Из материалов к третьему тому

"ФИЛОСОФИИ ОБЩЕГО ДЕЛА"

 

ПРОЕКТИВНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛИТЕРАТУРЫ.

О "МЕРТВЫХ ДУШАХ"

 

"Мертвыми душами" русская литература начинает делаться самостоятельною, т.е. Россия начинает узнавать дорогу, путь, по которому она должна идти, начинает понимать, что ей или ему (русскому народу) нужно делать. Говорим "начинает", потому что "Мертвые души" - произведение неоконченное. Открытие пути, познание того, что нужно делать, и есть точное определение литературы. Подражательная литература тоже указывает путь, только не свой, а чужой. Самостоятельная же литература есть не истина лишь, но и путь к благу, не просто слово всего народа, а слово об общем отеческом деле... В этом случае разумеем объединение устной и письменной, народной и интеллигентной литератур.

Всякая литература проективна. В Дон-Кихоте заключается переход не Испании, а Европы от рыцарского к меркантильному (...). Если в каждом единичном произведении участвуют многие, хотя оно кажется сочинением одного автора, так и во многих произведениях, хотя они кажутся сочинениями враждебных авторов, - есть общее, т.е. один автор. Литература направляет, ведет народ или интеллигенцию, но ведет путем борьбы. Критика же открывает, приводит к сознанию план пути, проект общего движения.

Сервантес вел от села к городу. Гоголь привел горожан, или должен был привести, к сознанию своей вины перед селом, перед живыми и мертвыми душами, которыми торговал город.

Понимая под самостоятельною литературою открытые истинного пути, по которому должен следовать народ 1, мы

 

 

1 Пассивное определение литературы как зеркала, в коем отражаются мысли, делает и из интеллигенции, и из народа только созерцателей.

 

==336

 

 

видим в истории литературы - со времени выступления ее на самостоятельный путь - одно произведение; различные же направления в литературе суть только уклонение при искании этого пути. Это единственное, еще неоконченное произведение, состоящее из трехчастей, суть "Мертвые души"*.

В первой части дворянство и все интеллигентное сословие как сообщники дворян предстают, как торгующие живыми и мертвыми душами. Этот торг сынов одного сословия отцами или душами отцов другого сословия и есть высшая степень небратства. Торг душами, как вещами, есть высшее преступление. Продажа заменила убийство, но была ли эта замена улучшением?!..

Мертвые души, души отцов, был самый живой, глубокий, захватывающий душу предмет для России, для народа и совершенно ничтожный или мертвый для дворянства, ставшего чуждым народу.

Екатерина II была действительною матерью дворянства, то есть матерью маниловых, собакевичей, плюшкиных - порождений грамоты вольностей дворянских. Если просвещение имеет целью освобождение от предрассудков, то и Чичиков, и Собакевич, Ноздревы и Коробочки - люди высокопросвещенные, которые не боялись торговать мертвыми душами. Очевидно, труды великих Петра и Екатерины не были бесплодны, если они создали таких людей, лишенных предрассудков. Дети же этих "просвещенных" отцов - Базаровы, Кирсановы, Рахметовы.

Является сословие, искусственно созданное, освобожденное от всякого рода тягостей, наделенное всяческими вольностями, в котором мог происходить торг мертвыми душами, не вызывая ни малейшего угрызения совести. Осуществилась новая порода людей, о которой мечтала Екатерина II. Зло заключалось в том, что Екатерина не ограничивалась внешними реформами, а хотела дать нам новую душу. По словам тогдашних поэтов, она и дала нам новую душу, т.е. вынула настоящую.

Какое же могло быть поминовение у торговавших мертвыми душами! Да и как говорить о поминовении в том сословии, среди которого возможен был такой торг и без малейшего при этом угрызения совести. Это угрызение не чувствовали ни читатели, ни критика, может быть, и сам автор "Мертвых душ" не сознавал всей глубины падения изображенных им лиц, потому что все они, читатели и критика, были свободны от предрассудков. И только при свете долга воскрешения, возникающего из глубокой скорби об отошедших, можно понять все нечестие этого святокуп-

 

 

==337

 

ства и святопродавства, как самое полное отрицание религии, нравственности, всего человеческого, не говоря уже о сыновнем. Это - единоживотность и иночеловечность.

