Предпосылки и подготовка крестьянской реформы

19 февраля 1855 г. на российский престол вступил Александр II (1818—1881) — старший сын Ни­колая I. "Сдаю тебе мою команду, но, к сожалению, не в том поряд­ке, как желал. Оставляю тебе много трудов и забот", — сказал ему перед своей кончиной Николай I.

Это было время тяжких испытаний для России, когда обнару­жилась полная несостоятельность николаевской системы. Два года шла изнурительная война, в которой русская армия терпела пора­жение за поражением. 28 августа (9 сентября) 1855 г. пал Севасто­поль, несмотря на мужество и героизм русских солдат и матросов. Стало очевидно, что война проиграна. Сразу же после падения Се­вастополя начались переговоры о мире, который был заключен 18 (30) марта 1856 г. в Париже.

Со вступлением Александра II на престол во всех слоях рус­ского общества пробудились надежды на серьезные перемены. Эти надежды разделял и находившийся в лондонской эмиграции А. И. Герцен. В марте 1855 г. он направил Александру II письмо. "Дайте землю крестьянам, — убеждал царя Герцен, — она и так им принадлежит. Смойте с России позорное пятно крепостного состоя­ния, залечите синие рубцы на спине наших братии... Торопитесь! Спасите крестьянина от будущих злодейств, спасите его от крови, которую он должен будет пролить!"

По своей натуре Александр II не был реформатором. В отли­чие от своего младшего брата Константина Николаевича Александр не увлекался либеральными идеями. Он получил разностороннее образование, владел пятью иностранными языками. Воспитателем его был назначен генерал К. К. Мердер, главным наставником — из­вестный поэт В. А. Жуковский, учителями: статистики и истории — К. И. Арсеньев, экономики и финансов — Е. В. Канкрин, дипло­матии — Ф. И. Бруннов; курс законоведения читал наследнику М. М. Сперанский. Образование Александра завершилось поездкой в 1837 г. вместе с В. А. Жуковским по 29 губерниям Европейской России, Западной Сибири и Закавказья, а в 1838—1839 гг. — по странам Западной Европы. С конца 30-х годов Николай I привлека­ет Александра к участию в государственных делах — в качестве члена Государственного совета, Сената и Синода, председателя двух секретных комитетов по крестьянскому делу (1846 и 1848 гг.), на-

значает его на высшие военные посты — сначала командующим гвардейской пехотой, затем Гвардейского и Гренадерского корпу­сов. На время отъезда императора из столицы на Александра воз­лагались все государственные дела. В 1850 г. Александр принимал участие в военных действиях русских войск на Кавказе. Таким об­разом, будучи еще наследником престола, он приобрел значитель­ный опыт в военных и государственных делах.

В то время он действовал в русле политики своего отца, а в крестьянском вопросе выступал даже "правее" его, неизменно от­стаивая помещичьи интересы. В 1848 г. он выступал за ужесточе­ние цензуры и одобрял поворот в политическом курсе своего отца.

Однако, вступив на престол, Александр нашел в себе мужест­во признать крах николаевской системы и необходимость пере­мен. Уже в первый год его царствования был сделан ряд послабле­ний — в первую очередь в сфере образования и печати. Были сня­ты ограничения, которым подверглись в 1848 г. университеты, а также запреты для выезда за границу, упразднен пресловутый "бутурлинский" цензурный комитет, разрешен ряд новых периодиче­ских изданий. Коронационный манифест 26 августа 1856 г. объявил амнистию декабристам, петрашевцам, участникам польского вос­стания 1830—1831 гг. и другим политическим ссыльным.

Но среди первостепенных и неотложных задач, вставших пе­ред Александром II, была отмена крепостного права.

Предпосылки, которые в конечном счете привели к отмене крепостного права в России, складывались уже давно. В первую очередь они выражались в углублении в последние десятилетия перед реформой 1861 г. соци­ально-экономических процессов разложения крепостничества.

Другой важной причиной, заставившей помещиков пойти на отмену крепостного права, был социальный фактор — нарастание из десятилетия в десятилетие крестьянских бунтов. По данным, основанным на материалах наших архивов, за первую четверть XIX в. было зарегистрировано 651 крестьянское волнение (в сред­нем по 26 волнений за год), за вторую четверть этого столетия _ уже 1089 волнений (43 волнения за год), а за последнее десятиле­тие (1851—1860) — 1010 волнений (101 волнение за год), при этом 852 волнения приходятся на 1856—1860 гг. Но помимо волнений протест крестьянства против крепостной неволи проявлялся и в других формах: убийствах помещиков и управляющих имениями, распространении слухов о воле, будораживших умы крестьян. Су­щественный ущерб помещичьему хозяйству наносили заведомо пло­хое выполнение барщины, задержки в уплате оброка, потравы по­мещичьих лугов и полей, лесные порубки.

"Крестьянский вопрос" давно серьезно беспокоил российское самодержавие, а в царствование Николая I он приобрел особую

остроту. При нем для разрешения крестьянского вопроса было соз­дано 9 секретных комитетов, однако они не дали существен­ных результатов (см. главу 6). Необходимо было такое крупное по­трясение, как Крымская война 1853—1856 гг., чтобы царское пра­вительство вплотную приступило к подготовке отмены крепостного права.

Поражение в Крымской войне открыло глаза царизму на глав­ную причину экономической и военно-технической отсталости стра­ны — крепостное право — и на социальную опасность его дальней­шего сохранения. Крепостная Россия не выдержала военного со­перничества с коалицией более экономически развитых и техниче­ски лучше оснащенных европейских стран. Крепостное хозяйство и особенно государственные финансы оказались в состоянии глубо­кого кризиса: громадные расходы на войну серьезно подорвали финансовую систему государства; частые рекрутские наборы в годы войны, реквизиции скота и фуража, рост денежных и натуральных повинностей, связанных с войной, разоряли население, наносили серьезный ущерб и помещичьему хозяйству.

Экономический кризис неизбежно породил и кризис социаль­ный. Крестьянский протест уже не ограничивался локальными, разрозненными бунтами и выливался в массовые движения, охва­тывавшие одновременно сотни тысяч крестьян десятков губерний.

С 1854 г. началось массовое бегство крестьян от помещиков, охватившее многие губернии. 2 апреля 1854 г. был обнародован цар­ский Манифест о формировании резервной гребной флотилии ("мор­ского ополчения"). В нее могли записаться и помещичьи крестьяне, но с согласия помещика и с письменным обязательством о возвра­щении к нему после роспуска флотилии. Указ ограничивал район формирования флотилии всего четырьмя губерниями — Петербург­ской, Олонецкой, Новгородской и Тверской. Но весть об указе вско­лыхнула крестьян центральных и поволжских губерний. Среди кре­стьян разнеслась молва о том, "что государь император призывает всех охотников в военную службу на время и что за это семейства их освободятся навсегда не только от крепостного состояния, но и от рекрутства и от платежа казенных повинностей". Самовольный уход для записи в ополчение вылился в массовое бегство крестьян от помещиков.

Еще более широкий характер приняло это явление в связи с Манифестом 29 января 1855 г. о наборе ратников в "подвижное сухопутное ополчение". Оно охватило десятки центральных, поволж­ских и украинских губерний. Особым упорством отличалось движе­ние крестьян в Киевской губернии, стремившихся записаться в "вольные казаки". Это движение, получившее название "киевской козаччины", было прекращено с применением военной силы.

Вскоре по окончании войны, весной-летом 1856 г. крестьяне южных губерний устремились в Крым, где, по слухам, по вышед­шему указу они якобы получат свободу "от крепостного состояния".

