Трансформация сложившейся системы расселения

Великие события часто происходят незаметно для современников. Вот и разработанная в БелНИИП Градостроительства новая система расселения в Беларуси и новая градостроительная программа остаются уделом преимущественно узких специалистов.

Речь идет о принципиальных изменениях параметров развития Беларуси. Ведь программа расселения в каждой стране определяет, какие города и регионы с помощью государства будут развиваться опережающими темпами, какие отрасли экономики и где будут расти особенно быстро, а какие угасать, каким будет образ жизни страны - будет ли, к примеру, Беларусь страной одного города или царством деревень, будет ли на селе господствовать деревня или хутор, придется ли миллионам людей сниматься с места и переселяться на новые места или же нет.

Дело в том, что до сих пор формально мы живем по установкам тридцатилетней давности. Еще в 60-е годы в Беларуси была принята установка на постепенное выравнивание уровней развития всех регионов республики. Соответственно распределялись инвестиции в транспортную и социальную инфраструктуру страны, осуществлялось экономическое планирование. Постепенно аграрный Запад Беларуси должен был быть подтянут до уровня развития индустриального Востока.

Отметим, что в 1989 году в Западной Беларуси в деревне проживало примерно 45% населения, а в Восточной - 25% (с учетом Минска). В Западной Беларуси на 4 млн. населения было лишь два города с численностью населения примерно в 300 тысяч человек. К концу века предполагалось, что доля сельского населения и на западе и на востоке составит около 20%. При этом Брест и Гродно могли достичь полумиллионной численности населения. При этом выросли бы в каждой области по 2-3 региональных центра численностью до 300 тысяч человек - Барановичи, Молодечно, Лида, Сморгонь, Бобруйск, Полоцк-Новополоцк, Мозырь и т.д. Минск не вышел бы за границу 2 млн.. человек.

Если бы СССР развивался, как предполагалось, ныне мы имели бы равномерно развитую Беларусь с сильными регионами и сильным, но не подавляющим регионы столичным Минском. Никакого феномена Мехико или раскола страны на индустриальную и аграрную зоны, как это происходит во многих странах, у нас бы не было. А вместе с тем не было бы и острых общественно-политических проблем, которые всегда порождает неравномерное развитие страны.

Однако уже к концу 80-х годов программа равномерного развития Беларуси стала рушиться, так как появились новые факторы, которые сильно повлияли на все миграционные и урабанизационные процессы. Разработанная ныне программа расселения и развития городов - ответ на новые условия, в которых ныне существует Беларусь.

Взрыв на ЧАЭС превратил не менее трети территории Беларуси в регион бедствия. Самое же важное - возникла необходимость в пересмотре всей системы расселения населения в пораженных радиацией районах и в экономической специализации региона. Прежде всего необходимо уменьшить производство в пораженных радиацией районах сельскохозяйственных продуктов и нарастить производство технических культур.

Одна из постчернобыльских проблем - регулирование миграционных потоков деревенской молодежи юго-восточной Беларуси. Ранее все было просто - равномерная система расселения предполагала осадить местную молодежь вблизи родных деревень в городах региона. После аварии на ЧАЭС, стало очевидно, что будет нарастать миграционное давление из юго-восточной Беларуси на города в чистой зоне республики. Чернобыль породил особую миграционную активность населения Гомельской, Могилевской, части Брестской областей. Общая численность населения в пораженных радиацией районах Беларуси и расположенных чересполосно с грязными "чистых" зонах - не менее 3 млн.. человек. Для 10-миллионной страны цифра огромная.

Один лишь чернобыльский фактор ставит крест на старой советской программе равномерного развития городов и регионов Беларуси. В новой программе расселения чернобыльский регион - вся юго-восточная часть Беларуси рассматриваются как особый регион страны. Фронтальной эвакуации населения из этого региона не предусматривается. Однако, естественно, в предложенной программе чернобыльский регион не рассматривается как зона, где за счет государства может стимулироваться рост населения. Программа открывает возможности для оттягивания, в той или иной форме, молодежи из радиоактивных местностей в города чистой части республики.

Помимо проблемы особой миграционной активности чернобыльцев Беларусь после распада СССР получила проблему северо-западных районов. Дело в том, что в целом в Западной Беларуси очень высок миграционный потенциал деревни и маленьких городков. В обычной европейской стране в деревне проживает 3-12% населения. У нас же в западной части республики - около половины. При этом в западно-белорусской деревне доля лиц пенсионного и предпенсионного возраста еще не столь высока, как на востоке.

Сейчас в связи с общим экономическим кризисом миграция сельской молодежи в города немного приостановилась. Но если в РБ продолжится промышленный рост, то вскоре обязательно возобновится и миграция. Ибо так или иначе, а в деревне жить молодежи сложнее, скучнее и беднее, чем в городе.

И мигрировать будет из деревень в города прежде всего западно-белорусская молодежь. Общий миграционный потенциал западно-белорусской деревни составляет, вероятно, около 1 миллиона человек, которые могут стронуться с места в течение 10-15 лет. Кстати, такой высокий миграционный потенциал - мечта для промышленника - гарантия дешевой рабочей силы на заводах.

Куда пойдет эта миграция? Старая советская схема расселения отвечала на этот вопрос просто - молодежь останется в городах в своих регионах. Часть отъедет в Сибирь и Прибалтику. Существует одна важная урбанистическая закономерность - сельское население тянется в те города, которые поближе. Чем больше город, тем обширнее у города территория, с которой он "кормится" и растет. В Западной Беларуси помимо Минска, Гродно, Бреста, небольших местных городов, было еще одно направление притяжения молодежи - Вильнюс, Рига, в меньшей степени Даугавпилс, Калининград, Клайпеда.

