2018-01-21
354
Долг воскрешения как единственный долг живущих, неисполнение коего приносит смерть, а исполнение дает бессмертие и совершенство жизни. Все искусство (Музей) есть напоминание живущим об их долге к умершим, а вся промышленность есть забвение долга.
Если отвергнуть долг и дело воскрешения, то нельзя признать законности нашего существования, а нужно сознаться в беззаконности, даже в бессовестности существования. История как наука об умерших будет мучением совести для живущих или переживших. К этим нравственным мучениям природа как сила умерщвляющая присоединяет физические мучения, поражая живущих болезнями, от разложения тел умерших происходящими, т.е. наказывая пережившего их. Спасти от этих нравственных и физических мучений может только вера и разум в тесном соединении или союзе; но не та вера, которая поставлена в узкие пределы
кантовского разума, и не тот разум или знание, который
==356
заключен в тесные границы кантовского позитивизма или кантовского опыта - местного, временного, а не опыта повсеместного и постоянного, не опыта всех людей, объединенных в труде обращения слепой силы в управляемую разумом. Нужна вера не протестантская, ни вера ученых, ко-
|
|
|
торая состоит лишь в представлении (хотя бы и очень живом) чаемого, ожидаемого, нужна вера, состоящая в самом осуществлении чаемого, как переведено по-русски известное место Послания к Евреям ап. Павла (Х1-я гл., 1-й стих) и как вообще понимает веру народ, которая для него
есть обет, клятва, а не мнение, не мысль, т.е. для народа вера есть также дело, исполнение данного обета или клятвы. В этом исполнении или осуществлении верующий делается орудием воли Бога, а не представляет лишь Его, не мыслит только Бога. Определение веры, данное в Послании
к Евреям, дает не форму только, но и содержание дела. В чаемом заключается для сынов умерших отцов возвращение жизни отцам, или воскрешение, и вера в Бога отцов не мертвых, а живых, являющаяся в исполнении воли Его, создавшего жизнь, а не смерть. И знание также должно быть опытом не кабинетным, отдельных лиц, а делом всех сынов
человеческих в совокупности. Это труд, имеющий своим предметом всю землю в ее отношении ко всем другим землям или телам небесным. Сила земли, ее вес, ее движение, постоянно изменяющиеся также, как и сила, идущая к ней извне, регуляция этих сил, от коих зависит жизнь на земле, и должна быть совокупным делом для того даже, чтобы мы могли поглядеть, осязательно убедиться и в движении земли, и в том, что она - небесное тело или звездочка. К этой внешней регуляции нужно присоединить и внутреннюю, психофизиологическую, чтобы сила природы, оживляющая и умерщвляющая, обратилась в воссоздающую и оживляющую.
|
|
|
Так понятые вера и разум - а иначе и понять их нельзя - не могут противоречить одна другому и не нуждаются в компромиссе.
К 1-му заглавию. Религии несовершеннолетия, недозревшие и павшие. Язычество древнее и иудейство как младенчество. Религиозная философия, т.е. старость, впавшая в младенчество, не знает живого Бога (деизм) и знает лишь отвлеченного человека (гуманизм). [Новое (деизм и гуманизм) язычество и иудейство как старость, впавшая в мла-
денчество. ]
Религия совершенная - в одном всеобъемлющем догмате и заповеди. Высший догмат и наибольшая заповедь.
Религия для совершеннолетних, религия единая, выра-
==357
жающаяся в одном наивысшем догмате и наибольшей заповеди, религия, объединяющая догмат с заповедью, т.е. объединяющая два разума, теоретический и практический, служит высшею ступенью для религий несовершенных, древних и новых: язычества (неумирающего бога), религии свободы или розни, и религии единства или господства
(иудейство), для деизма и гуманизма, не знающих живого Бога и знающих отвлеченного человека. Старое язычество и иудейство составляют младенчество и недозрелость, а деизм и гуманизм (это воскресшие боги) - отживающее и от старости впавшее в младенчество учение. Крайнюю же дряхлость представляет буддизм. Сколько в религии совершеннолетия глубины, упования, широты, замысла, столько же в последнем ничтожества, отчаяния.
О двух нравственностях. Теоантропическое и зооантропическое. Нравственность теоантропическая - нравственность смирения, народная, сельская. Нравственность зооантропическая - нравственность сознания достоинства, городская, книжная, фарисейская, нравственность господства природы на себе неиспытывающих, нравственность тех, ко-
торые созерцательной способности, способности мыслящей - правящей силы в себе неимеющей - придают такое значение, какого в ней вовсе нет.
Антропическое (или гуманистическое) составляет отрицание зооантропического и требование теоантропического, теоантропическое составляет положительное для антропического. Всякое религиозное учение, даже самое грубое языческое, есть представление сверхчеловеческого. Появление учения о сверхчеловеке показывает, что четырехвековой период господства гуманизма кончается. Сверхче-
ловеческое и есть теоантропическое, разумно-естественное, которое выше слепоестественного. Сверхчеловеческое в теоантропическом получает определенность. В Боге не мертвых, а живых оно находит цель, а в сознании себя сынами умерших отцов - исходный пункт, братотворение же есть средство достижения цели. Нравственность тео-
антропическая есть по необходимости нравственность смирения, ибо, сознавая то, что есть (зооантропическое) и то, что должно быть (теоантропическое), нельзя говорить о достоинстве - это возможно для отвергающих последнее и признающих первое. Нравственность сознания достоинства есть создание книжников и фарисеев, признающих в мыслимом, т.е. мнимом, несходство с преданными работе, и это несходство они и признают за превосходство и не замечают существенного сходства - смертности. Книжники (т.е. ученые и интеллигенты) и фарисеи создали теоретиче-
==358
ский, философский разум, разум, созерцающий лишь предков, низший практического разума некнижников, хотя лицемерно и ставили иногда практический разум на первое место, признавали его приматство.
Книжники, создавшие нравственность достоинства, видят свое превосходство в разуме созерцательном, мыслящем, мнимом, тогда как в действительности ничем не отличаются от людей, преданных работе, ибо разум созерцательный бессилен против слепой силы природы.
|
|
|
См. туркестанское свидетельство о кресте (в орнаментах) и иранское о воскресении.
К 1-му [заглавию] относится заповедь собирания, а ко 2-му - отрицание заповеди разъединения: познай самого себя, т.е. знай только себя. Сознаю, следовательно, существую, т.е. только я существую и ничего, кроме меня, не существует. Мир (т.е. все и все) - мое представление. Мир, как воля и представление, а на деле: мир как неволя и как проект обращения невольногр в управляемую разумом силу.
Ко 2-му [заглавию]. О неразумной, бесчувственной силе и о разумных существах или об астрономии (т.е. о всех небесных телах, в том числе и о земной планете) и об истории (т.е. вытеснении сынами отцов, обративших всю землю в кладбище, вместо того, чтобы все небесные миры обратить в жилища, вместо того, чтобы слепые бесчувственные небесные тела сделать выражением глубочайшего единства мысли и чувства всех поколений).
Или - О силе рождающей и умерщвляющей (по слепоте) и о разумных существах, обращающих рождающую силу в воссозидающую и умерщвляющую - в оживляющую, обращая мифическую патрофикацию в позитивное воссозидание и оживление, т.е. во всеобщее воскрешение.
См. Великий Пяток - день обращения орудий истребления в орудия спасения. Мистическое, храмовое и внехрамовое, явное обращение орудий истребления в орудия воскрешения.
О двух разумах (теоретическом, или ученом, и о практическом, или народном) и о двух сословиях, ученом и неученом (народ). Народ сам себя признает темным, а философы в лице Канта осуждены на вечное невежество. Философия - младенчество разумных существ или философия как игра в идеи, как антихристианство. Философия начина-
ется сомнением, кончается отрицанием, и только в объединении двух разумов и двух сословий осуществляется христианство.
