Внешнеполитические задачи России

Во второй четверти XIX в. Россия оставалась крупным и сильным в военном отношении государством, способным эффективно решать свои внешне- политические задачи. В начальные годы правления Николая I военно-техническое отставание России от Западной Ев­ропы еще не было так заметно, как впоследствии. Русская армия была многочисленной и считалась одной из лучших в мире. Дипло­матическая служба, возглавляемая реорганизованным МИД, была разветвленной и достаточно дееспособной.

Россия поддерживала активные дипломатические отношения со всеми странами Европы, рядом государств Ближнего, Среднего и Дальнего Востока, Северо-Американскими Штатами, некоторыми бывшими колониями Испании и Португалии в Латинской Америке.

Внешняя политика России определялась ее национальными и геополитическими интересами, захватническими планами самодер­жавия. На ней сказывался и ход общего исторического развития, связанный с расширением национальных и освободительных дви­жений, а также усилением колониальной экспансии капиталисти­ческих европейских государств. Огромное влияние на внешнюю политику России оказывали бурные революционные процессы в Западной Европе, направленные на окончательное уничтожение абсолютистских режимов.

Европейское направление определялось действовавшей Вен­ской системой, закрепившей западную границу России, которая фактически полностью обеспечивала ее безопасность. Идея созда­ния "буферной" Польши была рождена не капризом российских императоров, а событиями многовековой истории. Поэтому полити­ка Николая I в Европе была направлена на сохранение полученных ранее территорий, укрепление новых границ, подчинение Польши и Прибалтики (в том числе и Финляндии) интересам российского государства. Борьба с революционной опасностью была вызвана не только идеологическими соображениями, но и необходимостью обес­печения европейской стабильности и сохранения неприкосновенно­сти западной границы империи.

Во второй четверти XIX в. дружественными оставались поли­тические отношения России с северными странами Европы. Боль­шую роль играли ее связи со Швецией. Шведский король Карл XIV Юхан в целом поддерживал внешнеполитический курс России вплоть до предложения военной помощи в русско-турецкой войне 1828—1829 гг.

Если в силу исторических факторов (в первую очередь, затя­нувшихся наполеоновских войн) европейское направление в пер­вой четверти XIX в. было основным для России, то в период царст­вования Николая I центральное место занял восточный вопрос — взаимоотношения с Османской империей и решение международных проблем, связанных с ее все углубляющимся ослаблением. Для России чрезвычайно важными задачами были укрепление своих позиций на Черноморском побережье и защита границ на юге стра­ны. В экономическом и стратегическом отношениях Черное море приобретало для России все большее значение. В связи с этим важ­нейшей проблемой ее внешней политики было обеспечение наибо­лее благоприятного режима черноморских проливов — Босфора и Дарданелл. Свободный проход через них русских торговых судов способствовал экономическому развитию и процветанию огромных. южных районов государства. Недопущение в Черное море иностран­ных военных судов также было одной из задач российской дипло­матии.

Во взаимоотношениях России с Османской империей все боль­шее значение приобретал тот факт, что в составе Турции находи­лись многие христианские и славянские народы Балканского полу­острова. Еще с конца XVIII в. по Кючук-Кайнарджийскому (1774) и Ясскому (1791) мирным договорам Россия получила право покрови­тельства этим народам против мусульманского угнетения. Этим правом Россия не могла пренебрегать, так как население Балкан видело в ней своего единственного защитника и спасителя, а рус­ская общественность глубоко сопереживала своим братьям по вере и крови.

Еще одним направлением оставались взаимоотношения с Ира­ном, в которых особое место занимала проблема Закавказья (о взаи­моотношениях с Персией и Османской империей по проблемам Кав­каза см. главу 8: Россия и Кавказ в первой половине XIX в.). Нико­лай I, вступив на престол, получил в наследство от Александра I Закавказье, а также де-юре присоединенный, но не покоренный Северный Кавказ. Европейские государства, особенно Великобри­тания, рассматривали русские приобретения на Кавказе в первой четверти XIX в. как незаконные. Поэтому императору Николаю I пришлось продолжить политику своего брата для укрепления рус­ского господства на Кавказе. В его царствование этот вопрос был фактически решен.