На север традиционно уходили крестьяне из приграничных с прибалтийскими республиками бывшего СССР районов. Столетиями Ошмяны и Поставы тяготели к Вильне, а Шарковщина - к Двинску и Риге. Сейчас эти традиционные направления для миграции закрыты и будут закрыты не менее 15-20 ближайших лет. А миграционный потенциал в этих регионах на селе велик.

Куда повернется миграционный поток из литовско-латвийского пограничья? На Минск? Государство должно предложить особую региональную программу развития для своего северо-западного региона. К тому же этот регион отличается значительной культурно-конфессиональной спецификой. Столкновение на одной территории миграционных потоков, к примеру, чернобыльцев и католиков-западников (а часто и поляков) не может не породить дополнительных общественных проблем. К примеру, приток в Брест в начале 90-х годов всего лишь нескольких тысяч кавказцев, то есть людей со специфичной культурой не дал большого роста преступности, но общественная стабильность была взорвана и в 1994 году кавказцев из Бреста в целом выселили.

Для общества лучше, если эти миграционные потоки из разных культурных регионов будут разведены по разным направлениям. Новая программа расселения предлагает развить вдоль северной границы несколько местных региональных центров, которые адсорбируют на себя сельскую миграцию. Молодечно, Лида, Сморгонь, Поставы, некоторые другие городки - вырастут и втянут в себя тех, кто в иной геополитической ситуации уехал бы в Вильнюс или в Ригу.

Кроме того, сам северо-западный регион оказался в стороне от основных транспортных артерий и промышленных регионов. За нашей северной границей расположены страны с пониженным уровнем индустриального развития. Из Литвы или Латвии импульса к промышленному рывку явно еще не будет долго. Однако белорусский северо-запад - это регион с чистыми от радиации землями и хорошо развитым по нашим меркам сельским хозяйством. Логично предположить, что здесь будет развиваться прежде всего местная и пищевая промышленность, сельское хозяйство. Но главное - этот регион - экологически чист и здесь могут быть размещены природоохранительные комплексы и рекреационные зоны европейского масштаба. А где чистая зона, леса, реки, озера - там и туризм и сфера обслуживания. Города в этом регионе не будут развиваться как центры экспортного машиностроения и новых технологий. Здесь предполагается развить скорее местечки.

Наверняка местное население с благодарностью оценит свою региональную экономическую специализацию. Ведь по образу жизни людей мощного удара наноситься не будет и молодежь далеко от своих родителей, деревень, церквей и костелов уезжать не станет. Да и против сохранения природы в родных местах вряд ли кто-то будет протестовать. Особенно если литовцы под давлением ЕС закроют Игналинскую АЭС.

Иная ситуация сложилась в южной части Западной Беларуси - в Брестской области. В районе Пинска мы имеем аграрную перенаселенность. Кроме того, большие деревни здесь располагаются в мелиорированной зоне. Так или иначе полностью удержать в сохранности мелиоративные системы Беларусь видимо не сможет. Паводки будут медленно разрушать социальную инфраструктуру и дополнительно подталкивать население региона к миграции в города, причем за пределы Полесья. Не исключена и большая природная катастрофа.

Миграционное давление полесской деревни на города традиционно велико. Именно за счет полесской деревни особенно быстро рос в послевоенное время Брест. Кстати, Брест занимал в 60-80-х годах одно из первых мест среди городов СССР по темпам роста, уступая только западно-сибирским городам нефтяников и газовиков.

К тому же сейчас именно Пинщина попала под удар радиации. Пусть не такой мощный удар, как в Гомельской области, но - это уже угроза проживанию людей. Полешуки являются наряду с чернобыльцами и католиками социокультурной группой населения Беларуси, которая обладает особой миграционной активностью.

Выходцы с Полесья отличаются не меньшей культурной спецификой, нежели выходцы из северо-западной части Беларуси или чернобыльцы. Потому с политической точки зрения желательно полесский миграционный поток развести с чернобыльским и "католическим".

К тому же города и даже деревни в Брестской области являются традиционным направлением миграции для выходцев из прилегающих регионов Украины. И это естественно, ибо в 10-миллионной Западной Украине есть всего лишь один город численностью населения в 800 тысяч человек (Львов) и два 300-тысячника (Луцк и Ровно). Причем с украинской стороны к Беларуси прилегает самый отсталый в социально - экономическом отношении и обширный регион Полесье-Волынь. Никуда не деться от миграционного давления на наши города из нищей западно-украинской деревни. Если же Беларусь будет и далее сохраняться в качестве индустриальной страны, значит, к нам будут тянуться мигранты извне. Западная Украина в этом смысле - наиболее близкий источник подобной миграции.

Необходимо развитие городов в Брестской области, куда ушла бы основная часть полесской миграции. Новая программа расселения населения РБ предусматривает особенно быстрый рост Бреста, Барановичей и некоторых других городов этой области вне радиационно загрязненной зоны.

В результате распада исчез союзный бюджет как источник финансирования белорусских градостроительных программ. В советские времена белорусские города развивались в увязке с общими советскими индустриализационными программами. Урбанизация в Западной Беларуси к концу века должна была привести к превращению Бреста и Гродно в центры союзного уровня в электронной и химической промышленности. В целом Беларусь превращалась в своего рода Силиконовую Долину СССР. Разумеется, рост промышленности в Беларуси осуществлялся в первую очередь за счет развития и расширения предприятий так называемого союзного подчинения, за счет средств "центра" в первую очередь.