О двух регуляциях: внешней, метеорическо-космической,
==359
или астрономической, и внутренней, психофизиологической, обращающей питание в созидание и деторождение в отцетворение всех умерших поколений - творение историческое по лучевым образам, записанным бессознательно самопишущим инструментом природы.
|
|
|
Вопрос общий, о жизни и смерти, и вопрос общественный, о богатстве и бедности. Сей последний есть вопрос нашего времени и пока он не уступит место первому, не будет и сам разрешен.
О всеобщих бедствиях, естественных для слепой природы. О смерти - неурожай питательных веществ и урожай разрушительных растений и животных, и вообще об умерщвляющей силе природы, мором, холодом, грозовой силой...
и
О бедствиях частных, сословных, о бедных и о всякого рода неравенствах (социальные бедствия).
Общие бедствия требуют соединения всех, а сословные, или социальные, требуют борьбы разумных существ, существ братских, которые, подчиняясь влечениям слепой силы, вступают в борьбу между собою, вместо соединения разумных, родственных существ для борьбы против слепой, бесчувственной силы.
Очевидно, что социальный вопрос, стоящий ныне на первом месте, должен уступить первенство вопросу естественному.
К оглавлению
==360
00.htm - glava08
ПИСЬМА
Письмо Петерсону Н.П. *
8 января 1880 г.
Многоуважаемый Николай Павлович!
Приведенное Вами место из Послания ап. Павла, допускающее и мистическое толкование, решительно не может быть поставлено эпиграфом к рукописи явно антимистического содержания. **
Мало того! Нужно выбрать такой эпиграф, который бы прямо говорил против метафорических, против уединенных мечтаний, спасений в одиночку, причем мечта принимается за действительность, - вообще против мистицизма! Правда, мистицизм принимает иногда повальный характер... Но, говоря вообще, он развивается преимущественно у людей, любящих уединение или склонных к уединению! У тех же, которые находятся в невольном уединении и бездействии, мистицизм едва ли мо-
жет встретить хороший прием. "Прелести" изолированного положения мне хорошо известны, и никак нельзя сказать, чтобы я благославлял одиночество и бездействие. (Прошу извинить за эгоистическое отступление!).
Рукопись, о которой Вы упоминаете в своем письме, вся, можно сказать, пропитана ненавистью, даже злобою против одиночества, следовательно, не лишена и человеколюбия. Мистический эпиграф тут вовсе неуместен. Если бы обстоятельства не помешали Вам побывать в Москве, Вы еще более убедились бы в этой истине, и я весьма сожалею, что предполагаемая поездка не состоялась. Все дополнения, все
вновь составленное имеет целью разъяснить учение об истинном долге. Только не ознакомясь с этим, Вы могли придумать такой эпиграф.
Уважающий Вас Николай Федоров.
==361
Письмо B.C. Соловьеву *
Я также сожалею и глубоко сожалею, что "обстоятельства публичного свойства" **, которое есть злоупотребление общественного, которое тоже не есть еще благое употребление, отнимают у Вас время; а это время могло бы быть употреблено на общее дело, в коем нет ничего суетного, всепримиряющее дело, которое не вызывало бы против Вас вражды, не лишенной, конечно, в настоящее время основания. Есть люди, которые в этом возбуждении вражды, намеренно вызываемой, видят пробуждение общества. Но это пробуждение - совершенно суетное, ибо пробужденные, переругавшись 1, погружаются в еще более глубокую спячку. А между тем вопрос, который, по моему предложению, Вы могли бы вызвать, настоятелен во всяком смысле и не терпит отлагательства ни на минуту.
Он вызвал бы к жизни даже натуралистов, не говоря уже о "духовном" и военном сословии, ибо опыт, о котором Вам было сообщено, требует большого обсуждения или даже замены другими средствами, если только эти бесплодные "пытатели" природы пожелают согласиться из коммерции и мануфактур-советников, каковыми они по сие время были, стать советниками народа в его беспримерном бедствии. Но если эти опыты имеют целью искоренение неурожаев в их
коренных причинах, освобождение в будущем от метеорических погромов, то они необходимы и для избавления от последствий нынешнего погрома, более страшного, чем все монгольские и польско-литовские нашествия; ибо слепые силы Востока с их иссушающими ветрами и влажные ветры слепого Запада соединились против нас и требуют (вопиют) 2 о соединении разумных сил всех народов, восточных и западных, и о возвышении в разумную силу темного, по его собственному названию, народа. Такое сознание 3 нужно; оно необходимо, чтобы соединиться для общей помощи бедствующим от голода.
Книжный обмен, временные съезды и постоянные институты, подобные тем, которые имеет Франция в Риме и Афинах, только не для изучения (одного) прошедшего, но и настоящего состояния, для изучения человека и природы -
1 Чтение Ваше в Психологическом Обществе было также публичным,
то есть с шумом и треском, которое имело целью больше оскорбить, а не исцелить большинство.
2 Но кто имеет уши, чтобы слышать эти вопли?
3 То есть сознание о постоянном усилении неурожаев в будущем и о
необходимости противодействовать им соединением разумных сил.
==362
все это составляет необходимые ступени соединения против слепой силы, носящей в себе голод, язву и смерть. Все это должно быть прочно связано, а не тонкими, как волосок, нитками.
Подоходный налог, обязательный в минимуме и добровольный в максимуме, есть самое простое и единственное средство для спасения всех голодающих. Успешность подоходного налога, особенно в его добровольной части, находится в прямой зависимости от сознания, что, с одной стороны, в будущем неурожаи станут усиливаться и расши-
ряться, а с другой - что это расширение вынуждает нас сделаться разумною волею, правящею слепою силою. Обязательно-добровольный налог есть в то же время средство перехода от общества юридического, держащегося надзором и наказанием, к обществу добровольному, составляющему полную противоположность конституционному государству, в котором урезывается и обязательный налог. Горячую
мольбу к правительству и ко всем чающим спасения от голода, хотели мы просить Вас составить, а Вы занялись "средневековым мировоззрением"!.. Тогда я не читал еще реферата 19 окт. и не знал, что под средневековым мировоззрением разумеется нынешнее христианство, "которого упадок неизбежен", подразумевается - даже желателен.
Из письма к В.Я. Симонову *
апрель 1899г.
(...) Прошу Вас простить незатейливость, позволяющую себе послать Вам вырезку ** того же свойства, каким отличалась и посланная Вам при письме Достоевского заметка, к которой Вы не высказали сочувствия; но в этой новой заметке превознесена Россия, хотя без всякого шовинизма. Со стороны же военных людей мне приходилось нередко встречать сочувствие к таким воззрениям на Россию. Я всегда предпочитал военную прямоту гражданской кривде. Простите навязчивость старику, который, впрочем, не будет на Вас в обиде, если Вы не удосужитесь прочитать этот фельетон провинциальной газеты...
Пусть эта мечта, но эта мечта имеет что-то русское, славянское...
Письма к В.А. Кожевникову ***
1894г.
(...) У "Вестника Европы" очень мало переводных статей, потому, конечно, что все книжки его представляют
==363
вольный перевод, то есть рабское воспроизведение мыслей Запада. Насколько неверно название "Русской мысли", принятое московским журналом, настолько верно, соответствует самому содержанию журнала название "Вестника", Меркурия Европы, принятое Петербургским журналом.* Пресмыкающийся перед "просвещеннейшими государства-
ми Европы" он нахально относится ко всему русскому; инквизиторски следит он за малейшими попытками проявления самостоятельности, стараясь уничтожить ее в самом зародыше. Так, от бдительного взора этого представителя не укрылась очень небольшая брошюрка, хотя автор ее и принял все меры к тому, чтобы принять общий цвет 1.
