Формирование радикально-демократического направления русской общественной мысли

На рубеже 40—50-х годов XIX в. в России складывается ради­кально-демократическое направление общественной мысли, наибо­лее видными представителями которого являются В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, "левое" крыло петрашевцев, а также и некоторые из участников украинского Кирилло-Мефодиевского об­щества. К этим же годам относится и разработка революционно-демократической теории, в основу которой были положены новей­шие философские и политические (главным образом, социалисти­ческие) учения, распространявшиеся в Западной Европе.

Для Белинского и Герцена особое значение имела интерпрета­ция философской системы Гегеля в применении ее к российской действительности. Герцен особое внимание уделял диалектике Ге­геля, называя ее "алгеброй революции", ибо она служила ему обос­нованием закономерности и неизбежности революционной ломки феодально-абсолютистского строя. Неоднозначно воспринималась философская система Гегеля Белинским. Тезис Гегеля "все разум­ное действительно и все действительное разумно" первоначально служил для Белинского оправданием существовавшей николаев­ской системы. В статьях "Бородинская годовщина", "Горе от ума", "Менцель — критик Гете", опубликованных в 1839—1840 гг., Бе­линский доказывал "благодетельность" российского самодержавия и, по существу, разделял взгляды теоретиков "официальной на­родности". Так, он писал: "Безусловное повиновение царской вла­сти есть не одна польза и необходимость наша, но высшая мера жизни, наша народность". Эти статьи сурово осудили Герцен и Гра­новский. Последний даже назвал их "гадкими, подлыми". Вскоре и сам Белинский отверг их, проклиная свое "стремление к гнусному примирению с действительностью", называя этот период своего творчества "горячкой и помешательством ума". "Боже мой, сколько отвратительных мерзостей сказал я печатно, со всею искренностью, со всем фанатизмом дикого убеждения!" — писал в 1841 г. Белин­ский своему другу В. П. Боткину. Приведенные здесь его слова — яркий пример того, как непросто складывался идейный путь Белин­ского — путь поисков, сомнений, беспощадной самокритики и само­отрицания.

С конца 30-х годов XIX в. в России стали распространяться различные социалистические теории, преимущественно Шарля Фурье, Анри де Сен-Симона и Роберта Оуэна. Горячо воспринял их идеи Белинский. Поклонником этих социалистических идей станет до определенного времени и Герцен. Активными пропагандистами идей Фурье и Сен-Симона были петрашевцы. В конце 40-х годов русским мыслителям стали известны и первые работы К. Маркса и Ф. Энгельса. Поклонником и близким другом Маркса был П. В. Ан­ненков. Однако в России Маркса и Энгельса тогда рассматривали в одном ряду с другими западноевропейскими социалистами.

Передовые идеи в то время пропагандировались через худо­жественную литературу, драматическое искусство, с университет­ской кафедры, но очень осторожно, как правило, завуалированно, эзоповским языком. Особую роль здесь играли художественная литература и критика. "У народа, — писал Герцен, — лишенного общественной свободы, — литература — единственная трибуна, с высоты которой он и заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести". Поэтому большое общественное звучание приоб­ретали, например, "Ревизор" и "Мертвые души" Н. В. Гоголя с их острой сатирой на чиновничье-бюрократические нравы тогдашней России, произведения самого Герцена "Сорока-воровка", "Доктор

Крупов", "Кто виноват?", обличавшие крепостнические порядки, бесправие и унижение личности; блестящие критические статьи Белинского, публиковавшиеся в 40-х годах в "Отечественных за­писках". Велико было значение философских трактатов Герцена "Дилетантизм в науке" и "Письма об изучении природы", печатав­шихся в те годы.

Характерным явлением в русской литературе и публицистике того времени было распространение в списках "крамольных" сти­хов, политических памфлетов и публицистических "писем", кото­рые в тогдашних цензурных условиях не могли появиться в печати. Среди них большой резонанс приобрело написанное 15 июля 1847 г. Белинским "Письмо к Гоголю". Поводом к его написанию явилось издание в январе 1847 г. религиозно-философской книги Гоголя "Выбранные места из переписки с друзьями". "Книга эта,- вспоми­нал Герцен, — удивила всех. Дух ее был совершенно противополо­жен прежним творениям, которые так сильно потрясли всю читаю­щую Россию". Книга Гоголя, написанная им в период тяжелого ду­шевного кризиса, отразила его сомнения в значимости своих преж­них произведений и по сути дела отречение от них. Автор "Ревизо­ра" и "Мертвых душ", в которых он так талантливо вскрыл язвы крепостнических порядков в России, выступил в защиту рабства, самодержавия и официального православия. Книга вызвала много­численные отклики как в частных письмах к ее автору, так и в печати.