Сейчас таких широких возможностей нет. Значит, ныне Беларуси не избежать развития сферы услуг, местной и легкой промышленности. Отсюда - особое значение приобретает географическое расположение населенных пунктов. Ныне особенно важно сконцентрировать небольшие ресурсы государства и население в тех регионах, которые оказались на пути международных трасс. В плане трасс нам повезло.

Европейская интеграция и европейские проекты на востоке диктуют Беларуси новую экономическую географию. Еще 10 лет тому назад Европа определилась с основными проектами трансевропйских трасс. Эти трассы пройдут через наше территорию. Направления их известны. Наиболее мощный трансевропейский транспортный корридор: Берлин-Брест-Минск-Москва. Кроме того, еще два трансевропейских корридора - Хельсинки - Петербург - Витебск - Гомель - Киев и (решено лишь в прошлом году) Юго-Восточная Европа - Львов - Барановичи - Минск (куда дальше он пойдет неясно, но, вероятно, на Вильнюс). Плюс к этому газопроводы из Ямала в Европу, линии сверхмощных ЛЭП из России в ЕС, мощнейшая линия оптико-волоконной связи, и, вероятнее всего, система нефтепроводов. Нет в Восточной Европе страны, которая, согласно имеющимся планам, была бы более насыщена траневропейскими коммуникациями, чем Беларусь.

Опираясь на эти коммуникации, Беларусь может сохранить свой промышленный потенциал. Однако именно эти коммуникации определят и новую экономическую географию страны. Где пройдут трассы и трубопроводы, там при прочих равных условиях и будут наилучшие условия для развития регионов и населенных пунктов. В целом же Беларусь может совершить свой рывок, выдвигать масштабные программы своего развития в значительной мере потому, что в тылу ее становится на ноги Европейский Союз.

Отсюда и основные принципы новой белорусской программы расселения, предложенные нашему правительству: стимулировать рост Бреста как агломерации, Витебской агломерации, городов-спутников вокруг Минска (Молодечно, Борисов, Дзержинск, Барановичи), дабы не превратить Минск в неуправляемый мегаполис, а в северо-западной части Беларуси - развить ряд местных небольших городских центров. Теоретически Минск имея численность населения около 2 миллионов человек за счет роста городов-спутников и совершенствования транспортных коммуникаций между ними за 15 лет может вырасти в агломерацию численностью 4-5 млн.. человек. Особых инвестиций от государства это не потребует. Брест и Витебск, имея по 400 тысяч человек собственного населения, за счет городов-спутников превратятся в примерно миллионные агломерации. Потенциально опасные миграционные потоки выходцев из разных культурных групп будут разведены по разным направлениям и не взорвут стабильность страны.

Вместо равномерного расселения по всей территории Беларуси вновь пришла эпоха концентрации усилий на стержневом регионе страны. Первые послевоенные десятилетия в сильном СССР таковым регионом стержнем республики была индустриальная восточная Беларусь. Ныне таковым регионом, вероятно, станет ось Брест-Минск-Витебск.

Развитие прежде всего регионов "оси" поможет Беларуси легче найти свое место в европейском разделении труда. Ведь новая экономическая структура будет нанизана на трассы, которые обслуживают интересы самого крупного в мире экономического организма -- Европейского Союза. То есть Беларусь реализуя эту программу будет постепенно находить свое место в единой Европе, независимо от того, как у нас будут складываться политические отношения с ЕС. С другой стороны, развитие регионов "европейской оси" выгодно и России, хотя бы потому, что РФ особо заинтересована в развитии именно белорусского направления своих торговых обменов с Европой.

Новая система расселения может устояться только в политически устойчивой, управляемой и индустриальной стране. Появление столь масштабного проекта глубокой перестройки Беларуси могло появиться только как следствие существования "президентской" программы развития страны. Если Беларусь сохранит промышленность - будет реализована и новая программа расселения.

С другой стороны, если Беларусь останется индустриальной стабильной страной, тогда наше государство обязательно станет притягательным для миграции из депрессивных зон Восточной Украины, России, Средней Азии. Как в свое время Западная Германия, возрожденная после войны. Предложенная нашими учеными поляризованная система расселения позволяет в случае роста внешней миграции без особого труда под новые крупные индустриальные проекты в городах "оси" принять заметное количество, к примеру, белорусов - репатриантов из Донбасса или Казахстана, лучших специалистов и ученых Сибири и Урала, полных энергии мигрантов из замерзающего Крайнего Севера России. Вливаясь в динамичные социумы крупных городов и агломераций, эти люди легче адаптируются к новым реалиям и быстрее, бесконфликтнее могли бы начать приносить пользу своей новой Родине.

И вообще 4-5 миллионный Минск (через 15 лет) рядом с 3-4 миллионным Киевом, двухмиллионной Варшавой, миллионными Львовом и Ригой - это интересно. Это уже как минимум культурное соперничество с Москвою на всем пространстве Евразии.

