Всегда ли осознание угнетения способствует обретению силы?

Конкретные эмпирические исследования показали, что в определенных ситуациях осознание несправедливости своего положения может ослабить позиции подчиненных и сделать их более уязвимыми (Millen 1997). Это связано с тем, что многие женщины в условиях патриархата вырабатывают эффективные адаптационные стратегии. Эти стратегии могут быть разрушены в процессе роста сознания, и положение угнетенных резко ухудшится, если структурные изменения так и не произошли, а они начали протестовать в одиночку.

Так, например, успешный профессионал, объявив о своей гомосексуальной ориентации в гомофобном сообществе, может подвергнуться стигматизации и просто потерять работу. Исследователи признают, что не все женщины (или другие гендерные группы) являются безвластными, необходимо принимать во внимание сложность структуры власти и интерсекциональность социальных позиций (Millen 1997)

 

Ж. Уоттс. «Внутренний аутсайдер»:
исследование карьеры женщин-инженеров

Жаклин Уоттс, используя метод глубинного полуструктурированного интервью, исследовала карьеру женщин — гражданских инженеров в Великобритании.

Руководствуясь принципами феминистского исследования, Уоттс фокусирует внимание на опыте конкретной профессиональной категории женшин; её исследование является рефлексивным и интерактивным. Она проблематизирует возможность «обретения силы» и отношения власти в конкретном контексте. Специальными предметами рефлексии становятся доступ в поле, информированноесогласие, отношения власти и возможности улучшения положения женщин.

Уоттс не являлась посторонней в своем поле: на протяжении многих лет она работала техническим консультантом на предприятии. Доступ в поле был обеспечен благодаря контактам с администрацией предприятия. Исследовательница отдавала себе отчет в том, что феминистские взгляды непопулярны среди инженеров, и не стремилась во что бы то ни стало заявлять о своей идейной позиции. Предмет ее изучения — низкая представленность женщин в инженерной профессии (5%), структурные барьеры их продвижения и механизмы мужского доминирования. Женщины-инженеры в ходе интервью описывали различные эпизоды своих профессиональных взаимодействий с коллегами мужского пола как «проявления хищности», «унижающие», «неуместные» и пр. Через феминистские линзы такие ситуации охватываются термином «сексуальное домогательство» и рассматриваются как один из барьеров карьерного продвижения женщин. Именно так интерпретировала ситуацию исследовательница. Однако ее информантки придавали таким эпизодам индивидуальный, а не системный смысл. Столь же индивидуальными были их стратегии приспособления, которые касались внешности, поведения, реакций и пр. Они не считали данные эпизоды важными и влияющими на их профессиональное положение, полагая, что их лучше игнорировать, дистанцируясь от позиции «объекта» или жертвы. Интерпретация сексуальных домогательств как системной характеристики патриархата могла бы поставить под сомнение выработанные ими стратегии индивидуальной адаптации. Автор выявляет стратегии, посредством которых женщины-инженеры приспосабливаются к взаимодействиям в мужской профессии, не воспринимая ее как патриархатную систему.

Для исследовательницы было исключительно важным сохранение солидарности с информантками и то инсайдерское (внутреннее) знание о мире изучаемой профессии, которое она, по ее словам, постоянно использовала и которое способствовало доверительным отношениям — она не была «чужаком». Рассказывая социологу об опыте унижений, несправедливого, с их точки зрения, отношения, они серьезно опасались нарушений конфиденциаль­ности и анонимности информации.Такие опасения в собственной безопасности приводят к самоцензурированию, деперсонификации и «деконтекстуализации» описаний (см.также Olesen 2000). Женщины стремились получить возможные гарантии анонимности сообща­емой ими информации, особенно в отношении руководства, от которого непосредственно зависела их карьера (Watts 2006).

 

2.2. Всегда ли голоса угнетенных помогают интерпретировать структуры власти?