Дороги, ведущие в Крым, были забиты толпами крестьян. Воинские части, посланные для их возвращения в свои селения, встретили отчаянное сопротивление.

Эти и подобные массовые крестьянские выступления произве­ли сильное впечатление на помещиков и правящие круги. Перед ними встал призрак новой "пугачевщины", которая представлялась в то время более опасной, ибо она, как говорили помещики, могла "соединиться с глубоко задуманною демократическою революциею". Помещики и власти боялись не только и не столько реальных крестьянских бунтов, сколько возможности общего крестьянско­го восстания, которым могли воспользоваться революционные эле­менты.

Таким образом, перед российским самодержавием встали не­отложные задачи: необходимо было выйти из тяжелого финансово­го кризиса, разрешить острые социальные проблемы и при этом сохранить положение России в ранге великих держав. Разрешение этих задач упиралось в необходимость отмены крепостного права и проведения ряда других социальных и экономических реформ.

В первый год царствования Александра II на его имя стали поступать "записки" и письма с критикой пороков существующих порядков и предложениями о проведении реформ. Эти "записки" и письма расходились во множестве списков, встречая живейший отклик в различных общественных кругах России. Широкую из­вестность тогда получили критическая записка П. А. Валуева "Дума русского" (1855) и серия "политических писем" М. П. Погодина (1854—1856). Погодин, который ранее (в 30—40-х годах) защищал николаевскую систему и был одним из видных идеологов "офици­альной народности", теперь заявлял: "Прежняя система отжила свой век. Сам Бог, взяв с поприща действий покойного государя, показал нам, что для России теперь нужна другая система". Он предлагал Александру II "объявить твердое намерение освободить крестьян", ввести гласность и "свободу книгопечатания".

Впервые о необходимости отмены крепостного права Александр II официально заявил в краткой речи, произнесенной им 30 марта 1856 г. перед представителями московского дворянства. Упомянув о своем нежелании сейчас "дать свободу крестьянам", царь вынуж­ден был в то же время сказать о необходимости приступить к под­готовке их освобождения в виду опасности дальнейшего сохране­ния крепостного права, указывая, что лучше отменить крепостное право "сверху", чем ждать, когда оно будет отменено "снизу".

Однако в течение 1856 г. практически ничего не было сделано в этом направлении, кроме разве того, что со стороны правительст­ва предпринимались попытки выяснить отношение дворянства к реформе и добиться от него инициативы в деле освобождения кресть­ян. И здесь следует отдать должное настойчивости Александра II, который встал выше узкокорыстных интересов дворянства. Созна­вая государственную необходимость проведения реформ, в первую

очередь крестьянской, царь последовательно шел к намеченной цели. Это тем более важно подчеркнуть, что подавляющее большинство российского дворянства выступало против каких-либо реформ.

Помещичьи проекты отмены крепостного права Царя поддерживала либеральная часть помещиков, хозяйство которых было сильнее других втянуто в рыночные отношения. Они представили ему ряд своих проектов отмены крепостного права. Проекты предусматривали разные условия освобождения кресть­ян, что определялось в значительной мере различием хозяйствен­ных интересов помещиков в зависимости от конкретных местных условий. Всего было представлено за 1856—1859 гг. более сотни различных проектов.

Интересы помещиков нечерноземных губерний России — с более развитыми в этом регионе товарными отношениями, широким рас­пространением крестьянских неземледельческих промыслов и преоб­ладанием оброчной формы эксплуатации крестьянства — отражал проект тверского губернского предводителя дворянства А. М. Унковского. В своей "Записке", поданной Александру II в 1857 г., Унковский предлагал освободить крестьян с землей "без переходного состояния", т. е. сразу, но с "вознаграждением" помещиков как за землю, предоставляемую в надел крестьянам, так и "за самих осво­бождаемых крестьян". Выкуп надельной земли возлагался на са­мих крестьян, а выкуп личности крестьянина — "на все сословия", что, по существу, выходило на тех же крестьян, составлявших пре­обладающее большинство населения страны. Проект Унковского отражал стремление помещиков нечерноземной полосы к быстрейшей ликвидации крепостных отношений и к получению максималь­ного выкупа с целью организации своего хозяйства на предприни­мательских началах. В проекте Унковского обозначилось также характерное для либерального направления русской общественной мысли того времени требование проведения других реформ: в об­ласти суда, администрации, печати и т. д. Это требование было четко изложено в поданном 16 октября 1859 г. Александру II адре­се пяти представителей тверского, ярославского и харьковского дворянства — А. М. Унковского, Д. В. Васильева, П. Н. Дубровина, Д. А. Хрущева и Д. А. Шретера. Они предлагали "даровать кресть­янам полную свободу, с наделением их землей в собственность, по­средством немедленного выкупа", образовать "хозяйственно-рас­порядительное управление, общее для всех сословий", основанное на выборном начале, учредить "независимую судебную власть", т. е. суд присяжных, с введением гласного и словесного судопроиз­водства, "дать возможность обществу путем печатной гласности до" водить до сведения верховной власти недостатки и злоупотребления местного управления".

Интересы помещиков черноземной полосы, где преобладала. барщинное хозяйство, связанное с рынком, и где земля особенно

высоко ценилась, воплотил проект крупного полтавского помещи­ка М. П. Позена, изложенный им в двух записках "О мерах освобо­ждения крепостных крестьян" (были поданы Александру II в 1856 и 1857 гг.). Проект Позена выражал стремление помещиков черно­земных губерний к сохранению в своих руках максимального коли­чества земли, но вместе с тем и их не заинтересованность в полном обезземелении крестьян, ибо сохранение крестьянского хозяйства необходимо было для обеспечения помещиков рабочими руками.

Интересы помещиков степной полосы, относительно слабо за­селенной, с преобладанием крупного помещичьего хозяйства, вы­ражал проект известного славянофила, помещика Самарской гу­бернии Ю. Ф. Самарина. В этом проекте, опубликованном в журна­ле "Сельское благоустройство", Самарин предусматривал необхо­димость личного освобождения крестьян с землей и предоставле­ния им гражданских прав. Но ввиду недостатка в степной полосе рабочих рук он считал необходимым установить "переходный пе­риод" сроком на 10—12 лет, во время которого сохранялось бы от­бывание крестьянами барщинных работ за надельную землю и право вотчинной полиции за помещиком в его имении.

Несмотря на различия, все проекты объединяло стремление сохранить помещичье землевладение, власть помещиков и само­державную монархию, а также создать условия для предпринимательской перестройки помещичьего хозяйства. Однако в конечном счете преследовалась главная цель — предотвратить "пугачевщи­ну" в стране. Опасность общего крестьянского восстания рассмат­ривалась в большинстве проектов как один из важных аргументов необходимости проведения крестьянской реформы.

Подготовка крестьянской реформы Выработка оснований крестьянской реформы сна чала была возложена на Министерство внутренних дел. Этим занялась специальная группа компетент­ных чиновников под председательством А. И. Левшина — товари­ща (заместителя) министра внутренних дел С. С. Ланского. Летом 1856 г. Левшин представил "Записку" с изложением принципов предстоящей реформы. Суть их заключалась в том, что за помещи­ком сохранялось право собственности на всю землю, включая и крестьянскую надельную, которая предоставлялась крестьянам при их освобождении в пользование, за что они обязаны были нести в пользу помещика регламентированные законом повинности в виде барщины или оброка.

