Русско-среднеазиатские отношения в середине XIX в. Для решения этих задач правительство в 1858 г направило три миссии: в восточный Иран научную экспедицию под руководством Н

Для решения этих задач правительство в 1858 г направило три миссии: в восточный Иран научную экспедицию под руководством Н. В. Ханыкова, в Хиву и Бухару — ди­пломатическое посольство Н. П. Игнатьева, в Восточный Туркестан (Кашгар) — миссию Ч. Ч. Валиханова. Руководил и направлял эти экспедиции Азиатский департамент МИД, в ведении которого находились дела по Ближнему, Среднему, Дальнему Востоку и Средней Азии. Директором департамента с 1856 по 1861 г. был Е. П. Ковалевский, высокообразованный и дальновидный политик. В подготовке миссий участвовали военное министерство, Русское географическое общество, предприниматели.

Правительство тщательно продумало время и маршрут экспе­диций: вскоре после окончания англо-иранской войны 1856—1857, гг., укрепившей позиции Великобритании на Среднем Востоке, и в ходе восстания в Индии, направленного против Англии. Результа­ты миссий должны были помочь Петербургу выработать "меры даль­нейшего противоборства влиянию Англии... в регионе". Помимо политических целей миссии имели и торгово-экономическое значе­ние. Так, миссия Н. В. Ханыкова должна была попытаться освоить торговый путь в Среднюю Азию через Каспийское море, создать, если удастся, союз ханств, "чтобы поставить оплот завоевательным стремлениям Англии".

Руководитель экспедиции в Хорасан Н. В. Ханыков отлично знал Восток и восточные языки, служил в Азиатском департаменте МИД. В начале 50-х годов он был помощником председателя Кав­казского отделения Русского географического общества, а в 1853— 1857 гг. — генеральным консулом в Тебризе. В состав миссии вхо­дили географы, биологи, этнографы, историки, которые должны были изучить флору и фауну региона, пути сообщения в Хорасане, усло­вия русско-иранской торговли.

Особое значение в утверждении русского влияния в Централь­ной Азии отводилось Афганистану, находившемуся под сильным воздействием Англии. Ханыкову следовало посетить Кабул и убе­дить афганского эмира Дост-Мохаммед-хана в целесообразности сотрудничества с Россией.

В начале 1858 г. экспедиция из Баку направилась в Астрабад, затем, по приглашению иранского шаха — в Тегеран, где Ханыков вел переговоры о возможности расширения русско-иранской тор­говли и политических контактов двух стран. В ходе переговоров шах высказал предложение заключить русско-иранский союз, на­правленный против Англии и Афганистана. Но это предложение не встретило поддержки у Ханыкова: подписание договора могло бы вовлечь Россию в войну с государствами Центральной Азии, что противоречило планам Петербурга. В конце 50-х — начале 60-х годов главной задачей России было не ослабление, а укрепление

государств региона путем создания тесного союза между ними, при­званного противостоять замыслам англичан.

Благожелательный прием встретила экспедиция и в Герате. Но неудача ждала Ханыкова при выполнении предписаний Петер­бурга по поводу Афганистана. Афганский эмир отказался принять членов экспедиции, ссылаясь на возможную негативную реакцию Англии. Давая Петербургу разъяснения относительно реакции хана на просьбу России, Ханыков писал: "Владетель Афганистана, храб­рый и предприимчивый Дост-Мохаммед-хан, издавна пользуется покровительством англичан... Английское правительство в усиле­нии могущества и власти афганского эмира видит надежнейшее средство к обеспечению северной границы индийских владений от внешних нападений, поэтому старается по возможности содейство­вать ему". Хотя Ханыкову и не удалось полностью выполнить по­ручения Петербурга, конкретные меры, предложенные им, способ­ствовали более широкому знакомству России с народами Среднего Востока и намечали пути развития торгово-политических связей с этими странами.

Одновременно с миссией Ханыкова в 1858 г. из Оренбурга в Хиву и Бухару отправилась экспедиция, возглавляемая флигель-адъютантом Н. П. Игнатьевым, инициативным дипломатом, выпол­нявшим ранее ответственные поручения в Лондоне и внимательно следившим за деятельностью английских агентов в Азии. В 1861 г. он сменил на посту директора Азиатского департамент МИД Е. П. Ковалевского, а с 1864 г. по 1877 г. был послом в Константинополе.

Цель миссии Н. П. Игнатьева сводилась к знакомству с внут­ренней обстановкой в Средней Азии; к "укреплению торгового и политического влияния России в ханствах; уничтожению вредного вмешательства англичан, которые стараются проникнуть в сосед­ние нам ханства и привлечь их на свою сторону". Экономическое значение миссии состояло в получении согласия ханов на присут­ствие в Хиве и Бухаре постоянных торговых агентов от России для наблюдения за ходом торговли; отмене двойных пошлин на товары с купцов-христиан сравнительно с купцами-мусульманами, в уста­новлении единого пошлинного сбора (5 % от цены товара).

Наряду с сухопутным составом миссии в Хиву направлялась также морская флотилия. Ее суда должны были спуститься из Аральского моря к Амударье, нижнее течение которой находилось во владениях Хивинского ханства.