Исследователи показывают, что люди далеко не всегда осознают структурные условия своей жизни (Millen 1997). Их понимание собственного положения ограничено: росту сознания и критическому взгляду часто препятствуют шоры, сформированные механизмами социализации и индоктринации подчиненных. Закрывая глаза на проявления сексизма в повседневной жизни — на работе и дома — женщины гарантируют себе безопасность в рамках подчиненной роли (Gorelick 1991). Например, как показывает Дороти Смит, жен­щины, занимая в компаниях позиции обслуживающего персонала — секретарей и ассистентов, не осознают структурной природы своего подчиненного положения. Не осознают его и мужчины, осущест­вляющие управление. «Осознание женщинами своего подавления затруднено развитием корпоративного капитализма, при котором локальные события определяются силами, действующими за их пределами» (Smith 1979: 141,161; Gorelick1991: 464-465). Иными словами, подавление не может быть понято только исходя из точки зрения подавляемых, которые сами оказываются слепы в отношении структурного неравенства.

В качестве варианта решения этой проблемы Дороти Смит (Smith 2005) предлагает развивать институциональную этногра­фию — комплексное исследование связи повседневной жизни организаций и отношений власти-управления. Отношения управ­ления рассматриваются как воплощенные в действиях людей — как тех, кто находится в ситуации подчинения, так и тех, кто осущест­вляет власть или сопротивляется ей (см.: Campbell 1998; Smith 2005; DeVault 2006).

Дороти Смит развивает позиционный подход в феминистской эпистемологии (см. лекцию 2), согласно которому производство повседневного и социологического знания неизбежно опирается на определенное мировоззрение, что далеко не всегда осознается познающим субъектом. Исследовательница утверждает, что в про­цессе познания субъекты руководствуются не только разумом, но и чувствами. С точки зрения Д. Смит, социология призвана изучать практики реально действующих индивидов, осуществляющих и координирующих свою деятельность (Smith 1987). В фокусе вни­мания — вопрос о том, как повседневная жизнь связана с отноше­ниями управления/власти (координации). Опыт и действия коор­динируются отношениями, выходящими за пределы отдельных персонифицированных ситуаций. Такую координацию опосредуют различные тесты корпораций, правительственной бюрократии, профессиональные и медийные дискурсы (Smith 2005:1). Отноше­ния управления объективированы в текстах, которые тиражируются социальными институциями. Поэтому необходимо изучать, как тексты используются в конкретных учреждениях, например, в шко­лах, институтах здравоохранения, профессиональных офисах, правительственных структурах (DeVault 1999: 48-49; см. обзор: DeVault 2006).

Таким образом, позиционный подход признает, что исследо­вание, ориентированное исключительно на озвучивание личного опыта, имеет существенные ограничения. Институциональная этнография исследует организацию повседневного опыта, который мыслится как задаваемый структурными отношениями управления, опосредованными текстами.

 

2.3. Возможно ли достичь эгалитарных отношений в исследовательскойкоммуникации?

Исследователи часто сомневаются в возможности реализации принципов эгалитарности и сотрудничества с информантами на всех этапах исследования, включая анализ и интерпретацию данных.

Взаимодействие с информантами представляет собой сложную систему коммуникации. Исходя из критической позиции, возможность достичь равенства в процессе производства знания даже на уровне сбора данных во многом признается иллюзией. Утопичность достижения эгалитарного идеала обосновывается анализом позиции эмпирического исследователя-полевика. Именно исследователь управляет взаимодействием, используя когнитивные и материальные ресурсы. В его арсенале - навыки методологической работы, он наделяет опыт смыслом и помещает индивидов в исто­рический и социальный контекст (Millen 1997). Попытки эгалитаризации наталкиваются на сопротивление информантов, предпо­читающих сохранять дистанцию. В таком случае рефлексивность исследователя, постулированная феминистской методологией, может быть иллюзией или риторической позицией. Остается открытым вопрос о том, кто обладает властью осуществлять репрезентацию опыта угнетенных и какими средствами осуществляется эта репрезентация. Сомнения в возможности получения аутентичных данных выражают постмодернистский скепсис в отношении социального знания (Спивак 2001; Olesen 2000).