Разбор такого журнала мог бы быть оставлен без ответа, если бы не одна фраза, объявляющая автора вопроса последователем Толстого, хотя лишь отчасти, "Наш критик, - говорит "Вестник Европы", - отчасти на стороне гр. Толстого, но крайностей последнего не одобряет, доказывая,
например, что учение о "неделании" не может быть основано на Евангелии". Мало того: "в своих представлениях о науке, он сам стоит на той же, толстовской точке зрения и рассуждает в той же манере".
На первое нужно ответить, что толстовское воззрение "не может быть основано" на христианстве, а прямо противоположно ему.
На второе же надлежит сказать, что науку автор брошюры ("Бесцельный труд, неделание и дело") не уничтожить желает, как Толстой, а возвысить до единства и из знания обратить во всеобщее дело, дело всех, призывая всех к участию в нем.
Без даты, предположительно 1897 год.
Глубокоуважаемый Владимир Александрович.
Горячо написанное, по Вашему очень удачному или счастливому выражению, стихотворение в прозе Сергея Петровича Бартенева **, по моему мнению, относится к будущему веку. Он прдвещает появление пророка ***, как и Ваше стихотворение ****, потому что глубокому убеждению свой-
1 Относится к статье, помещенной в "Вестнике Европы" по поводу моей брошюры "Бесцельный труд, неделание и дело. Разбор взглядов Эм.Золя, А.Дюма и Л.Н. Толстого на труд", 1-е изд. (М..1893 г.), 2-е (1894г.) (Надо добавить, что в эту брошюру вошли многие мысли Федорова. -С.С.). Моя статья начиналась с констатирования наличности глубокого духовного кризиса в современном европейском обществе. Критик "Вестника Европы" отрицал его или же значительно преуменьшал его значение, против чего и возражает Николай Федорович. - (прим. В.А. Кожевникова.)
==364
ственно желание принять за осуществленное и будущее представлять, как настоящее. Но для настоящего времени громкое провозглашение преждевременно, ибо все, что с начала является с шумом и громом, бывает обыкновенно недолговечно. Наш век, не имеющий упования жизни будущей, заменил воскрешение существованием лишь в мысли
потомков, т.е. славою, вечною памятью. Не сознавая призрачности такого существования, наш век придумал творить себе поминовение при жизни. Юбилеи, при жизни творимые, поминки над живущими еще совершаемые, суть проявления глубочайшей безнадежности. Юбилеи же по смерти должны быть переходом от восстановления в мысли к воскресению на деле по мере превращения смертоносной природы действием сыновнего знания и любви в живоносную природу, силу, волю. Ценно же не восстановление, а только воскрешение.
Ваш "Призыв" я никому не читал, даже Н.П. Петерсону упомянул о нем, но самого стихотворения не сообщал, хотя оно у меня имеется в двух экземплярах. Желательно, чтобы и стихотворение в прозе или в стихах не получило преждевременного распространения, т.е. пока не явится учение о воскрешении, как необходимое следствие эволюционизма и коллективизма, господствующих в мыслях нашего века, как переход от пессимистического настроения к вере, которая по прежнему переводу 1-го стиха Х1-й главы послания к Евреям - есть осуществление ожидаемого, т.е. вера, в деле выражаемая. (Профессор Казанской духовной академии находит синодальный перевод странным и требует замены его своим личным измышлением, отделяющим веру от дела, как протестанты; по его переводу - вера есть опора (ипостась) имущих упование, вещей освящение невидимых).
И во мне вышесказанная господствующая мысль века совершает переход к воскрешению; но то, что Вы и другие называете моим трудом, есть вовсе не мой труд, а также и Ваш и многих других, которые сами не подозревая, участвовали в нем!
И в Вашем стихотворении "Призыв" пророк есть слово собирательное. Лучше же всего посоветуйте Сергею Петровичу вычеркнуть слово пророк, пока его стихотворение в прозе не приняло стихотворной формы. И я со своей стороны напишу ему, если Вы сообщите мне его адрес. Это слово лишает меня возможности прочитать и Ваше и его стихотворения другим и даже заставляет желать им возможно меньшего распространения.
Продолжаю читать Вашего немецкого пророка, надеясь,
==365
что все, что он говорит метафорически, сбудется в действительности *. Прежде я хотел Ваши четыре эпиграфа заменить двумя, потом тремя, теперь же я думаю все метафоры о воскрешении обратить в эпиграфы; например, Ленц говорит: "Назначение поэта, художника (коллективно весь человеческий род) в пределах возможного быть проявлением одной творческой способности Бога творца" **.
Создавать человек не может, а может воссоздавать то, что Бог создал, а человек разрушил, умертвил.
Без даты, предположительно 1897-98 гг.
Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Александрович.
Меня чрезвычайно удивляет, почему это самое демократическое учение, которое бессмертие, принадлежащее человеку (будто бы) по праву рождения, заменяет бессмертием, приобретаемым трудом, трудом общим, совокупным, братским, трудом не для себя самого, а для роди-телей, предков, тех самых, которых народ своими причитаниями старается вызвать из могил, заменяет работу над прахом, тленом вместо чистенького труда над своею душою, над мыслями, вместо исключительной заботы о спасении своей души, - почему это учение, никогда не отделяющее себя от других, желающее трудиться для всех и со всеми, т.е. со всеми живущими для всех умерших, признается самими аристократами, не молодыми, а старыми, гордостью, и особенно философами и учеными. Эти последние уже самоотверженно готовы пожертвовать своею будущею жизнью, в которую они, конечно, не верят, для блага потомства.
Правда, и это учение, хотя оно есть нечто иное, как замена средства лишь мифического действительным, или даже не замена, а присоединение к мифическому или мистическому действительного, может быть представлено в таком виде, что даже и мужикам покажется гордостью, вроде обращения к мужику: "Вози навоз, не ленись, а там хоть и Богу не молись". С самого изобретения огнестрельного оружия в деревнях (конечно, в очень немногих по причине бедности) крестьяне стреляли из пушек в тучи в видах спасения полей от града. Мужики не видели в этом ничего оскорбительного для Божества, а архиепископ Харьковский (Амвросий, принадлежащий к протестанскому типу), ус-
мотрел в этом действии оскорбление Неба ***, заклинал профессоров Харьковского университета не употреблять такого средства для спасения от голода, хотя профессора вообще, как и сам архиепископ, не считают голод бедствием для себя.
==366
Можно и даже нужно спросить, что естественнее и нравственнее, превращение ли села в город, оставление земли, замена земледелия мануфактурною промышленностью, приготовлением искусственных тканей, или же замена искусства обращения праха отцов-предков в пищу и одежду, в средства жизни потомкам святым делом превращения это-
го праха (с помощью и по воле Бога Отцов, которые никогда не были для него мертвы) в тело и кровь их, чтобы они стали живы и для нас. Это было бы превращением земледелия во внехрамовую Евхаристию, или Пасху, на прахе отцов, в союзе со всеми живущими совершаемую, распространяя священнодействие на внеземные, небесные пространст-
ва и на преисподняя земли.
Кратко: что естественнее и нравственнее, превращение земледелия в искусственную промышленность или же превращение земледелия в воскрешение? *
При обращении села в город есть ли какие-либо задатки устранения нищенства и скудости, тогда как, несомненно, бедности не может быть при обращении искусственного земледелия в естественное, священное.