Евгении Онегины, Печорины, Бельтовы - порождение грамоты о вольности дворянства, притом с большим наделом крестьянскими душами, - грамоты, освобождавшей дворян (т.е. Онегиных, Печориных, Бельтовых) не только от службы всемирно-историческому делу России, но вместе с философиек) XVIII века и от всяких обязанностей к отцам и к Самому Богу отцов *.

Печорин не вполне воспользовался вольностями дворянства. Он является представителем не всеобщей воинской повинности, а представителем военного сословия. Изображая пороки военного сословия, он отрицает войну, не заменяя ее ничем.

 

Я думал: жалкий человек!

Чего он хочет?.. Небо ясно,

Под небом места много всем (?!)

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он... Зачем?**

 

Подобно тому, как XVIII век отрицал наследственность, хотя и знал, что корова никогда не производила на свет жеребенка, и Руссо, хотя и видел детей, тем не менее верил, что люди рождаются свободными, так и Лермонтов, хотя знал и волков, и шакалов, и гиен, однако говорил, что враждует один человек ***. Да, человек жалок, потому что должен довольствоваться лишь снами и только лишь в душе...

Чичиков же, Собакевич и им подобные, также - произведение грамоты "разоружения", грамоты вольностей, но с небольшим наделом живыми душами, и зато с полным освобождением от всяких мифических и метафизических предрассудков, умственных и нравственных, и притом позитивизм Чичикова (о котором, как об особой философской системе, он и не слыхал) не допускал противоречия теории от практики, как Кант и Конт. Альтруизма на практике Чичиков не знал, потому что для него не было оснований в его теоретических воззрениях, вполне отрицательных. Произведением такого последовательного позитивизма и был проект скупки мертвых душ.

Поражая пошлость, Гоголь не указывает выхода из этой пошлости, т.е. не указывает общего, великого дела, и это тем удивительнее, что стоило бы только понять, почему преступно торговать мертвыми душами, душами отцов, - в

 

 

==338

 

этом полное отрицание всякой религии и нравственности, - чтобы понять, что общее великое дело дожно состоять в полном выражении любви к своим отцам, как к одному, т.е. во всеобщем Воскрешении.

Могла ли поэма Гоголя - "Похождения Чичикова" - иметь другую цель, а не скупку мертвых душ? Когда Чичиков называет мертвую душу мечтою, он отвергает воскрешение как великое общее дело сынов человеческих, сам того, конечно, не сознавая. Сам Гоголь не знал всей отрицательной силы, которая заключалась в этом слове, а между тем в незнании, в отсутствии этого дела и заключается вся пустота и пошлость, безделие и Манилова, и Собакевича, и Плюшкина, и Ноздрева, этого гения лжи, так же, как и сына Собакевича - Базарова, и сына Манилова - Кирсанова. У Гоголя есть еще смутное представление чего-то гре- ховного в торге мертвыми душами, т.е. остаток религии, хотя и дворянской 1.

Если бы первая часть "Мертвых душ" имела не искусственный, а естественный конец, т.е. кончалась бы 19 февраля 1861 года *, ославившим скупщика мертвых душ, с синодиком ** вместо богатств, о которых он мечтал, так что не души оказались бы "мечтою" и "фу-фу", а богатство, деньги, которые надеялся получить он, заложив души, - если бы такую развязку имела поэма "Мертвые души", она приводила бы все интеллигентное сословие к сознанию преступности торга, как отрицания религии (как культа мертвых) и нравственности, т.е. отечества и братства. И вторая часть была бы не хождением в народ, а паломничеством, раскаянием в святокупстве и святопродавстве, то есть чтением пред народом преступных или несчастных похождений Чичикова, или первой части "Мертвых душ".