Во второй четверти XIX в. большее значение, чем раньше, приобрели среднеазиатское и дальневосточное направления. По­литику России на Дальнем Востоке в александровскую эпоху нель­зя назвать активной. Граница с Цинским Китаем была неустойчи­вой, неопределенной, однако тогда это мало волновало русское пра­вительство. К середине XIX в. в Петербурге созрело понимание необходимости проведения более активной политики в этом регио­не, закрепления в устье Амура. Эту идею поддерживали ряд поли-

тических деятелей в центре, а также сибирская интеллигенция и купечество. Инициатором присоединения к России Приамурья вы­ступал генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев-Амур­ский, получивший эту приставку к фамилии за свою эффективную деятельность на Дальнем Востоке и заключение Айгунского дого­вора 1858 г. Колониальная политика западных держав по отноше­нию к Цинской империи, "опиумная война" 1840—1842 гг. и подписание западными государствами неравноправных договоров с Ки­таем заставляли русское правительство уделять все большее вни­мание этому региону.

Средняя Азия в первой четверти XIX в. также мало занимала внимание российских дипломатов. Оренбургская укрепленная ли­ния, отделявшая Россию от Малого и Среднего Жузов (Западный и Центральный Казахстан), вполне устраивала русское правительст­во. Во второй четверти XIX в. ситуация стала меняться. Россия начала активное изучение Средней Азии и подготовку своего про­движения в этот регион. Этому способствовало создание в 1819 г. Азиатского департамента МИД. Одна из военно-научных экспеди­ций была проведена в 1819 — 1820 гг. капитаном Н. Н. Муравьевым (будущий Муравьев-Карский). Бухару посетил горный инженер подполковник К. Ф. Бутенев.

К середине XIX в. в правящих кругах созрело понимание не­обходимости закрепления позиций России и в Средней Азии. Одна­ко частичная неудача первого похода на Хиву, осуществленного в 1839 г. отрядом под командованием генерал-адъютанта В. А. Пе­ровского, и сильное противодействие Великобритании затормозили этот процесс на долгие годы.

В целом,продолжая внешнеполитическую линию Александра I, Николай отличался от него как не­которыми внешнеполитическими воззрениями, так и методами ре­шения международных проблем. В отечественной историографии сложилась точка зрения, что Николай не только поддерживал идею Священного союза, но и продолжал внешнюю политику в рамках этой организации. Однако фактически после смерти Александра I Священный союз как политическая система прекратил свое суще­ствование. Традиционно ориентируясь на Австрию и Пруссию, Ни­колай в то же время занимал в отличие от своего брата более само­стоятельную и гибкую позицию. Он был противником широких и помпезных международных конгрессов (за все годы своего правле­ния не принял участия ни в одном из них), предпочитая двусторон­ние личные контакты с европейскими монархами и крупными по­литическими деятелями.

Основная идея Николая — необходимость борьбы с "револю­ционной заразой" — во многом определяла его внешнеполитиче­ский курс в Европе и сужала поле для дипломатических маневров. Идеологизация внешней политики приобрела особый размах в ни-

колаевскую эпоху. Это фактически исключило Францию после ре­волюции 1830 г. из круга возможных союзников России. Вынужден­ный постоянно заниматься решением восточных проблем, Николай I колебался между политикой "status quo" — сохранения территори­альной целостности Османской империи — и политикой раздела наследства "больного человека" (так в Европе рассматривали внут­реннее состояние Турции) совместно с другими европейскими госу­дарствами. Однако идея создания общеславянской конфедерации (о чем мечтали некоторые политические деятели начала века) была для него чужда. Будучи русским националистом в лучшем смысле этого слова, он заботился прежде всего о могуществе России. Под­держка балканских народов осуществлялась лишь в той степени, которая отвечала интересам России.

В отношении присоединенных и покоренных народов он про­водил сдержанную, дифференцированную политику, учитывал их национальные, религиозные и культурные особенности.

