигаться на нем в такт глубоким, наверняка болезненным толчкам. Амис несколько мгновений лежал почти без движения, только тихо поскуливая в бархатистую ткань обивки, а потом откинул голову назад и позволил Ирману наслаждаться его безвольным, изрядно разогретым телом.

Блаженство сменилось разочарованием. Таким же ослепительным, как и прошившая все тело острая боль. Вот только Ирман умел делать больно так, чтобы этой муки хотелось снова и снова. Горячий член парня вторгся в Амиса напористо и резко, разрывая, терзая и наполняя собой без остатка. Огонь разливался по телу. Рождаясь в паху, он стремительными потоками заполнял каждую клеточку всего существа, и уже скоро Амис сам насаживался на большой член, скуля от боли и удовольствия.

От жара становилось тяжело дышать. Ирман, горячий от лихорадки, разогретый страстью, был похож на огненного демона. Безумный, и прекрасный в этом своем безумии. Его любовь, обжигающая, ранящая, оставляла следы на теле, выжигала свои вечные письмена в душе, клеймила сердце своим особым знаком. И Амис таял. Плавился в этом огне, превращаясь в горсть пепла, из которого ему раз за разом предстоит возрождаться.

- Люблю тебя... люблю тебя... люблю... - слова срывались с уст, вторили оглушительному биению сердец, которые пели свою песню в одинаковой тональности и ритме.

- Я счастлив... - шепнул Ирман на ухо парню. На мгновение задержал его сперму, сжав член у основания, а потом сделал последний грубый толчок и излился внутрь, позволяя и Амису забрызгать спинку дивана густыми белесыми каплями.