Третья часть была бы искупление, или восстановлением братства и отечества (воскрешением) ***.

Частные попытки хождения в народ потому и должны считаться донкихотством, что должно быть общее нисхождение в село интеллигентно-ученого сословия с целью объединения всего народа в деле изучения и регуляции той слепой силы, которая производит голод, язву и смерть. "Если бы с такою энергиею да пошел он (Чичиков) по доброму пути", - со вздохом говорит Муразов ****, и очень ошибается, потому что одиночные действия бесплодны. Вторая

 

1 Дворянская религия - религия всенощных и поздних обеден, в которой устранено все, напоминающее смерть. Подобно Императору Петру 1 и Императрице Елисавете, помещики запрещали носить мертвых перед своими окнами.

 

 

==339

часть должна быть не изображением идеальных лиц разных званий, а сатирою на одиночные или кружковые попытки. Все попытки идеализирования бесплодны. Генерал-губерна тор, на коленях умоляющий чиновников сделаться честными, - смешнее губернатора, вышивающего по тюлю *. Точно такое требование "ума" несравненного Александра Петровича превращается из "не рассуждай" - в умничанье *. Создавая добродетельного откупщика-помещика. Гоголь создает идеал, под которым виден смех, - как ни старается автор скрыть его, обманывая сам себя. Недовольство Гоголя второю частью показывает, что в нем не все исчезло русского. Если же вторая часть - идеал, то третью часть нужно было покрыть непроницаемым мраком мистицизма, то есть признать ее несуществующею.

Гоголь, по собственному его признанию, описывал лишь предместье, лачужки, а описание города было делом будущего, так же, как и хождение в народ, которое он предначертывал, заставляя Муразова отправлять Хлобуева в народ ***. Таким образом, предместьем оказалась интеллигенция, а городом - село, но не столько в отдельных личностях, сколько в коллективном их отстаивании своих заветных святынь, - которое, кажется, никто еще не изобразил и которое (т.е. отстаивание) сделается или должно сделаться в будущем постоянным, а не будет проявляться лишь редкими моментами.

Содержание второй части поэмы "Мертвых душ" могло дать время после Крымской войны или с 19 февраля 1861 года, когда появились несравненные Александры Петровичи, требовавшие ума, и старое "не рассуждай" превратилось в умничание. Появились Муразовы, готовые содействовать Хлобуевым, идущим в народ (только после уроков чудесного Александра Петровича) собирать не на церковь, а на школы. Л.Толстой может считаться учителем этого времени; но второй части, т.е. сатиры или сарказма на созидателей интеллигентной деревни, еще не появилось. Недосмотр, по которому можно было закладывать мертвые души, был уничтожен Положением 19 февраля 1861 года; закладывать, продавать мертвые души стало невозможно, когда был запрещен торг живыми. Самым естественным наказанием для покупщика мертвых душ был именно Манифест 19 февраля 1861 года, который оставил бы его обладателем мнимого богатства и лишил бы его двух живых душ: Селифана и Петрушки. Конечно, не по вине Гоголя вторая часть его поэмы не получила естественного конца, когда жить и наживаться закладом живых или мертвых душ стало невозможно. Время второй части можно определить го-

 

 

К оглавлению

==340

 

дами 1861-1891, то есть временем от освобождения крестьян до голода 1891 года. Этот период требует не сатиры, а бичивания, когда не только злые, но и добрые намерения ничего, кроме зла, не производили; это время, когда не только одиночные, но и усилия многих ничего не могли сделать и только общие усилия могли бы спасти. Страшно богатый, но живущий "как мужик", Муразов и Иван Потапыч "усаживаются в рогоженную кибитку, спеша на помощь голодающим крестьянам". Что могут они сделать при тех размерах, какие принимает голод? Очевидно, что Гоголь в сороковых уже годах как бы "видел" происходившее в 80-х годах, провидел Толстого *.