Одной из важных задач миссии было получение согласия Хивы на плавание русских судов по Амударье. Принятие ханом этой прось­бы позволяло Игнатьеву снять требование о снижении пошлин на русские товары и предоставить среднеазиатским купцам право торговать на всех ярмарках и в городах России.

Положение в Средней Азии к моменту прибытия Игнатьева в Хиву не располагало к мирным переговорам. Голод и эпидемии ос-

лабили ханство. Но бедствие страны не остановило хана от войн с туркменскими племенами. Бухарский эмир воевал с Кокандом и Афганистаном. Зная о междоусобных распрях в Средней Азии, русское правительство предписывало Игнатьеву не вмешиваться в эти конфликты. Такая позиция Петербурга не совпадала с мнением оренбургского генерал-губернатора А. А. Катенина и Н. П. Игнать­ева. Они полагали, что если бухарский эмир обратится за помощью к России против Коканда, то ее следует оказать и воспользоваться этим, чтобы занять Туркестан и Ташкент с их областями.

Хивинский хан с недоверием встретил известие о прибытии русской миссии. Он отказался пропустить русские суда по Амуда­рье далее Кунграда. Не желая конфликта, Игнатьев распорядился возвратить морскую флотилию в Аральское море. Членов экспеди­ции, прибывших в Хиву в июле 1858 г., ждал недружелюбный при­ем. Под угрозой смертной казни жителям города было запрещено разговаривать с русскими. Переговоры Игнатьева с ханом были тяжелыми и безрезультатными. Посольство покинуло Хиву, не до­бившись желаемого.

В конце сентября 1858 г. миссия Игнатьева прибыла в Бухару. Бухарский эмир в отличие от хивинского хана поддержал план Игнатьева о плавании русских судов по Амударье, а в случае про­тиводействия хивинцев (река протекала по обоим ханствам) он со­глашался действовать вместе с русскими против них. Эмир согла­сился предоставить русским купцам склады, уменьшить таможен­ные обложения русских товаров. Игнатьев, будучи убежден в боль­шом влиянии Англии на экономику и политику государств Средней Азии, в беседе с правительственными чиновниками Бухары пытал­ся развенчать "миротворческие" доктрины, провозглашенные Анг­лией. Он напомнил о недовольстве индийцев политикой англичан, о поставке англо-индийскими властями оружия Коканду, о контак­тах Коканда с Хивой, направленных против эмира. Сообщение Иг­натьева о кокандо-хивинском сближении, представлявшем непо­средственную угрозу для Бухары, заставило эмира прислушаться к предложениям главы русской миссии по установлению более тес­ных русско-бухарских отношений и подписать соответствующее соглашение.

В декабре 1858 г. посольство Игнатьева прибыло в Оренбург. Цели миссии — знакомство с внутренним положением среднеазиатских государств и действиями там Англии в годы, последующие за Крымской войной, — были достигнуты.

Однако Игнатьев не верил в прочность подписанного русско-бухарского соглашения. Нестабильность обстановки в Средней Азии утвердила его в мысли о необходимости перехода от дипломатиче­ских методов политики в Средней Азии к военным. Он считал, что направления миссий в Среднюю Азию "напрасная трата денег, ко­торые могут быть употреблены для достижения той же цели, но

иным образом". Однако в конце 50-х годов XIX в. российское пра­вительство не разделяло тактику Игнатьева и продолжило поиски путей политико-экономического проникновения в Среднюю Азию.

Третья миссия под руководством поручика русской службы Ч. Ч. Валиханова, казаха по национальности, была направлена в 1858 г. в Кашгар (Западный Китай или Восточный Туркестан). Ч. Валиханов, выходец из ханского рода Аблая, окончил Омский кадетский корпус и служил в Западно-Сибирском генерал-губер­наторстве. Он хорошо знал историю, географию, обычаи Западного Китая, владел восточными языками. Ч. Валиханов должен был вы­яснить обстановку в регионе, пути и средства восстановления тор­говых и политических связей России с этой китайской провинцией, прерванных междоусобными войнами в Кашгаре. За полгода пре­бывания в Кашгаре Валиханову удалось ознакомиться с краем, выяснить позиции там Коканда и Англии, состояние его армии. Валиханов убедился в возможности восстановления торговых свя­зей России с Западным Китаем, выгодных обеим сторонам. Контак­ты, установленные членами миссии с учеными, позволили приобре­сти уникальные рукописи, коллекции горных пород и денежных знаков.

К весне 1859 г. в Кашгаре возобновилась междоусобная борь­ба, распространялись слухи о пребывании в провинции переодето­го русского офицера, что ускорило отъезд Валиханова. В марте 1859 г. он покинул Кашгар и летом прибыл в Семипалатинск. При­везенные им материалы и личные наблюдения имели важное зна­чение для правительства и науки. А. М. Горчаков считал самым значительным событием 1859 г. "достижение Кашгара русским ка­раваном и пребывание нашего русского агента в Кашгаре".