3 января 1857 г. был образован Секретный комитет под пред­седательством князя А. Ф. Орлова "для обсуждения мер по устрой­ству быта помещичьих крестьян". Это был последний, десятый по счету, секретный комитет по крестьянскому вопросу. Составлен­ный из бывших николаевских сановников, в большинстве своем убежденных крепостников, Комитет затягивал дело. Однако нарас­тавшая социальная напряженность в стране заставила Александра II

принять более действенные меры. При этом он по-прежнему стре­мился добиться от самих помещиков, чтобы они проявили свою инициативу в деле подготовки реформы. Первыми изъявили на это согласие помещики трех западных ("литовских") губерний — Виленской, Ковенской и Гродненской. В ответ 20 ноября 1857 г. последовал царский рескрипт генерал-губернатору этих губерний В. И. Назимову об учреждении из числа местных помещиков трех губернских комитетов и одной "общей комиссии в г. Вильне" для подготовки местных проектов крестьянской реформы. В основу ре­скрипта Назимову, а вскоре и циркуляра министра внутренних дел были положены принципы, изложенные ранее в "Записке" А. И. Левшина и одобренные Александром П. Рескрипт Назимову сначала держался в секрете: с текстом его конфиденциально были ознакомлены лишь губернаторы, которые должны были побудить дворян своих губерний также проявить инициативу в деле подго­товки реформы. В официальной прессе рескрипт Назимову был опуб­ликован 24 декабря 1857 г.

5 декабря 1857 г. последовал аналогичный рескрипт петербург­скому генерал-губернатору графу П. Н. Игнатьеву. В течение 1858 г. рескрипты были даны и остальным губернаторам, и в том же году в 45 губерниях, в которых находились помещичьи крестьяне, были открыты комитеты по подготовке местных проектов освобождения крестьян. Боясь произнести слово "освобождение", правительство официально называло их "губернскими комитетами об улучшении быта помещичьих крестьян". Любопытно было отношение Алексан­дра II к губернским комитетам. В ноябре 1858 г., когда комитеты везде уже были открыты и приступили к работе, он писал брату Константину Николаевичу: "Хотя большого прока от них не ожи­даю, но все-таки можно будет воспользоваться хорошими мысля­ми, которые можно надеяться найти, если не во всех, то по крайней мере в некоторых из них".

С опубликованием рескриптов и началом деятельности губерн­ских комитетов подготовка крестьянской реформы стала гласной. В связи с этим Секретный комитет был переименован 16 февраля 1858 г. в "Главный комитет по крестьянскому делу для рассмотре­ния постановлений и предположений о крепостном состоянии"; еще ранее в состав комитета был введен энергичный и убежденный сто­ронник освобождения крестьян, великий князь Константин Нико­лаевич, назначенный затем и его председателем вместо А. Ф. Орлова.

Опубликование рескриптов, даже с их крайне умеренной про­граммой, большинство помещиков встретило отрицательно. Так, из 46 тыс. помещиков тринадцати центральных губерний только 12,6 тыс. выразили согласие на "улучшение быта" своих крестьян. В губернских комитетах развернулась борьба между либеральным меньшинством и крепостническим большинством, нередко прини­мавшая острый характер. Лишь в одном Тверском комитете преоб­ладали либерально настроенные помещики.

Летом и осенью 1858 г. Александр II предпринял двухмесячную поездку по России. Он посетил Москву, Владимир, Тверь, Во­логду, Кострому, Нижний Новгород, Смоленск и Вильну, где заяв­лял о своей решимости освободить крестьян и призывал дворян поддержать другие готовящиеся преобразования.

Обсуждение "крестьянского вопроса" заняло центральное ме­сто в русской прессе А. И. Герцена и Н. П. Огарева (в "Полярной звезде", "Голосах из России", но особенно в "Колоколе") и в легаль­ной печати в самой России: в органе западников "Русский вестник" (редактор М. Н. Катков, придерживавшийся тогда либеральных воззрений), в умеренно-либеральном журнале "Атеней", в славя­нофильских журналах "Русская беседа" и "Сельское благоустрой­ство", в "Журнале землевладельцев", служившем трибуной для выражения помещичьих взглядов. Тон задавал журнал "Современ­ник", в котором с 1854 г. ведущее положение занял Н. Г. Чернышев­ский. В опубликованных в 1858—1859 гг. трех статьях под общим названием "О новых условиях сельского быта" он в подцензурной форме и внешне благонамеренном тоне проводил идею немедлен­ного освобождения крестьян с землей без всякого выкупа.

Подготовка крестьянской реформы проходила в обстановке дальнейшего нарастания крестьянского движения. Если за 1857 г. властями было зафиксировано 192 разного рода крестьянских вы­ступлений, то за 1858 г., когда подготовка реформы приобрела глас­ность, — уже 528. Сам факт начала подготовки реформы послужил толчком к крестьянским выступлениям. В донесениях губернато­ров, губернских предводителей дворянства, офицеров корпуса жан­дармов и полиции за 1858 год постоянно указывалось, что крестья­не чаще всего восставали, "увлекаемые слухами о свободе", "про­слышав о вольности из крепостного состояния", "превратно толкуя распоряжения правительства об улучшении их быта". Но о разма­хе крестьянского движения за последние предреформенные годы следует судить не только по числу отдельных волнений. Здесь осо­бое значение приобрело массовое брожение в крестьянстве, готовое завершиться общим восстанием. Донося о случаях открытых кре­стьянских выступлений, местные власти сообщали, что еще боль­шее количество крестьян охвачено "скрытым волнением".

Судьбы крестьянства решались в губернских комитетах и цен­тральных учреждениях, готовивших реформу. Само оно было уст­ранено от участия в деле, касающемся его жизненных интересов. Однако ни помещики, ни правительство не могли не считаться с настроениями крестьян, оказывавших значительное воздействие на ход подготовки реформы. Большое впечатление на царское прави­тельство произвело восстание крестьян в 1858 г. в Эстонии. Еще в 1816 г. эстонские крестьяне получили личную свободу, но без зем­ли, которую должны были арендовать у своих бывших помещиков за прежние феодальные повинности. В 1856 г. было издано новое "Положение", явившееся даже шагом назад по сравнению с рефор-

мой 1816г., так как оно усиливало зависимость крестьян-арендато­ров от помещиков и лишало перспективы приобрести землю в соб­ственность. Восстание охватило десятки тысяч крестьян. На усми­рение его были посланы крупные воинские силы. Оно воочию пока­зало опасность безземельного освобождения крестьян. В связи с этим 4 декабря 1858 г. Главный комитет принял новую программу реформы, предусматривавшую предоставление крестьянам их на­делов в собственность посредством выкупа, правительственное со­действие выкупу путем организации кредита, введение крестьян­ского самоуправления в рамках сельской общины. Эта программа и легла в основу проекта "Положений о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости".

Вместе с тем еще в начале 1858 г., в связи со сложившейся в крепостной деревне напряженной обстановкой, Александр II одоб­рил проект "Положения о временных генерал-губернаторах", кото­рые наделялись по сути дела неограниченной властью на местах. Проект не был реализован, ибо встретил недовольство дворянства, усмотревшего в нем подрыв своих позиций в местном управлении.

4 марта 1859 г. в качестве "рабочего" органа при Главном ко­митете были учреждены Редакционные комиссии. На них возлага­лись: рассмотрение материалов, представленных губернскими ко­митетами, и составление проектов законов об освобождении кре­стьян. Одна комиссия должна была подготовить проект "Общего положения о крестьянах", другая — проект "местных положений по поземельном устройстве крестьян". Но фактически обе комиссии в своей деятельности слились в одну, сохранив множественное на­именование — Редакционные комиссии. Это был вневедомствен­ный, "нетрадиционный" орган, который проделал основную работу в разработке проекта "Положений о крестьянах". Хотя он и чис­лился при Главном комитете, но пользовался самостоятельностью, будучи подчинен непосредственно императору. Редакционные ко­миссии подразделялись на финансовый, юридический и хозяйст­венный отделы. В составе их находилось 38 человек: 17 — предста­вители министерств и ведомств и 21 эксперт — от местных помещиков и ученых. Это были компетентные и в своем большинстве либерально настроенные деятели. Председателем Редакционных комиссий был Я. И. Ростовцев — близкий к Александру II и "бес­поместный" (не имевший ни земли,ни крепостных крестьян, следо­вательно, не принадлежащий ни к какой "помещичьей партии"). Он последовательно проводил правительственную линию, не поддава­ясь влиянию ни "справа", ни "слева" и пользуясь постоянной под­держкой Александра П.