Особое значение для межрегиональных отношений в Беларуси имеют последствия Чернобыльской аварии. В результате аварии примерно 23 процента пахотных территорий Беларуси и 18 процентов общей площади республики оказались загрязнены радионуклидами (то есть уровень радиации на этих землях свыше 1 кюри на кв. км). На этих территориях ныне проживает примерно 2 млн.. 100 тысяч человек. Около 200 тысяч человек с территорий, где радиация особенно высока, отселены. С учетом ликвидаторов и других групп населения, которое непосредственно на зараженных территориях не проживает, но оказалось облучено, количество людей, которые непосредственно пострадали и продолжают страдать от последствий аварии составляет в около трех миллионов человек.

Дополнительным негативным фактором, вызванным аварией, выступает конфигурация загрязненных территорий. Радиация выпала в основном пятнами и в число радиационно пораженных территорий не входят те земли, которые окружены со всех сторон радиоактивными пятнами, но сами радиацией не поражены. Проживающее на таких “чистых” территориях население по всем остальным параметрам (употребление преимущественно радиоактивных продуктов, радиофобия и т.п.) может быть отнесено к жителям территорий, учитываемых как зараженные. С учетом населения таких “чистых” земель, расположенных чересполосно с радиоактивными пятнами, количество населения Беларуси, которое каждодневно находится под воздействием радиации и пострадало от нее может достигать четырех млн.. человек, из которых около трех млн.. постоянно проживают на зараженных территориях или непосредственно вблизи их.

В региональном плане речь идет о Могилевской и Гомельской областях РБ полностью и значительных частях Брестской и Минской областей. В Чернобыльской зоне в ее широком понимании оказались второй и третий по величине промышленные центры республики - Гомель и Могилев. Области, которые ранее выступали в качестве наиболее мощного промышленного центра Беларуси ныне оказались в положении просителей, в положении регионов, которые без внешней помощи не в состоянии справиться ни с одной из порожденных чернобыльской аварией проблем.

На уровне межрегиональных отношений это обстоятельство создало сложную коллизию. Промышленный и в целом экономический потенциал Беларуси дополнительно к естественным трудностям всего постсоветского пространства ослабляется необходимостью практически в одиночку ликвидировать на своей территории последствия чернобыльской катастрофы. Тем самым дополнительно усиливается внутрирегиональная напряженность. Тем более, что большая часть западной Беларуси, особенно регионы с заметным католическим (польским) населением от аварии непосредственно не пострадали. То есть на промышленно отсталую часть Беларуси легла нагрузка по дотированию чернобыльских программ в условиях приостановки индустриализации на западе страны. Чернобыльские регионы представляют из себя мощные региональные элиты, организованные вокруг администраций Гомельской и Могилевской областей. Естественный, хотя и болезненный процесс усиления западно-белорусских региональных элит по мере изменения в пользу западных белорусов демографического соотношения в данной ситуации дополняется стремительным падением реального веса поднепровского региона в системе всех межрегиональных отношений. Это обстоятельство стимулирует поднепровские элиты к более активным действиям на внутриполитической сцене Беларуси, ибо иначе они могут быть очень быстро потеснены другими элитными группами.

В целом Чернобыльская авария в ее региональном аспекте может рассматриваться как экстремальное проявление деиндустриализации, развернувшейся в восточной Беларуси после начала в бывшем СССР затяжного социально-экономического кризиса. В свою очередь поднепровские элиты под воздействием происшедшей катастрофы превратились в практически единый регион, который вынужден организованно действовать на внутрибелорусской политической сцене. За счет своей массы и чисто территориального веса внутри Беларуси чернобыльская зона имеет значительные шансы некоторое время удерживать политическое доминирование внутри республики. В свою очередь трансформация поднепровских элит в чернобыльские может угрожать Беларуси дополнительным ростом межрегиональных противоречий. Прекращение дотирования в той или иной форме за счет промышленности и других регионов чернобыльской зоны способно очень быстро взорвать межрегиональную стабильность. Важно и то, что интересы чернобыльских элит ныне серьезно расходятся с интересами других частей Восточной Беларуси, Прежде всего с интересами Витебского и Минского регионов, которым приходится за свой счет субсидировать ликвидацию последствий аварии. В частности, принимать на своей территории массы беженцев. Прежнее относительное единство восточно-белорусских индустриальных регионов относительно Западной Беларуси сегодня растворяется в новых проблемах.

Но последствия Чернобыльской катастрофы являются одним из наиболее угрожающих безопасности Беларуси факторов. Основная причина этого - отсутствие у Беларуси потенциала для самостоятельного разрешения порожденных аварией проблем, а международной помощи необходимого масштаба, скорее всего не будет. На протяжении всего послеаварийного времени Беларусь не получала значительной международной поддержки и нет никаких свидетельств в пользу того, что в ближайшие годы такая поддержка может быть оказана.

По характеру угроз для безопасности РБ последствия от Чернобыльской аварии могут быть классифицированы по трем основным группам:

1. Формирование из числа населения, постоянно и компактно проживающего на радиоактивных территориях и в непосредственной близости от них, а также из числа ликвидаторов и переселенцев в чистые зоны особого социума чернобыльцев численностью около четырех миллионов человек. Взаимодействие чернобыльцев с остальными культурными группами населения РБ. Влияние на общественно-политическую ситуацию в Беларуси процессов, происходящих на зараженных территориях.

2. Адаптация на чистых территориях беженцев из вынужденных переселенцев из зон с высокой радиацией, а также - ликвидаторов и других социальных групп, подвергшихся в силу выполнения профессиональных обязанностей радиоактивному облучению. Опосредованные последствия для общества высоких затрат на ликвидацию последствий аварии и сопротивление различных общественных групп продолжению финансирования чернобыльских программ.