В февральском номере "Современника" за 1847 год появилась отрицательная рецензия Белинского на "Выбранные места... " Гого­ля. Белинский писал об измене Гоголя своему творческому насле­дию, о его религиозно-"смиренных" взглядах и самоуничижении. Гоголь счел себя оскорбленным и направил Белинскому в Зальцбрунн, где тот находился на излечении, письмо, в котором расцени­вал его рецензию как проявление личной неприязни к себе. Это и побудило Белинского написать свое знаменитое "Письмо к Гоголю".

В "Письме" острой критике подвергнута система николаев­ской России, представляющей, по словам Белинского, "ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми, где... нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но и нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных воров и грабителей". Белинский обрушивается и на офици­альную церковь — прислужницу самодержавия, доказывает "глу­бокий атеизм" русского народа и ставит под сомнение религиоз­ность самих церковных пастырей. Не щадит он и самого знаменито­го писателя, называя его "проповедником кнута, апостолом неве­жества, поборником обскурантизма и мракобесия, панегиристом татарских нравов".

Казалось бы, содержание "Письма" логически должно было привести его автора к самым крайним выводам. Однако изложен­ная в нем программа весьма умеренна и отнюдь не призывает к

радикальным мерам. "Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь, — писал Белинский, — уничтожение кре­постного права, отменение телесного наказания, введение, по возмож­ности, строгого исполнения хотя бы тех законов, которые уже есть".

Письмо Белинского к Гоголю распространялось в тысячах спи­сках и вызвало широкий общественный резонанс. По словам К. С. Аксакова, в то время не было "ни одного учителя гимназии в про­винции, который не знал бы наизусть письма Белинского к Гоголю".

Власти давно уже следили за Белинским. Герцен приводит в "Былом и думах" такой эпизод: "Скобелев, комендант Петропав­ловской крепости, говорил шутя Белинскому: — Когда же к нам? У меня совсем готов для вас тепленький каземат, так для вас и бере­гу". В последние месяцы жизни Белинский находился под особым наблюдением III отделения. В феврале 1848 г. управляющий III отделением Л. В. Дубельт приказал вызвать к себе "для беседы" Белинского, но тот, находясь в тяжелом состоянии, уже не вставал с постели. Только смерть Белинского спасла его от расправы. Ду­бельт, узнав о кончине Белинского, цинично заявил: "Рано ушел. Мы бы его сгноили в крепости". Имя Белинского до 1856 г. было запрещено упоминать в печати.

Кружок петрашевцев (18451849) В освободительном движении 40-х годов видное место занимает деятельность кружка nempaшeвцев. Основателем кружка был молодой чиновник Министерства иностранных дел, воспитанник Александровского (Царскосельского) лицея и Петербургского университета (в 1841 г. он окончил его как вольнослушатель) М. В. Буташевич-Петрашевский. Это был даровитый и чрезвычайно общительный человек.

Начиная с зимы 1845 г. в его большой петербургской квартире каждую пятницу собирались учителя, литераторы, мелкие чиновники, студенты старших курсов. Позже на "пятницах" Петрашевского стала появляться и передовая военная молодежь. Это были люди с самыми различными взглядами и убеждениями — как умеренно-либеральными, так и весьма радикальными. Наиболее видными деятелями кружка, представлявшими его радикальное крыло, являлись Д. Д. Ахшарумов, С. Ф. Дуров, Н. С. Кашкин, Н. А. Момбелли, Н. А. Спешнев. Они впоследствии организовали свои собрания и кружки, но в более узком составе.