Ростовцев собрал все законодательные акты о крестьянах, все поступившие проекты крестьянской реформы, материалы секрет­ных комитетов, специальные журналы и оттиски статей по кресть­янскому вопросу, в том числе и запрещенные в России загранич­ные герценовские издания, которые посылались ему из III отделе-

ния императорской канцелярии. "Колокол" Герцена постоянно ле­жал на столе Ростовцева. В 1859—1860 гг. были изданы 25 томов "Материалов Редакционных комиссий" и 4 тома "Приложений" к ним (статистических данных о состоянии помещичьих имений). По­сле смерти Ростовцева в феврале 1860 г. председателем Редакци­онных комиссий был назначен министр юстиции В. Н. Панин, из­вестный своими крепостническими взглядами. Однако он не мог сколько-нибудь существенно изменить деятельность комиссий и повлиять на содержание подготовленных к тому времени проектов.

Обилие разнообразной документации по крестьянскому вопро­су, поступавшей в Главный комитет, вызвало необходимость созда­ния в марте 1858 г. при Центральном статистическом комитете Министерства внутренних дел Земского отдела, призванного зани­маться разбором, систематизацией и обсуждением всех дел, свя­занных с подготовкой реформы. Первоначально председателем Зем­ского отдела был назначен А. И. Левшин, позже Н. А. Милютин — один из самых образованных и талантливых государственных дея­телей той эпохи, сыгравший немалую роль и в Редакционных ко­миссиях, где он являлся, по свидетельству современников, "правой рукой" Ростовцева и "главным двигателем реформы".

Губернские комитеты занимали в целом консервативные по­зиции, обусловленные корыстными интересами местного дворянст­ва. Большинство губернских комитетов выступало за сохранение на неопределенный срок временнообязанного состояния крестьян и требовало при его прекращении возврата помещикам крестьянских наделов. Редакционные комиссии не пошли навстречу этим притя­заниям дворянства. Но и в самих Редакционных комиссиях не было единства мнений: шла острая борьба по вопросам о конкретных нормах наделов и повинностей, функциях крестьянского сельского управления.

В августе 1859 г. проект "Положений о крестьянах" Редакци­онными комиссиями был в основном подготовлен. Предполагалось сначала обсудить его с депутатами от губернских комитетов, которых решено было вызывать в Петербург отдельными группами. В конце августа 1859 г. были вызваны 36 депутатов от 21 комитета, а в феврале 1860 г. 45 депутатов от остальных комитетов. Вызван­ным в Петербург депутатам запрещалось собираться вместе, подавать коллективные мнения, даже общаться между собою (за этим следила полиция).

Проект "Положений о крестьянах", представленный депута­там, был подвергнут ими резкой критике. Депутаты "первого при­глашения" считали установленные Редакционными комиссиями нормы крестьянских наделов завышенными, а повинности за них — заниженными. Депутаты "второго приглашения", представлявшие главным образом черноземные губернии, настаивали на сохране­нии в руках дворянства всей земли, а также и вотчинной власти помещиков. Редакционные комиссии вынуждены были пойти на

некоторые уступки этим требованиям: в ряде черноземных губер­ний были понижены нормы крестьянских наделов, а в нечернозем­ных, преимущественно с развитыми крестьянскими промыслами, повышены размеры оброка и предусмотрена так называемая "пе­реоброчка" — пересмотр размеров оброка через 20 лет после изда­ния "Положений о крестьянах".

Во время подготовки реформы помещики предприняли кон­кретные контрмеры, чтобы "упредить реформу". Если ранее их аппетиты несколько сдерживались желанием сохранить платеже­способность крестьян и тем самым обеспечить поступление доходов от своих имений, то в последний момент, когда помещики были поставлены перед фактом скорой отмены крепостного права, ограб­ление ими крестьян приняло прямо-таки хищнический характер. В отчете III отделения за 1858 г. говорилось: "Одни [помещики] пере­носили крестьянские усадьбы на новые места или переменяли у них земельные участки; иные переселяли крестьян в другие свои имения, уступали их степным помещикам не только за бесценок, но и даром, третьи отпускали крестьян на волю без земли и вопреки их желанию; сдавали их в рекруты в зачет будущих наборов, от­правляли в Сибирь на поселение — одним словом, вообще употреб­ляли разные средства, чтобы избавиться от излишнего числа лю­дей и чтобы сколь возможно меньшее их число наделять землею". Эти действия помещиков А. И. Герцен метко назвал "предсмертны­ми злодействами помещичьего права". Чтобы предотвратить по­добные действия, правительство вынуждено было издать в 1858— 1860 гг. ряд указов и распоряжений.

10 октября 1860 г. Редакционные комиссии завершили свою работу, и проект "Положений" поступил в Главный комитет по кре­стьянскому делу, где он обсуждался до 14 января 1861 г. Здесь проект подвергся новым изменениям в пользу помещиков: прежде всего снова были понижены нормы крестьянских наделов в некото­рых местностях, увеличен оброк в местностях, "имеющих особые промышленные выгоды". 28 января 1861 г. проект поступил на рас­смотрение последней инстанции — Государственного совета От­крывая его заседание, Александр II указал на необходимость ско­рейшего решения крестьянского дела. "Всякое дальнейшее промед­ление может быть пагубно для государства", — заявил он. Далее он сказал' "Я надеюсь, господа, что при рассмотрении проектов, пред­ставленных в Государственный совет, вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков, — сдела­но". Однако члены Государственного совета сочли необходимым ввести новое дополнение к проекту в пользу помещиков. По пред­ложению крупного землевладельца князя П. П. Гагарина был вне­сен пункт о праве помещиков предоставлять крестьянам (правда, по соглашению с ними) сразу в собственность бесплатно ("в дар") четверть надела. Предполагалось, что перспектива получения бес­платного, хотя и мизерного надела при ликвидации сразу всех обя-

зательств перед помещиком привлечет крестьян, а самому поме­щику даст возможность сохранить в своих руках максимум земель­ных угодий и обеспечит его дешевой рабочей силой.

16 февраля 1861 г. в Государственном совете было завершено обсуждение проекта "Положение о крестьянах, выходящих из кре­постной зависимости". Подписание "Положений" было приуроче­но к 19 февраля — 6-й годовщине восшествия Александра II на престол. Одновременно им был подписан и Манифест, возвещав­ший об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Первоначальный его текст был составлен Н. А. Милютиным и Ю. Ф. Са­мариным, но по повелению царя он был переделан московским митрополитом Филаретом: он должен был придать Манифесту фор­му, призванную воздействовать на религиозные чувства крестьян. Манифест проводил идею "добровольности" и "жертвенности" дво­рянства (от которого якобы исходила инициатива освобождения крестьян), навстречу пожеланиям которого пошел государь. Манифест призывал крестьян к "спокойствию и благоразумию", к неукоснительному выполнению установленных законом повинностей.