3. Международные последствия для Беларуси результатов Чернобыльской аварии. Проблема общего инвестиционного климата и уровня здоровья граждан РБ.

Радиоактивные пятна на территории Беларуси имеют два региона концентрации: поблизости 30-км зоны близ самой Чернобыльской АЭС и примерно между городами Гомель и Могилев. Наибольшей по площади и количеству людей, оказавшихся под постоянным воздействием радиации является северная группа пятен между Гомелем и Могилевом. Именно эта северная группа пятен является источником наиболее масштабных социально-политических последствий от чернобыльской аварии для всей республики.

В ходе послеаварийных процессов из территорий, подвергшихся радиоактивному загрязнению было отселено в чистые зоны свыше 130 тысяч человек. Не менее 200 тысяч человек составила молодежь и вынужденные переселенцы, покинувшие зараженные местности неорганизованно. В то же время порядка 50 тысяч человек за период с 26 апреля 1986 года прибыли в радиоактивные зоны из чистых территорий. Преимущественно это беженцы из зон локальных конфликтов на территории бывшего СССР. В некоторых пораженных радиацией районах доля таких беженцев разных национальностей достигает 10 процентов наличной численности населения.

В числе социальных категорий, покинувших чернобыльские регионы особое значение имеет молодежь, интеллигенция и квалифицированные специалисты. Представители именно этих социальных групп наиболее интенсивно уезжали и уезжают из радиоактивных зон. В результате усугубляются социальные последствия деградации восточно-белорусской деревни под воздействием естественного процесса урбанизации. В пораженных радиацией сельских местностях Беларуси остается в массе своей социально деградированный социум. Именно чернобыльские районы Беларуси стали местом особенно высокой преступности. Уровень преступности в Гомельской и Могилевской областях в пересчете на душу населения примерно в два раза превышает соответствующий уровень в Гродненской и Брестской областях. Для чернобыльских областей особенно характерны тяжелые преступления - убийства, наркоторговля и спонтанная немотивированная преступность.

В чернобыльских областях гораздо быстрее, чем в других регионах Беларуси идет распространение наркомании и связанных с наркоманией болезней. Эпицентром заболеваемости СПИДом в РБ является расположенный на окраине зараженной зоны город Светлогорск. Особенно быстро в чернобыльских местностях распространяется алкоголизм и растут психические заболевания.

Правда, стоит отметить, что вследствие отъезда из радиоактивных зон в первую очередь лиц детородных возрастов и детей, здесь особенно быстро растет процент лиц пенсионного возраста. В ряде особенно пораженных радиацией административных районов доля лиц пенсионного возраста уже приблизилась к 70 процентам от численности населения (в целом в РБ лица пенсионного возраста составляют около 26 процентов населения). Столь искаженная демографическая структура порождает целый комплекс социальных проблем, связанных с уходом за стариками. С другой стороны по мере угасания этой социальной группы количество чернобыльцев будет быстро сокращаться.

Оставшееся в радиоактивных зонах население массово страдает самыми различными болезнями. Болезни не столько вызваны непосредственным влиянием последствий облучения малыми дозами радиации, сколько неизбежными опосредованными влияниями: ухудшением качества медицинского обслуживания после отъезда множества врачей, отрицательными последствиями экономического кризиса, охватившего всю Беларусь (качество питания и т.п.), распространением алкоголизма и наркомании, падением уровня и качества социального обслуживания населения, массовой радиофобией, старением населения и падением уровня гигиенической культуры.

Стремительное формирование обширного региона, где компактно проживает деградированный социум не ограничивается одной лишь Беларусью. На территории РБ расположено около 70 процентов пораженных радиацией территорий. В чернобыльских зонах соседних России и Украины происходит в принципе точно такой же процесс деградации социума. То есть те же, что и в Беларуси черты социума характерны для территории, где проживает около пяти миллионов человек в границах трех государств.

В числе социальных последствий аварии можно назвать рост в чернобыльской зоне и специфической чернобыльской организованной преступности. Вероятно, не будет преувеличением утверждать, что практически все отселенные деревни ныне разграблены, хотя формально находятся под охраной государства. На территории РБ отселено 485 деревень (к слову, в ходе Второй Мировой Войны немцами были сожжены вместе с жителями 619 белорусских деревень). Не меньшее количество населенных пунктов находится в состоянии отселения юридически или фактически. Разграбление этих населенных пунктов не могло быть совершено без широкого участия в этом государственных структур и без теснейшей смычки государственных структур с криминальными элементами. Из охраняемых зон вывезены и проданы на черном рынке преимущественно за пределы Беларуси десятки тысяч домов и иных построек, строительных материалов, техники, имущества граждан и хозяйственных структур. Можно себе представить, какие средства прошли через руки чернобыльской организованной преступности и куда эти средства ушли. Оказавшиеся в теневой сфере накопления этих мафиозных структур и сами структуры не имеют себе равных по мощи на территории РБ и уже сами по себе являются источником потенциальной опасности для безопасности Беларуси. В любой момент ослабление центральной власти в Беларуси может привести к прямому выходу на политическую поверхность структур чернобыльской преступности, например, в виде наркопроизводства и наркоторговли в чернобыльских зонах. Симптомы такой вероятности уже есть.

