И едучы девка по турнаи, стретила пана Гаваона едучы велми боръздо и поздровилися. Рек Гаваон: "Прошу тя, панно, поведай ми якую повесть о рыцэры, который носит знаме бело и зброю без другого знамени, што недавно от нас отъехал". Рекла девка: "Я ти повем, если ми споведаеш того, кого я ищу". Рек Гаваон: "Которого ты ищеш?" Она рекла: "Я ищу повести о рыцэру, который добыл Болячую стражу". Рек Гаваон: "То внимам за правду, што то ест тот, которого ты стретила, и я тэ-ж о нем ся пытам". И рекла девка: "Заисте не тот, бо тот там николи не был, але ест он тому подобен поставою {видом;} и мужством". Рек Гаваон: "Если же не тот, а вжэ еду из земли гетое у Лондреш, ачей бых мог чути о нем, для кого есми много працовал". Рекла девка: "Еду я с тобою". И поехали оба вместе и прыехали к тому месту, где был Паламидеж покинул зброю. Познал ее Гаваон и рек: "То зброя одного рыцэра велми доброго". И взял щыт и повесил его на дереве. Рекла панна: "Коли быс ведал того, который тую зброю покинул, як тужыл и плакал, ты бы ся тому велми дивовал". И поведала ему все по раду, што видела и слышала от него. Гаваон рек: "Можеш ли знати имя его?" Она рекла: "Не хотел ми поведати". Рек Гаваон: "Рад бых ведал всю истоту {правду} о нем, абых умел поведати королю Артиушу и у иншых королевских дворех". Потом поехали к королю и ввошли у великий корабль.
То оставмо, вернимося к пану Трыщану. Коли Трыщан отъехал от девки, и ехал прудко и прыехал в город на господу ко Ижоте и к Брагине и прышол ночъю, таяся. || А Брагиня стретила, которая была рада ведати истоту о л. 18 об. турнаю, и коли она видела, пошла к нему, поздровившы, пытала его: "Мой добрый а почестный пане, як ся еси мел у своей речы? Поведай ми о турнаю, хто от него чест мел?" Рек Трыщан: "Моя милая панно, не могу ти того часу поведати". Рекла Брагиня: "Пане, поведай ми о Паламидежу; он ли добыл турная?" Рек Трыщан: "Не могу ти о нем поведати, леч добре то вем, што он ест от добрых рыцэров, которые по свету слывут, але так ся ему тепер прыгодило, иж не добыл чети в том турнаи". Она рекла, усмехнувшыся: "А ты, наш рыцэру, як ся еси мел?" Рек Трыщан: "Я семи доконал свое вмышление, як есми хотел, а прошу тя болшей мя не пытай". Она его на том оставила, иж ся была домыслила, што он не хочет о своей легкости а ни о добром поведати, и она ему дала добрую постелю, и он лег спати, што был вельми труден и опухнул велми от вдару. А коли опочынул до своей воли, и на завтрей было ему видене затекло и посинело от многих вдаров. А коли почали люди говорыти о рыцэры, который был в белой зброи, а Трыщан о том стыдился, бо не рад бы, штоб его познали. И третего дня прыехал король Ленвиз из своею дружыною у свой двор, а с ним прыехыли великие рыцэры Гарнот, Бандэмагул пан и Ован {36}, и не мовили иного ничего, толко о турнаи и о белом рыцэру а о Паламидежу, и дивилися, што белый рыцэр без вести ехал. И рек Бандэмагул Гарноту: "Мне ся видит, иж то ест оный рыцэр, который добыл Болячую стражу, тот рыцэр везде ся таил". Рече король: "Прошу вас, што ест за рыцэр, о ком вы говорыте?" И рек Гарнот: "Пане, мы мовим о том, которого недавно пасал мой отец король Артиуш, и тот вчынил таковое рыцэрство своею рукою, як человек не видел а ни слышал, и нет человека, который бы имя его знал, || або хто ест он". Рек л. 19 король: "Коли он добыл битву, а имя свое таит и не хочет, штобы его знали, тот велми ест добрый". И вси тые речы его Трыщан перед себе брал. А Брагиня была велми мудра и бачна {зоркая}, вси тые речы на сэрцы своем мела, и прышло ей на ум: "Ачей будет то рыцэр, кому я дала коня и зброю и щыт?" И почала пытати одного и другого о белом рыцэры, и доведалася истотне, што ест Трыщан почетен в турнаи, и была о том велми весела, и мыслила, як бы могла ведати имя его, откул ест. И в тот вечор прышла ик королю Ленвизу и рекла: "Господару королю, рач ведати о белом рыцэры кого жедаеш, который добыл сесь турнаи". Рек король: "Девко, я того велми жедам, бо есми видел велику доброть его моима очыма". И рекла Брагиня: "Не тужы, я тя хочу на дорогу навести". Рек король: "Если ми правду споведаеш, буду тому велми вдячон". И на завтрее Брагиня рекла королю: "Пойди со мною у палац". И он шол, и вказала ему тую зброю и щыт и рекла: "Можеш ли ее знать, если еси видел в том турнаи?" Рек король: "Заисте тая зброя и тот щыт был на том рыцэры, который добыл турная. Але для бога, девко, поведай ми, если што ведаеш о нем". Рекла Брагиня: "Пане, коли еси о том весел, не хочу таити перед тобою: то был оный рыцэр, который у твоем дому тепер, которого ты прынял раннего и болного, которого твоя дочка злечыла".
