Логика речевых актов

Под речевым актом понимают употребление предложений в живой речи, в условиях коммуникации. П Стросон одним из первых обратил внимание на то, что понимание речевых актов в сильной степени обусловлено контекстом коммуникации, а также на то, что речевой акт всегда производится говорящим с определенной целью.

Теория речевых актов в своей основе была разработана в трудах британского философа Дж. Остина[14] и его американского коллеги Дж. Серля.[15]

По Остину речевой акт всегда является действием говорящего, что-либо меняющим в мире или в сознании слушающего.[16]

Такие акты, которые производят какие-либо изменения в мире, Остин назвал перформативами и резко противопоставил их констативам, в которых описываются какие-либо факты. Однако впоследствии получила признание перформативная гипотеза, согласно которой любое высказывание в живой речи содержит перформативную часть. Так, описание «снег бел» (констатив), употребленное в коммуникации говорящим, означает на самом деле следующее: «Я утверждаю, обращаясь к тебе, что снег бел». [17] Реконструированное высказывание уже явно содержит перформативную часть Я утверждаю.

Дж. Серль показал, что любое высказывание включает локуцию, т. е. манрифестируемую часть высказывания, организованную в соответствии с языковыми конвенциями, иллокуцию, в явной или неявной форме выражающую намерения и цели говорящего, и перлокуцию, т. е. эффект или воздействие, оказываемое этим речевым актом на слушающего.

Если обозначить пропозициональную часть высказывания как p, то речевой акт может рассматриваться, как погруженный в модальную рамку, содержащую перформативный предикат: утверждаю, что p; отрицаю, что p; прошу сделать тебя p; обещаю p; запрещаю p и т. д.

Безусловно, речевой акт в сильной степени отличается от предложения как языковой единицы. Все выводы (следствия) из предложения как языковой единицы могут быть сделаны на основе явно содержащегося в ней смысла. В самом деле, из предложения Здесь холодно можно сделать выводы Здесь не жарко, Здесь люди испытывают дискомфорт.

Однако в речевых актах, в которых всегда присутствуют фигуры говорящего и слушающего, существенное значение приобретает контекст коммуникации, намерения и цели говорящего, его скрытые намеки, т. е. все имплицитные иллокуции. Обратимся к той же фразе Здесь холодно, произнесенной, например, графом в гостиной в присутствии дворецкого. Произведя определенные умозаключения о скрытых намерениях графа, дворецкий сделает вывод о том, что граф отдает ему приказ Закрой окно. Этот вывод, безусловно, не является обычным логическим следствием, он не содержится в эксплицитной части высказывания, и тем не менее слушающий делает этот вывод, учитывая как явно выраженное семантическое содержание, так и всю совокупность экстралингвистических факторов. Все выводы, которые можно сделать из речевого акта на основе учета лингвистических и экстралингвистических факторов, называются обычно импликатурами. Мы видим, что спектр возможных импликаций в речевых актах существенно расширяется по сравнению с абстрагированным от коммуникативных условий предложением.

Естественно, что это же положение касается и пресуппозиций, т. е. предпосылочных допущений, которые являются основанием для производства речевого акта. Поэтому, когда говорят о речевых актах, то чаще употребляют не термин «пресуппозиция», а термин «презумпция». Когда мы анализировали пресуппозицию, то подчеркивали, что она обусловлена семантикой предложения в целом и смыслом входящих в него слов. Презумпции речевого акта, помимо явно выраженной семантики, основываются также и на прагматике высказывания, учитывающей цели и намерения говорящего. «Семантическая презумпция – это отношение между компонентами предложения, а прагматическая презумпция – это пропозициональная установка (субъектом которой является говорящий)».[18]

Презумпции, как известно, определяют тот возможный мир, в котором выполнено, т. е. имеет смысл, высказывание. Учитывая прагматический аспект высказывания, можно говорить о презумпциях, допустимых не только в нашем реальном мире, но и в любом возможном мире. Так, если высказывания вводятся «миропорождающими» предикатами «если», «снится», «допустим» и т. п., то факт, который предполагается ими, может стать презумпцией. Например, Мне приснилось, что никто не понимает, что я немец. Высказывание переносит нас в нереальный мир, и тем не менее «Я – немец» является фактом в мире моего сна и может стать презумпцией для следующего предложения: Никто не понимает, что я немец. [19]