К вопросу о возвращении в село, вопросу не новому, присоединяются мотивы высшей нравственности. Город, в котором господство 3-го сословия переходит к 4-му, к сословию наибольшего секуляризма и утилитаризма, которое наименьший труд и наибольшее наслаждение считает высшим благом, такой город превратит два учреждения терпимости в храмы нетерпимости, так что к вытесненным из
города кладбищам присоединятся вытесненные из него храмы, музеи, школы высшие и низшие, кроме ремесленных, с ремеслом, грамотностью, вероятно, стенографическою. Тогда храмы, университеты и музеи, освободившись от города, объединившись на кладбище, став в прямое непосредственное отношение к земле и небу, к силе оживляющей и умер-
щвляющей, самое земледелие превратят в воскрешение. Пахание превратится во вскрытие пластов земли, прах ряда поколений в себе заключающих, силою землетрясений, силою, обращенною в правильное движение, работу воскрешения совершающее.
Город, вытеснивший все, кроме кабаков, как источников искусства по Ницше, и храмов похоти, творящей мир (мир как воля) **, - город отрезвится и, как блудный сын, возвратится к земле, к праху отцов.
Пусть укажут нам дело, другое, кроме воскрешения, которое было бы, безусловно, всеобщим и в то же время для каждого самым близким, родным.
==367
19 сентября 1899г.
У подошвы Паропамиза, на рубеже Ирана и Турана
Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Александрович!
До сих пор все путешественники, приезжавшие сюда, были или специалисты, или же люди, мало понимавшие всемирно-историческое значение той страны, куда приезжали. Чувству их ничего не говорили, ничего священного не представляли ни Памир, ни Иран, ни Туран; эти путешественники ничем, можно сказать, не отличаются от живущих
здесь русских приказчиков, чиновников, офицеров, людей, конечно, очень либеральных, но совершенно чуждых истории страны, имеющей мировое значение, и потому их нисколько не поражает в стране Заратуштры, Джемшиды, Афрасиабов, Гистаспов, Искандер-Душаха, Тимура ** -
название улиц именами Пушкина, Белинского, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина, этих карликов перед такими исполинами. Новая, секулярная Русь не может понять величия Ирана и Турана, она не чувствует пульса исторической жизни, который бьется в этой стране. Равным по значению
этому пункту можно признать только лишь китайское побережье Великого Океана, где Россия, сойдясь с Китаем, встретилась с соединенными силами Запада, встретилась с передовым его (Запада) отрядом (Англией) еще ранее на Памире, также русско-китайском. В этих двух пунктах, можно сказать, наисильнее бьется в настоящее время пульс
истории, здесь решаются коренные, основные вопросы жизни рода человеческого, кроющиеся под политическими. Еще вопрос, который из этих пунктов важнее, еще вопрос - китайское ли дело служить диверсией, отвлекающей от индийского или индийское отвлекает от дела китайского. Во всяком случае нельзя же не признать, что в этих пунктах встретились, наконец, два обходных движения, сухопутное и морское. Внутренний смысл этих движений и нужно понять.
Вам предстоит завидная роль - первому взглянуть на эту страну, на это, по Вашему выражению, сердце мира не с приказчицко-либеральной, а всемирно-исторической, с нравственно-религиозной точки зрения. Туркестан был местом борьбы Севера с Югом, Турана с Ираном, земледельца с кочевником, ближнего Востока с дальним, и это тогда
еще, когда не было не только дальнего Запада, но и ближний едва зарождался; это - доисторическое еще время, или эпоха; если история начинается борьбой Востока с Западом, тогда на историческую сцену выступят страны приморские, а потом океанические; но это история лишь
океа-
==368
ническая, односторонне принимаемая за всемирную. Есть и другая история, которая начинается борьбою Ирана с Тураном, это - история континентальная, и только встреча сил океанической и континентальной делает историю истинно всемирной.
Но что такое Туркестан, или Туран, и где его границы? А также и что такое Иран? Не всегда Туркестан был станом турок, был он станом и монголов, принадлежал китайцам, был буддийским, христианским, потом магометанским, прежде чем стал русским или зендо-славянским; но всегда он был пустынным, даже и тогда, когда владел им Иран, враг пустынь и безжизненности. И этот Туран, как западный - ныне русский, так и восточный, китайский, составляет лишь центральную часть полосы пустынь и степей, которая тянется от Западного океана до Восточного че- рез весь старый, Памирский материк. Если пустынность есть существенное свойство Туркестана в физическом отношении, то трудно определить физическую границу Турана как к югу, так и к северу, потому что пустыня распространяется все дальше и дальше, и к северу и к югу, как и Памир поднимается все выше и выше, становясь все холоднее и холоднее. Итак, Туркестан нужно признать пустыней, которая образовалась там, где два северных материка спаялись и образовалась страна наиболее, с одной стороны, отделенная от океана, а с другой - закрытая высокими горами от теплого и открытая к студеному морю, страна, откуда пустыня и бесплодие распостраняются во все страны. Ес- ли же пустынность есть существенное свойство Турана и если верна пословица, сказанная о турках "где ступит Османова нога, там не растет трава", в том случае название его Туркестаном, станом турок, совершенно верно, причем северной границей тюркского племени нельзя по- ставить ни Урал, ни даже Волгу и Оку. Точно так же нужно признать близким к истине и отождествление пустыни с фаталистическим исламом, а в таком случае и восточная граница Туркестана отодвигается все на восток, и Туркестан теснит, и может быть, и вытесняет китайцев. Итак, союзником пустыни является ислам как религия и турецкое племя как воспитанник пустыни и фаталистического ислама, который не противодействует слепой силе и не воспрещает отдаваться слепым влечениям (газават и многоженство). Если же действительная победа над язычеством выра-
жается не в разрушении или истреблении идолов, а в управлении всеми силами, которые олицетворялись в языческих богах, то и ислам вместе со своим носителем, турецким племенем, может быть побежден лишь в той пустыне,
==369
которая его породила, а пустыня может быть побеждена лишь низведением на нее вод с неба, обращением пустыни в поле, ниву, в чем и должна заключаться задача северного приемника Ирана; но для этого ему необходим союз с Западом, с двумя Британиями, а, между тем, Запад в борьбе Ирана с Тураном был всегда союзником Турана как в древнем, так и в новом мире. Благодаря этому союзу погиб древний Иран, но, если с помощью этого союза будет побежден и новый Иран *, обзываемый Западным Тураном, тогда Запад увидит у себя настоящих туранцев, как это и предсказывал в известной картине (желтая опасность) Черный царь (германский император) до своего еще путешествия на Восток **. Низведение воды с неба, победа над грозной силой есть победа разумного существа над слепой бесчувственной силой, победа Ормузда над Ариманом, Белобога над черным Богом, Белого царя (Ах-падишака) над черным царем (Кара-падишаком) ***, христианства над антихристианством, победа добра над злом, т.е. Ирана над Тураном. Иран и Туран - это не символы добра и зла, а синонимы, и не в отвлеченном или произвольном смысле, а в конкретном, связанном со всей историей мира, где добро есть жизнь, а зло есть смерть; торжество добра над злом есть победа жизни над смертью, возвращение жизни, воскресение, так что Туран совпадает с антихристианством, а Иран с христианством, с истинным, активным христианством. Черный пророк Черного царя, союзника трехсот миллионов мусульман, т.е. Турана, этот черный пророк (Ницше) и есть анти-Заратуштра, лже-Заратуштра, который не может не признать в строителях пирамид и столбов из черепов "сверхчеловеков", стоящих за пределами добра и осуществляющих идеал зла.