Король то слышал, задивился, не верыл тому, же-бы он так добрый был, и почал пытати: "Которым обычаем то знаеш по нем?" Она ему поведала все по раду, як ему коня и зброю дала и як тэ-ж опят прыехал к ней. И король прызвал там неколко людей, которые были з ним на турнаю, и рек им: "Можете ли познати тую зброю и тот щыт?" Они рекли: "Заправду тая зброя добыла сего турная". И потом король был весел.
И пошол до Трыщана и рек ему: "Мой почстеный рыцэру, я мам на тя жаль, што ся еси толко таил от мене для своего почстеня. || Если твоя воля, л. 19 об. поведай ми имя свое". Коли Трыщан то чул, злякся велми, што будеть познан, бо ведал, иж ему тут наиболшое зло мыслят, и отказал королю: "Пане, для мене еси много вчынил, чого я никому не повинен так много чынити, як тобе, буду поки жыв, хочу ти отдавати моими службами, коли где мене будет потреба". Рек король: "Я иного тепер не потребую, одно абыс ми споведал имя свое". Рек Трыщан: "Мой пане, тепер то быти не можеть, абых ти споведал". Рек король: "Поведай же ми, ты ли носил белую зброю на сем турнаи, которую ти дала Брагиня?" И рек Трыщан: "Я носил тую зброю, да того ми жаль, што вы тое ведаете". Рек король: "Рыцэру, ты можэш того не жаловати и дати мне знати свою реч, што ми еси вчынил великое почъстене, иж з моего дому рыцэр добыл турная; для твоего рыцэрства и для твоее прыязни и доброти дарую ти свою прыязнь". Трыщан подяковал велми умилно. Потом Трыщаново рыцэрство было значно ув-Орленъдэи, и был велми честован от короля и ото всих добрых людей, и не было панны и панее во всем королевой дворе, которая бы не была рада миловати его от всего сэрца, если бы он хотел. Внимали, што Ижота милует его потаи, але она мела цнотливое сэрце, и король был рад, штобы она его миловала, а он ее, и штобы ее взял за себе, бо знал тое, иж она не может за лепшого пойти рыцэра над него, але о том велми жаловал, што не ведал имени его, и не смел ему докучати ни пытати.
И одного дня Трыщан мылся у ванне ув-одной коморе, и служыла ему Ижота и иные многие девки, и каждая мела то собе за великий дар, што ему послужыла. И туды ходечы один человек, на имя Кушын {37}, и прыступил к постели Трыщановой и взял меч, и вынявшы его, почал гледети, и видевся ему хорош и остр, и не насытился, глядечы на него и прынес его до королевое. Она его почала огледати и убачыла || в него щербину и рекла Кушыну: "Поведай ми, л. 20 чый то меч?" И он ей споведал. И она рекла: "Понеси его за мною". И он понес и влез за нею у ее комору; она вынела из скрыни уломок меча и прыложыла его к мечу, и он прыстал, и она видела, што тот меч, который убил брата ее Амурата, и вдарыла ся по лицу и рекла: "Ох мой боже, мой неприятель ест у нашом дому, который убил моего брата короля Амурата, доброго рыцэра! То ест Трыщан, для того ся таил, а то ест тот меч, который учынил всих нас жалостных и понизил и уменшыл всю Орлендыю". И розгневалася велми, узявшы меч, и пошла на Трыщана велми прудко, и прышодшы к нему, замахнула тяти его; Трыщан скрылся у кадь. И рекла: "Трыщане, ты еси тут мертв от сего меча, которым еси убил моего брата короля Амурата; тепер еси мертв от моее руки". Трыщан нияко ся не сполохал, а пахолок прыступил, рек: "Пани, варуйся, не вбивай рыцэра своей рукою, не слушыт тобе, такой корунованой паней королевой, окрывавити свое руки в крови рыцарской. Если ест винен, дай тую помету на короля, он может учынити, што будеть слушно ему и годно твою жалост мстити". А пани пред ся не внелася, наступила тяти Трыщана, а пахолок ее уфатил за руку, не дал тяти, а Ижота покинувшы сором, бо ее милость Трыщанова тиснула, и защытила его рукою велми милосердъно. И рекла королевая: "Моя милая дочко Ижото, што чыниш? То ест Трыщан, который убил твоего дядка Амурата".
