Международная история

В области народного просвещения начинается поворот или переворот: центральным предметом обучения, а следовательно и изучения, хотят поставить Россию. Познание России положить в основу русской школы - чего же луч-

==247

шего! Однако и это было бы крайностью, если бы сама Россия, ее жизнь и история не была бы международною. Приводя в порядок1 или, вернее сказать, складывая в одну кучу писанное в разное время об истории, я более и более убеждаюсь, что нашей истории нельзя понять без уразум-

ления ее отношения к когда-то тяготевшими над нами ближним и дальным Востоком и к ныне господствующим над нами Западом, континентальным и заморским, океаническим, который стал для нас предметом особого поклонения2.

Русская история в буквальном и внутреннем смысле слова - "международная", в силу географического и исторического положения России между враждебными друг другу Востоком и Западом, которых она старалась либо умиротворить, либо защитить, либо примирить. Но русская история по этому самому есть и всемирная, всенародная. Разве в

выражении "Москва - Третий Рим, а Четвертому не быть" * не заключается безусловной всемирности?

К сожалению, у нас злоупотребляют всемирностью. Чаще всего узурпирует эту всемирность узкое, ограниченное западничество. Даже славянофильство было только маскою, под которою крылось обожание "страны святых чудес". К сонму западничествующих историков не причастен, однако, наш первый историк, Нестор**, который русскую историю начинает в качестве части истории Второго Рима.3 Русская

земля продолжала считать себя частью этой империи и тогда, когда владения второго Рима ограничивались одним только городом, который тем не менее был все же "Царь-градом". Не прекратилась эта зависимость наша от Царь-города и по взятии его; но она перешла в обязанность осво-

бождения от ига войны и порабощения или в обязанность превращения религии войны (ислама) в религию всемирно-

1 В качестве библиотекаря.

2 Дальний Запад уже не считает европейскую Британию достойным себе противником, лишает ее всемирного значения, а сам надвигается с двух сторон на Россию. Последним Карфагеном для Последнего Рима станет не Британия с Германией, а Америка с Австралией и, может быть, Японией, тогда как Британия и Германия в этой всемирной борьбе будут играть роль лишь авангарда или же, наоборот, прикрытия,

3 Убежденный панславист Нестор указал на единство всех славянских народов, не впадая в крайности узкого, поверхностного национализма, ибо он без всякой ненависти к Западу и без всякого превозношения Востока, упоминает и о старом Риме, и об аглянах, занимавших тогдашний крайний Запад.

==248

го братства (православие).

Для преемников Нестора география не замедлила отделиться от истории, несмотря на то, что обе эти элементарные науки должны составлять неразлучное начало всякой школы, ибо читать и писать учат ведь для того, что заключено в пределах времени (истории) и пространства (географии). География говорит нам о земле как о жилище; история же - о ней же как о кладбище. Земля наша в силу тесноты вынуждена делаться кладбищем, носясь среди миров, лишенных или по большей части лишенных обитателей, что и должно привести человека к сознанию: почему на земле господствует смертность, а на небесных телах безжизненность? История, озаряемая этою точкою зрения, будет действительно всемирною, ибо жизнь и смерть есть принадлежность не России и не Востока только, но и Запада, хотя он и старается игнорировать вопрос о жизни и смерти, принимая, по непостижимому безумию, замалчивание за решение.

А между тем именно в такой постановке вопроса и заключается неэгоистическое напоминание о грозящей всем и каждому смерти, вопреки воле Искупителя от греха и смерти 1, напоминание о поглощенных смертью, но вопиющих о пришествии Царствия Божия, заставляя нас подумать: не мы ли виноваты в замедлении его пришествия и что нужно делать для его наступления, согласно с волею Искупителя?

Такая постановка вопроса не исключает ничего земного, а все земное превращает в небесное, даже в вещественном (материальном) смысле, подобно тому, как в этом великом деле орудия истребления превращаются в орудия спасения, а Крест, орудие казни, - в орудие искупления рода человеческого.