Книга 30

1. (1) Консулы Гней Сервилий [Цепион] и Гай Сервилий [Гемин]1 (это был шестнадцатый год [203 г.] войны с Карфагеном) доложили сенату о состоянии государства, о войне и о провинциях. (2) Сенаторы постановили: пусть консулы договорятся между собой или бросят жребий, кому идти в Бруттий против Ганнибала, кому в Этрурию и Лигурию;2 (3) получивший Бруттий примет войско от Публия Семпрония; Публий Семпроний, чья власть продлевается на год, как проконсул сменит Публия Лициния3, (4) а тот вернется в Рим. Лициний на войне показал себя хорошо, и не было в то время человека, которого природа и судьба так осыпали бы своими дарами: (5) он был знатен и богат; на редкость красив и силен, слыл красноречивейшим оратором, умел вести защиту в суде, говорить перед сенатом и перед народом, убеждать и разубеждать слушателей. Он был лучшим знатоком священного права. (6) А когда был консулом, приобрел и воинскую славу4. Решение об Этрурии и Лигурии было таким же, как и о Бруттии; (7) Марку Корнелию командование продлили, ему велено было передать войско новому консулу, а самому отправиться в Галлию и управлять ею с теми легионами, которые в прошлом году были у претора Луция Скрибония. (8) Потом поделили по жребию провинции: Цепиону достался Бруттий, Гемину — Этрурия. (9) Преторы бросили жребий о своих обязанностях: Пету Элию5 достались судебные дела в Городе; Публию Лентулу — Сардиния; Публию Виллию — Сицилия; Квинтилию Вару — Аримин с двумя легионами, которыми прежде командовал Спурий Лукреций. (10) Лукрецию власть была продлена, с тем чтобы он отстроил Геную6, разрушенную пунийцем Магоном. Публию Сципиону власть продлили не на определенный срок, но до окончания войны в Африке. (11) Постановили совершить молебствие по случаю его переправы в Африку: пусть это дело послужит на благо народу римскому, самому полководцу и его войску.

2. (1) В Сицилии набрано было три тысячи солдат — ведь отборное войско, стоявшее в этой провинции, было перевезено в Африку; побережье Сицилии решили охранять с сорока кораблями на случай появления здесь вражеского флота из Африки. (2) Тринадцать новых кораблей привел в Сицилию Виллий; прочие — старые, остававшиеся в Сицилии, — были приведены в порядок. (3) Командовать этим флотом поставлен был Марк Помпоний — ему, претору прошлого года7, власть была продлена; он посадил на суда новобранцев, прибывших из Италии. (4) Столько же кораблей и такую же власть решено было дать Гнею Октавию, тоже претору прошлого года7a, для охраны сардинского побережья. Претору Лентулу велено было предоставить для этих судов две тысячи солдат. (5) Побережье Италии тоже нельзя было оставлять беззащитным (ведь неясно было, куда пошлют свой флот карфагеняне) — здесь охрана поручена была Марку Марцию, тоже претору прошлого года, и с тем же числом кораблей. (6) По постановлению сената консулами набрано было три тысячи солдат для этого флота и два городских легиона на всякий непредвиденный случай. (7) Испания со своим войском была оставлена прежним командирам — Луцию Лентулу и Луцию Манлию Ацидину. Римляне в этом году вели войну, имея двадцать легионов и сто шестьдесят военных кораблей8.

(8) Преторам было велено отправляться в свои провинции. Консулам приказали до отъезда из Города устроить Великие игры — в свое время Тит Манлий Торкват дал обет9 справить их, если через четыре года в государстве все будет столь же благополучно.

(9) Людей волновали новые знамения, о которых сообщали из многих мест: поверили, что вороны не только расклевали золото на Капитолии, но и съели его; (10) мыши в Антии погрызли золотой венок; на поля вокруг Капуи опустилась туча саранчи, неизвестно откуда взявшейся; (11) в Реате родился жеребенок о пяти ногах; в Анагнии по небу то там то сям мелькали огни10, потом вспыхнул огромный факел; (12) в Фрузиноне солнце опоясало узкое кольцо11, которое затем оказалось внутри круга большего, чем солнце; под Арпином осела земля и на ровном месте сделался огромный провал. (13) У одного из консулов при жертвоприношении печень первого закланного животного оказалась без головки12. Для отвращения страшных предзнаменований крупные животные принесены были в жертву богам, которых указала коллегия понтификов.

3. (1) Выполнив все это, консулы и преторы отправились в свои провинции, но каждого заботила только Африка, словно она досталась ему: то ли все понимали, что там решается судьба войны и государства, то ли хотели расположить к себе Сципиона, на которого были устремлены взоры всей Италии. (2) Не только из Сардинии, как уже было сказано13, но из Испании и Сицилии к нему слали одежду и хлеб; из Сицилии еще и оружие и всякого рода припасы. (3) Сципион всю зиму не прекращал военных действий, дел хватало повсюду; он осаждал Утику, наблюдал за лагерем Газдрубала; (4) карфагеняне спустили на воду свои корабли; приготовили целый флот — перехватывать все доставляемое Сципиону.

