Время жизни Двойника

kA рождается как бы дважды: в первый раз вместе с человеком и во второй — когда создается изображение. Разумеется, это «второе рождение» представляет собой лишь выявление и фиксацию того, что уже существовало раньше, однако значение его столь велико, что по важности оно ничуть не уступает первому, истинному рождению. Два этапа жизни kA — до создания изображения и после него — принципиально различны. На втором этапе благодаря изобразительной

фиксации, kA явен, и существование его очевидно для всех, поэтому важнейшей его функцией становится выполнение роли субъекта вечной жизни. Напротив, до создания изображения kA очень неявственен, призрачен. Конечно, возможность видеть kA и на этом этапе (а именно так расценивается всякое воспоминание о человеке) подтверждает его существование, но, поскольку воспоминание сугубо индивидуально и случайно, оно вместе с тем является свидетельством зыбкости невыявленного kA. В таком состоянии он, разумеется,

для роли гаранта вечной жизни непригоден — его следует выявлять изображением. Тем не менее нельзя считать, что на первом этапе kA существует лишь в потенции, реализующейся позднее, на втором этапе. Пока человек жив, kA выполняет определенные функции по обеспечению его жизнедеятельности, т. е. также играет очень важную роль. Таким образом, в существовании человека и его kA имеются принципиально разные этапы и рубежи. Вся жизнь человека представляет собой однокачественное бытие без сущностных перемен, конечным рубежом которого является смерть, kA рождается одновременно с человеком и какое-то время существует в неявной форме. В момент завершения изображения, для изображаемого человека никаким рубежом не являющийся,

с kA происходит качественное изменение — он обретает явную форму. В ней он

безболезненно переживает смерть человека, которая на нем никак не сказывается (за исключением того, что он утрачивает функции обеспечения психики), и в неизменном виде продолжает свое существование дальше.

Как долго оно могло продолжаться и был ли у него конец? Ответ на этот вопрос дает тот способ, которым египтяне боролись с жизнью Двойников своих врагов, — уничтожение изображений. Однако гибнет ли после этого kA окончательно или же только возвращается в свою исходную неявную форму? Наличие kA при жизни человека при всей своей неявности подтверждается самим существованием последнего — человека без Двойника просто не бывает, это

обязательное исходное условие. Совершенно другое дело, когда человек мертв — только изображение доказывает теперь наличие kA и только наличие Двойника свидетельствует о том, что когда-то жил и его «оригинал». Достаточно уничтожить изображение, как не останется вообще никаких свидетельств ни о существовании kA, ни о жизни человека. kA после гибели изображения должен превращаться в то, что существует, но никак себя не проявляет и никому не известно. Поэтому можно считать, что kA живет до тех пор, пока сохраняется изображение, а затем гибнет.

KA и rn

Категория kA не стояла особняком, с ней более или менее тесно был связан ряд других категорий. Во многих аспектах родственным и даже идентичным kA оказывается понятие rn — «имя». rn может обозначать имя как в его мировоззренческом аспекте, так и в бытовом (обозначение человека). Для египтян эти два аспекта составляли неразрывное целое, подобное тому, какое образуют kA и изображение. Представление о том, что имя несет в себе часть индивидуальности человека, является связанным с ним нерасторжимыми узами, хорошо известно во многих древних культурах и у народов «этнографической первобытности». Точно так же и египтяне воспринимали имя не как пустой звук, а как существо, как проявление носящего это имя человека. О близости двух категорий заявили сами египтяне, когда при XXII дин. начали использовать для обозначения имени слово, kA. Причина в одинаковой психологической основе категорий. Имя человека может служить прекрасным напоминанием о нем, порождающим точно такой же его образ, что и изображение. Египтянин этот образ выносит из сознания вспоминающего субъекта в окружающий мир, т. е. объективизирует его и тем самым превращает в Двойника-rn, аналогичного kA. Различие между kA и rn не касается их сущностных характеристик и заключается только в способах напоминания; впрочем, и оно не так уж велико. Способность обретать в своем сознании образы вне зависимости от источников информации можно условно назвать «внутренним зрением». Основывающаяся на специфике «внутреннего зрения» и наиболее ясно проявляющаяся в позднем словоупотреблении близость kA и rn была представлением практически во всех египетских памятниках. Изображение человека почти всегда сопровождается его именем и титулами, которые, уточняя личность изображенного, являются как бы составной частью имени. Так возникает пара «изображение + имя», в которой изображение из-за его доминирующих размеров воспринимается как главная составляющая. С другой стороны, имя человека всегда должно сопровождаться детерминативом — знаком человека. Возникает пара «имя (фонетическое написание) + детерминатив», в которой детерминатив выглядит как дополнение к главной, фонетической составляющей. Может создаться впечатление, что эти две пары («изображение + имя» и «имя + детерминатив») разные, однако никакой принципиальной разницы между ними нет. В Старом царстве система детерминативов еще не сложилась, и детерминатив являлся, по существу, не чем иным, как пиктограммой, изображением называемого предмета. Поэтому крупное изображение на всю стену оказывается в такой же степени детерминативом к написанному рядом имени, что и детерминатив размером с иероглиф, а фонетическая часть находится в одинаковом отношении и к большому изображению, и к маленькому детерминативу.

KA и статуи.

Первичными в изобразительном оформлении гробниц были статуи. Об этом неопровержимо свидетельствует уже хотя бы тот факт, что существует масса гробниц, в которых настенных изображений нет, но зато имеются сердабы (помещение в гробнице, где размещались статуи усопшего, от арабского «подвал»). Впрочем, даже в гробницах, где были и рельефы, и статуи, культ последних был более важен; например, сиутский номарх Среднего царства в своих знаменитых договорах со жрецами подробно оговаривает их обязанности по культу своих статуй, но не упоминает настенных изображений. Точно так же и в храмах, где имелось огромное количество настенных изображений, основным объектом культа была все-таки статуя бога. Такая главенствующая роль скульптуры вполне понятна — объемное изображение по сравнению с плоским менее условно и, следовательно, несет в себе большую долю реальности. Именно это превращало статуи в главное средство фиксации индивидуальности владельца гробницы, и именно поэтому их следовало особенно тщательно оберегать, прятать в сердабах. В сердабе статуя была надежно защищена, но это имело и оборотную сторону — несмотря на совершение перед сердабом ритуалов, скрытая в нем статуя оказывалась все-

таки изолированной, замкнутой на саму себя. Настенные изображения, по самой природе своей более условные, чем статуи, позволяли, однако, нарушить вынужденную изоляцию kA. Здесь изображению хозяина могли сопутствовать изображения всего того, что он любил и в чем он нуждался; для kA таким образом создавался целый мир, который при наличии только статуи не существовал (попыткой хоть как-то расширить мир статуи является размещение в сердабе статуэток слуг).

Представления о Двойнике были одной из важнейших составляющих египетской культуры и играли огромную роль на протяжении всего ее существования.