Лекция 13. Итак, Александр стал царем великой Персидской Империи. Он достиг цели своих желаний, а его друзья македонцы стали владыками вселенной. Афинский ученый того

Походы Александра (ч. 2) (330 - 323 гг. до н.э.)

Итак, Александр стал царем великой Персидской Империи. Он достиг цели своих желаний, а его друзья македонцы стали владыками вселенной. Афинский ученый того времени Деметрий Фалерский писал о том удивительном впечатлении, которое это событие произвело на современников: "Если бы 50 лет назад какой-нибудь бог предсказал будущее персам, или персидскому царю, или македонцам, или царю македонцев, разве они поверили бы, что ныне от персов, которым был подвластен весь мир, останется одно имя, и что македонцы, которых раньше едва ли кто знал даже имя, будут теперь владычествовать над миром?... Поистине непостоянна судьба. Все устраивает она вопреки желанию человека и являет свое могущество в чудесном".

Но именно с этого времени между царем и его ближайшими друзьями замечается охлаждение, которое быстро перерастает во враждебность, в открытые конфликты. Как же могло случиться, что македонцы, воспитанные в бесприкословной преданности царю, решились против него возмутиться? И как Александр, более всего на свете любивший своих боевых друзей, вынесший с ними столько трудов и опасностей, вдруг в счастье от них отвернулся? На то было несколько причин.

Александр раздавал своим ближайшим друзьям груды, золота, они жили в пышных дворцах, окруженные роем раболепных слуг. Они доходили в своей роскоши до нелепости: один приказывал привозить себе песок для гимнастических игр на верблюдах из Египта, другой носил сандалии на золотой подошве. Таким образом, друзья царя превратились сами в маленьких царьков и уже не нуждались в нем. Мать Александра Олимпиада, писала сыну: "Оказывай своим друзьям благодеяния как-нибудь иначе: ведь ты делаешь их равными царю". О том же говорил один персидский вельможа. Он заметил: "Некогда был один Дарий, ты же создал много Александров".

Одним из таких "маленьких Александров" был Филот, богатый и надменный сын Пармениона, старого соратника Филиппа. В беседах с близкими людьми он позволял с пре-; зрением говорить о царе, противопоставлять ему себя. Говорят, он дерзал не повиноваться царю. В конце концов Александр обвинил его в заговоре на свою жизнь - трудно сказать, истинно или ложно - и казнил. Сразу же он послал людей умертвить и отца Филота, Пармениона: он боялся, что старый воин не простит ему смерти сына. "Из трех сыновей Пармениона двое погибли на глазах отца, в битвах, вместе с третьим сыном погиб он сам" (Плутарх).

Но были среди друзей Александра и такие, которых не испортила роскошь. Они продолжали быть верными царю, но они были им недовольны. Дело в том, что, став персидским царем, Александр словно действительно превратился в перса. Он стал надевать варварскую одежду, которую греки и македонцы привыкли ненавидеть, так как то был наряд их злейших врагов. Он женился на дочери Дария и на бактрийской девушке Роксане, перейдя таким образом от греческого единобрачия к восточному гарему. Он стал открыто именовать себя сыном бога и требовал, чтобы перед ним повергались ниц. Между тем боевые товарищи Александра выросли вместе с ним, с ним учились и привыкли смотреть на Александра, как на первого среди равных. Видя их строптивость, царь стал от них отдаляться и окружил себя раболепными персами. Плутарх рассказывает об одном македонце Кассандре, который, приехав к царю, был поражен происшедшей с ним переменой. "Кассандр однажды увидел каких-то варваров, простершихся ниц перед царем, и, как человек, воспитанный в эллинском духе и никогда не видавший ничего подобного, невольно рассмеялся. Разгневанный Александр схватил обеими руками Кассандра за волосы и принялся с силой бить его головой о стену ".

Но ярче всего характеризует изменившееся отношение Александра к македонцам и персам его ссора с Клитом. Клит был преданнейший друг царя, он спас Александра в битве при Гранике и был ему дорог, как Патрокл Ахиллесу.

Однажды "Александр видел странный сон. Ему приснилось, что Клит вместе с сыновьями Пармениона сидит в черных одеждах и все они мертвы" (Плутарх). Обеспокоенный царь стал приносить умилостивительную жертву за Клита. Вечером он позвал друзей на пир. "В разгар веселого пиршества кто-то стал петь песенки.., в которых высмеивались македонцы, недавно потерпевшие поражение от варваров. Многие возмущались, но Александр смеялся и поощрял певцов. Клит вспыхнул от гнева и воскликнул, что "недостойно среди варваров и врагов оскорблять македонцев, попавших в беду"... Когда Александр заметил, что Клит, должно быть, хочет оправдать самого себя, называя трусость бедою, Клит вскочил с места и восклинул: "Но эта самая трусость спасла тебя, рожденный богами, когда ты уже подставил свою спину мечу Спитридата{ Персидский сатрап, меч которого во время атаки конницы при Гранике успел отвести от Александра Клит. }. Ведь благодаря крови македонцев и их ранам ты столь вознесся, что, отрекшись от Филиппа, называешь себя сыном Аммона!"

