Выявление саморазрушающего поведения

Преследуя дальние цели, частный терапевт начинает с первой же встречи создавать атмосферу доверия. Если пациент не чувствует себя достаточно комфортно на занятиях, он очень неохотно раскроет то, что наиболее существенно. Доверие является основой частной терапии. Без глубокой веры в своего терапевта от пациента трудно ожидать рассказа о сексуальных неудачах, промахах на работе, о тех, кто предал его, и тех, кого он предал.

Чтобы добиться такой веры, специалист по индивидуальной терапии должен действовать медленно, делая незначительные замечания или не делая их вовсе в течении длительного времени, чтобы не замедлить свободное течение словесного потока пациента. Конечно, в начале, если не на протяжении всего лечения, личный терапевт обходителен, мягок, глубокомыслен. Но это не выявляет худших сторон пациента.

Верно, хорошие терапевты могут по едва заметным особенностям поведения понять, как пациент защищает себя. Из легкого намека на негативизм, эгоцентризм или сопротивление словам терапевта можно сделать вывод о причинах поведения пациента.

Терапевт также делает выводы из рассказов пациента о себе — например, из описания своей роли в тех или иных взаимоотношениях. Однако могут возникнуть затруднения, если пациент не наблюдателен или вспоминает о происшедших с ним событиях крайне сумбурно. Почти всегда частный терапевт делает свои выводы очень медленно: он должен подождать, пока пациент еще и еще раз поведет себя аналогичным образом, прежде чем утвердиться в своем мнении.

Как ни парадоксально, принятие пациентом терапевта, ею значимость для него, которые, казалось бы, должны способствовать успеху в работе, на самом деле снижают ее эффективность. Пациент, склонный к убийственному сарказму, может сдерживаться в присутствии важных для него людей, тех, в ком он нуждается или тех, кого уважает. Или, если терапевт женщина, а пациент —мужчина и ведет себя неразумно только в мужском обществе, когда испытывает чувство соперничества —тогда терапевт может далеко не сразу увидеть проблему. Такие примеры можно приводить и приводить.

Проблема усложняется и тем, что многие пациенты стремятся найти такого терапевта, с которым они бы чувствовали себя комфортно. Это значит, что они ищут человека, который обнаружил бы у них патологию, саморазрушающее поведение, демонстрируемое другим, в последнюю очередь.

При групповой терапии такого не происходит.

В каждой группе наверняка есть люди, способствующие проявлению саморазрушающего поведения у других членов группы. Если человек вошел в группу, его неадекватные реакции выявят достаточно быстро. Можно вспомнить слова чемпиона-тяжеловеса Джо Луиса, сделанные им во времена своего расцвета, когда его спросили об энергичном Билля Конце, с которым он должен был состязаться, Луис ответил просто: «Он может двигаться, но он не может спрятаться». В группе люди с масками, большую часть времени защищающими их от внешнего мира, могут двигаться, но не могут спрятаться. Групповые сессии обеспечивают особые обстоятельства и повторяемость ситуаций для пациента, которым обнаруживает, что неразумность своего поведения, скрываемая им в обыденной жизни, в группе проявляется, и очень скоро.

Короче говоря, обстановка в группе способствует тому, что каждый член группы проявляет по-своему саморазрушающсе поведение. Группа предъявляет стимулы, которых может не быть в повседневной жизни. Иногда эти стимулы бывают проявлениями не антипатии, а любви. Люди, которые сами отдаляют себя от того, чего бы они желали больше всего на свете, демонстрируют эту тенденцию в группе. Мы наблюдаем, как проявляется у членов нашей группы стремление к интимности.

Например, среди наших пациентов был мужчина, который автоматически отталкивал женщину, как только он обнаруживал, что привлекателен для нее. Он разрушал любовные отношения с таким постоянством, что когда он попал в группу, то был почти уверен, что никогда не сможет добиться успеха, что женщина, которая для него привлекательна, всегда оставит его. Если его частным терапевтом является женщина, которую он считает привлекательной, он может вести себя в процессе индивидуальной терапии так, как должно, оставляя при себе склонность к саморазрушающему поведению. Результатов придется ждать очень долго, хотя и он, и его терапевт хотят, чтобы он познакомился с женщиной и рассказывал о том, как происходит общение с ней, о своих неудачах, с целью анализа их причины и разрешения проблемы.

Однако в группе почти наверняка будет, по крайней мере, одна женщина, которая заинтересуется им, и возможно, похожая на тех, с которыми связаны его тревоги. Можно предсказать, что он будет вести себя с ней привычным образом, но это будет происходить на виду у всех. Он будет вести себя с этой женщиной пренебрежительно: она отпрянет от него, порочный круг замкнется, и тогда его поведение смогут пронаблюдать и проанализировать.