Вся ли Земля (небесное тело) станет покорной слепой силе, станет Тураном, т.е. пустыней, кладбищем, бесцельно носящимся среди бесчисленных миров, разумом не управляемых, и потому к падению, к гибели идущих? Или же вся Земля станет Ираном, раем, Эдемом? Но последнее возможно лишь тогда, когда разумная чувствующая сила на Земле, прах отцов носящей, делаясь орудием Бога света и добра, возвратит праху сознание и жизнь, чтобы населить воскрешенными поколениями разумных, чувствующих существ бесчисленные миры, разумных существ не имеющие, и тем спасти их от падения и гибели.
Паропамиз, стоящий между Ираном и Тураном, и предлагает этот вопрос: чем же будет земля - Ираном или Тураном? Туран- мiръ ****, т.е. борьба, или иго (гнет); Иран же не может быть миром, пока Туран вооружен, пока Ту-
К оглавлению
==370
ран есть мiръ, а не мирь. Иран может быть миром лишь в мысли или в проекте обращения невежественного Турана и злоупотребляющего знанием, т.е. нечестивого Запада, к исполнению путем познания долга благочестия. Как ни обширен, как ни могуч злой Туран в его союзе с Западом, признавшим себя орудием слепой силы природы, но Иран как орудие Бога света может и должен стать безграничным, всемогущим, потому, что сила Турана - в розни и бездействии разумной силы (Ирана).
Но чтобы проникнуться надлежащим чувством в стране у подошвы - перед лицом Памира, недостаточно прокатиться по железной дороге, в вагонах с буфетами, кафе шантанами 1 и т.п., а необходимо совершить и не путешествие даже, а паломничество, потому что после Палестины нет более священного места, как Памир. Поэтому, если вы приедете в Асхабад, то, чтобы поездка Ваша была плодотворна, надо будет пробыть здесь несколько дней, минимум три дня, потому что отсюда необходимо устроить хотя небольшую поездку не в вагоне, а на корабле пустыни и на ишаках, взяв и ишакчи, если возможно, знающего и по-русски. Лучше всего эту поездку предпринять в Анау, где находятся развалины древней большой мечети, не уступающей самаркандским. До Анау не более десяти верст, и это первая железнодорожная станция по пути в Самарканд. Без такой поездки верного представления о Туране составить нельзя: расстояние здесь небольшое, но достаточное для того, чтобы здешний край предстал таким, каким он был задолго до магометанства, в самой глубокой древности. Верблюда для поездки следует взять не такого, какие больше всего встречаются в Асхабаде и какими они, вероятно, не были в древние времена, а такого, какого мы видели в Ташкенте. Асхабадский верблюд имеет жалкий вид, а ташкентский - величавый. Дорога идет при подошве Копет-Дага, древнего Паропамизма, на самой границе Турана и Ирана. К сожалению, мы не знаем как называется он в Зенд-Авесте, если есть там название этого хребта, здесь и справиться об этом нет возможности, а в Москве вы можете узнать это у Риттера * и у Дармстеттера (новое издание Зенд-Авесты) **. Эти горы видны и из вагона, а караванный путь идет еще ближе к подошве, и вы увидите еще ясней эти горные хребты, причудливые, как мечты; по крайней мере они нам такими кажутся, не видавшим никаких
1 Кафешантанов в поездах еще нет, но господствующие ныне либеральные приказчики не замедлят, конечно, устроить их так, что едущий в таком поезде даже в глуби Азии будет чувствовать себя точно в Париже.
==371
других гор. Здесь почти самый южный пункт наших владений, здесь в июне тени в полдень, можно сказать, совсем не бывает, даже самые высокие деревья не дают ее, потому что солнце кажется почти в зените, ночью же при ясном небе (а не ясным мы его еще не видали), сидя на верблюде, можно наблюдать неизвестное на севере явление, захождение Большой Медведицы, хотя еще и неполное. Поездку нужно устроить так, чтобы она часть дня заняла и часть ночи: нужно обставить это путешествие вполне по-восточному на верблюде с балабаном, с погонщиком в костюме, который же он не менял со времен Авраама, а, может быть, и со времен Адама, и притом так, чтобы это путешествие напоминало и как бы переносило нас в библейские и в до- библейские времена. Близость железной дороги, нового способа передвижения, только усилит впечатление от старого. Железная и караванная дорога. Сколько тысячелетий лежат между этими, идущими дорогами... Звон цилиндрического колокола на шее верблюда и пронзительный свисток паровоза в этой пустыне. Но чтобы получить общее впечатление в таком путешествии, необходимо предварительное детальное изучение. В первый день Вашего пребывания в Асхабаде предполагается осмотр нового русского Асхабада, этого восемнадцатилетнего молодого человека, построенного из брения, вернее из пыли, ибо пыль здесь строительный материал, пятая стихия, можно сказать. Может быть, вам не придется видеть, в таком случае мы скажем вам, как легко был воздвигнут этот скудельный город: на самой улице, с пылью по колена, наливается вода, делается вроде теста, прибавляется мелкой рубленой соломы, и строительный материал для простейших простенок готов. Не все, однако, постройки так воздвигнуты, менее простые сложены из кирпича сырца, обожженного туркестанским солнцем, а иные на фундаментах из камня, который во множестве раз- бросан между горами и городом. Кирпич, обожженный не солнцем, а огнем, употребляется только для облицевания, для украшения как что-то ценное. В городе говорят: два сада и парк, на самом же деле он весь стоит в саду, древние греки назвали бы его Панти-капеею. Улицы имеют тенденциозные названия, и народ их не знает. Постройки так од- нообразны и улицы так похожи одна на другую, что по виду трудно узнать, где находишься и т.д. и т.п. Асхабад старых городов русских не напоминает: церквей на такой город мало, всего четыре, считая с армянской и кладбищенской, пятая строится. На главной площади, справедливо названной Скобелевской, собор одноглавый с пятиглавою ко- локольней, чего нам нигде не приходилось видеть. Асхабад
==372
имеет музей, два памятника, третий строится... Впрочем, всего описать нельзя, пришлось бы для этого "Киев продать на бумагу, Чернигов на чернила", приезжайте и сами увидите.
На другой день Вашего пребывания утром предполагается экскурсия к горам и в аулы: это тоже путешествие в де- ревню, в ветхозаветную историю. Вечером в тот же день прогулка по трехверстной аллее в Кеши, в растительный питомник, где можно будет ознакомиться с флорою степей: там Вы увидите и саксаул (или сазак), почти безлистый, сазен, что-то вроде нашей березы со светлорозовой корой и с корнями в несколько сажень длины, кустарник черкес и кандыш, маленький бурджак: травы эркенселим и уркачиселим, лучшие кормовые растения... такие питомники существуют почти во всех построенных русскими городах. Этим как будто хотят указать, что в противоположность туркам, где ступит русского нога, там растут лес и трава, хотят доказать, что мы не поляне только, но и древляне.
Продолжение проекта Вашего пребывания в Асхабаде и путешествия от Красноводска до Самарканда, у подошвы Памира, будет в следующем письме. Будем ждать Вашей статьи об обыденных храмах, о которых было говорено в прошлом письме, в ответ на Ваше желание сделать выписки из известной рукописи, что было бы очень и очень желательно. В этом же письме писали Вам и о том, что послано Маркову *, а затем была послана в Ташкент к Остроумову ** статья под заглавием "Так называемые "Каменные бабы", как первый надгробный памятник" с теми статьями, которые были напечатаны о каменных бабах в газете "Дон" ***, Вам известными. В Туркестане, где так часто встречаются выражения Баба - Гамбер, Имам - баба по отношению к кладбищам, как их названия, мы убедились, что нужно читать или произносить, не каменная баба, т.е. по-русски, а баба, по-туркестански, что значит не женщина, а отец...
21 мая 1902 г.
Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Александрович!