В первые десятилетия своего царствования Николай был даль­новидным и расчетливым политиком, гибким дипломатом, умев­шим занять решительную и твердую позицию по принципиальным вопросам. Нередко зарвавшиеся в своих претензиях к России за­падные политические деятели наталкивались на резкую отповедь и вынуждены были отступать. Однако в последние годы царствова­ния (после подавления революций 1848—1849 гг.) Николай все больше утрачивал понимание политических реалий. Он возомнил себя ар­битром Европы, необоснованно полагал, что Австрия и Англия пол­ностью поддерживают его внешнеполитический курс, принимал решения, не соответствовавшие общей международной ситуации, внутри- и внешнеполитическому состоянию России, ее военному потенциалу.

Во время правления Николая во главе российского МИД про­должал оставаться Карл Васильевич Нессельроде, получивший чин вице-канцлера (с 1845 г. — канцлера) и графский титул. Как и в годы правления Александра I, главной целью внешней политики России он считал решительное противодействие европейскому ре­волюционному движению. Для этого он пытался реанимировать Священный союз, а также активно способствовал русско-австрий­скому и русско-прусскому сближению. В 1849 г. он поддержал ин­тервенцию против венгерской революции. Накануне Крымской войны он не смог верно оценить внешнеполитические позиции европей­ских государств. В результате Россия оказалась в международной изоляции. Будучи министром Николая I, проявлял большую осто­рожность, чем император, пытался избегать конфликтных ситуа­ций с европейскими державами. В отечественной историографии существуют споры о степени влияния Нессельроде на внешнеполи­тический курс России. Преобладает точка зрения о его несамостоя­тельности, полной зависимости от взглядов императора и сильного влияния на него австрийского канцлера К. Меттерниха. После за-

ключения Парижского мирного договора 1856 г. Нессельроде был уволен в отставку.

На выработку и осуществление внешнеполитического курса России оказывали влияние военный министр А. И. Чернышев (1832— 1852), министр финансов Е. Ф. Канкрин (1823—1844), приближен­ные к Николаю I генерал-адъютанты. Хотя они не были кадровыми дипломатами, но в условиях военно-бюрократической николаевской системы нередко выполняли важные дипломатические миссии. По поручению императора А. Ф. Орлов осуществлял связи с европей­скими правительствами во время революций 1830 г., подписал Ункяр-Искелесийский договор 1833 г., в 1856 г. возглавлял русскую делегацию на Парижском мирном конгрессе. А. С. Меншиков, мор­ской министр (1836—1856), возглавлял в 1853 г. чрезвычайное по­сольство в Константинополь. Н. Н. Муравьев (Карский) в 1833 и 1838_1839 гг. осуществлял специальные миссии в Константино­поль и Александрию. Будучи наместником Кавказа, в 1855 г. (после взятия крепости Каре) он вел переговоры с турецкими представи­телями по пограничным вопросам. Непосредственное влияние на Николая I оказывал его личный друг граф, генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич, занимавший посты наместника на Кавказе, а затем — в Польше.

Во второй четверти XIX в. внешняя политика в России по-прежнему имела закрытый характер. Общественность и пресса не оказывали на нее влияния. Все важнейшие решения принимал им­ператор. Внешнеполитические вопросы обсуждались в Секретных комитетах и на совещаниях, участников которых назначал сам Николай I.

Несмотря на эффективность русской дипломатической служ­бы, в эпоху Николая ей были присущи серьезные просчеты и не­простительные ошибки. В первую очередь, это было вызвано тем, что дипломаты, возглавлявшие важнейшие русские представитель­ства (в большинстве иностранцы), заботясь о личной карьере и желая польстить Николаю, часто грешили в своих донесениях против ис­тины, выдавали желаемое за действительность и создавали в Пе­тербурге неправильное представление о международной ситуации. Этим "прославился" многолетний посол в Лондоне Ф. И. Бруннов. Его донесения в 40-х годах и особенно накануне Крымской войны фальсифицировали позицию Великобритании и в значительной сте­пени дезориентировали русское правительство.