Между тем у Гоголя во второй части начинается возвращение к романтизму. Очищающим началом должна явиться любовь; это не культ только женщины, но и стремление всего себя отдать на служение людям-братья; это значит дать участие всем в комфорте, а не объединение в труде обращения голодоносной, умерщвляющей силы в силу живоносную, воскрешающую. Тентетников и Уленька половой порыв принимают за желание всем делать добро...** Хлобуев, Чичиков, Костанжогло также принимают минутный по- рыв за что-то прочное.

Под влиянием того же романтизма сам Гоголь совершает паломничество в Иерусалим, а поэму свою силится превратить в Божественную Комедию. В Иерусалиме нашел он мерзость запустения, а в России не нашел расположения к покаянию в торге живыми душами, хотя в сороковых годах едва не совершилось запрещение торговать не только мертвыми, но и живыми душами.

Во второй части - "хождение в народ" - открывались два пути: первый путь - хождение с целью изучения народа, записывания народных сказаний и просвещения; второй путь - хождение с целью возбуждения сынов против отцов, возмущения как мщения за лишение права торговать живыми и мертвыми душами, прикрываемое желанием дать всем равное участие в комфорте, - промышленная вера ***.

По первому пути Чичикову достаточно было рассказать народу свои похождения у помещиков для купли мертвых душ, т.е. прочитать первую часть поэмы Гоголя ****, чтобы вызвать в самом народе суждение об этой первой части, что и было бы созданием второй части, потому что надругательство над их умершими отцами вызвало бы великий гнев народа и дало бы место в аду и покупщику, и продавцам крестьянских душ. Чтение первой части "Мертвых душ" можно отождествить с просвещением потому именно,

 

==341

 

что такое чтение не может не пробудить народной мысли в свойственной ему (народу) форме загробной казни антисоциальных, противородственных и противорелигиозных пороков. Следовательно, чтение наилучшего произведения интеллигентного сословия, в котором оно выставлено в самом наихудшем свете, есть необходимое дополнение к школе. Для изучения же народа записывание созидающейся воочию поэмы гораздо важнее записывания старинных, хотя бы всегда живых, былин. Для интеллигенции, идущей в народ, это чтение будет раскаянием, отречением от вольностей дворянства, принятием на себя податей и повинностей как священного права, что и превращает ад в чистилище, лишает его вечности, ведет к большому и большему примирению *.

Третья часть "Мертвых душ" начинается обращением науки в орудие спасения от голода и соединением народа и интеллигенции для этого великого дела, а оканчивается возвращением жизни мертвым душам как искупление за грехи торга ими.

 

ОТЕЧЕСТВОВЕДЕНИЕ.

ОБ ИЗУЧЕНИИ МЕСТНОЙ ИСТОРИИ**

 

Нет ни одного города, нет общества, которое не состояло бы из разумных существ, и даже очень даровитых, жизнь которых, притом, не представляла бы интереса для знаний и художественного изображения. Но есть очень много городов, которые не имеют ни науки, ни искусства, и нет ни одного города, которого жизнь была бы основана на знании, а наружность была бы художественным выражением такого разумного научного общества; а между тем несомненно, что наука стремится все обратить в предмет знания и сделать всех деятелями науки. Только при такой универсальности наука может получить священное значение, может быть канонизована, религионизована... Но универсальности она не может достигнуть, если, оставаясь чистою, будет служить для забавы немногих или, оставаясь прикладною, будет удовлетворением лишь чувственности, хотя бы и эстетической.

Принимая за образец природу, можно, конечно, желать, чтобы все даровитое было сосредоточено в центре, в столице, провинция же в таком случае осталась бы неразумным телом. Но естественное в природе не естественно для человека, высшее в слепой природе есть низшее в разумном существе. Согласно заповеди Божественной, которая есть за-

 

==342

 

кон человеческой природы в настоящем и закон всего мира в будущем, вопрос должен быть поставлен таким образом: как обратить каждый город в разумное существо, иначе сказать - как объединить его обитателей в знании, т.е. создать местную науку и искусство. Создание же такой науки и искусства и есть необходимое условие для исполнения

миссионерского подвига, дела каждого города относительно села или сельского его округа.