Таким образом, помимо явно выраженного семантического содержания высказывания, дополнительным ресурсом для вывода обладают контекст, иллокуции говорящего, фоновые знания коммуникантов. Допустим, что отец дал сыну 5 марок на мелкие расходы, а мать – 2 марки. Тогда высказывание сына, обращенное к матери, «а ты щедрее папы», будет проинтерпретировано слушающим таким образом: оба родителя скупы, хотя из семантики сказанного следует буквальная презумпция оба родителя щедры. Таким образом, знание контекста помогает уловить скрытый иронический смысл сказанного. «Семантическая структура высказывания, - отмечает Хоанг Фэ, - это многоуровневая структура, компонентами которой являются пресуппозиции, а также эксплицитное и имплицитное содерджание высказывания».[20]

Для возможных выводов из высказывания важно учитывать и прагматические презумпции, и экстралингвистические факторы и эксплицитное содержание. Так высказывание мальчик не был бы так несчастен, если бы была жива его мать в определенном контексте может иметь пресуппозицию у мальчика есть мачеха. Из нее уже можно сделать новый вывод: мальчик несчастен, потому что у него нет матери; мачеха плохо с ним обращается и т. д.

Очень важны для вывода фоновые знания слушающего. Так слова вьетнамской песни:

Когда угорь пойдет на нерест в заросли смоковниц,

А сорока начнет высиживать птенцов на дне реки,

Я женюсь на тебе, -

могут быть правильно истолкованы только в том случае, если знать, что угорь не может нереститься на суше, а сорока – высиживать птенцов на дне реки. Тогда подлинный смысл, выведенный из сказанного означает, что говорящий не может жениться.[21]

Существует еще одно важное отличие логики речевых актов от обычной формальной логики, применимой только к эксплицитным высказываниям. Формально-логический вывод, подчиняющийся формулам p q и p q, можно сделать, если известны значения p и q. Однако, как показали Остин и Серль, к большинству перформативов не применима истинностная оценка. Учитывая сказанное, Грайс и Лакофф называют логику речевых актов естественной логикой.

Чтобы отличить выводы из речевых актов от обычных логических следствий, Грайс вводит различие между конвенциональными выводами, которые вытекают из явно выраженного конвенционального (общепринятого) смысла слов, и коммуникативными, которые вытекают из экстралингвистических факторов.[22] Лакофф предпочитает в этом случае говорить о логических следствиях и импликатурах.[23]

В оценке специфики коммуникативных импликаций мнения ученых разошлись. Одни, как Грайс, резко противопоставили их формальной логике, базирующейся на явном смысле высказывания и его истинностном значении. Другие, как Лакофф, пытались сблизить формальную и естественную логику. Так Лакофф считал, что многие экстралингвистические факторы, например, такие как социокультурные нормы и иллокутивные предпосылки можно сделать явными и придать им характер постулатов в расширенной системе формальной логики.

Пытаясь преодолеть принципиальное отличие речевых актов, не имеющих истинностного значения, от дескриптивных суждений, всегда имеющих истинностное значение и подчиняющихся нормам логического вывода, Лакофф использует аналогию между истиной (в обычной логике) и успехом в речевых актах. Другими словами, вместо формулы «P истинно в мире W», принимаемой формальной логикой, для естественной логики принимается формула «P успешно в мире W». «Задача состоит в том, - замечает Локофф, - чтобы приравнять истинностное значение, свойственное неперформативным предложениям, к значению успешности, свойственному перформативным предложениям».[24]

И Грайс, и Лакофф пытаются выявить и структурировать те экстралингвистические факторы, которые лежат в основе естественной логики речевых актов.

Грайс, формулируя свои постулаты (принципы) речевого общения, исходит из того, что речевой акт является действием, имеющим определенную цель, а коммуникация между говорящим и слушающим – это совместная деятельность, в которой коммуниканты стремятся к общему успеху.[25]

В любом виде деятельности партнеры, совместно стремящиеся к общей цели, берут на себя определенные обязательства друг перед другом, чтобы достигнуть желаемого результата. Выполнение этих обязательств и обусловливает совместность деятельности партнеров, согласованность их действий. Другими словами, если кто-то разводит костер, то другой не должен лить в него воду. Согласованным актом будет подбрасывание в костер сухих веток. «Речевое общение, - утверждает Грайс, - обладает, хотя и в своеобразной форме, общими свойствами, характеризующими совместную деятельность любого типа».[26]

Наиболее общим и значимым для успешной коммуникации будет Принцип Кооперации, который можно выразить следующим образом: «Твой коммуникативный вклад на данном шаге диалога должен быть таким, какого требует совместно принятая цель (направление) этого диалога».[27] Этот принцип Грайс конкретизирует в постулатах речевого общения.