Это простейший сценарий. Гораздо чаще члены группы, чье присутствие стимулирует саморазрушающее поведение пациента, только частично похожи на тех, кто в прошлом провоцировал саморазрушающее поведение. Какая-то черта или даже чье-то присутствие может напомнить пациенту свою мать, или начальника, или другого человека, который дурно обращался с ним давным давно. Саморазрушающее поведение может спровоцировать человек, похожий на того, о ком он вспомнил, всего одной особенностью, что является простым совпадением — улыбкой, цветом волос, именем, должностью. Ничем более. Каким бы ни был стимул, он побуждает пациента неосознанно проявлять обычное для него поведение. Мы приветствуем эти репетиции. Они успешно выявляют то, что специалист по индивидуальной терапии вынужден ждать очень долго, чтобы понять проблему пациента.

Иногда не один человек, а вся группа вызывает у пациента определенные чувства, что трудно сделать в процесс индивидуальной терапии. Например, пациент, который полон страха, не может хорошо спрятать его в группе. 0н не может укрыться вместе с единственным поддерживающим его другом. Почти наверняка наступит момент, когда он начнет страдать от того, что его перебивают, столкнется с возражениями, непониманием, безразличием, равнодушием — целым спектром реакций других людей, которые он встречает и в своей повседневной жизни. Рано или поздно, события будут развиваться таким образом, что будет задето его больное место, как если бы кто-нибудь сыпет соль на раны, которые никогда полностью не заживают.

Например, молодой человек легко справляется с большинством проблем, возникающих в общении, но испытывает сильное унижение, когда мужчина старше его кричит на него. Или обычно владеющая собой женщина становится беспомощной, когда мужчина, который ей нравится, делает ей комплименты и проявляет к ней внимание. Как по команде, она поворачивается к нему, теряя критичность, ожидая, что он будет заботиться о ней.

Эти люди также находят среди членов группы тех, кто спровоцирует их саморазрушающее поведение. В качестве ответной реакции они проявят свои привычные модели (поведения, и, таким образом, группа поможет раскрыть их проблемы и, следовательно, решить их).

Как ни парадоксально, жалобы многих пациентов на групповую терапию, причины, которые они выдвигают, чтобы остаться с индивидуальным терапевтом, часто являются в точности теми же причинами, по которым другие хотят попасть в группу. Одна женщина говорит, что личный терапевт является первым мужчиной из всех, кого она когда-либо знала, который бы слушал ее, который бы понимал ее. Она многое узнала от него - это верно и бесспорно. Но через два года индивидуальной терапии она все же была не готова к тому, что однажды вечером се жених повел себя с ней невнимательно и оскорбительно. Как и годы назад в ссорах со своим мужем, она реагировала очень бурно, выкрикивая свои жалобы, вместо того, чтобы высказать их спокойно. Разнервничавшись, мужчина отказался смириться. После этого очень расстроилась и ушла, а впоследствии испытала ужасные угрызения совести. Эта женщина вновь стала мечтать о браке со своим терапевтом, который был действительно чутким и который понимал ее.

За два года терапия дала ей почувствовать себя понятой. Но эти два года не подготовили к тому, чтобы быть непонятой. Такой женщине требовался вовсе не мужчина, который понимает ее, а тот, кто не понимает ее! Ей нужно было испытать чувство, как быть непонятой, и не один раз. А еще и еще встретиться с непониманием, таким же непониманием, какое было у ее отца по отношению к ней. Почти в любой группе может быть такой человек, и могут быть возможности для приобретения опыта на будущее.

Кажется странным, что эмоциональные недостатки людей помогают другим научиться справляться с ними, но это так. Сама прерывность групповой терапии часто имеет большое значение. Как указывала терапевт Хелен Мак Дер-мотт_, эта прерывность, создающая временные ограничения для разговоров членов группы, вызывает у всех пациентов чувство беспомощности, подобное испытанному в детстве. Тем, кто говорит о жестокости групповой терапии, мы ответим словами Ницше: «То, что не убивает, делает меня сильным».

Обязательно следует добавить, что групповая терапия может причинить беспокойство, но она незаменима в оказании глубокой заботы и поддержки своим членам. Полная комната союзников, даже полная комната слушателей — это мечта, ставшая явью для членов группы. Обученный терапевт никогда не позволит группе стать деструктивной, а укрепит ее силу. Группа, которая не может смягчиться, когда чувствует, что становится слишком критичной, еще вообще не готова критиковать.