В тот же день, 19 февраля, был учрежден Главный комитет "об устройстве сельского состояния" под председательством вели­кого князя Константина Николаевича. Он заменил собой Главный комитет "по крестьянскому делу" и был призван осуществлять высшее наблюдение за введением в действие "Положений" 19 фев­раля 1861 г., рассматривать проекты законов в дополнение и разви­тие этих "Положений", изменение правового и поземельного поло­жения других категорий крестьян (удельных и государственных), решения ряда спорных и административных дел. На местах были учреждены губернские по крестьянским делам присутствия.

Правительство прекрасно понимало, что подготовленный за­кон не удовлетворит крестьян, поэтому приняло ряд чрезвычайных мер для подавления крестьянских восстаний, которые могли вспых­нуть в ответ на "даруемую волю". Заранее были составлены под­робные инструкции и предписания о дислокации и действиях войск на случай крестьянских "беспорядков". В течение декабря 1860 г. — января 1861 г. проходили секретные совещания военного министра, министра внутренних дел и министра двора, военного генерал-гу­бернатора Петербурга и начальника III отделения, на них обсуж­дались меры по охране правительственных зданий и царских двор­цов во время объявления Манифеста о "воле". Приходскому духо­венству разослано было предписание от Синода, чтобы оно в своих проповедях убеждало крестьян сохранять спокойствие и повинове­ние властям.

С необходимым количеством экземпляров Манифеста и "По­ложений" после подписания их царем и опубликования в печати в губернии были отправлены флигель-адъютанты царской свиты, на которых возлагалась обязанность объявления "воли". Они наделя­лись широкими полномочиями для подавления возможных кресть-

янских "беспорядков". В подчинение флигель-адъютантам переходили все местные власти и дислоцированные в губерниях войска. Подготовка к обнародованию "воли" потребовала две недели. Обна­родование проходило в течение месяца — с 5 марта (в Петербурге и Москве) по 2 апреля (на местах).

§ 2. Содержание "Положений" 19 февраля 1861 г. и их проведение в жизнь

"Положения" 19 февраля 1861 г. включают 17 законодательных актов: "Общее положение", четыре положений "Местных положений о поземельном устройстве крестьян", "Положения" — "О выкупе", "Об уст­ройстве дворовых людей", "О губернских по крестьянским делам учреждениях", а также "Правила" — "О порядке введения в дей­ствие Положений", "О крестьянах мелкопоместных владельцев", "О приписанных к частным горным заводам людях" и пр. Действие этих законодательных актов распространялось на 45 губерний, в них у 100 428 помещиков насчитывалось 22 563 тыс. крепостных крестьян обоего пола, в том числе 1467 тыс. дворовых и 543 тыс. приписан­ных к частным заводам и фабрикам.

Ликвидация феодальных отношений в деревне — не едино­временный акт 1861 г., а длительный процесс, растянувшийся бо­лее чем на два десятилетия. Полное освобождение крестьяне полу­чали не сразу с момента обнародования Манифеста и "Положений" 19 февраля 1861 г. В Манифесте объявлялось, что крестьяне в те­чение еще двух лет (до 19 февраля 1863 г. — такой срок устанавли­вался для введения в действие "Положений") обязаны были отбы­вать хотя и в несколько измененном виде, но по сути дела те же самые повинности, что и при крепостном праве. Отменялись лишь особо ненавистные крестьянам так называемые "добавочные сбо­ры" натурой: яйцами, маслом, льном, холстом, шерстью, грибами и пр. Обычно вся тяжесть этих поборов ложилась на женщин, поэто­му их отмену крестьяне метко окрестили "бабьей волей". Кроме того, помещикам запрещалось переводить крестьян в дворовые. В барщинных имениях размеры барщины сокращались со 135— 140 дней с тягла в год до 70, несколько сокращалась подводная повинность, оброчных крестьян запрещалось переводить на бар­щину. Но и после 1863 г. крестьяне долгое время находились на положении "временнообязанных", т. е. обязаны были нести уста­новленные "Положениями" феодальные повинности — платить об­рок или выполнять барщину.

Завершающим актом ликвидации феодальных отношений в бывшей помещичьей деревне являлся перевод крестьян на выкуп. Окончательная дата перевода на выкуп и, следовательно, прекра­щения временнообязанного положения крестьян законом не была

определена. Однако разрешался перевод крестьян на выкуп сразу по обнародовании "Положений" либо по обоюдному соглашению их с помещиком или по его одностороннему требованию (сами кресть­яне требовать перевода их на выкуп не имели права).

По Манифесту крестьяне сразу получали личную свободу. Необходимо подчеркнуть важность этого акта: предоставление "воли" было главным требованием в многовековой истории крестьянского движения. Богатые крепост­ные крестьяне шли на значительные жертвы, чтобы выкупиться на "волю". И вот в 1861 г. бывший крепостной, являвшийся до этого фактически полной собственностью помещика, который мог отнять у него все его достояние, а его самого с семьей или отдельно от нее продать, заложить, подарить, теперь не только получал возмож­ность свободно распоряжаться своей личностью, но и ряд общих имущественных и гражданских прав: от своего имени выступать в суде, заключать разного рода имущественные и гражданские сдел­ки, открывать торговые и промышленные заведения, переходить в другие сословия. Все это давало больший простор крестьянскому предпринимательству, способствовало росту отхода на заработки и, следовательно, складыванию рынка рабочей силы, а главное — раскрепощало крестьян нравственно.

Правда, вопрос о личном освобождении в 1861 г. не получил еще окончательного разрешения. Черты внеэкономического прину­ждения еще продолжали сохраняться на период временнообязанного состояния крестьян: за помещиком оставалось право вотчин­ной полиции на территории его имения, ему в течение этого перио­да подчинялись сельские должностные лица, он мог требовать сме­ны этих лиц, удаления из общины неугодного ему крестьянина, вмешиваться в решения сельских и волостных сходов. Но с перево­дом крестьян на выкуп эта опека над ними помещика прекраща­лась.

Последующие реформы в области суда, местного управления, образования, военной службы расширяли права крестьянства: кре­стьянин мог быть избран в присяжные заседатели новых судов, в органы земского самоуправления, ему открывался доступ в сред­ние и высшие учебные заведения. Конечно, этим полностью не сни­малась сословная неравноправность крестьянства. Оно продолжало оставаться низшим, податным, сословием. Крестьяне обязаны были нести подушную и разного рода другие денежные и натуральные повинности, подвергались телесным наказаниям, от которых были освобождены другие, привилегированные сословия.

Крестьянское Со дня обнародования Манифеста 19 февраля 1861 г. самоуправление предусматривалось ввести в селениях бывших по­мещичьих крестьян в девятимесячный срок "крестьянское общест­венное управление". Оно было введено в течение лета 1861 г. За

образец было взято крестьянское самоуправление в государствен­ной деревне, созданное в 1837—1841 гг. реформой П. Д. Киселева.

Вводились следующие сельские и волостные органы управле­ния. Первоначальной ячейкой являлось сельское общество, которое ранее составляло имение помещика. Оно могло состоять из одного или нескольких селений или части селения. Сельское общество (об­щину) объединяли общие хозяйственные интересы — общие угодья и общие обязательства перед помещиком. Сельское управление здесь состояло из сельского схода, представленного всеми дворохозяевами, старосты, его помощника и сборщика податей, избираемых на 3 года. Кроме них сельский сход нанимал сельского писаря, назна­чал (или избирал) смотрителя запасного хлебного магазина, лесных и полевых сторожей. На сельском сходе выбирались и представи­тели на волостной сход из расчета один человек от 10 дворов. Дворохозяину дозволялось послать на сельский сход вместо себя кого-либо из своей семьи. К участию в делах сельского схода не допус­кались дворохозяева, находившиеся под следствием и судом, от­данные под надзор общества, а также выкупившие досрочно свои наделы и тем самым выделившиеся из общины. Сельский сход ве­дал вопросами общинного землепользования, раскладкой государ­ственных и земских повинностей, имел право удалять из общества "вредных и порочных членов", устранять от участия в сходе на три года тех, кто совершил какие-либо проступки. Решения схода име­ли законную силу, если за них высказалось большинство присутст­вовавших на сходе.