1. Постулат Количества означает: “Твое высказывание должно содержать не меньше и не больше информации, чем требуется для успешного достижения целей диалога”. Примерами явного нарушения этого постулата являются тавтологии (Женщина есть женщина). Недостаточность информации не приближает нас к цели диалога, а ее избыток может породить ненужные отклонения от темы диалога. Иногда недостаток информации является запланированным в коммуникации, если один из коммуникантов по каким-либо причинам (например, по этическим) уходит от прямого ответа на вопрос, надеясь на то, что слушающий способен сам вывести нужную ему информацию из сказанного. Рассмотрим в связи с этим один пример.

Допустим на кафедре философии освободилось место ассистента и профессор А намеревается взять на это место ученика X профессора Б. Поэтому он обращается к профессору Б дать рекомендацию X. Б отвечает следующим образом: «Милостивый государь, мистер X превосходно владеет английским языком; он регулярно посещал семинары. Искренне Ваш и т. д.».

Информация, представленная Б, на первый взгляд, явно недостаточна. Нельзя сказать, что Б уклоняется от ответа, поскольку он все-таки написал рекомендательное письмо. Исходя из Принципа Кооперации (т. е. сотрудничества в диалоге) можно предположить только одно: Б хочет передать сведения, которые не желает сообщить прямо и надеется на то, что А выведет из сказанного нужную ему информацию.

2. Постулат Качества сводится к тому, чтобы коммуникант не говорил того, что он считает ложным, или того, для чего у него нет достаточных оснований. По существу, постулат Качества коррелируется с искренностью говорящего и запрещает высказывания подобного рода: Я утверждаю, что N победит на выборах, но не верю в это; Я обещаю вам исправить положение дел, но не намерен делать этого.

3. Постулат Релевантности. Грайс связывает с категорией Отношения, его суть может быть выражена весьма просто: «Не отклоняйся от темы». Любой шаг в дискурсе коммуникантов должен добавлять новую информацию по обсуждаемой теме, а не уводить в сторону от нее. Ситуации, соответствующие русской поговорке «Я ему про Фому, а он мне про Ерему» запрещаются принципом релевантности.

4. Следующий постулат, который можно было бы назвать постулатом Ясности, Грайс связывает с категорией Способа Осуществления коммуникативного акта. Здесь имеется в виду способ ведения диалога, отвечающий условиям взаимопонимания коммуникантов. Он опирается на простые правила: а) избегай непонятных выражений; б) избегай неоднозначности; в) будь краток (избегай многословия); г) будь организован.

К этим коммуникативным постулатам Д. Гордон и Дж. Локофф добавляют условия (постулаты) искренности и мотивированности. Условие искренности означает, что намерение говорящего, лежащее в основе его речевого акта, является искренним, т. е. если говорящий искренне просит сделать p слушающего, то он хочет, чтобы тот сделал p; если говорящий искренне утверждает, что p, то он считает (верит), что p.[28] Условие искренности запрещает как отклоняющиеся от нормы высказывания, подобные на улице идет дождь, но я в это не верю, хотя с семантической точки зрения здесь нет никаких нарушений.

Условие мотивированности предполагает, что у говорящего есть веские основания для соответствующих речевых актов: утверждения, отрицания, сомнения, просьбы, приказы, обещания и т. п. Утверждение мотивировано, если говорящий верит в его истинность. Просьба мотивирована, если говорящий имеет основание хотеть ее выполнения (т. е. испытывает некоторую нужду); считает, что слушающий может ее выполнить, что без этой просьбы слушающий не сделает этого. Обещание мотивировано, если только у говорящего есть намерение его выполнить и есть достаточные основания для этого намерения.

Условие мотивированности всегда связано с условием искренности, и если мотивированность (просьбы, утверждения, обещания и т. п.) подвергается сомнению, тем самым подвергается сомнению и искренность соответствующего речевого акта.

Постулаты мотивированности и искренности, сформулированные Гордоном и Лакоффом, позволяют перевестивсе скрытые иллокуции (намерения, цели, мотивы) говорящего в явную форму логических оснований речевого акта, которые рассматриваются слушающим как предпосылки для своих умозаключений.

Постулаты речевого общения чрезвычайно важны для тех выводов, которые слушающий может извлечь из речевого акта говорящего. Их можно в некотором плане сравнить с силлогизмами классической логики, но если силлогизмы оперируют с эксплицитным содержанием высказываний, то указанные постулаты позволяют выйти в новое логическое пространство: в сферу мотивов, целей, намерений говорящего.