Особую опасность для общества представляют уже проявившиеся тенденции к становлению именно в индустриальных центрах РБ, расположенных в чернобыльской зоне структур организованного “чисто” криминального мира, тесно связанных с однотипными группировками в других регионах РБ и в России. Особенно быстрый рост криминалитета характерен для крупных городов: Могилева, Гомеля, Бобруйска, Светлогорска. Эти города и ранее отличались высоким уровнем преступности. Ныне же на обычный для всего постсоветского пространства криминальный фон налагаются дополнительные стимулирующие факторы, связанные с деградацией целого социума под воздействием Чернобыльской аварии.

По мере дальнейшего становления организованной преступности в местных городах, падения численности населения в сельской местности и усиления смычки “чернобыльской” преступности с криминальными кланами можно прогнозировать появление мощной преступной генерации, опорой которой будут не только отдельные города, но и вся территория подвергшейся облучению зоны.

Своеобразное положение традиционных региональных элит поднепровских областей, превратившихся в просителей и выбивальщиков внешней помощи для своих территорий из практически нищих иных регионов Беларуси - также способствует в перспективе смычке интересов преступного мира и этих элит. (Подробнее о чернобыльском факторе в контексте межрегиональных отношений см. в статье о межрегиональных отношениях в Беларуси).

Политический контроль над ситуацией в чернобыльской местности ныне находится в руках у традиционных постсоветских элит. Однако поддержание в этом регионе стабильности требует приспособления этих элит к местному все более отрывающемуся от окружающей реальности социуму. В частности, именно для чернобыльских местностей характерны наиболее глубокие ностальгические настроения о временах бывшего СССР и наиболее жесткое неприятие рыночных реформ. Это вполне естественно для общества оставшихся здесь нуждающихся в социальной опеке стариков и безответственно относящихся к своей жизни пьющих колхозников. Чернобыльская зона в стабильном положении еще длительное время будет импульсатором антиреформистских настроений и политических движений, а в нестабильном состоянии - может превратиться в опору очень мощных мафиозных структур. Нормальное, неконфликтное по отношению к Западу и ко всему окружающему миру развитие Беларуси невозможно без интенсивной помощи РБ извне на ликвидацию последствий аварии с тем, чтобы остановить консолидацию деградированного асоциального социума на трети своей территории.

Принципиально новым элементом в структуре образовавшегося на зараженных территориях общества выступает деятельность самодеятельных благотворительных структур, занимающихся помощью пораженным радиацией людям. Наиболее мощной из этих организаций является благотворительный Фонд “Дети Чернобыля” во главе с Геннадием Грушевым. Хотя далеко не всегда входящие в эту организацию лица и структуры публично признаются в этом. Фактически в лице этой структуры и ряда иных независимых н от нее ни от властей на местах организаций сформировалась генерация политиков и общественных деятелей, которые стремятся разрешить проблемы ликвидации последствий аварии негосударственным путем. Именно эти структуры сегодня обладают наиболее развитыми связями за пределами Беларуси и принимают основной поток идущей с Запада, организованной ими же гуманитарной помощи. Именно через самодеятельные организации, в частности, более чем на половину осуществляется снабжение лекарствами местных больниц и вывоз детей для оздоровления в чистые зоны.

Опора на западные и иные неподконтрольные ни белорусским элитам ни криминальным структурам силы за пределами Беларуси позволили общественным организациям превратиться в реальную силу, альтернативную на местах и власти и криминалитету. Причем объем материальных ресурсов и влияние, которым обладают благотворительные организации приближается к соответствующим показателям местных элит.

Одно из последствий появления внутри чернобыльского ареала политически самостоятельных благотворительных организаций - быстрое формирование из числа детей особой культурной группы, чей духовный опыт, образовательный уровень и связи могут привести в будущем к острому конфликту поколений. Вот уже около 7 лет ежегодно за пределы Беларуси на оздоровление сроком до двух месяцев отправляется только по линии благотворительных организаций около 30 тысяч детей. Как правило дети отдыхают на Западе. Чаще всего в Германии и Италии. Нередко непосредственно в семьях. В зонах с высоким уровнем радиации (от 15 кюри\км и выше) практически все дети школьного возраста хотя бы по одному разу побывали на Западе. Нередко в течение года около половины школьников из той или иной школы отправляются на Запад. Нормой стали прямые связи между детьми и принимающими их на Западе семьями. Проконтролировать эти связи достаточно сложно.

На Западе дети оказываются в семьях с достаточно высоким уровнем образования, дохода и социального положения. Уже сам контраст между жизнью на Западе и в родной деревне влияет на внутренний мир детей в сторону более реалистичного, чем у их родителей восприятия действительности. В ближайшие же годы те дети, которые начали ездить на Запад пять-семь лет тому назад станут входить в возраст поступления в ВУЗы и можно ожидать, что некоторая часть “чернобыльских” детей с помощью своих западных “родителей” получит некоторые шансы для социального роста за пределами Беларуси. Контраст между деградированным социумом в “чернобыльской зоне” и имеющимися у детей возможностями при определенных обстоятельствах может обернуться сложной политической проблемой. Причем не только для Беларуси, но и для Западной Европы, которая организованной помощи “чернобыльцам” не оказывает. Помогают только отдельные люди и организации. Чернобыльская молодежь уже сегодня пополняет ряды зеленых организаций. В будущем, не исключено: пополнение за счет некоторых представителей этой социальной группы и радикальных течений в зеленом движении. Прецеденты подобного толка уже есть.

