Победители под игом колхозного крепостничества

Коллективизация Западной Беларуси. До весны 1949 года коллективизация в западных районах БССР проводилась довольно осторожно. Но после ликвидации основных сил антисоветского подполья и здесь были использованы те же методы, что в БССР в 30-е годы. Принудительная коллективизация питала послевоенное беларуское сопротивление. Крестьяне скрывались в лесах и на болотах, жгли колхозные строения, убивали наиболее ненавистных представителей власти.

Присланный из Москвы в 1948 году второй секретарь ЦК КПБ(б) С. Игнатьев предложил за каждый террористический акт против колхозного актива репрессировать 10 «кулаков» и «подкулачников». Такими же нормами пользовались нацисты во время войны. В июне 1948 года было издано партийно-правительственное постановление, которое дало право колхозным собраниям по всему СССР выселять представителей «паразитических элементов». Но за 4 месяца из БССР выселили только 239 человек, в том числе 51 единоличника. Несмотря на давление властей, люди крайне неохотно голосовали против своих односельчан. Наконец, единоличники тоже стали записываться в колхозы, хотя по-прежнему, как могли, держались за собственное хозяйство.

Чтобы ускорить коллективизацию, в первой половине 1949 года из западных областей выселили около семи тысяч семей, в том числе 3100 «кулацких», 2600 «националистических», 638 «полицейских» и 635 «бандитских». Всё их имущество конфисковали и передали либо колхозам, либо государственным учреждениям. В 1951 году Н. Патоличев ходатайствовал в Москве о выселении ещё 1683 «кулацких семей». Москва откликнулась. В 1952 году из западных областей БССР в отдалённые районы РСФСР снова вывезли почти 30 тысяч «кулаков».

Единоличников загоняли в колхозы путем экономических притеснений: обрезали наделы и приусадебные участки, увеличивали им натуральные налоги, которые по мясу и молоку в два – два с половиной раза превосходили налоги на колхозников. Благодаря мерам такого рода, численность «коллективизированных» хозяйств удалось поднять с 5 % в 1948 году до 82 % в 1950 году. Однако результаты коллективизации были столь же отрицательные, как и в 30-е годы. Разрушая хозяйства единоличников, коммунисты сокращали поступление сельскохозяйственных продуктов государству. В 1952 году более четверти колхозников не дотягивали до того минимума трудодней, который установила им партийная бюрократия.

С 1950 года производилось укрупнение колхозов. Большинство из них имело менее 100 дворов. Что ни деревня — то колхоз. Часть колхозных хозяйств административным путем власти объединяли в совхозы. Крупные хозяйства им легче было контролировать. Укрупнение использовалось и для того, чтобы скрыть грабёж общественного хозяйства местным начальством. Председатели обирали колхозные кассы или просто пропивали всё, что могли.

Хутора по-прежнему ликвидировали. Сносили и мелкие деревни, ибо разбросанные по лесам малые селения давали приют участникам антисоветского сопротивления. А на новом месте площадь приусадебных участков переселенцев умышленно сокращали (с 0,6 до 0,3 га), лицемерно ссылаясь на нехватку земли. В поисках выхода крестьяне самовольно захватывали пустующие колхозные земли. Только в 1951–52 гг. в колхозах (преимущественно в западных областях БССР) было выявлено и ликвидировано 76 тысяч таких захватов.

Даже по официальным сведениям, колхозникам более чем в трети беларуских послевоенных колхозов не выдавали на заработанные трудодни хлеб, более чем в половине — денег. Чтобы колхозники не могли спасаться от голода за счет колхозного добра, в 1947 году был принят очередной указ об уголовной ответственности за расхищение государственного и общественного имущества. Он предусматривал тюремное заключение на срок от 5 до 25 лет даже за мелкую кражу. Селян спасали только приусадебные участки. Но и здесь их заставляли платить налог с каждого плодового дерева, с каждого пчелиного улья, с каждой головы домашнего скота, включая коз и свиней. В результате свирепой политики государства по отношению к крестьянству оно в масштабе всей республики фактически превратилось в батраков.

Условия и организация труда. Послевоенная деревня переживала острый недостаток тягловой силы. Например, в Витебской области пахали поля на коровах, а бороны по вспашке таскали люди. Машинно-тракторные станции (МТС) не справлялись с обслуживанием колхозов техникой. Зато при каждой МТС до 1953 года существовали политотделы, главной задачей которых являлась полная коллективизация деревни. Число электрифицированных деревень не достигало и 4 %. На колхозных полях взамен мужчин, не пришедших с войны, работали женщины, старики, подростки. В 1948 году они составляли 77 % работников деревни.

Аграрные программы большевиков. С 1949 года, по инициативе из Москвы, на торфяниках беларуского Полесья стали сеять азиатский кок-сагыз[83]. Создавались целые колхозы для производства природного каучука. Климатические условия делали это занятие бессмысленным в Беларуси, но местное руководство закрывало глаза — лишь бы выслужиться перед Москвой. В результате происходило расточительство лучших земель и человеческого труда.

Первый секретарь ЦК КП(б)Б Патоличев в 1950 году предложил долгосрочную программу осушения беларуских болот. Одновременно был взят курс на «окультуривание» колхозных земель: зимой вырубали кустарник, покрывший за годы войны около 30 % площадей сенокосов, весной и осенью по вспашке собирали камни, разрушали окопы, траншеи и блиндажи.

За 1946–51 гг. колхозы БССР получили от государства около миллиарда рублей финансирования, но так и не стали продуктивными. Не помогало и то, что с 1952 года для сбора урожая в колхозы стали по осени ежегодно на месяц – полтора в массовом порядке посылать горожан, в первую очередь студентов. Государству приходилось систематически списывать долги и недоимки колхозов. И только благодаря самоотверженной работе сельчан, в основном на приусадебных участках, производство продуктов постепенно увеличивалось.