А Сципион между тем не оставлял мыслей о примирении с Сифаком, любовный пыл которого мог уже и поостыть: он был уже давно женат14. (5) Но от Сифака приносили условия мира с Карфагеном: пусть римляне уйдут из Африки, пунийцы из Италии; а если война продолжится, то нечего и надеяться, что он, Сифак, оставит карфагенян. (6) Я думаю, все велось через послов, — так говорят и большинство писателей15, Сифак сам не приходил в римский лагерь для переговоров, как утверждает Валерий Антиат. (7) Сперва римский командующий не хотел и слышать такого, но потом — чтобы дать своим воинам удобный повод наведываться в неприятельский лагерь — он стал менее резок в своих отказах, подавая тем самым надежду, что более частые встречи помогут уладить дело.

(8) Зимний лагерь карфагенян был целиком выстроен из дерева, кое-как собранного в окрестностях16. (9) Нумидийцы жили в хижинах из тростника, крытых циновками, беспорядочно разбросанных, где кто хотел; некоторые даже за рвом и валом. (10) Об этом донесли Сципиону, и он решил при случае поджечь вражеский лагерь.

4. (1) Вместе с послами, которых Сципион отправлял к Сифаку, он стал посылать старших центурионов, людей испытанной доблести и осмотрительности. (2) Пока послы вели переговоры, они, одетые рабами-конюхами, бродили по лагерю, высматривая все входы и выходы, общее расположение лагеря и размещение его частей: где стоят карфагеняне и где нумидийцы, каково расстояние между лагерем Газдрубала и царским; (3) они разузнавали, как расставляют караулы и сторожевые посты, когда лучше было бы устроить засаду: ночью или днем. Послы к Сифаку ездили часто, и центурионов Сципион нарочно посылал то одних, то других, чтобы многим было во вражеском лагере все знакомо.

(4) Когда переговоры внушили наконец Сифаку, а через него и карфагенянам надежду на мир, римские послы заявили, что Сципион им запретил возвращаться без твердого ответа; (5) поэтому, если Сифак уже все решил сам, пусть сообщит о своем решении, а если ему нужно еще посоветоваться с Газдрубалом и карфагенянами, пусть советуется: сейчас как раз время или заключать мир, или воевать по-настоящему. (6) Пока Сифак совещался с Газдрубалом, а Газдрубал с карфагенянами, у разведчиков было время все высмотреть, а у Сципиона приготовить что нужно для задуманного им дела. (7) Среди разговоров о мире обнадеженные нумидийцы и карфагеняне по обычной своей беспечности решили, что остерегаться им нечего. (8) Пришел от них наконец и ответ. Так как римляне, казалось, очень хотели мира, то в нем предложены были кое-какие новые неприемлемые условия. Это было на руку Сципиону, который хотел сорвать перемирие. (9) Он сказал царскому послу, что доложит обо всем своему совету, а на другой день ответил: как он ни противился, мир отвергли все; больше нету надежды на мир; разве только Сифак оставит карфагенян и будет с римлянами.

(10) Таким образом Сципион прервал перемирие и мог, не нарушая слова, продолжать начатое. Спустив корабли на воду (было начало весны), он погрузил на них стенобитные и метательные машины, будто готовясь напасть на Утику с моря; (11) послал две тысячи солдат занять холм над Утикой, которым владел раньше. Он хотел и отвлечь внимание врагов от своих приготовлений (12), и обезопасить себя от вылазок из города: отправляясь к лагерям Сифака и Газдрубала, он оставлял в своем только небольшой отряд.

5. (1) Приготовив все, Сципион созвал совет и велел лазутчикам сообщить о том, что они узнали; выслушал и Масиниссу, которому известно было все, что делается у врагов, и, наконец, сам рассказал о том, что задумывал на ближайшую ночь. (2) Военным трибунам он приказал по окончании совета, как только прозвучит труба, выводить легионы. (3) Как и было приказано, под вечер войско стало выходить из лагеря, около первой стражи построилось и в полночь, идя обычным шагом, подошло к вражескому лагерю; пути было семь миль. (4) Сципион поручил Лелию часть17 своего войска и Масиниссу с его нумидийцами и распорядился напасть на лагерь Сифака и поджечь его. (5) Он заклинает Лелия и Масиниссу, каждого особо: ночью легко потерять осторожность — пусть они будут тем более внимательными и осмотрительными. (6) Сам он нападет на Газдрубала и карфагенский лагерь, но не раньше, чем увидит огонь в царском лагере.