И на тот крык прышол король и рек: "Пани, чому ся так гневаеш?" Она рекла: "Господару, як ся не гневати? нашла семи наиболшого непрыятеля своего Трыщана, который вбил брата моего Амурата, тым ся таил в нашом дворе; або его ты вби, або я. То ест тот меч, который Амурата вбил, а он нехай от того-ж меча умрет". Король то чувшы и помыслил, бо был велми мудрый, и рек: "Тихо, пани, дай тую помету на мене, я хочу вчынити, як ест право годно, а тобе_будет не жаль". И взял от нее меч и рек: "Пойди тепер вон". И она пошла, || а король пытал Трыщана. И рек Трыщану: "Милый прыятелю, ты-с вбил л. 20 об. Амурата?" Рек Трыщан: "Таитися болшей не могу, я есми его вбил, нихто ми не може прыганити {осудить;}, иж так годилося мне его вбити, або ему мене, инак не могло быти". Рек король: "Ты еси мертв", И-засе ему рек: "Опранися {оденься;} и прыйди ко мне до великого палацу". А пры Трыщане оставил тры пахолки, поки ся вбереть. Трыщан ся убрал цудне и почестно и прышол до великого палацу у великой жалости, а наиболше и для того, иж пры нем не было меча его. А палац был полон добрых людей, паней и панен, и коли они видели его, гледели на него велми пилно для его цудности и великое доброти и рыцэрства и дивовалися великой цудности его и цудных умыслов в преспечности {бесстрашии;} и дворности {учтивости}. И мовили панны до Ижоты: "Если б Трыщан мел смерть, который цуднейшый всих на свете, было бы его жаль всим людем".
А так вси добрые люди и рыцэры мовили: "Бог ве, на свете нет такого рыцэра, и великий бы грех, абы за то[го] его забити, который ся вже не може вернути" Потом прышла королевая и почала королю докучати со плачем, мовечы: "Пане, то ест мой непрыятель, мсти над ним, поки ест у твоей моцы, але коли ты его впустиш, не будет на твою волю".
Король миловал королевую и не ведал сам, што мел учынити, и молъчал много, ничего не мовечы, а наконец мовил всим у слышание: "Трыщане, ты ми еси велми винен, але хотя ми вси люди будут мети за зле, што тя хочу пустити с покоем, освободити от смерти, которую еси мел подняти, але прынял есми тебе у мой дом немоцного и бедного, дал есми тобе здорове; другое: ты еси таков рыцэр, я тобе ровни не знаю на свете; третее: не зрадне еси убил моего шурына Амурата, убил еси его рыцарским обычаем. За то трое отпускаю ти смерть, але так вчыни, як я тобе повем: коли ся то так стало, тогды што можеш наборздей бежи || з моее земли, нигде не мешкай, абых тя болшей того л. 21 нигде не знашол бо тя пэвне мушу забити, если буду мог".
Слышавшы тое Трыщан, подяковал велми умилно первей богу и королю и взял отпущенье от короля и от всих людей, которые тут были. Король его отправил почестне и дал ему коня и зброю, и Брагиня дала ему свои два браты, абы ему служыли, и велми была жалостна, але не дала ся знати королевой, бо королевая гневаласядля Трыщана, што ему король отпустил смерть. А Ижота и иные девъки говорыли: "Лепей то ест, што Трыщан прост от смерти за оного, который ся не мает вернути". А Трыщан поехал к прыстанищу из своею дружыною, а люди говорыли и дивилися его доброти и дворности. А коли ехал в судне, был им добрый ветр на их волю, прыгнал их боръздо у Корновал; и был тому Трыщан велми весел и въздал фалу богу со всего сэрца, и тут опочынули один день, пытаючыся- о короли Марку и оных панох. И назавтрей поехал, где ему поведали короля Марка.