На "пятницы" Петрашевского приходили и видные писатели, деятели науки и искусства: М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Досто­евский, А. Н. Плещеев, А. Н. Майков, художник П. А. Федотов, гео­граф П. П. Семенов (Тян-Шанский), композиторы М. И. Глинка и А. Г. Рубинштейн. Вообще круг связей и знакомств петрашевцев был обширен. Среди посетителей "пятниц" были Н. Г. Чернышев­ский и даже Л. Н. Толстой. В каждый сезон "пятниц" (всего - до весны 1849 г. — состоялось четыре сезона) приходили новые люди, состав участников собраний все более расширялся.

Кружок Петрашевского не был оформленной организацией. Он начал свою деятельность как литературный кружок и до начала 1848 г. носил полулегальный, по существу, просветительский ха­рактер. Главная роль в кружке отводилась самообразованию и вза­имному обмену мнениями о новинках художественной и научной литературы, о различных общественных, политических, экономи­ческих и философских системах. Его участников живо интересова­ли распространявшиеся тогда на Западе социалистические учения. Тон на этих собраниях задавал Петрашевский, о котором позже следственная комиссия напишет в своем отчете: "Петрашевский постоянно возбуждал и направлял эти суждения. Он доводил посе­тителей до того, что они если и не все сделались социалистами, то уже получали на многое новые взгляды и убеждения и оставляли собрания его более или менее потрясенные в своих верованиях и наклонными к преступному направлению".

Формирование взглядов Петрашевского и членов его кружка проходило под влиянием идей французских социалистов Фурье и Сен-Симона. Участники кружка вскладчину собрали целую биб­лиотеку запрещенных в России книг (около тысячи томов). В ней были книги почти всех западноевропейских просветителей и со­циалистов, новейшие философские сочинения. Библиотека Петра­шевского служила главной "заманкой" для посетителей его "пят­ниц".

Особенно интересовали Петрашевского и многих членов его кружка проблемы социализма. Для пропаганды социалистических и материалистических идей Петрашевский предпринял издание "Карманного словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка". В "Словарь" он ввел такие иностранные слова, которые никогда не употреблялись в русском языке, т. е. таким образом ему удалось изложить идеи социалистов Запада и практически все статьи французской конституции эпохи революции конца XVIII в. Для камуфляжа Петрашевский нашел и благонамеренного издате­ля штабс-капитана Н. С. Кириллова, а само издание посвятил вели­кому князю Михаилу Павловичу. Первый выпуск "Словаря" (от "А" до "М") вышел в апреле 1845 г. Белинский немедленно отклик­нулся на него похвальной рецензией ("составлен умно, со знанием дела") и советовал "покупать его всем и каждому". В апреле 1846 г. вышел второй выпуск "Словаря" (от "М" до "О" — самый "кра­мольный"), но вскоре он был изъят из продажи. Было приказано уничтожить и находившиеся на складах и в магазинах все экземп­ляры первого выпуска (из 2 тыс. экземпляров было сожжено 1600), а дальнейшее издание "Словаря" было запрещено.

С зимы 1846/1847 г. характер собраний кружка стал заметно меняться: от разбора литературных и научных новинок его участ­ники перешли к обсуждению злободневных общественно-полити­ческих проблем и к критике николаевского режима. В связи с этим наиболее умеренные участники кружка отходили от него, но среди

посетителей "пятниц появились новые люди, придерживавшиеся радикальных воззрений: И. М. Дебу, Н. П. Григорьев, А. И. Пальм, П. Н. Филиппов, Ф. Г. Толь, И. Ф. Ястржембский, которые выступа­ли за насильственные меры против самодержавия.

Политическая программа петрашевцев сводилась к введению республики с однопалатным парламентом и созданию системы вы­борности во все правительственные органы. В будущей республике предусматривалось проведение широких демократических преоб­разований: полное равенство всех перед законом, распространение избирательного права на все население, свобода слова, печати, пе­редвижения. "Только одно правление народное, — говорил Петра­шевский, — правление представительное — достойно... всякий на­род должен управляться сам собою, есть сам властелин". Была де­тально разработана программа в области судоустройства. Согласно ей вводились равенство всех перед судом, независимость суда от административной власти, несменяемость судей в административ­ном порядке, гласность судопроизводства, учреждение адвокату­ры, участие в суде выбранных народом присяжных заседателей. Петрашевцы высказывались за федеративное устройство будущей России, при котором всем народам будет дана широкая автономия, основанная "на законах, обычаях и правах народов". Если радикальное крыло петрашевцев, возглавляемое Спешневым, предполагало осуществить эту программу преобразований насильственными мерами ("произвести бунт внутри России через восстание крестьян"), то умеренное крыло, к которому принадлежал сам Петрашевский, допускало возможность и мирного пути. Петрашевский с целью возбуждения дворян к добровольному освобождению крестьян в 1847 г. распространил в дворянском собрании Петербург­ской губернии литографированную записку, в которой предлагал "для повышения ценности дворянских имений" разрешить покупку населенных имений и недворянам, с тем чтобы при этой сделке крестьяне непременно получили свободу. Эта записка вызвала рез­кую критику со стороны радикально настроенных членов кружка, выступавших за полное и безвозмездное (без всякого выкупа) освобождение крестьян с землей, которой они владели.