В целом же внутренние процессы в общественных группах на оказавшихся под воздействием радиации территориях в той или иной форме ведут к консолидации единой чернобыльской субкультуры и единого социума. “Чернобыльский социум” в любой его форме является источником нестабильности для окружающего мира. Большая часть этого социума находится на территории Беларуси. Поэтому именно те процессы, которые проистекают в белорусском Поднепровье определяют качественные характеристики внутри этой общественной группы. Вес же “чернобыльцев” в рамках Беларуси столь велик, а их проблемы настолько неразрешимы силами одной лишь Беларуси, что можно говорить о возможности медленной трансформации всей Беларуси в “чернобыльское” общество. Безусловно подобная тенденция будет вызывать сопротивление тех социальных групп и регионов, которые оказались не затронуты непосредственно последствиями аварии. Интересы “чернобыльцев” далеко не всегда стыкуются с интересами иных групп населения Беларуси и иных региональных элит.

Эти противоречия сегодня проявляются, в частности, в проблеме адаптации беженцев и вынужденных переселенцев из Чернобыльской зоны на чистых территориях, а также в отношении общества к ликвидаторам. Опыт переселения людей небольшими группами в сельскую местность и небольшие города оказался практически полностью неудачным. Местное население встречает переселенцев отчужденно. Часто озлобленно. Воспринимает их виновниками своих материальных трудностей, винит за полученные льготы и особенно жилье. В данном случае важно и то, что чернобыльцы в массе своей до аварии относились к специфичным региональным культурам. Региональные культуры населения чистых зон практически всегда очень отличны от Поднепровья и Восточного Полесья. В чистой зоне остались полукатолические аграрные районы северо-западной Беларуси, очень религиозные близкие по диалекту к украинскому языку районы Брестской области с заметной традицией неприятия русских и восточных белорусов. Адаптация же чернобыльских беженцев в относительно близкой им по культуре восточной части Витебской области затруднена общим относительно низким уровнем развития сельского хозяйства в этом регионе и его небольшими размерами.

Усиление миграции чернобыльцев в западно-белорусскую деревню и Западную Беларусь вообще ведет к появлению здесь особой устойчивой социальной группы изгоев, находящихся в сложных отношениях с местным населением. С другой стороны, эта социальная группа может выполнить функцию опоры республиканских властей относительно местных элит. Особенно важно последнее обстоятельство относительно потенциально “антиминской” по политической ориентации северо-западной части Беларуси с заметным количеством католического населения. Концентрация чернобыльских мигрантов в ряде городов этого региона - в Молодечно, Лиде, Гродно прежде всего - способна выступить эффективным противовесом потенциальному местному католическому движению. В этом направлении логично ожидать и действий белорусского руководства.

Было бы логично, если бы чернобыльских мигрантов в этих местностях начали более активно использовать в органах власти и особенно в силовых структурах. Однако подобная целенаправленная политика республиканского руководства требует особой концентрации усилий. Вероятно, целенаправленная установка на переселение чернобыльцев в католические местности возникнет только в качестве одного из ответов на появление здесь заметного католического автономистского движения.

Пока же Чернобыльская миграция оказывается более менее устойчивой и массовой только в крупных городах, где чернобыльцы могут растворяться в общей массе городского населения. Наибольшие массивы беженцев осели в Гомеле, Могилеве, Минске. В некоторых случаях массированное строительство жилья для чернобыльцев привело к возникновению своеобразных “чернобыльских гетто” - районов, населенных в основном переселенцами. В этих районах уже четко заметно серьезное политическое влияние именно чернобыльских общественных организаций. Например, именно по округу в таком “чернобыльском” районе Минска - Малиновке - был избран депутатом ВС Беларуси 13 созыва осенью 1996 года Геннадий Грушевой.

Адаптация в чистых зонах ликвидаторов менее болезненна, чем переселенцев, но комплекс проблем, с которыми ликвидаторы сталкиваются на местах примерно тот же: проблема льгот, лечения, жилья для них входит в острое противоречие с интересами местного населения и местных элит. Подобно чернобыльским переселенцам среди ликвидаторов заметна тенденция к созданию собственных общественных организаций, выполняющих функции профсоюзных и даже политических. Часть организаций ликвидаторов действует совместно с общественными структурами чернобыльцев. Особенно хорошо это заметно на пример Фонда “Дети Чернобыля”.

Так же заметна тенденция к солидарным действиям относительно органов власти вместе с чернобыльцами и ликвидаторами организаций, обороняющих интересы инвалидов. Конечно, многие из них действуют и самостоятельно, однако в целом уже выделилось ведущее ядро общественных структур всех трех направлений, которые действуют вместе. И ведущая роль в этом совместном движении принадлежит именно чернобыльцам. При определенных обстоятельствах это движение может быстро превратиться в массовое движение обездоленной и больной части населения за выживание. Любые попытки в Беларуси начать реформы либерального типа за счет действительного сокращения программ помощи чернобыльцам и просто инвалидам, любая попытка распространить в Беларуси идеологию самовыживания, идеологию последовательного индивидуализма, идею своеобразного “хуторянства” по типу того, как сделано в странах Балтии обязательно спровоцирует быстрый рост общественных организаций в поддержку больных людей. И эти организации смогут также быстро превратиться в широкое политическое движение.

Последствия чернобыльской катастрофы в Беларуси привели к коренной трансформации белорусской политической и идеологической сцены. Поневоле чернобыльцы своим движением не позволят никакой власти культивировать в Беларуси тип слабого государства. При определенных предпосылках эта подспудная чернобыльская реальность может быть использована и ради оправдания агрессивной внешней политики на некоторых направлениях.