А коли Трыщан прыехал у двор короля Марка, король его велми вдячно прывитал, и тут было великое веселе, которое чынил король и Панове, так, як бы им прышол отец, и миловали его панове, як свое сэрцо. Пытал король Трыщана, як ся ему што прыгодило от того часу, як от них поехал на море немоцон. Трыщан ему поведал все по раду, як его фортуна прынесла ув-Орлендэю, и як его король прынял у свой двор и ласкав до него был, и як его дал лечыти дочцэ своей Ижоте, которая вмела от раны вышей иных лекаров. И опят поведал о ее красе, и як его познали для меча, и як его король збавил от смерти и пустил его добре почестне; а не поведал ему, як збил Паламидежа и добыл турная. И был Трыщан в Корновали от людей у великом почъстеньи, як сам король Марко. А королевъство корновалское все было им свободно, и многие стороны боялися его,
И в тые часы была одна пани дочка одного князя, цуднейшая над усю Корновалю, и недавно за себе понял ее один рыцэр из Лонъ || дреша, именем л. 21 об. Сегурадеж {38}, для ее красы, бо она была яко цвет и рожа {роза;}. И король Марко розмиловался ее так силно, што нет на свете речы, чого бы для нее не вчынил, толко бы ее по своей воли мел. И она прыхожала часто в королев двор на игру. И одного дня прышла у двор на веселе, и король был велми весел о ее прыходу. А коли ее видел Трыщан, почал на нее велми гледети, бо ся ему видела наицуднейшая реч по Ижоте, и прыстало к нему ее сэрцэ и погледал хитро, як бы того нихто не бачыл. Коли она видела Трыщана, наицуднейшего и наиболшого рыцэра, и прыйде ей на ум, коли бы хотел миловати ее, она бы большого не хотела, бо знала его доброт и мела всю свою мысль пры Трыщане, и если бы могла без своее ганбы миловати его, а око ее не было инде, толко пры Трыщане. И забыла всих людей пры Трыщане, а Трыщан забыл Ижоту; они погледали один на другого велми умилно, и домыслился один, што в другого на вме. И коли было к вечору, пани узяла прощэне от короля и прыступила велми вдячно к Трыщану, мудро рекла: "Пане, я семи твоя, если ты хочеш". Рек Трыщан: "Велика ласка, пани, я тя прыймам велми вдячне, яко твой рыцэр". Одно тое рекшы межы собою, пани пошла до господы, а Трыщана понесла в серцы, и прышедшы на господу, послала хлопъца до Трыщана, которому ся велми зверыла {доверилась;}, и рекла: "Пойди скровно к Трыщану и мов ему потаемне, нехай прыйдет ко мне на змерканьи {в сумерках;} и мовит со мною, а прыйдет наражон со всим оружыем, бо не ведает человек, што ся ему где прыгодит; и прыедьте оба на болото конец мора". И хлопец рек: "Пани, я готов справити твою волю". И пошол к Трыщану и отвед его на особь и поведал ему посэлство своее панее. Трыщан рек: "Я рад вчынити на ее волю, а ты не ходи никуды з двора, поедьмо оба посполе". И прызвал одного пахолка и рек: "Держы ми конь оседлан и зброю на первом змеркани, || да не поведай никому". А король Марко видел Трыщана, л. 22 один на одине с хлопъцом мовившы, и пошол от панов у комору и велел всим выйти, и рек хлопъцу: "Што еси с Трыщаном говорыл, з моим сестренцом?" И магуш {возм.: маг, чародей} рек: "Пане, я того не могу поведати, отпусти ми, але дам ти знати, иж тот твой сестренец ни стюдено а ни тепло". Рек король: "Хочу, абыс ми поведал хотя и не по воли". Рек хлопец: "Не годится мне таемниц поведати, а то бых зрадца был". Рек король: "Мусиш поведати, албо маеш тепер уже умерети". Хлопец злякся велми и рек: "Господару, я ти повем, да для бога не поведай никому". И король ся ему обецал, и он споведал все, як его пани послала к Трыщану и як он хочет поехати к ней.