Критика эгалитарной утопии феминистского исследования выдвигает альтернативу. Исследователь должен признать неизбежность своей относительно привилегированной позиции в коммуникации с информантом, однако необходимо принимать во внимание обстоятельства. Во-первых, такие привилегии не обязательно предполагают когнитивную эксплуатацию изучаемого индивида, поскольку люди придают смысл своему опыту независимо от исследователя. Во-вторых, привилегии ситуативны и с вязаны с выполнением профессиональной задачи, вербуемой в современном информационном обществе, - производством научного знания (Millen 1997). В-третьих, в некоторых полях позиция исследователя совсем не является доминирующей: напротив, он сталкивается с проявлением власти и авторитета информантов.

Нам близки принципы эгалитарного исследования и мы стараемся по возможности следовать им в своей эмпирической работе однако, как любые полевики, мы знаем, что многие из этих принципов являются идеалами, трудно осуществимыми на практике Попытки построить эгалитарные отношения с информантами могут оборачиваться манипулированием, интенсивное сотрудничество может парализовать исследовательский процесс и пр. Фе­министские исследователи могут (и это происходит постоянно) столкнуться с гендерным неравенством и сексизмом, которые воспринимаются многими женщинами как естественные и выгодные для них. Кроме того, существуют институциональные контексты, когда исследователь оказывается в подчиненном положении по отношению к информанту. Такой вид неравенства появляется в контексте патриархатных отношений, например, когда исследователь - это молодая женщина, а информант — мужчина, представитель элиты.

Многие проблемы, как показывает опыт исследователей, хотя и не имеют однозначного и простого решения, могут быть решены в ходе полевой практики (здесь мы понимаем ее в широком смысле). Эмпирический путь, если и не дает исчерпывающих ответов на методологические вопросы, позволяет осуществлять крайне важную феминистскую рефлексию по отношению к полю, открыто взве­шивать «за» и «против» (сотрудничества, заботы и пр.) и обращаться к аналогичному исследовательскому опыту. Одним из интересных образцов методологической рефлексии, который мы используем в учебном процессе, является сборник «Уйти, чтобы вернуться» (Воронков, Чикадзе 2009). На практических занятиях мы просим студентов соотнести рефлексию социологов, представленную в статьях, с их собственным опытом (хотя и необязательно гендерно окрашенным). Надо признать, что среди российских исследовате­лей еще мало обсуждаются этические дилеммы позиции в поле, методы сбора и анализа данных, по поводу которых идет активная полемика в западном научном дискурсе начиная с 1980-х гг.

 

2.4. Этические дилеммы и новые вызовы

Исследователи признают, что принципы эгалитарного сотрудничества с информантами трудно реализуемы на практике. В полевой работе нередко возникают этические конфликты. На основе своего опыта Джудит Стейси (Stacey 1988: 22-23) описывает две этические дилеммы исследования. Первая связана с неизбежным воспроизводством когнитивной эксплуатации на полевом этапе исследования. Одна из ключевых информанток Стейси была замужней женщиной, истовой (фундаменталистской) христианкой, вовлеченной в лесбийские отношения, которые она тщательно скрывала от окружающих. В ходе полевой работы исследовательница узнала о тайной лесбийской жизни своей информантки первоначально от ее подруги, а затем и от нее самой. Она ощутила себя в «неаутентичной», неискренней позиции, обладая привилегией знания личных секретов, о которых она должна была молчать. Возник серьезный конфликт между ролью доверенного лица, выслушивающего исповедальный нарратив, с одной стороны и, ролью исследователя-собирателя данных — с другой.