К тому же чернобыльцы сегодня - одна из наиболее подвижных групп белорусского населения. Миграция чернобыльцев в те или иные местности может быть спровоцирована, например, распоряжением республиканского руководства выделить средства из чернобыльских фондов на строительство жилья концентрированно в том или ином месте. Так или иначе население чернобыльские регионы покидает и будет покидать. Отсюда одна из важнейших проблем для безопасности Беларуси - куда направить эти еще поддающиеся регулированию потоки чернобыльской миграции. Если точнее в какие города отправить чернобыльцев? Создается впечатление, что любая попытка местных элит в Беларуси использовать автономистские лозунги уже в начальной стадии может быть осложнена концентрацией миграции чернобыльцев именно в этот регион.

Только за счет чернобыльского фактора Беларусь еще значительное время сможет поддерживать свою внутреннюю стабильность, ибо нет сейчас в РБ социальной группы более заинтересованной в существовании единого унитарного государства, чем эти обездоленные люди. В любой форме своей самоорганизации чернобыльцы противостоят всем без исключения иным регионам и субкультурным группам Беларуси. А потому являются идеальной группой для пополнения государственных структур. Государство в РБ под влиянием чернобыльского фактора все больше трансформируется из института общенационального значения в орган по перераспределению богатства страны в интересах одной культурной группы. А потому стоит ожидать постоянной напряженности между силами, которые отражают интересы облученного населения во всей его красе и упадке и силами, ориентированными на интересы иных групп белорусов.

Интересно и то, что любая последовательная демократия в Беларуси в силу специфики и значения чернобыльцев как социальной группы будет закреплять именно за ними доминирование над другими группами белорусов. Поэтому, вероятно, интересы иных групп населения РБ будут склоняться к самовыражению в конечном счете не через демократические институции.

Авария на Чернобыльской АЭС создала для Беларуси новую международную реальность: Беларусь нуждается во внешней помощи для ликвидации последствий аварии. Но эта помощь должна быть столь масштабна, чтобы быть заметною для РБ, что всерьез ждать ее не приходиться. Отсюда Беларусь вынуждена под давлением неразрешимого комплекса чернобыльских проблем торговать своим суверенитетом и в целом вести очень активную внешнюю политику для того, чтобы взамен получить хоть какие-то крохи. В этом плане совершенно логично поведение белорусского руководства относительно Москвы. Не только чернобыльским фактором объясняется нежелание Беларуси отрываться от России, но фактор аварии позволяет объяснить некоторые моменты в российской политике Беларуси достаточно рационально. Любому большому имперскому целому, частью которого на волне идеологического “единения” станет Беларусь, придется тратить средства на ликвидацию последствий катастрофы. Безусловно, подобная со стороны глядя “параноидальная” тяга Беларуси уменьшить свой суверенитет, стремление не культивировать внутри страны идеологию самостоятельности и независимости создает очень сложное поле восприятия Беларуси мировым общественным мнением. И особенно соседями Беларуси, которые, за исключением России, ныне исповедают преимущественно идеологию узкой национальной государственности.

Пока “принять” Беларусь в свой состав готова только российская патриотическая оппозиция, Россия по большому счету, до тех пор Беларусь будет стремиться на Восток, но вряд ли будет там когда-либо “принята” на деле хотя по причине невозможности разрешения и силами ослабевшей России чернобыльской проблемы. Однако, по мере расширения Европейского Союза и усиления Запада как такового чернобыльская проблематика может начать играть в обратную сторону. Чернобыльские элиты и вся субкультурная группа относительно просто могут превратиться в носителя не “панроссийской”, как сейчас, идеологии, а - панъевропейской и прозападной. Силы этих элит вкупе с силами потенциально прозападных некоторых иных элит вполне может хватить на то, чтобы поворот Беларуси на Запад не сопровождался внутренним расколом в белорусском обществе. Ключ к внутренней стабильности Беларуси в условиях усиления Запада и процесса европейской интеграции - в позиции чернобыльских элит и в готовности Запада взвалить на себя решение части чернобыльских проблем РБ. Пока такой готовности всерьез не будет, Беларусь, скорее всего, будет проводить примерно столь же парадоксальную внешнюю политику, которую она проводит ныне.

Сегодняшняя своеобразная духовная самоизоляция Беларуси от всей Европы в значительной степени объясняется чернобыльским фактором. Фактор это долгоиграющий, и потому, пока не будет найдено приемлемого решения чернобыльской проблемы через процесс европейской интеграции Беларусь может сохранять свою нынешнюю внешнеполитическую линию и не будет при этом сотрясаться глубоким внутренним кризисом. Более того, внутренняя потребность РБ к активной внешней политике только по причинам чернобыльским может действительно надолго превратить Минск в устойчивого и активного противника Запада и демократических сил России, в прочную базу антидемократической оппозиции в масштабе всего постсоветского пространства. В этом смысле чернобыльская проблема является угрозой для безопасности Беларуси прежде всего потому, что программирует напряженные отношения между нею и Западом до тех пор, пока Запад не пойдет на очень значительные траты по ликвидации предпосылок существования чернобыльского общества в центре Европы и на глубокую интеграцию с этим обществом. То есть пока на Западе не будет доминировать некая идеология, значительным компонентом которой будет экологическое сознание. Чернобыльский фактор еще очень долгое время будет главным фактором, осложняющим безопасность не только Беларуси, но и всей объединяющейся Европы.