Экспедиции 1858-1859 гг. помогли российскому правительству более детально ознакомиться с обстановкой в Центральной Азии и пограничных с нею государствах, доказали сильное давление Анг­лии на политику правителей этих стран. Но они не повлияли на изменение тактики Петербурга в отношении среднеазиатского ре­гиона.

Российское правительство в начале 60-х годов продолжало отстаивать дипломатические пути проникновения в Среднюю Азию, полагая, что переход к наступательной политике в регионе может привести к войне с Англией, а этого следовало избегать. Кроме того, Петербургский кабинет учитывал, что Англия была поставщиком в Россию железнодорожных рельсов, машин, подвижного состава, столь необходимых стране в годы крупных реформ.

Эта тактика правительства вызывала возражения со стороны оренбургского и западно-сибирского генерал-губернаторов, дирек­тора Азиатского департамента МИД Н. П. Игнатьева, предлагав­ших приступить к военным действиям в Средней Азии.

В 1859—1862 гг. в Петербурге состоялось не­сколько совещаний по среднеазиатскому вопросу, в итоге которых было принято решение сохранять прежнюю тактику России XIX в. в Среднеазиатском вопросе. Военный министр Д. А. Милютин в 1862 г. предписал оренбургскому и западно-сибирскому генерал-губернаторам "никаких приготовлений по экспеди­ции не предпринимать". Однако он считал, что среднеазиатский вопрос нуждается в решении. "В среднеазиатских окраинах, — за­мечал Милютин, — положение наше представлялось в каком-то неопределенном виде; не было у нас даже определенной государст­венной границы...".

Новое обсуждение среднеазиатского вопроса было ускорено событиями в Европе. В январе 1863 г. началось польское восстание, вызвавшее сочувственное отношение в Западной Европе. Особенно активно вела себя Англия, которую Горчаков считал "главной орга­низующей силой в антирусской деятельности европейских прави­тельств". Именно в это время директор Азиатского департамента Н. П. Игнатьев писал: "Нужно, чтобы наша восточная и западная политики согласовывались между собой и шли к одной и той же цели". Д. А. Милютин, еще в 1861—1862 гг. отвергавший необходи­мость военных действий в Средней Азии, в 1863 г. согласился с дово­дами оренбургского начальства, считая, что "путем демонстрации в Средней Азии внимание Англии будет отвлечено от Польши".

В феврале 1863 г. на заседании Особого комитета под предсе­дательством военного министра с участием оренбургского и западно-сибирского губернаторов было достигнуто согласие о переходе к военным действиям в Средней Азии. Их планировалось начать с соединения Оренбургской и Западно-Сибирской линий.

В марте 1863 г. Александр II утвердил решение Особого коми­тета, потребовав от чиновников военного ведомства и администра­ции Оренбургского края детально изучить местность между укреп­лениями Сырдарьи и Западно-Сибирской линией. На 1864 год было назначено выполнение этой операции. К этому времени закончи­лась Кавказская война, позволившая значительно сократить воен­ные силы и расходы на армию.

Итак, с 1864 г. начинается новый этап в среднеазиатской по­литике России, особенностью которого было ее военное наступле­ние в регионе. Причины перехода российского -правительства от мирных, торгово-дипломатических отношений к военным до сих пор вызывают споры у историков. Одни ученые видят их прежде всего в экономических факторах, в потребностях русской буржуазии в рынках сбыта и источниках сырья, возросших с развитием капита­лизма; политические мотивы — действия Англии — по их мнению, лишь ускоряли продвижение России в Среднюю Азию. Другие ис­торики считают определяющим мотивом в перемене действий в этом

регионе для 60—80-х годов XIX в. политический - русско-английское противостояние.

В последние годы ученые заметно сблизили свои позиции, от­казавшись от прежней категоричности суждений и считая, что в разные периоды русско-среднеазиатских отношений на первый план выдвигались то одни, то другие факторы. Для первой половины XIX в. главными побудительными мотивами были торгово-экономические, для 60—80-х годов XIX в., времени завоевания Средней Азии Россией, первостепенное значение приобретали причины по­литические — борьба с Англией за господство над государствами Средней Азии и Среднего Востока, что не могло не сказаться на их позиции в Европе и на Ближнем Востоке. Ведущая роль политиче­ских мотивов завоевания доказывается правительственными доку­ментами, статистическими материалами по оборотам русско-сред­неазиатской торговли, выбором момента для военных действий в Средней Азии: осложнение обстановки в Европе в связи с польским восстанием, завершение Кавказской войны.

В зарубежной, как и в российской, историографии также су­ществуют различные оценки причин завоевания Средней Азии Рос­сией. Одни историки ведущим фактором считают экономический, которому подчинялись военно-стратегические интересы России; другие выделяют в качестве первопричины стимул политичес­кий — англо-русское противоборство; третьи считают, что для уг­лубления русско-английских противоречий в Азии были объектив­ные причины: разрастание Российской и Британской империй на Востоке до состояния соседства при отсутствии четких границ ме­жду ними. Субъективным моментом был страх держав в отноше­нии друг друга. Историки отвергают существование реальных пла­нов как у России по захвату Индии, так и у Англии в отношении завоевания Средней Азии.