Зимой 1848/1849 г. собрания у Петрашевского приняли уже четко выраженный политический характер. В кружке обсуждались проблемы революции и будущего политического устройства Рос­сии. В марте-апреле 1849 г. петрашевцы приступили к созданию тайной организации и даже строили планы вооруженного восстания. Н. П. Григорьев составил прокламацию к солдатам под назва­нием "Солдатская беседа". Был приобретен печатный станок для тайной типографии. Но на этом деятельность кружка была прерва­на. Министерство внутренних дел уже несколько месяцев следило за петрашевцами через засланного к ним агента, который давал подробные письменные отчеты обо всем, что говорилось на каждой "пятнице". Последовали репрессии.

В ночь на 23 апреля 1849 г. 34 "злоумышленника" были аре­стованы на их квартирах и отправлены сначала в III отделение, а затем после первых допросов препровождены в казематы Петро­павловской крепости. Вскоре к ним присоединили еще двоих арестованных. Всего к следствию по делу петрашевцев были привле­чены 122 человека. Петрашевцев судил военный суд. Хотя он обна­ружил лишь "заговор умов", но в тех условиях, когда в Европе полыхали революции, суд вынес суровые приговоры. 21 участник кружка (в их числе Ф. М. Достоевский) был приговорен к расстре­лу. Характерно, что одним из существенных "криминалов" для вынесения столь сурового приговора служило чтение на собраниях кружка письма Белинского к Гоголю.

Николай I не решился утвердить смертный приговор, но за­ставил приговоренных пережить страшные минуты надвигавшейся смерти. 22 декабря 1849 г. измученных после восьмимесячного за­ключения и допросов петрашевцев вывели из крепостных казема­тов на Семеновскую площадь Петербурга, где предстояла инсцени­ровка смертной казни. Осужденным прочли смертный приговор, на их головы надели белые колпаки, забили барабаны, солдаты по ко­манде взяли их уже на прицел, когда подъехал флигель-адъютант с царским приказом об отмене смертной казни. "Приговор [к] смерт­ной казни расстрелянием, — вспоминал впоследствии Ф. М. Досто­евский, — прочтенный нам всем предварительно, прочтен был во­все не в шутку, почти все были уверены, что он будет исполнен, и вынесли, по крайней мере, десять ужасных, безмерно страшных минут ожидания смерти". Руководителей кружка, в том числе и Достоевского, отправили на каторгу в Сибирь, остальных разосла­ли по арестантским ротам. Даже вполне благонамеренных людей поразила суровость мер, примененных к петрашевцам. После де­кабристов это был самый значительный политический процесс.

Под воздействием русского освободительного движения передовая мысль формировалась и у других народов России, преимущественно в западных ее регионах: на Украине, в Белоруссии, Поль­ше, среди народов Прибалтики, — где она связывалась с нацио­нально-освободительной борьбой.

В декабре 1845 — январе 1846 г. на Украине возникла тайная организация — Кирилло-Мефодиевское общество (или "братство"), получившее свое название в честь создателей славянской письмен-ности Кирилла и Мефодия. Организаторами общества были про­фессор русской истории Киевского университета Н. И. Костомаров, мелкий чиновник Н. И. Гулак и студент В. М. Белозерский. В апре­ле 1846 г. в общество вступил выдающийся украинский поэт и ху­дожник, бывший крепостной, Т. Г. Шевченко. Программа общества, изложенная в "Уставе общества Св. Кирилла и Мефодия" и "Книге бытия украинского народа", предусматривала ликвидацию крепо-

стного права, установление равенства всех сословий, но главная цель его состояла в борьбе за социальное и национальное освобож­дение славянских народов, за создание республиканской славян­ской федерации русских, украинцев, поляков, чехов, сербов, хор­ватов, болгар, лужичан. Тем самым возрождалась традиция декабри­стского Общества соединенных славян. Были заготовлены три про­кламации — "К украинцам", "К великороссиянам" и "К полякам", — в которых пропагандировались идеи всеславянской демократиче­ской федерации.