С гневом Александр отвечал: "Долго ли еще, негодяй, думаешь ты еще радоваться, понося нас при каждом удобном случае и призывая македонцев к неповиновению?" "Да мы уже давно не радуемся, Александр, вкушая такие сладкие плоды наших трудов, - отвечал Клит, - Мы считаем счастливыми тех, кто умер еще до того, как македонцев стали сечь мидийскими розгами, до того, как македонцы оказались в таком положении, что вынуждены обращаться к персам, чтобы получить доступ к царю!"

Ссора быстро разгоралась. Александр был взбешен. Но Клит "требовал, чтобы Александр при всех высказал то, что думает, или же чтобы он больше не приглашал к себе людей свободных, привыкших говорить откровенно, а жил бы среди варваров и рабов... Александр уже не мог сдержать гнева: схватив лежавшее около него яблоко, он бросил им в Клита и стал искать свой кинжал. Но так как один из телохранителей успел вовремя убрать кинжал, а все остальные окружили Александра и умоляли его успокоиться, он вскочил с места, по-македонски кликнул царскую стражу (это был условный знак крайней опасности), велел трубачу подать сигнал тревоги и ударил его кулаком, а заметив, что тот медлит... Клита... друзья с трудом вытолкали из пиршественного зала, но он снова вошел в другие двери... Тут Александр выхватил копье у одного из телохранителей и, метнув его в Клита, который отбросил двери ную завесу и шел царю навстречу, пронзил дерзкого насквозь. Клит, громко застонав, упал, и гнев Александра сразу же угас. Опомнившись и увидев друзей, безмолвно стоявших вокруг, Александр вытащил из трупа копье и попытался вонзить его себе в шею, но ему помешали - телохранители схватили его за руки и насильно увели в спальню" (Плутарх).

Александр всю ночь провел в бурных рыданиях и настолько обессилел к утру, что уже не мог произнести ни слова и лежал, как труп, все утешали его и успокаивали. Наконец, царь поднялся с одра, но с тех пор стал еще cyровее, надменнее с македонцами.

Покорив бывшую империю персов, Александр задумал поход на Индию (327 г.). Индия была последняя известная ему страна Востока, и царь страстно мечтал ее завоевать. Интересно, что на Западе находились могущественные и богатые державы, к обладанию которыми издавна стремились греки - Италия, Сицилия, Северная Африка (вспомним Сицилийскую экспедицию). Но Александр был, по-видимому, совершенно равнодушен к Западу, его манил один лишь Восток.

Индия была для греков и македонцев сказочной страной. И рассказ о походе Александра полон баснословных историй о. гигантских реках, об удивительных нравах индусов, о ручных слонах, которые сражались в их войске. Все покорялось Александру. Он достиг уже реки Гифасиса. Но тут случилось из ряда вон выводящее событие: мгакедонские воины отказались идти дальше. Они были измучены нестерпимой жарой, теперь же начался сезон дождей, реки разлились, все ядовитые животные, которыми изобилует Индия - змеи, скорпионы - теперь оживились. Переутомленные бесконечными походами, солдаты едва держались на ногах. Начались повальные болезни. Лагерь напоминал лазарет. "Лишь немного македонцев осталось в живых, да и эти оставшиеся близки были к полному отчаянию... Копыта лошадей стерлись от далеких переездов, многочисленные сражения притупили оружие воинов. Никто не имел греческого платья; лохмотья варварской и индийской добычи, кое-как скрепленные друг с другом, прикрывали покрытия шрамами тела завоевателей... Уже 70 дней с неба лили страшнейшие дожди, сопровождаемые вихрями и бурями" (Диодор, Курций).

Александр был в бурном отчаянии. Говорят, он кричал, что останется один в Индии, и пусть его воины вернутся домой без царя себе на вечный позор. Наконец, Александр внял голосу разума и уступил. То была первая неудача, которую он испытал. До этого ему сопутствовал постоянный успех. Царь разделил свое войско: одна часть под командованием Неарха отправилась морем к устью Евфрата, другая-- во главе с самим Александром двинулась в Месопотамию сушей, через пустыню Гедрозии и Персиду. Этот переход был особенно мучителен. Но вот, наконец, в 325 г. после почти десятилетнего похода армия Александра приблизилась к Вавилону, который был объявлен столицей мира. Свое возвращение Александр обставил очень картинно. "Восьмерка коней медленно везла Александра, который беспрерывно, днем и ночью, пировал с ближайшими друзьями, восседая на своего рода сцене, сооруженной на высоком помосте. Затем следовало множество колесниц, защищенных от солнечных лучей пурпурными и пестрыми коврами или же зелеными, постоянно свежими ветвями. На этих колесницах сидели остальные друзья и полководцы, украшенные венками и весело пирующие. Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий. Воины черпали вино чашами, кружками и кубками из бочек и кратеров{ Большие глиняные сосуды для вина. } и пили за здоровье друг друга... Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни" (Плутарх).