Допустим, говорящий обращается к слушающему с вопросом: «Не можете ли вы подать мне соль?» В обычных условиях вопрос требует ответа, и, казалось бы, релевантным был бы ответ «Да» или «Нет». Однако в определенных контекстных условиях, например, когда собеседники обедают за общим столом, простой ответ «Да» или «Нет» уже не считается релевантным. Слушающий рассуждает следующим образом: 1) вряд ли у говорящего есть сомнения в моих физических способностях; 2) у говорящего есть мотив для заданного вопроса, и если это не вопрос о моих физических способностях, то 3) говорящий имеет в виду просьбу (подать соль), именно просьба является релевантным истолкованием слов говорящего, и 5) он искренен в своей просьбе, т. е. желает получить соль, и 6) он не может сам достать соль, которая стоит около меня, поэтому 7) он просит меня это сделать, и 8) он полагает, что я могу это сделать; 9) значит в соответствии с Принципом Кооперации я должен подать ему соль.

Таким образом, опираясь на сказанное, т. е. эксплицитно выраженный смысл, постулаты общения и контекст общения, можно сделать импликации, т. е. вывести следствия. Все возможные импликации, выводимые из речевого акта, можно разбить на два класса: на импликации, выводимые из общезначимого смысла произнесенных слов (Грайс называет их конвенциональными), и импликации, выводимые из предположения о существовании иллокутивной цели высказывания, т. е. намерений и мотивов говорящего.

Так, слушающий, услышав обращенное к нему высказывание говорящего «Во дворе злая собака», интерпретирует его примерно следующим образом. Сказав «собака» говорящий имел в виду собаку, сказав «во дворе», он имел в виду ее местонахождение во дворе. Говорящий описал определенное положение дел, из которого следует, что во дворе находится животное, и это не корова, не лошадь, а именно – собака. Собака относится к числу животных, охраняющих дом, т. е. это сторожевое животное, обычно сторожевая собака опасна для посторонних (злая собака) и т. д. Все эти импликации достаточно очевидны и основываются на языковых конвенциях. Они вытекают из сказанного, т. е. явно выраженного смысла в речевом акте.

Однако помимо этих импликатур можно сделать и другие выводы, основываясь на Постулатах речевого общения. Слушающий может предположить, что говорящий сказал мне это не случайно, и вряд ли он имел в виду мой зоологический интерес к животным, находящимся за забором. Во всяком случае я не давал ему для этого никакого повода, я просто хотел зайти во двор. Произнося указанную реплику, говорящий имел определенную иллокутивную цель, а именно: он хотел предостеречь (предупреждение) от неосторожного поступка. Я должен считать его намерение искренним. Более того, говорящий, сообщая мне эту информацию, считает, что я ее не знаю, и без этого знания меня подстерегает опасность. Говорящий вряд ли бы сообщил мне о собаке, если бы она была маленькой доброй шавкой, что и подчеркивает словом «злая». Говорящий полагает, что получив достаточную (количество) и истинную (качество) информацию, я смогу оценить все обстоятельства моего предполагаемого поступка и принять правильное решение. Например, позвонить в звонок, чтобы вышли хозяева.

Все эти выводы слушающий делает, исходя из предположений, скрывающихся за сказанным, не манифестируемых прямо, но находящихся в интенциональной сфере говорящего. Это и есть коммуникативные импликатуры. Коммуникативные импликатуры опираются не столько на смысл сказанного, сколько на замысел речевого акта.

Эти выводы (импликатуры) исходят из презумпции того, что высказывание является действием, в данном случае способным повлиять на поведение слушающего. Следовательно, говорящий имеет определенную цель и его действие рассчитано на успех, который обусловлен определенным способом выражения (количеством и качеством выраженной информации). «При выводе определенной коммуникативной импликатуры, - указывает Грайс, - слушающий опирается на следующую информацию: 1) конвенциональное значение используемых слов и знание всех их референтов; 2) Принцип Кооперации и постулаты; 3) контекст высказывания – как лингвистический, так и любой другой; 4) прочие фоновые знания; 5) тот факт (или допущение), что вся указанная выше релевантная информация доступна для обоих участников коммуникации и что они оба знают или предполагают, что это так».[29]

Во всех случаях неявное (не манифестируемое) в смысле скрыто за конвенциональным манифестируемым смыслом. Чтобы пробиться к не манифестируемому смыслу, нужно в начале понять смысл манифестируемых выражений, т. е. понять, что сказано. Коммуникативный импликат явно не входит в смысл сказанного, но он предполагается сказанным и принципами речевого общения. При этом важное значение для вывода импликатур приобретает способ выражения т. е. не только то, что сказано, но и то, как это сказано. Если главным препятствием для конвенциональных (семантических) выводов является неоднозначность лексем, то для коммуникативных импликатур главная трудность состоит в раскрытии скрытых намерений и целей говорящего.