Несколько смежных сельских обществ, в которых числилось в общей сложности от 300 до 2000 крестьян мужского пола, составля­ли волость. Всего в бывших помещичьих селениях в 1861 г. было образовано 8750 волостей. Волостной сход выбирал на 3 года воло­стного старшину, его помощников и волостной суд в составе от 4 до 12 судей. Часто из-за неграмотности старшины ключевой фигурой в волости являлся служивший по найму схода волостной писарь. Волостной сход ведал раскладкой мирских повинностей, составле­нием и проверкой рекрутских списков и очередностью рекрутской повинности. При рассмотрении рекрутских дел на сходе присутст­вовали назначаемые в рекруты юноши и их родители. Волостной старшина, как и сельский староста, выполнял ряд административ­но-хозяйственных функций: следил за "порядком и и благочинием" в волости, в его обязанность входило задержание бродяг, дезерти­ров и вообще всех "подозрительных" лиц, "пресечение ложных слу­хов". Волостной суд рассматривал крестьянские имущественные тяжбы, если размер претензий не превышал 100 рублей, дела по маловажным проступкам, руководствуясь нормами обычного пра­ва. Он мог приговаривать к 6 дням общественных работ, штрафу до 3 рублей, содержанию в "холодной" до 7 дней или к наказанию розгами до 20 ударов. Все дела велись им устно, лишь вынесенные приговоры записывались в "Книгу решений волостного суда". Сель-

ские старосты и волостные старшины обязаны были беспрекослов­но выполнять требования "установленных властей": мирового по­средника, судебного следователя, представителя полиции.

Большое значение в проведении в жизнь крестьянской реформы на местах имел созданный летом 1861 г. институт мировых посредников, на которых были возложе­ны многочисленные посреднические и административные функции:

проверка, утверждение и введение уставных грамот (определяв­ших пореформенные повинности и поземельные отношения кре­стьян с помещиками), удостоверение выкупных актов при переходе крестьян на выкуп, разбор споров между крестьянами и помещи­ками, утверждение в должности сельских старост и волостных стар­шин, надзор за органами крестьянского самоуправления.

Мировые посредники назначались Сенатом из местных потом­ственных дворян-землевладельцев по представлению губернаторов совместно с губернскими предводителями дворянства. Обычно на губернию приходилось от 30 до 50 мировых посредников, а всего их было назначено 1714. Соответственно столько же было создано и мировых участков, состоявших каждый из 3—5 волостей. Мировые посредники были подотчетны уездному съезду мировых посредни­ков (иначе — "мировому съезду"), а съезд — губернскому по кре­стьянским делам присутствию. Однако закон предоставлял отно­сительную самостоятельность мировым посредникам и независи­мость от местной администрации.

Мировые посредники призваны были проводить правительст­венную линию — учитывать прежде всего государственные инте­ресы, пресекать корыстные поползновения откровенных крепост­ников и требовать от них строго придерживаться рамок закона. На практике мировые посредники в своем большинстве не были "бес­пристрастными примирителями" разногласий между крестьянами и помещиками. Будучи сами помещиками, мировые посредники за­щищали, в первую очередь, помещичьи интересы, иногда шли даже на нарушения закона.

Однако среди мировых посредников были и представители либерально-оппозиционного дворянства, критиковавшие несправед­ливые условия реформы 1861 г. и выступавшие за дальнейшие пре­образования в стране. Наиболее либеральным был состав мировых посредников, избранных на первое трехлетие (мировые посредни­ки "первого призыва"). Среди них были декабристы А. Е. Розен и М. А. Назимов, петрашевцы.Н. С. Кашкин и Н. А. Спешнев, писа­тель Л. Н. Толстой и известный хирург Н. И. Пирогов. Немало и других мировых посредников добросовестно исполняли свой долг, придерживаясь рамок закона, за что навлекли на себя гнев мест­ных помещиков-крепостников. Однако вскоре все они были удале­ны со своих должностей или сами подали в отставку.

Центральное место в реформе занимал вопрос о земле. Изданный закон исходил из принципа при­знания за помещиками права собственности на всю землю в их имениях, в том числе и на крестьянскую надельную, а крестьяне объявлялись лишь пользователями этой земли, обязанными отбывать за нее установленные "Положениями" повинности (оброк или барщину). Чтобы стать собственником своей надельной земли, кре­стьянин должен был выкупить ее у помещика.

Во время подготовки реформы, как уже отмечалось выше, был однозначно отвергнут принцип безземельного освобождения кре­стьян. Полное обезземеление крестьян было экономически невы­годной и социально опасной мерой: лишая помещиков и государст­во возможности получать прежние доходы с крестьян, оно создало бы многомиллионную массу безземельного крестьянства и тем са­мым могло бы вызвать всеобщее крестьянское недовольство вплоть до восстания. На это неоднократно указывали в своих письмах по­мещики и в донесениях представители местной власти. Правитель­ство не могло не считаться с тем, что требование предоставления земли было главным в крестьянском движении предреформенных лет.

Но если полное обезземеление крестьян в силу указанных со­ображений было невозможно, то и наделение их достаточным коли­чеством земли, которое поставило бы крестьян в независимое поло­жение от помещиков, было им невыгодно. Поэтому разработчики закона определили такие нормы надела, которые из-за их недоста­точности привязали бы крестьянское хозяйство к помещичьему путем неизбежной для него аренды земли у своего бывшего барина. Отсюда и явились на свет пресловутые "отрезки" от крестьянских наделов, составившие в среднем по стране свыше 20% и достигав­шие в некоторых губерниях 30—40% от их дореформенных раз­меров.

При определении норм крестьянских наделов учитывались особенности местных природных и экономических условий. Исходя из этого, вся территория Европейской России была разделена на три полосы — нечерноземную, черноземную и степную, а "поло­сы" в свою очередь делились на "местности" (от 10 до 15 в каждой "полосе"). В нечерноземной и черноземной "полосах" устанавлива­лись "высшая" и "низшая" (1/3 "высшей") нормы наделов, а в степ­ной — одна, так называемая "указная" норма. Закон предусматри­вал отрезку от крестьянского надела в пользу помещика, если до­реформенные его размеры превышали "высшую" или "указную" нормы, и прирезку, если он не достигал "низшей" нормы. Разрыв между "высшей" и "низшей" нормами (в три раза) приводил на практике к тому, что отрезки стали правилом, а прирезки — ис­ключением. В то время как отрезка по отдельным губерниям была произведена у 40—65% крестьян, прирезка же коснулась только 3—15% крестьян. При этом размер отрезанных от надела земель в

десятки раз превысил размеры прирезанных земель к наделу. Впро­чем, прирезка оказалась даже выгодна помещикам: она доводила надел до определенного минимума, необходимого для сохранения крестьянского хозяйства, и в большинстве случаев была связана с увеличением повинностей. Кроме того законом разрешалась отрез­ка от крестьянских наделов и в тех случаях, когда у помещика оказывалось менее 1/3 земли по отношению к крестьянской на­дельной (а в степной полосе — менее 1/2) или когда помещик пре­доставлял крестьянам бесплатно ("в дар") 1/4 от "высшей" нормы надела.