Если Вам хочется освежиться от хозяйственных забот и если Вам желательно по прошествии праздника Пасхи услышать Пасхальную службу, то стоит только взять билет до Нового Иерусалима. Сы хотя и видели старый Иерусалим, но видели его в XIX веке, в Новом же Иерусалиме Вы увидите храм Воскресения таким, каким он был в 17 веке. Правда, Вы были в этом храме, но нельзя сказать, чтобы видели; я пробыл уже 2 недели, но, тем не менее, не могу сказать, чтобы видел в нем все. Мудрее этого совета я уже ничего не могу
==373
придумать, так что остается пожелать Вам и Марии Григорьевне всяких благ, а главное - исполнение моего совета. Всею душою преданный Н.Федоров.
4 июня 1902 г.
Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Александрович!
Очень сожалею, что Вы не могли приехать в Воскресенск. Писать же о Новом Иерусалиме надо или очень много или уже ничего. Новый Иерусалим это - автобиография Никона * и памятник, как мне кажется, одного из важных моментов русско-всемирной истории, для Вас, впрочем, малоинтересной.
Письмо от Н.П. Петерсона получил и 31 мая послал от-вет, приглашая его приехать в Москву или в Воскресенск. Относительно денег, как найдете лучше, так и делайте. - "Новое Время" получаю очень исправно по следующему не совсем исправному адресу: В Воскресенск, Минской губернии. Ошибка, очевидно, сделана в редакции.
4 июля 1902 г.
Прошу извинить за это и стилистически и каллиграфически скверно написанное, да и трудно понятное письмо.
Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Александрович!
Хотя не мне бы писать, да еще в кратком письме о таком неисчерпаемом предмете, но я не могу не сказать, увидев Новый Иерусалим и его службы, что все наши церкви как несоставляющие части храма Кувуклии **, храма гроба Господня, гроба первенца от умерших, т.е. церкви без Кувуклии, не имеют полноты, так же, как и все воскресные литургии, не оканчивающиеся Пасхальною утренею, не имеют завершения, даже для храмовой литургии. Только Иерусалимский храм служит полным выражением православия, отождествляемого с Пасхой. Новый Иерусалим в некотором отношении даже выше старого, ибо над ним не господствует храм кровавых жертв ислама, ставший на месте старого, ветхозаветного 1. В нем, в новом, нет вражды, разных фракций христианства. В старом - подлинный гроб Христов, но совсем нет настоящего христианства. Новый наш Иерусалим XYII в. не счел за грех перенести к себе следующие надписи: "Зде лежит славный Годифреус...
1 Ветхозаветный же храм только в день входа Господня в Иерусалим был бескровным. Христос, возвратив жизнь Лазарю, в день входа избавил и животных от жертвенного заклания, изгнав волов, овец и голубей из храма.
==374
и душу его Бог покоят в мире", или "Царь Болдвинов: был второй Маккавеос..." Где же больше мира: в старом или новом, презираемом Вами? Вы не приехали даже осмотреть его, а не только написать о Плащанице, открытой для поклонения. Это значит, что "Великий Пяток" в нем всегда. На величавом своде над Кувуклиею хоры херувимов, как на небесах, постоянно поют воскресение Христа-Спаса, а по воскресным дням можно услышать "Христос Воскресе" и на Земле. (А у Вас - воистину ли Он воскрес в эти дни? 1 В нем, следовательно, каждое воскресенье есть светлое, а по желанию богомольцев и будний день можно обратить в светлый праздник. Плащаница при самом входе в храм напоминает мне не по сходству, а по контрасту другой храм, храм ложной богине. Припомните выставку 1882 года **, где при входе была представлена на высоком амвоне, точно в капище, женщина (богиня секуляризованного разума 18 века), окруженная всем, что индустрия, обратив науку в рабыню, а разум в своего раба, создала для усиления полового подбора. Жаль только, что при выходе, согласно со столь любимой нами действительностью, не представили ту же женщину в виде разрушающегося скелета, с разбитым зеркалом, с ветошками вместо роскошных тряпок, занимающих большую часть выставки. В заключение, кости того же скелета, рассыпающиеся в прах. Это - конец, но конец выставки и начало музея, который пока лишь знает, что этот прах жил, но, к сожалению своему, конечно, еще не сознает, как блудный сын, своего долга к праху и не задается вопросом, оживут ли эти кости и этот прах; а в Новом Иерусалиме этот вопрос открыт, представлен на самих вратах при выходе из монастыря; а вне этого монастыря этот вопрос тщательно закрыт, и даже для самообмана на прахе и над костями на кладбищах выращивают душистые цветочки. Полная противоположность! От плащаницы с изображением умершего Господа до Кувуклии с изображением первенца от умерших, предполагающего, требующего продолжения воскресений (и, наконец, до напрасного напоминания подумать, оживут ли кости на вратах при выходе); и от женщины на выставке, подчинившей художество промышленности, женщины в великолепии одежды превзошедшей Соломона, сравнявшейся с лилиями, до обнаженного от этого благолепия скелета и праха! Кувуклия - это тайна жизни и смерти для Веры, вопрос о смерти и жизни для знания и, наконец, указание самим
1 Вы когда-то тоже ставили вопрос; но это было давно, быльем поросло и стало для Вас небылицею.
==375
наименованием первенца от умерших - на дело внехрамового воскрешения следующих за первым поколений. Итак, Иерусалимский храм с его Кувуклией имеет полноту, какой нет во всех храмах, и храмовая его служба не только имеет завершение, но и указывает на внехрамовую литургию и Пасху. После пленения старого Иерусалима необходимо было создать новый, который мог бы продолжить дело старого. Никон и создал Новый Иерусалим и, прежде всего, для собора, поставив пять кафедр для всех пяти патриархов. Это длинное и нескладнейшее письмо написано в осуждение Вас, владеющего пером и ничего уже не пишушего даже и о католицизме. Желаю Вам литературных и всяких благ.
Искренно преданный Н. Федоров.
15 июля 1902.
Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Александрович!
Письмо это очень давно написано, но посылается в день Вашего ангела, и хотя Вам дана благодать превращать нескладное в стройное, но настоящее письмо едва ли заслуживает такого переложения. Из неисчерпаемого предмета я взял одно и то не умел изложить надлежащим образом. Говорю это в осуждение не себе, а именно Вам. К вящему Вашему осуждению я должен еще прибавить, что одолеваемый старостью и болезнями, я продолжаю писать, зная, что никому это писание не нужно. Купанье должен был прекратить после последних нескольких попыток, сопровождавшихся желудочной болью. К этому присоединилась боль глаз, а в последнее время заболело горло. Тем не менее, в пояснение предшествующего письма о полноте Иерусалим- ского храма и храмовой его службы (со всеми хорами, составляющими продолжение храмовой, а не внехрамовой службы) и о неполноте всех других храмов и их служб прибавлю еще следующее... Алб. Ревиль *, желая выяснить значение религии или смысл, а вернее - бессмыслицу ее и ее же лишь местное и временное значение, призывает обитателя Сириуса или Сатурна на нашу планету и решает за него, что он понял бы в нашей жизни все, и наши фабрики, заводы, казармы, полицейские будки, больницы, только храмы остались бы для него загадкою, т.е. бессмыслецей. На это было замечено, что таких сатурновцев, которые по- нимают значение будок и не понимают значения храма, очень много на самой земле и не было ни малейшей надобности беспокоить обитателей отдаленной планеты и такого далекого мира, как Сириус. Ревиль не пояснил, почему он считает их, т.е. сатурновцев и сириусян, стоящими на та-
==376
кой низкой ступени, как он сам и его единомышленники? Верно можно было только сказать, по крайней мере, о сатурновцах, что и над ними господствует слепая сила, рождающая и умерщвляющая слепая природа, и их планета подчинена слепой силе падения. А потому, наверное, мож-
но сказать, что сатурновец понял бы наши больницы, если бы видел, что туда вносят обитателей Земли больными, а оттуда выносят умершими или же они выходят сами здоровыми. Наши же храмы он не понял бы, если бы видел, что туда вносят мертвых и выносят в том же состоянии, не по-
нял бы, если бы вошел и внутрь храма и увидел бы бессилие "плачей" возвратить жизнь. Еще менее он понял бы, когда вместо умерших увидел бы отпевание изображений умерших канонизированных (иконы). Но если бы он вошел в иерусалимский храм и увидел в самом центре храма
Кувуклию, т.е. пустой гроб?!... Не знаю, есть ли в пещере гроба плащаница, но в Новом Иерусалиме и в Кувуклии, как и при входе в храм, находится изображение умершего Господа, хотя над гробом и есть образ Воскресшего... Но не лучше ли было бы изобразить только Ангела, ясно говорящего: "Его нет (уже) здесь. Он воскрес." "Подойдите...