И услышал то король, был о том велми жалостен, бо он ее хотел мети по своей воли, а она ся от него отмовила и не прызволила ему жадным обычаем. И седел много мыслены и рек сам к собе: "Бач на того, она ся от мене отмовила так великому пану, а мог бых ей зло и добро вчынити, и далася тому, который не может ей ничего вчынити и не ест рыцэр так добрый, як я; по правде она бэзумная невеста и для того будеть мети великую жалость". Але не дал знати магушу мысли своей и ставился лепшым рыцэром, нижли Трыщан, и мыслил великий час и рек магушу хлопцу: "Дивно ми твоей паней, як ся так борздо розмиловала Трыщана, который еще детина, а я знаю лепшого рыцэра, нижли Трыщана, а пан ест великий, як я сам, который хотел велми миловати ее, она ся отмовила от него". Рек магуш: "Господару, не ведаете-ль вы того, што часто ся прыгожает межы мужыков и невест? Другий обереть собе меншую и пущую {худшую;}, а могла бы ему быт два крот {вдвое;} лепшая; так же и невеста не всхочет доброго рыцэра або великого пана". И рек король: "Я сам ее досыт искал, а она ся отмовила от мене, и для ее глупости хочу ее уморыти и дом ее погубити". Коли магуш то чул, злякся, бо знал короля наизрадлившого человека, и домыслился тому, || иж король мает ехати вместо Трыщана, абы мел ее по своей воли. А л. 22 об. лепей бы паней загинути, нижли тое вчынити: потом бы Трыщан мыслил королю што злого вчынити. Рек король магушу: "Што мыслиш?" И он ему споведал всю правду.
И коли король познал, што он свою панию зычыть {желает;} ему болш, нижли Трыщану, был тому велми рад: "И ты ми можеш добра много вчынити, иж я маю твою панию на мысли, бо коли бы мя мела раз в себе, потом бы мя завжды рада мети". Рек магуш: "Пане, я рад што буду мог вчынити, але с Трыщаном што мыслиш? А я рек пойти з ним, а если ему золъгу, зле ми ся станет". - "Для того не дбай ничого, я хочу поехати с одным пахолком в зброи, а вас буду ждати пры студни {у колодца;}, куды вам ехати, и там хочу почостовати {угостить;} Трыщана, што забудет твоее панее милости. А коли его отбуду {уничтожу;}, тогды поеду с тобою, а ты мя поведеш вместо Трыщана, а тобе будеть за то велми добро". И магуш рек: "Я рад вчынити на твою волю, але для бога поведай ми, як мыслиш отбыти Трыщана, велми доброго и моцного рыцэра. Для бога не пускайся на таковую прыгоду, бо он хочеть поехати в зброи". Рек король магушу: "Подобно ся тобе видить, штобы Трыщан моцней мене был? Не страшыся, хочу его вчынити ганбена {посрамленного;}". И вышол король з магушом с коморы. И Трыщан его видевшы и рек: "Я готов ехати". Рек магуш: "Нехай будет час". Король прызвал одного пахолка: "Наготуй ми конь и зброю ку змерканю, а не поведай никому". И вбрался в зброю и всел на конь и поехал с тым пахолъком к тому месту, а пахолок понес его щыт и сулицу. И прыехали к той воде; король зъсел с коня и рек: "Нам тут потреба ждати того, кого тут прохали {просили}". И опочываючы они вбачыли, аж едет Трыщан с одньш пахолком и з магушем. Король всел на конь и рек пахолку. "Дай ми шыт и сулицу". Рек пахолок: "Што хочеш, пане, чынити?" || И король рек: "Тот едет, л. 23 кого я ненавижу и не могу весел быти, покул не вкорочу жывота его". Рек пахолок: "Пане, отпусти ми, то ми ся не видит добре, бо коли он ест у твоем дому, можеш его у другий поганъбити, а вчынити на свою волю, а хитро ся ему не можеш помстити, а если ти винен, не вдавайся на таковую прыгоду, на смерть або на жывот". Рек король: "Одно ты смотры". И коли был Трыщан близко, король крыкнул: "Трыщане рыцэру, варуйся мене". Трыщан задивился о том, видел рыцэра, што его ждеть, он взял щыт и сулицу и вдарылися моцно.