Тяжесть отрезков для крестьян заключалась не только в их размерах. Особое значение имело то, какие земли попадали в от­резку. Хотя законом было запрещено отрезать пахотные земли, но получалось так, что крестьяне лишались наиболее необходимых им угодий (лугов, выгонов, водопоев), без которых невозможно было нормальное ведение хозяйства. Крестьянин вынужден был арендо­вать эти "отрезные земли". Отрезки превратились таким образом в руках помещиков в весьма эффективное средство нажима на кре­стьян и стали базисом отработочной системы ведения помещичьего хозяйства (см. подробно об этом в главе 12). Землевладение кресть­ян было "утеснено" не только отрезками, но и чересполосицей, ли­шением крестьян лесных угодий (лес включался в крестьянский надел лишь в некоторых северных губерниях) При крепостном праве землепользование крестьян не ограничивалось предоставленными им наделами. Крестьяне пользовались бесплатно также выгонами помещика, получали разрешение пасти скот в помещичьем лесу, на скошенном лугу и убранном помещичьем поле. С отменой крепост­ного права крестьяне могли пользоваться этими помещичьими угодь­ями (как и лесом) уже за дополнительную плату. Закон предостав­лял помещику право переносить крестьянские усадьбы на другое место, а до перехода крестьян на выкуп обменивать их наделы на свою землю, если на крестьянском наделе открывались какие-ни­будь полезные ископаемые или эта земля оказывалась необходи­мой помещику для его хозяйственных нужд. Таким образом, кре­стьянин, получив надел, еще не становился его полноправным хо­зяином.

При переходе на выкуп крестьянин получал наименование "крестьянина-собственника". Однако земля предоставлялась не от­дельному крестьянскому двору (за исключением крестьян запад­ных губерний), а общине. Общинная форма землевладения исклю­чала для крестьянина возможность продать свой надел, а сдача последнего в аренду ограничивалась пределами общины.

При крепостном праве некоторая часть зажиточных крестьян имела собственные покупные земли. Поскольку тогда закон запре­щал крепостным крестьянам производить покупки недвижимости на свое имя, то таковые совершались на имя их помещиков. Поме­щики в силу этого становились юридическими собственниками этих

земель. Только в семи губерниях Нечерноземья покупных земель У помещичьих крестьян насчитывалось 270 тыс. десятин. При проведении реформы многие помещики пытались завладеть ими. Документы архивов отражают полную драматизма борьбу крестьян за свои покупные земли. Далеко не всегда результаты тяжебных дел оказывались в пользу крестьян.

Для ограждения интересов мелкопоместного дворянства особые "правила" устанавливали для них ряд льгот, что создавало еще более тяжелые условия для крестьян в этих имениях. Мелко поместными владельцами считались те, кто имел менее 21 души муж. пола. Таковых числилось 41 тысяча, или 42% от общего числа поместного дворянства. У них находилось в общей сложности 340 тыс. душ крестьян, что составляло около 3% всего крепостного населения. На одно мелкопоместное владение приходилось в среднем по 8 душ. Особенно много было мелких помещиков в Яpocлaвской, Костромской и Смоленской губерниях. В них насчитывались десятки тысяч дворянских семей, владевших от 3 до 5 душ крепостных.

Мелкопоместным владельцам предоставлялось также право вовсе не наделять крестьян землей, если к моменту отмены крепостного права они ею не пользовались. Кроме того мелкопоместные владельцы не обязаны были прирезывать крестьянам землю, если их наделы были меньше низшей нормы. Если крестьяне мелкопоместных владельцев совсем не получали наделов, то им предоставлялось право переселяться на казенные земли и получать пособие от казны для обзаведения хозяйством. Наконец, мелкопоместный владелец мог передать крестьян с их полевыми наделами в казну, за что получал вознаграждение в сумме 17-ти годовых оброков, взимавшихся им ранее со своих крестьян.

Наиболее обделенными оказались “крестьяне-дарственники”, получившие дарственные — "нищенские" или, как они сами их называли, "сиротские" наделы. Дарственников насчитывалось 461 тыс. муж. пола. "В дар" им было предоставлено 485 тыс. десятин — по 1,05 десятины на душу. Более 3/4 дарственников находилось в южных степных, поволжских и центрально-черноземных губерниях. По закону, помещик не мог принудить крестьянина взять дарственный надел. Но нередко крестьяне оказывались поставлены в такие условия, когда они были вынуждены соглашаться на дарственный надел и даже требовать его, если их дореформенный надел

приближался к низшей норме, а платежи за землю превосходили ее рыночную стоимость. Получение дарственного надела освобож­дало от высоких выкупных платежей, дарственник полностью по­рывал с помещиком. Но перейти "на дар" крестьянин мог только с согласия своего помещика. Стремление перейти "на дар" преиму­щественно проявлялось в малонаселенных многоземельных губер­ниях и главным образом в первые годы проведения реформы, когда рыночные и арендные цены на землю были сравнительно невелики в этих губерниях.

К получению дарственного надела особенно стремились зажи­точные крестьяне, имевшие свободные денежные средства для по­купки земель на стороне. Эта категория дарственников смогла на­ладить предпринимательское хозяйство на покупной земле. Боль­шинство же дарственников проиграли и оказались в бедственном положении. В 1881 г. министр внутренних дел Н. П. Игнатьев писал, что дарственники дошли до крайней степени нищеты, так что "зем­ства вынуждены были им оказывать ежегодные денежные пособия на прокормление, и со стороны этих хозяйств поступают ходатай­ства о переселении их на казенные земли с пособием от правитель­ства".

В итоге 10 млн. душ муж. пола бывших помещичьих крестьян получили 33,7 млн. десятин земли, а помещики сохранили за собой землю, в 2,5 раза превосходившую по размеру крестьянскую на­дельную. 1,3 млн. душ муж. пола (все дворовые, часть дарственни­ков и крестьян мелкопоместных владельцев) фактически оказались безземельными. Надел остальных крестьян фактически составил в 1 среднем 3,4 дес. на душу, в то время как для нормального обеспечения жизненного уровня за счет земледелия, по расчетам тогдашне-то статистика Ю. Ю. Янсона, требовалось (в зависимости от усло­вий различных районов) от 6 до 8 десятин на душу.

Наделение крестьян землей носило принудительный харак­тер: помещик обязывался предоставить надел крестьянину, а кре­стьянин взять его. По закону, до 1870 г. крестьянин не мог отказать­ся от надела. Но и по истечении этого срока право отказа от надела было обставлено условиями, сводившими его на нет: он должен был полностью рассчитаться с податями и повинностями, в том числе с рекрутской. В итоге после 1870 г. в течение последующих 10 лет смогли отказаться от своих наделов всего 9,3 тыс. душ муж. пола.

"Положение о выкупе" допускало выход крестьянина из об­щины, но он был крайне затруднен: необходимо было уплатить за год вперед оброк помещику, казенные, мирские и прочие сбо­ры, погасить недоимки и т. д. Видный деятель реформы 1861 г. П. П. Семенов отметил такое характерное явление: в течение пер­вых 25 лет выкуп отдельных участков земли и выхода из общины был редок, но с начала 80-х годов он стал "обычным явлением". При этом "выкупают свои участки не зажиточные крестьяне, как это было в первое 25-летие, а самые бедные, разорившиеся, без­домные и безлошадные, на чужие деньги, с тем, чтобы немедленно после выкупа перепродать свои участки скупщикам, давшим им деньги на выкуп".