(Матф. 28,6). Идите на гору в Галилее (Елеон) и там узнаете, что надо делать" (28,19). Полагая, что сатурновец понимает живопись, ему надо было показать Христа, вышедшим из гроба в качестве первенца, а затем повести его к воротам и показать картину видения пророка Иезекииля *.
И на вопрос, почему же этого нет? Следует отвечать, потому что мы занимаемся вопросом не о смерти и жизни, не о всеобщем оживлении, а о бедности и богатстве, о всеобщем
обогащении.
Искренне преданный Н. Федоров.
P.S. Все наши церкви, как успенские и лишь на один день воскресные, должны необходимо иметь один общий Храм Воскресения, в коем сознавали бы постоянно свое единство, общее призвание, цель и смысл жизни. В Новом Иерусалиме с гордостью и удивлением говорят, что ни один монастырь не имеет такого числа церквей, приделов, алта-
рей, как Новый Иерусалим **. Тогда как с сожалением надо сказать, что не все наши храмы имеют своих представителей при храме "Гроба Господня", и не все приходящие (и неприходящие) имеют своих патронов или ангелов, которые "выну" видели бы лицо Сына Человеческого воскресшим. Правда, в Новом Иерусалиме есть храм всем святым, что, конечно, недостаточно; но это не его вина, что он не имеет 366 алтарей (как имеет будто бы Царьградская София). Все наши храмы (кроме Иерусалимского) посвящены дням ус-
==377
пения или смертей святых, т.е. их Великому Пятку и Субботе. День же Воскресения есть один, общий для всех, день Воскресения. Точно так же всем нашим храмам, как Успенским, соответствует один храм - Воскресения Христова - и неотделимого от него Всеобщего Воскресения 1 в Иерусалиме.
Преп. Сергий создал храм образцу единодушия и согласия *. Никон же создал храм тому, что может быть плодом согласия или всеобщего объединения, и без чего даже не может быть полного согласия. Никон завершил строение "Русского Храма", создав Новоиерусалимский Храм Воскресения. Воскресение есть лишь неопределенное выражение того, что заключалось в неопределенном наименовании Софии - Премудрости Божией или Богочеловеческой 2.
Не знаю, ясно ли я изложил паскудное учение Алб. Ревиля, признающего лишь универсальность милитаризма и полиции, но не религии. Получил Ваше открытое письмо накануне дня Вашего ангела и поздравляю. Жду статью "О непонятном храме" **.
10 августа 1903 г.
Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Александрович!
О Новом Иерусалиме и старце Серафиме *** - великом
чтителе Воскресения.
Семьдесят лет тому назад не в одном Иерусалиме можно было ежедневно слышать: Христос Воскресе! В дебрях Сарова старец Серафим каждый день всякого приходящего к нему встречал этим приветом, христосуясь с ним, т.е. обращая будни в величайший, в пасхальный праздник. В этом заключается ключ к его жизни и значение открытия его
мощей для нашего времени. Сознательная его жизнь, надо полагать, началась в пасхальную ночь и кончилась его жизнь пением пасхального канона в первый же день нового 1833 года ****. (Если в последний день пред сходом в могилу он сам пел пасхальный канон, то и в первый день выхода из могилы нужно было отпеть пасхальную утреню, как это делается в Новом Иерусалиме после литургии воскресной и вообще литургии). Серафим по преимуществу святой
1 Нужно ли говорить, что храмы будут успенскими, хотя бы они были
посвящены дню рождения или рождества, умершего святого, или воскресшего Христа, или какому-либо событию их жизни?
2 Если празднование Софии Премудрости Божией заменилось праздно-
ванием Успения Богоматери, то и Воскресение может заменить Успение.
==378
той страны, которая из Воскресения сделала самый светлый праздник; и у Серафима в душе было всегда светло, как в "велик день", и такое настроение передавалось всякому приходящему к нему; а приходили к нему христосоваться по вся дни, со всех концов "земли Светлого Воскресения", как следует назвать русскую землю. Гений Саровского пус-
тынника глубже всех проник в русскую душу, в душу народа, воспитанного Пасхою страдания и Пасхою воскресения. Не в нагорной проповеди, как она ни свята, а в страдании и воскресении Христа - сущность христианства. Сострадать всем страждущим и соумирать со всеми умершими - необходимое условие объединения для воскрешения.
Ожесточенный враг воскресения и чтитель Каратаевых не мог не видеть себе обличения от старца, в уважении которому он не может отказать, не противореча самому себе, не отрицая самого себя. В лаптях, в руковицах, в топоре Серафима нет толстовской фальши, в чем должен также сознаться Толстой. Вот откуда вышло обличие Толстому! Народ не может довольствоваться нехлюдовским воскресением *. Приветствуя каждого словами - "Христос воскресе", Серафим хочет сказать, что в этих обаятельных словах заключается все и для всех. Германия, поднявшая вопрос о сущности христианства, могла бы узнать от Серафима, что
воскресение и есть сущность христианства, и Русь поймет вполне Серафима, когда воскресение будет для нее предметом не мысли и чувства, но и всеобщего дела.
Чудотворениями 1, подвигами воздержания ознаменовали себя очень многие из святых; но только он один, Серафим, весь год, даже годы, обратил в пасхальный праздник. Слово "брат" он заменил - "радость моя", намекая на то время "веселия вечного", когда все люди будут радостью друг для друга. Конечно, все это - плод его продолжительных раз-мышлений в уединении.
Нынешний год, как Вам известно, Государь посетил Новый Иерусалим и жаль, что Он, прибывши ровно в 12-ть часов к вратам монастыря, вероятно, за звоном не мог слышать исполняемый колоколами тропарь Воскресению. Остановив звон, Настоятель мог бы сказать, что не его слабое слово, а сам храм - колокольным звоном говорит о том празднике, которому он посвящен. Царю же, вступающему в храм праздника Пасхи, должно бы пожелать, чтобы в нем праздник Пасхи стал "делом", чему и положено начало
1 Рассказывают, что Сам Государь получил исцеление от раны, нанесенной Ему в Японии.
==379
циркуляром 12 августа 1898 г., коим, можно сказать, произнесено: "мир вам" всем народам. Государь пробыл только два часа и, не успев осмотреть даже скит Никона, обещал опять приехать в Новый Иерусалим. К этому-то второму пришествию и нужно Вам написать вторую статью о художественных религиозных нуждах Нового Иерусалима, т.е. об исцелении башен от немоты, стен от пустоты и, особенно, о панорамах Палестины, чтобы показать действительную Палестину, какою она была и какою стала...