(Битва короля Марка с Трыщаном) Король зламал сулицу на много штук, а Трыщан его вдарыл у самые перъси, и пал король на землю велми розбит, а Трыщан поехал мимо его. И коли ся король видел збит, был велми смутен и волел бы собе смерть, нижли жывот, а пахолок скочыл с коня и рек: "Господару, можеш ли жыв быти?" Король рек: "А што по моем жывоте, коли в сороме семи зостал до моее смерти и моее жалости конца не маю? Дай ми конь и поедьмо до дому скромно. И куды поехал Трыщан?" - Пахолок рек: "Не вем, прогнал мимо". - То еще горей, если мя будет познал". Рек юнак: "Як может познати? ты в зуполной зброи, а ноч темна". И король поехал и рек сам к собе: "Ох мой боже, коли бы мя зброя не одеръжала, я бых был мертв". А коли видел магуш, што ся учынило межы королем и Трыщаном, он был с одное стороны весел, а з другое смутен {39}.
И на завтрее король Марко седел у великом палацу за столом з своими паны и паниями и паннами, и была полъна всякого украшения. И прышол один рыцэр у великий палац велми дворно и преспечно, и поздоровил короля и всих панов и рыцэров, и мовил королю Марку: Дай ми один дар с твоее ласки, которого буду просити: я семи хожалый {странствующий} рыцэр от Округлого Стола, если ми отмовиш, не будеш мети доброе славы". И король ему обецал и спытал его: "Як тобе имя?" А он рек: "Имя ест ми Блерыж {40}, кревный есми короля || Бана из Банака, а по рыцарству мя многие знают, бо есми поставлен л. 23 об. недавно рыцэром. Ты-с ми обецал дар, которого в тебе буду просити". Король рек: "Обецал есми, хотя ми и много шкоды будет". Он рек: "Ты-с ми дал панию албо панну, которую я усхочу". Рек король: "То ест велика реч, але инак не може быти". Он ему еще подяковал и прыступил, где седел рыцэр Сегурадеж, а з ним седела его пани, и поклонился и взял ее за руку и поставил перед собою, и рек Сегурадижу: "Рыцэру, ты тое панее не маеш, если ее мечом не добудеш". Сегурадеж скочыл и рек: "Блерыже, если ее мечом не добудеш, не будеш ее мети". И вбрался в зброю и всел на конь и поехал з ним и догонил его, и почал кликати: "Блерыжу, варуйся мене, або отдай тую панию".
(Битва Сегурадежа з Блерыжом) И вдарыл один одного так сильно, сулицы поламали. Сегурадеж пал на землю ранен у ребра и забился велми, што был человек велми тяжок, а Блерыж поехал с панею, а она велми плакала по своем пану.
И седел король Марко перед своим шатром в холоде из своими паны, и проехали два еждчалые рыцэры. Король рек: "Рад бых, абы ми поведали о короли Артиушу и о рыцэры, который добыл Болячую стражу". И рек Аудрет, племенник короля Марка, а Трыщану з другое сестры брат, которая была дана ув-Орълендэю {41} первое дани Амурату королю: он был недавно поставлен рыцэром. Он завидел Трыщану за его доброту, рек королю: "Если велиш, поеду я и прыведу их к тобе, нехай говорат с тобою". И король рек: "Поедь же борздей, роспытал бы их о тамошних справах {делах}". Он поехал без зброи. А в тот час прыехала одна девка перед короля и почала смотрети по людех, не рекшы ничого а ни поздровившы короля. Почали рыцэры усмехатися и погледали один на другого о ее глупости. Король рек: "Девко, досыт еси смотрела на нас и не мовившы ничого; што ся тобе о нас видить?" ||