Вторая дилемма касается публикации результатов исследования. Феминистские исследователи предлагают обсуждать финальный текст с информантами, но это не всегда возможно и даже при осуществлении не снимает проблему власти и может привести к разрушительным для проекта последствиям. Стейси решила об­судить с информанткой полученный материал. После длительных переговоров информантка попросила исследовательницу убрать из окончательного отчета о проекте всякое упоминание о ее лес­бийских отношениях. (При этом правила анонимности в пред­ставлении материала несомненно соблюдались.) Дж. Стейси задает вопрос - как должна феминистская исследовательница действовать и подобном случае? Этические правила уважения к информанту, ориентация на его безопасность, сотрудничество и эгалитарность —

требуют выполнения данной просьбы. Однако подобное вычищение текста отчета будет воспроизводить практику гомофобного замалчивания опыта, а также исключит из анализа важнейший компонент «правды» о поле. В любом случае исследователи сталкиваются с существенными сложностями при реализации принципов феминистского исследования. Автор приходит к выводу, что в исследованиях, выполненных в традициях качественной методологии, информанты могут оказаться еще более эксплуатируемыми, чем в «маскулинном» позитивистском исследовании (Stacey 1988: 23-25).

Проблему реализации феминистских принципов на материалах конкретного эмпирического проекта описывает социолог Терри Аренделл. Предметом ее изучения был опыт разведенных матерей и отцов. Она пишет о том, что информанты-мужчины, рассказывая о своих отношениях с бывшими женами, в том числе о практиках домашнего насилия, приведших к разводу, зачастую открыто выражали сексистские взгляды. Само выслушивание и запись таких рассказов стали для исследовательницы этической проблемой. Она считала, что своим непротивлением и выраженной лояльностью к собеседнику невольно поддерживает подобные взгляды. Однако в конечном счете она определила свою задачу как стремление понять, а не просвещать (не развивать сознание) информантов, и высказывала свою феминистскую позицию, только если ей задавали прямые вопросы об этом (Arendell 1997: 359-364).

Среди дилемм, обсуждаемых феминистскими антропологами, — соотношение культурного релятивизма и критики гендерного неравенства. Принцип толерантности и защиты культурного разнообразия (в том числе в отношении патриархатных практик) во многом противоречит феминистским принципам сопротивления сексизму (Walter 1995: 280). Поэтому такая авторитетная исследо­вательница, как М. Стратерн, высказывает сомнение в возможности реализации феминистских принципов роста сознания и обретения силы в полевом эмпирическом исследовании (Strathern 1988).

 

ИТАК, обобщим сложности реализации феминистских принципов

в эмпирическом исследовании:

• В настоящее время исследователи осторожнее относятся к принципам феминистского исследования, сформулированным в 1970-1980-е гг., которые оказались достаточно сложными в реализации, не всегда отвечают потребностям информантов, не способны обеспечить валидность результатов исследования и оказываются утопичными.

• Исследователи с гораздо большей осторожностью обсуждают вопросы об эмансипирующей силе знания и роли практик осоз­нания неравенства как механизма социальных изменений. Особым вызовом является исследование, объектом которого становятся женщины, не разделяющие феминистских взглядов. Идеал эгалитарности в отношениях исследователя и информанта признается утопичным из-за дифференциала власти (ресурсов) в коммуникации.

• Признается, что сотрудничество и доверительные отношения в поле (позиция инсайдера или «внутреннего аутсайдера») порождают этические дилеммы, связанные со сложностью реализации принципов анонимности и конфиденциальности в социальном исследовании. Ориентация на репрезентацию опыта женщин «из первых рук» имеет ограничения, поскольку угнетенные часто не в состоянии осмыслить структурные механизмы производства неравенства. Интегрировать структурный уровень в исследования межличностного взаимодействия стремится «институциональная этнография».

• Присутствует постмодернистский скепсис по отношению к самой возможности репрезентации позиций и голосов угнетенных. Вызовом для феминизма является соотношение культурного релятивизма и борьбы с сексизмом. В рамках феминистской этнографии неизбежны моральные дилеммы, связанные с дифференциалом власти, доверительными отношениями и потенциалом эксплуатации информантов.