Закон предусматривал до перехода крестьян на выкуп, т. е. на период временнообязанного состояния отбывание ими за предоставленную землю повинности в виде барщины и оброка. Размеры того и другого фик­сировались в законе. Если для барщинных имений устанавлива-

лась единая норма барщинных дней (40 дней мужских и 30 жен­ских за один душевой надел), то для оброчных размеры оброка определялись в зависимости от промысловых и торговых "выгод" крестьян. Закон устанавливал следующие нормы оброка: за выс­ший надел в промышленных губерниях — 10 руб., в имениях, нахо­дившихся в пределах 25 верст от Петербурга и Москвы, он повы­шался до 12 руб., а в остальных оброк был определен в размере 8—9 руб. с души муж. пола. В случае близости имения к железной дороге, судоходной реке, к торгово-промышленному центру поме­щик мог ходатайствовать об увеличении размера оброка.

По закону нельзя было повышать размеры оброка выше доре­форменных, если не увеличивался земельный надел. Однако закон не предусматривал уменьшения оброка в связи с сокращением на­дела. В результате отрезки от крестьянского надела происходило фактическое увеличение оброка в расчете на 1 десятину. "Какое же это улучшение быта. Оброк-то на нас оставили прежний, а зем­лю обрезали", — горько сетовали крестьяне. Установленные зако­ном нормы оброка превосходили доходность с земли, особенно в нечерноземных губерниях, хотя формально считалось, что это — плата за предоставленную в надел крестьянам землю. Реально же это была плата за личную свободу.

Несоответствие между оброком и доходностью с надела усу­гублялось и так называемой системой "градаций". Суть ее заклю­чалась в том, что половина оброка приходилась на первую десяти­ну надела, четверть — на вторую, а другая четверть раскладыва­лась на остальные десятины. Система "градаций" преследовала цель установить максимум повинностей за минимальный надел. Она рас­пространялась также и на барщину: половина барщинных дней от­бывалась за первую десятину, четверть за вторую, другая четверть — за остальные десятины. 2/3 барщинных работ отбывалось летом и 1/3 — зимой. Летний рабочий день составлял 12, а зимний — 9 часов. При этом устанавливалась "урочная система", т. е. опреде­ленный объем работ ("урок"), который крестьянин был обязан вы­полнить в течение рабочего дня. Однако вследствие повсеместного плохого выполнения крестьянами барщинных работ в первые годы после реформы барщина оказалась настолько неэффективной, что помещики стали быстро переводить крестьян на оброк. В связи с этим в сравнительно короткое время (1861—1863) удельный вес барщинных крестьян сократился с 71 до 33%.

Как уже было отмечено выше, завершающим этапом крестьянской реформы являлся перевод кре­стьян на выкуп, однако закон 19 февраля 1861 г. окончательного срока завершения такого перевода не устанавливал. В 9 губерниях Литвы, Белоруссии и Правобережной Украины (Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской, Могилевкой, Витебской, Киевской, Подольской и Волынской) правительство указами 1 марта, 30 июля

и 2 ноября 1863 г. сразу перевело крестьян на обязательный выкуп, а также сделало ряд существенных уступок: крестьянам были воз­вращены отрезанные от их наделов земли, а повинности снижены в среднем на 20%. Эти меры исходили из стремления царского пра­вительства в условиях вспыхнувшего в январе 1863 г. восстания в Польше привлечь на свою сторону литовское, белорусское и укра­инское крестьянство в борьбе со шляхетским национально-освобо­дительным движением и вместе с тем внести "успокоение" в кре­стьянскую среду.

Иначе дело обстояло в 36 великороссийских, малороссийских и новороссийских губерниях. Здесь перевод крестьян на выкуп за­нял более двух десятилетий. Лишь 28 декабря 1881 г. было издано "Положение", предусматривавшее перевод остававшихся еще на временнообязанном положении крестьян на обязательный выкуп начиная с 18 января 1883 г., и одновременно принят указ о сниже­нии на 12% выкупных платежей с крестьян, ранее перешедших на выкуп. К 1881 г. временнообязанных крестьян по отношению ко всем бывшим помещичьим крестьянам оставалось всего 15%. Перевод их на выкуп был завершен к 1895 г. В итоге на 1 января 1895 г. на выкуп было переведено 9159 тыс. душ мужского пола крестьян в местностях с общинным землевладением и 110 тыс. домохозяев с подворным землевладением. Было заключено в общей сложности 124 тыс. выкупных сделок, из них 20% по обоюдному соглашению с помещиками, 50% — по одностороннему требованию помещиков и 30% — "правительственной мерой" — переводом на обязательный выкуп.

В основу выкупа была положена не реальная, рыночная це­на земли, а феодальные повинности, т. е. крестьянам пришлось платить не только за наделы, но и за свою свободу — утрату поме­щиком крепостного труда. Размер выкупа за надел определялся путем так называемой "капитализации оброка". Суть ее заключа­лась в следующем. Годовой оброк приравнивался к 6% с капитала х (именно такой процент начислялся ежегодно по вкладам в банк). Таким образом, если крестьянин уплачивал оброк с 1 души муж­ского пола в размере 10 руб. в год, то выкупная сумма х составля­ла: 10 руб.: 6% • 100% = 166 руб., 67 коп.

Дело выкупа взяло на себя государство путем проведения вы­купной операции. Для этого в 1861 г. было учреждено при Мини­стерстве финансов Главное выкупное учреждение. Выкупная опе­рация заключалась в том, что казна выплачивала помещикам сра­зу деньгами или ценными процентными бумагами 80% выкупной суммы, если крестьяне имения получали по норме высший надел, и 75%, если им предоставлялся надел менее высшего. Остальные 20—25% выкупной суммы (так называемый "дополнительный пла­теж") крестьяне выплачивали непосредственно помещику — сразу или в рассрочку, деньгами или отработками (по обоюдной догово­ренности). Выкупная сумма, уплачиваемая государством помещи­

ку, рассматривалась как предоставленная крестьянам ссуда, ко­торая потом взыскивалась с них в качестве "выкупного платежа" в размере 6% от этой "ссуды" ежегодно в течение 49 лет. Нетрудно определить, что за предстоящие почти полвека, на которые растя­гивались выкупные платежи, крестьяне должны были уплатить до 300% первоначальной выкупной суммы. Рыночная цена отведенной в надел крестьянам земли составляла в 1863—1872 гг. 648 млн. руб., а выкупная сумма за нее составила 867 млн. руб.

Проведение государством выкупа крестьянских наделов в цен­трализованном порядке решало ряд важных социальных и эконо­мических задач. Правительственный кредит обеспечивал помещи­кам гарантированную уплату выкупа и вместе с тем избавлял их от непосредственного столкновения с крестьянами. Одновременно ре­шалась и проблема возврата казне помещичьего долга в размере 425 млн. руб., взятых помещиками под залог крепостных душ. Эти деньги были вычтены из выкупной суммы. Кроме того, выкуп ока­зался выгодной для государства операцией. По официальным ста­тистическим данным, с 1862 по 1907 гг. (до момента отмены выкуп­ных платежей) бывшие помещичьи крестьяне выплатили казне 1 540,6 млн. руб. (и еще оставались ей должны). Кроме того они уплатили в виде оброка самим помещикам за период своего временнообязанного положения 527 млн. руб.

Хотя выкуп и дорого обошелся крестьянству, он несомненно способствовал развитию в стране капиталистических отношений. Из-под власти помещика крестьянин попадал под власть денег, в условия товарного производства. Перевод крестьян на выкуп озна­чал окончательное отделение крестьянского хозяйства от помещичь­его. Выкуп способствовал не только более интенсивному проникно­вению товарно-денежных отношений в крестьянское хозяйство, но и давал помещику денежные средства для перевода своего хозяй­ства на капиталистические основы. В целом реформа 1861 г. созда­ла благоприятные условия для постепенного перехода от феодаль­ного помещичьего хозяйства к капиталистическому.