И она рекла: "Пане, ничого ми ся злого не видит, леч добре, рада бых л. 24 видела одного рыцэра". Рек король: "Як ему имя?" Она рекла: "Трыщан". И король позвати его велел, а он в шахы играл. И коли он прышол, и девка почала говорыти: "Трыщане, злый и худый рыцэру и страшливый пущей всих, што носиш зброю, а не бачыш своее негодности, и дивлюся, як смееш обцовати з людми добрыми, бо еси не годен з рыцэры объцовати, и коли бы тя они знали такого костю, они бы ся тобою соромели, бо они тобою зганбени. А то тобе говору перед королем Марком и перед добрыми людми, а они нехай знают твою негодност, а рекла ти есми на што-м была прышла". Трыщан стал, як забылся, и не ведал, што отказати. Король рек: "Девко, прошу тя, поведай ми, где так Трыщан проступил?" Она рекла: "Не хочу, штобы ся он повышыл". И, то рекшы, поехала от них проч. А Трыщан мыслил не малый час, соромеючыся, о тых речах, и шол до господы велми сердит и почал вбиратися в зброю велми борздо. И прышол Говорнар и пытал его: "Чому ся убираеш?" И он ему все по раду поведал, што ему девка говорыла перед многими добрыми людми: "Хочу ся доведати, за што мя так соромотила и которая то моя негодност, а зброю беру не для девки, але человек не ведаеть, што ся ему где прыгодит". Рек Говорнар: "Хотел бых и я ехати с тобою". А Трыщан рек: "Можеш". И поехали боръздо за девкою, и коли был на поли, стретил их Аудрет едучы от тых рыцэров. Он их был догонил и поздоровил: "Панове, откуль едете?" Они рекли: "От короля Артиуша двора, ездимо, ищучы розличных прыгод яко-ж еждчалые рыцэры". И он рек: "Ведаете-ль, што тут ест король Марко, а мене послал, аж бы есте ехали до него для вашое почестности?" Они поведили: "Ради быхмо вчынили на его волю, але маем инъшые потребы и просим тя, вымов {выручи, избавь;} нас от того як надворней ведаеш". Рек Аудрет: "Не вчыните-ль того, то государу королю ганьбу || вчыните, яко бысте его ни за што не мели, а за л. 24 об. то бы вам много злого прыйти могло". Они рекли: "То ничего што ты говорыш, а там мы не едем". Рек Аудрет: "Я вас хочу повести без вашое фалы, коли не хочете поехати". И вхватил одного за узду, которому было имя Согремор, што он, бачечы, иж он так зуфалый, хоче его силою повести, росмеялся и рек: "Рыцэру, не видиш ми ся мудр, што мя хочеш силою повести". Он рек: "Понехай узрыш". Согремор добыл меча и вдарыл его плазом {плоской стороной, плашмя;} по голове так моцно, иж он пал на землю и памети отбыл, а кров текла з уст. И коли ся распаметовал, въстал велми смутно и ледве {едва;} всел на конь, а мало отъехавшы, стретил Трыщана. И кгды Трыщан видел Аудрета крывава, было ему велми жаль, иж его миловал большей нижли Аудрет его, и рек: "Хто тя так поразил?" И он ему споведал всю правду. Рек Говорнар: "И ты не велми вежлив, што хочеш силою двух рыцэров повести". Трыщан рек: "Твоее ганьбы мне велми жаль, што буду мог хочу ся мстити; поведай ми, куды поехали". - Он рек: "И я ся верну с тобою". Коли Говорнар то чул, рек Трыщану: "А и ты який мудрец, што хочеш з двема рыцэры битися, которые з лондрешъского королевства? Внимаш, што они як корновальские рыцэры? Прошу тя, тому дай покой, то суть выбраные рыцэры и великое доброти, по чужым землям ищут своего дела, гдеколвек чують рыцэров. Для бога не пускайся на тое мъщене". Рек Трыщан: "Мистре, если сут они выбраные, то лепей, иж не будут оба вместе битися для сорому, а по одному; если бог похочет, не надеваюся {не надеюсь} дойти сорому". Рек Говорнар: "Як твоя воля". И догонил их Трыщан и закликал: "Рыцэры, варуйтеся мене". И они стояли. Согремор рек: "Хотел бых его прыняти". А Дондиэль рек: "Нехай его я прыйму".
(Битва Трыщанова з Дондиэлем) И обернулися к собе, и вдарыл один другого так моцно, иж Донъдиэль с конем пал на землю, и от того паденя забился велми. И видел Согремор Донъдиэля збита и рек: "Ты будеш || тепер же л. 25 за него помщон, коли я буду мог".