Что такое город в настоящее время для уезда? Лавка, базар, торговый центр, острог, судья, надзиратель уезда, что и выражается в понятии интеллигенции. Стать заботливым сыном своего уезда - это и значит быть нравственным, ибо не только недостаточно, но и нельзя быть нравственным врозь, в отдельности.

Как устроить местное изучение человека и природы, т.е. истории и статистики, точнее, как создать летопись, или всестороннее изучение прошедшего и настоящего и местное естествознание во всех видах? История - восстановление прошлого в проекте примирения и воскрешения; статистика - устранение причин, препятствующих совокупной деятельности; естествознание - знание природы как ору-

дие воскрешения.

Нет места, которое не принимало бы прямо и косвенно участия в общей народной, а также и во всеобщей человеческой истории, но зато есть много мест, которые совсем не знают о своем участии в истории, в общей жизни, т.е. не имеют своей местной истории. А для всей массы населения история ограничивается только поминовением (поименным)

в приходских храмах, т.е. поминовением устами, а не сердцем и умом. Знание истории выдающихся личностей человек присваивает себе, а приходские истории представляют ведению Бога, потому, конечно, что последнее труднее.

Нельзя винить людей, пока они не имеют местной истории, назначающей место для всеобщей, за равнодушие к общему благу, нельзя винить даже за эгоизм, предпочитающий семейные, личные интересы сколько-нибудь общему, когда они не знают о том зле, которое производит эгоизм в общей жизни всего человеческого рода или одного народа и еще менее знают о том благе, которое могло бы быть при

участии всех в общем деле. Тем более нельзя винить, что ум, привыкший думать только о ближайших предметах, становится неспособным даже представлять что-либо выходящее из этого круга. Поэтому даже самый сухой рассказ местной истории, отвлекающий от мелочных интересов,

уже имеет значение. С другой стороны, как всеобщая, так и русская история без местной, указывающей участие дан-

 

==343

 

ной местности в истории общей, не может иметь интереса, не может быть даже понята местными жителями. Сейчас общая история не представляет участия данной местности в том деле, о котором повествует, и местный житель останется к ней равнодушен, безучастен, она представляется ему

чем-то чужим. Всеобщая история и даже русская без местной отчуждает от местной жизни.

Но как приступить к восстановлению местной истории, фактов, не сохранившихся в общих источниках русской истории и в иностранных историях и не записанных никем на месте, хотя бы в виде самого сухого перечня, и оставивших след только в памятниках юридико-экономического свойства? Местная история необходима не как занимательное чтение, а как образовательный предмет, как введение в общенародное и даже всемирное дело, сознание о котором почти

утрачено, потому что и самого этого дела почти нет, ибо нельзя же считать таким делом подати и военную повинность, которые представляют себе неизбежным злом, от которого, если возможно, откупаются.

Не так было в прежние времена. Если мы возьмем даже не старый город, а один из самых незначительных степных городов, образовавшихся из сторож, если мы возьмем даже один из таких городов, которым самим законом дозволено крыться соломою и который воспользовался этим разрешением в самых широких размерах, тем не менее и этот горо-

док имеет свою историю. Он участвовал в общем движении, ибо эти сторожи, одна из которых послужила основанием города, несли тяжелую службу. К ним можно применить "Слово о Полку Игореве": "Под трубами повиты, под шеломами взлелеяны, концом копия вскормлены". От их бдительности и стойкости зависело самое существование госу-

дарства. Трудно сказать, насколько жители этих сторож чувствовали и понимали свое значение, значение своей службы, но эта служба имела значение не только всенародное, но и всемирное, ибо они защищали государство, за которым, пользуясь миром, благодаря самоотверженной службе на "сторожках" развивалась новая жизнь и открывался

новый свет... И кроме того, в тылу сторож совершалось обращение воинственных кочевников в мирных земледельцев, - сторожи участвовали в этом умиротворении, подвигавшемся все далее и далее в глубь Азии.

 

ВОЗМОЖЕН ли мир?