Это веселое шествие было устроено Александром не без некой тайной мысли: греческие мифы рассказывали, что единственным, кто побывал в Индии, был: бог вина и веселья Вакх - Дионис. И теперь Александр стремился представить себя словно бы новым Дионисом, возвращающимся из Индии. "Казалось, - пишет Плутарх о фантастическом кортеже Александра, - что сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии".

Но в самом деле настроение царя было далеко не радостным. Говорят, он сделался мрачен, уныл и постоянно терзался тоской. Ранее он был убежден в особой любви к себе богов. Сейчас он думал, что боги отвернулись от него и мстят ему за что-то. Он сделался подозрителен, не доверял никому, боялся заговоров, страдал чем-то вроде мании преследования. Измученный всеми этими тревогами, Александр стал суверен, буквально каждый шорох казался ему недобрым знаком. Его дворец был полон жрецов и гадателей.

В Вавилоне царь устроил великолепный пир. Он дал в жены своим друзьям-македонцам красивейших персидским девушек и отпраздновал их свадьбу, которая должна была служить как бы символом слияния обоих народов в одно. После одного из пиров царь тяжело заболел. Александр болел 11 дней. Почти до последней минуты он боролся с недугом, отказывался лечь и пребывать в бездействии. В голове его роились великие и фантастические планы, он бредил о новых завоеваниях. На одиннцадцатый день, 20 мая

323 г., Александр скончался.

* * *

Фигура Александра очень сложна и противоречивая Втиснуть его в привычные рамки "хороший", "плохой" - невозможно, ибо в царе было очень много хорошего и очень много плохого. Споры о нем возникли уже в античности. Равнодушным к Александру не оставался никто: одни страстно любили его, другие столь же страстно ненавидели.

Одни говорили и до сих пор говорят, что это свирепый тиран, разрушивший Фивы, казнивших всех своих близких, унизивший их человеческое достоинство. Говорят даже, что полководческие способности Александра сильно преувеличены, что Персидская империя сама по себе разваливалась и любого завоевателя готова была встретить как освободителя и что, наконец, персы в военном отношении сильно отстали от греков и ничего не могли поделать с усовершенствованной тактикой македонцев.

Другие находят у Александра почти божественный гений, говорят о его удивительной доброте и и великодушии с побежденными. Некоторые даже доходят до утверждения, что македонский царь был первым интернационалистом в истории человечества -и его странное поведение - ношение персидской одежды, поклонение Аммону и т.д. - имело целью показать грекам и македонцам, что они и персы равны между собой.

Мне кажется, что обе точки зрения страдают сильными преувеличениями. Каждый из противников абсолютизирует одну из сторон царя. И беспощадность, и великодушие равно свойственны были натуре Александра. Совершенно абсурдным представляется мнение об интернационализме царя. Прежде всего, для наличия интернационалистов должны существовать националисты, а таковых в античности не было. Во времена Греко-Персидских войн греки преклонялись перед Востоком и, как видно из Геродота, охотно признавали его превосходство над собой. Во времена Александра греки полагали, что их культура выше восточной, в то же время считалось, что "эллин" - это человек, получивший прекрасное образование, будь он персом или скифом по крови.

Образованный вавилонянин мог называться эллином, а неученый афинянин - варваром. Вот почему современные ученые затрачивают столько трудов, чтобы выяснить, кем по крови был Лукиан или Зенон Стоик. Такого вопроса перед греками не стояло.

Во-вторых, Александр никогда не подчеркивал равенства всех народов. Его пленила Персия, причем пленила своей роскошью, блеском, раболепием. Нельзя забывать, что царь был очень молод и как личность сложился икенно на Востоке. Восхищаясь Персией, Александр в то же время унижал греков и македонцев, что для интернационалиста не характерно. Он вовсе не наблюдал с равно доброжелательной улыбкой обычаи греков и персов, но заставлял эллинов и македонцев менять свои обычаи на персидские (падать ниц перед царем И т.д.). Он мечтал быть восточным владыкой, и конфликт его с Клитом был вовсе не столкновением национализма с интернационализмом, а скорее спором свободы с деспотизмом.

С другой стороны нельзя отрицать гений Александра, с горсткой воинов покорившего вселенную и сумевшего привлечь к себе народы Востока. Нельзя не согласиться с Полибием, писавшим: "Ум этого человека превосходил нормальный человеческий, об этом спора нет".