Два письма получил, одно о Шульце, а другое о Петерсоне. Из первого видно, что, вероятно, из Германии выйдет новое учение, а из второго видно, что, несомненно, от нас ничего не выйдет.
Преданный Н. Федоров.
P.S. Обратите внимание на отношение Толстого к Серафиму. Серафим для Толстого должен представляться идеалом человека, и этот идеальный человек признает именно то, что так яростно отвергает Толстой.
Не знаю, разберете ли Вы эту заметку, которую можно назвать "Значение канонизации Серафима для нашего времени", представителем коего можно считать Толстого. Конечно, канонизировавшие Серафима вовсе не думали, что в мощах его, истинного крестьянина, заключается сила, обличающая иностранцев, наряжающихся крестьянами и вносящих смуту именно в то время, когда русская земля имеет наибольшую нужду в соединении. Но в канонизации великого чтителя Воскресения заключается не обличение, а указание на то, в чем заключается сила русского и всех народов. В сострадании всех живущих, т.е. переживших, к
умершим и заключается сила, приводящая к объединению. В словах "Христос Воскресе", коими приветствовал Серафим, заключается одобрение к достижению цели объединения. Никогда еще не было более удобного времени для составления комментария, который обнял бы все Пасхально-Кремлевские вопросы, но...
==380
КОНЕЦ СИPOTCTBA: БЕЗГРАНИЧНОЕ РОДСТВО*
День желанный, от века чаемый, необъятного неба ликование тогда только наступит, когда земля, тьмы поколений поглотившая, небесною сыновнею любовью и знанием движимая и управляемая, станет возвращать ею поглощенных и населять ими небесные, ныне бездушные холодно и как бы печально на нас смотрящие звездные миры;когда,собирая и оживляя прах тех, которые нам дали или, вернее, отдали свою жизнь, мы уже не будем этот прах обращать в пищу
себе и потомкам, к чему вынуждались разобщением миров и необходимостью жить средствами, скопленными нашею небольшою планетою. Знанием вещества и его сил восстановленные прошедшие поколения, способные уже воссозидать свое тело из элементарных стихий, населят миры и уничтожат их рознь... Тогда воистину взыграет солнце, что и теперь народ думает видеть в пасхальное утро Светлого Воскресения; возрадуются тогда и многочисленные хоры звезд. Иллюзия поэтов, олицетворявшая или отцетворявшая миры, станет истиною. Но персонификация или.точнее, патрофикация будет дана уже не мыслью, не воображением, а делом. Преждевременная же патрофикация, в народной и ненародной поэзии живущая, ясно глаголет, что день желанный есть чаяние всех веков и народов, спокон века ожидаемый. Сей день, его же Господь чрез нас сотворит, будет произведен не мнимым движением солнца, не действительным движением земли, а совокупным действием
сынов, возлюбивших Бога отцов и исполнившихся глубокого сострадания ко всем отшедшим. Земля станет первою звездою на небе, движимою не слепою силою падения, а разумом, восстановляющим и предупреждающим падение и смерть. Не будет ничего дальнего, когда в
==381
совокупности миров мы увидим совокупность всех прошедших поколе-
ний 1 Все будет родное, а не чужое-, и, тем не менее, для всех откроется ширь, высь и глубь необъятная, но не подавляющая, не ужасающая, а способная удовлетворить безграничное желание, жизнь беспредельную, которая так пугает нынешнее истощенное, болезненное, буддийствующее
поколение. Это жизнь вечно новая, несмотря на свою древность, это весна без осени, утро без вечера, юность без старости, воскресение без смерти. Однако, будет и тогда не только осень и вечер, будет и темная ночь, как останется и ад страданий, в нынешней и прошлой жизни человеческого
рода бывший, но останется он лишь в представлении, как пережитое горе, возвышающее ценность светлого дня востания. Этот день будет дивный, чудный, но не чудесный, ибо воскрешение будет делом не чуда, а знания и общего труда.
День желанный, день от века чаемый будет Божьим велением и человеческим исполнением.
1 Всеобщее свидание. Это-то и есть великая будущность, которая ожидает прошедшее, если настоящее поймет свое назначение, дело, цель.
==382
К тексту
ПРИМЕЧАНИЯ
При жизни Н.Ф. Федорова его идеи распространялись преимущественно через устные беседы и рукописные копии отдельных его работ. Только немногие, и то относительно второстепенные статьи, были опубликованы в периодической печати Москвы ("Русские ведомости", "Московские ведомости", "Русский архив", "Наука и жизнь", "Новое время") и провинции (воронежская газета "Дон", "Пензенские губернские новости", "Асхабад" и др.). Одна из статей Федорова об обыденных храмах северной Руси была опубликована в 1893 году в "Чтениях общества истории и древностей России при Московском университете". Все публикации осуществлялись анонимно или под псевдонимом.
Впервые с полным упоминанием имени Федорова и репродукцией его портрета небольшой отрывок из его сочинений был помещен В.Я. Брюсовым в 1904 году в журнале "Весы". Через два года там же был напечатан еще один фрагмент Федорова под заглавием "Письмена". В.А.Кожевников в книге "Николай Федорович Федоров. Опыт изложения его учения по изданным и неизданным произведениям, переписке и личным беседам" (впервые напечатанной в 1904-1906гг. в "Русском архиве") привел большое количество текстов Федорова, из которых многие позднее так и не вошли в собрание его сочинений, осуществленное Кожевниковым вместе с Н.П.Петерсоном.
Оба издателя проделали огромную работу по разборке и систематизации рукописного наследия Федорова, которое они готовили к изданию в трех томах под общим названием "Философия общего дела. Статьи, мысли и письма Николая Федоровича Федорова".В свет вышли два первых тома. (1 том - Верный, 1906г.; 2 том - Москва, 1913). Первый том содержал самые крупные и значительные работы Федорова. Во второй том вошли, главным образом, небольшие по объему статьи религиозного, критико-философского, эстетического содержания, статьи о регуляции, музее и т.д. Издание не было строго научным, кроме небольших вводных статей издателей, отсутствовал фактический и философский комментарий. Оба тома вышли небольшим тиражом (первый - 480 экземпляров, второй - несколько больше) и вскоре стали библиографической редкостью.
==383
В 1928 году к 100-летию со дня рождения Федорова в Харбине была предпринята попытка переиздания "Философии общего дела" в новой орфографии. Вышли три выпуска: первый с биографическим очерком А.Ост-
ромирова (А.К.Горского), второй - в 1928 году, третий - в 1930 году.
Однако, переиздание так и не было завершено: из 1200 страниц двухтомного собрания харбинские выпуски включали лишь 247 страниц. В последующие годы отрывки из сочинений Федорова появлялись в ряде зарубежных антологий по истории русской философии, в эмигрантских журналах. В 1970 году в Англии, а в 1985 году в Швейцарии вышло фототипическое переиздание "Философии общего дела". Наконец, в 1982 году в Москве издательство "Мысль" выпустило в свет избранные "Сочинения" Федорова, содержавшие, кроме ряда важнейших работ мыслителя, значительные отрывки из 3-го неопубликованного тома "Философии общего дела", хранящегося в настоящее время в Рукописном отделе Ленинской библиотеки. Из публикаций последнего времени необходимо отметить большую подборку "Материалов из 3-го тома "Философии общего дела" (см.:Контекст - 1987.-М.: "Наука", 1988).
Настоящее издание "Избранных работ" Федорова содержит такую подборку произведений философа, которая дает достаточно полное представление о различных сторонах его мысли, от активно -эволюционных, космических до религиозных и эстетических. Книга включает многие работы, которые впервые переиздаются в послереволюционное время. Издание осуществлено на основе текстов первого издания двух томов "Философии общего дела" и рукописей третьего тома. Публикуемые текс