(Битва Трыщанова з Согреморем) И справился к Трыщану, што конь може скочыти. Трыщан его вдарыл, и он пал с конем на землю, и ранил его в левый бок. И коли Трыщан оба рыцэры збил, рек Аудрэту: "Ты вже помщон и можеш ехати до короля и мов: "Тые рыцэры не хотели ся вернути", але о нашой кольбе не поведай, бо ти не потреба". Он рек: "Нехай так, як ты велиш". И дивился Аудрет Трыщану, што мужовал против двух рыцэров, бо он не надевался, абы Трыщан таковый рыцэр был. И Согремор видел себе збита, рек Трыщану: "Прошу тя для бога, поведай ми, ис которое еси земли?" Он рек: "С Корновали". И рек Согремор: "Не могу верыти". Рек Трыщан: "И ты ми не верь, але ест так, як ти поведил". Коли Согремор то чул, он почал велми тужыти и плакати; Трыщан его спытал: "Чому так тужыш?" Он рек: "Я не жалую, што есми збит, нижли жалую, што мя збил один рыцэр с Корновали, где николи не было доброго рыцэра. Для того я обецуюся богу дотуль не носити оружъя, докуль не вижу других рыцэров осоромочоных от Круглого Стола от худых рыцэров с Корновали". И откинул от себе щыт и сулицу и всю зброю свою и почал плакати велми жалостно о прыгоде и о соромоте своей. Трыщан ся тому дивовал и рек: "Для чого ты не хочеш носити оружя, што есми вас збил?" Он рек: "Повем ти для чого: если бых я прыехал, а того бы ся в нас доведали, што есми збит от одного посполитого рыцэра ис Корновали, они бы мя осудили, што есми негоден носити оружя, бо в Корновали сут навбожшые рыцэры. Для того его волю сам покинути а сам ся осудити, нижли бы мя осудили". И тому ся дивил Трыщан; велми большей бы з ним говорыл, да поспешался за девкою велми, а вечер ся прыближал. И оставил их и поехал за девкою велми борздо, и стретил одного хлопа и рек: "Видел-ил еси одну девку едучы на инаходнику? Не вем, маеть ли дружыну або не маеть, але я ее одну видел у дворе". И он рек: "Видел есми ее едучы с одным рыцэром || а пахолком, а с ним ест пани великое доброти и велми красна". Слышал то л. 25 об. Трыщан, был велми весол и рек: "То ест оная пани, которая поведена з двора королевского, тепер хочу мети, чого жедаю". И поехал за ним угоняти тую панню и Блерыжа, который ее вел, увидел их близко одного города входечы у ворота. И видены то Трыщан, што их не може догонити перед городом, а они тую ночь мають ночовати в том городе, рек Говорнару: "Мистре, што есмо хотели, то есмо нашли, оную девку, которая ми псовала {срамила;}, и оную панию и того рыцэра, который ее ведеть, для которое мене мой дядя ненавидит. Але ноч нас споткала, и коли бых их на поли застал, або было ему тую панию пустити, або бых ся бил з ним, поки бых не мог ударыти мечом; а тепер не вем, што быхмо учынили". Рек Говорнар: "Чы хочеш ты битися с тым рыцэром? Прысегам богу, если ся хочеш бити с каждым рыцэром, которые прыеждчают у Корновалю, много хочеш тяжкости мети, а ты ведаеш, иж тот рыцэр тобе не винен, ты ся з ним бити не можеш, коли он не всхочет". И рек Трыщан: "Мистре, и велми могу, бо-сь ты много кроть слышал о тых рыцэрах, што в них такий обычай, иж один другого может битвою зачепити, а они ему не мають за сором; то они нарадили чту {славу}, сут еждчалые и выбраные рыцэры таковое доброти, так ся коштуют {пробуют, испытывают;} со всякими рыцэрми, абы была знакомита {известна, знаменита;} их доброты для того могу мети с ним битву и могу быти почетен. Мистре, коли я ся не буду бити з добрыми рыцэры, я не буду так знакомит, як есми добр, и если ми ся в том противиш, то знаю, иж мя не любиш". Говорнар то чувшы и рек: "Коли ся хочеш бити з Блерыжом, я тя не внимаю, але прошу тя, буд дворен". Рек Трыщан: "Добре мовиш". И оную ноч стоял он на месте в одное старое вдовицы земянки {землевладелицы;}, тая мела одного сына молода и храбра; он почал пильно смотрети на Трыщана того вечора: "Пане, не жалуй, што ти хочу речы". Рек Трыщан: "Мов, што хочеш". Он рек: "Если-сь был ув-Орленъдэи?" Рек Трыщан: "Для чого мя пытаеш?" Ион рек: "Видиш ми ся тот рыцэр, который добыл двух турнаев ув-Орленъдэи, которому рыцарству вся оная земля дивовалася". Рек Трыщан: "Брате, много ест людей, што один другому подобен, и я бых рад, абых так || добр был". И назавтрей Трыщан слухал мъшы л. 26 и потом убрался у зброю и поехал за рыцэром, и догонил его на поли и закликал: "Рыцэру, варуйся мене". Блерыж ся обернул и взял щыт и сулицу, тые оба были великое доброти.