В Кирилло-Мефодиевском обществе определились два направ­ления — умеренно-либеральное, возглавляемое Н. И. Костомаровым, П. А. Кулишем и В. М. Белозерским, и радикально-демократическое, во главе которого стояли Т. Г. Шевченко, Н. И. Гулак и Н. И. Савич. В марте 1847 г. по доносу провокатора 13 членов тайного общества были арестованы, не успев развернуть свою деятельность. В конце мая им был вынесен приговор, предусматривавший различные сроки наказания. Наиболее суровому наказанию подвергся Т. Г. Шевчен­ко, причем ему вменялась в вину даже не столько принадлежность к тайному обществу, сколько то, что он "сочинял стихи на малорос­сийском языке самого возмутительного содержания". Николай I отдал распоряжение: "Шевченко определить рядовым в Отдельный Орен­бургский корпус, с правом выслуги, под строжайший надзор, с за­прещением писать и рисовать, и чтобы от него ни под каким видом не могло выходить возмутительных и пасквильных сочинений".

На рубеже 40—50-х годов XIX в. формируется теория "русского социализма", основоположником которой был А. И. Герцен. Основные свои идеи он из­ложил в работах, написанных в 1849 — 1853 гг: "Русский народ и социализм", "Старый мир и Россия", "Россия", "О развитии рево­люционных идей в России" и в др.

Рубеж 40—50-х годов явился переломным в общественных взглядах Герцена. Поражение революций 1848—1849 гг. в Запад­ной Европе произвело глубокое впечатление на Герцена, породило у него неверие в европейский социализм, разочарование в нем. Гер­цен мучительно искал выхода из идейного тупика. Сопоставляя судьбы России и Запада, он пришел к выводу, что в будущем со­циализм должен утвердиться в России, и основной "ячейкой" его станет крестьянская поземельная община. Крестьянское общинное землевладение, крестьянская идея права на землю и мирское само­управление явятся, по Герцену, основой построения социалистиче­ского общества. Так возник "русский" (или общинный) социализм Герцена.

"Русский социализм" исходил из идеи "самобытного" пути раз­вития России, которая, минуя капитализм, придет через крестьян­скую общину к социализму. Объективными условиями возникнове­ния идеи русского социализма в России являлись слабое развитие

капитализма, отсутствие пролетариата и наличие сельской позе­мельной общины. Имело значение и стремление Герцена избежать "язв капитализма", которые он видел в странах Западной Европы. "Сохранить общину и освободить личность, распространить сель­ское и волостное самоуправление на города, на государство в це­лом, поддерживая при этом национальное единство, развить част­ные права и сохранить неделимость земли — вот основной вопрос революции", — писал Герцен.

Эти положения Герцена впоследствии будут восприняты на­родниками, поэтому его называют основоположником, "предтечей" народничества. По существу, "русский социализм" — лишь мечта­ния о социализме, ибо осуществление его предначертаний привело бы на практике не к социализму, а к наиболее последовательному решению задач буржуазно-демократического преобразования Рос­сии. Собственно, в этом и заключалось реальное значение "русского социализма". Он был ориентирован на крестьянство как свою соци­альную базу, поэтому получил также название "крестьянского со­циализма". Его главные задачи состояли в освобождении крестьян с землей без всякого выкупа, ликвидации помещичьей власти и помещичьего землевладения, введении крестьянского общинного самоуправления, независимого от местных властей, демократиза­ции страны. Вместе с тем "русский социализм" боролся как бы "на два фронта": не только против устаревших феодально-крепостни­ческих порядков, но и против капитализма, противопоставляя ему специфически русский "социалистический" путь развития, — и объективно стремился создать для этого наиболее благоприятные, свободные от всяких крепостнических пут условия.