(7) Все пошло быстро: едва занялись ближайшие хижины, как огонь перекинулся на соседние, охватил их и разошелся по всему лагерю. (8) Ночной пожар, конечно, вызвал большое смятение, но никто не подумал, что это поджог; люди, не взяв оружия, разбежались тушить огонь и наткнулись на вооруженных врагов. (9) Масинисса, превосходно знавший царский лагерь, расставил нумидийцев у самых выходов. (10) Многие прямо в постелях, полусонные, были застигнуты пламенем; многие бросились бежать очертя голову и в давке были затоптаны в узких воротах лагеря.

6. (1) Зарево над нумидийским лагерем первыми из карфагенян увидели караульные, а затем и другие воины, разбуженные ночной тревогой; они тоже решили, что у нумидийцев пожар возник сам собой. (2) Никто не понял, в чем дело, не догадался, что доносящийся крик поднят убиваемыми и ранеными, а не просто перепуганными среди ночи. (3) Карфагеняне, совсем не думая о врагах, выбегали без оружия из своего лагеря — из всех ворот, какие кому были ближе. Они несли с собой только то, что могло понадобиться для борьбы с огнем. Тут они и натыкались на римское войско. (4) Их всех перебили — не только из ненависти к врагу, но чтобы не осталось никого, кто известил бы своих. Сципион сейчас же бросился к воротам, в этой суматохе не охранявшимся; (5) подожжены были ближайшие строения, сначала во многих местах вспыхнули отдельные огни, затем они слились в один огненный поток, поглотивший все. (6) Полуобгорелые люди и животные кинулись бежать сломя голову и завалили своими трупами дорогу к выходу; кто не сгорел, был убит: два лагеря были уничтожены в одну ночь. (7) Оба вождя, однако, и (из стольких тысяч!) только две тысячи пехотинцев и пятьсот всадников18 спаслись бегством, растеряв часть оружия, почти все и раненные и обожженные. (8) Перебито было и погибло в огне около сорока тысяч человек, пленено больше пяти тысяч, в том числе много знатных карфагенян, одиннадцать сенаторов; (9) знамен было захвачено сто семьдесят четыре; нумидийских коней больше двух тысяч семисот, слонов шесть, а погибло и сгорело их восемь. Огромное количество захваченного оружия Сципион сжег, посвятив Вулкану19.

7. (1) Газдрубал с немногими сопровождающими прибыл в ближайший город африканцев20; туда же следом за вождем собрались все, кто уцелел. Опасаясь, что его выдадут Сципиону, Газдрубал ушел; (2) вскоре явились римляне: ворота перед ними были распахнуты; жителей ничем не обидели, так как они сдались добровольно. Еще два города были взяты и разграблены один за другим; всю взятую там добычу и все, что удалось в горевшем лагере выхватить из огня, отдали солдатам. (3) Сифак расположился милях в восьми оттуда в укрепленном месте; Газдрубал поспешил в Карфаген, чтобы там в страхе не приняли какое-нибудь малодушное решение. (4) В городе все были напуганы новым поражением и сперва даже уверились, что Сципион, бросив Утику, сразу пойдет осаждать Карфаген. (5) Суфеты21 — они облечены как бы консульской властью — созвали сенат. (6) Обсуждали три предложения: одно — отправить к Сципиону послов просить мира; другое — вызвать Ганнибала спасать отечество; третье, достойное римской непоколебимости в несчастье, — (7) пополнить армию и убедить Сифака не прекращать войны. Так как Газдрубал находился тут же и вся партия Баркидов хотела войны, это предложение победило.

(8) Начался воинский набор в городе и по селам, отправили послов к Сифаку, который и сам готовился к войне не щадя средств; его опять убедила жена, но теперь уже не ласками, какими улещают влюбленного: (9) обливаясь горькими слезами, она умоляла Сифака не бросать ее отца и отечества, не допустить Карфагену погибнуть в таком же пожаре, какой уничтожил лагерь. (10) Послы очень кстати принесли обнадеживающие известия: они встретили под городом Оббой четыре тысячи кельтиберов, отборных молодых воинов, нанятых вербовщиками в Испании; на днях прибудет и Газдрубал с войском отнюдь не ничтожным. (11) Сифак не только благосклонно ответил послам; он показал им множество нумидийцев, сошедшихся в город, которым как раз в эти дни раздавал оружие и лошадей; он уверял, что с ним пойдет вся молодежь его царства. (12) Он знает, что не в бою разбит, а осилен пожаром; знает, что на войне побежден тот, кто побежден оружием. (13) Так ответил он послам. Через несколько дней войска Сифака и Газдрубала вновь соединились. Всего солдат у них было около тридцати тысяч22.

8. (1) Сципион, словно война с Сифаком и Карфагеном была окончена, обратил все старания на осаду Утики. Он как раз подводил к городу стенобойные машины, когда его известили, что война опять началась. (2) Он оставил под Утикой небольшие отряды солдат и моряков — пусть думают, что осада продолжается, — а сам с отборным войском двинулся на врага23. (3) Сначала он расположился на холме, отстоявшем мили на четыре от царского лагеря, а на другой день с конницей спустился к Великополью24 — так называют равнину у подножия этого холма. Он нападал на вражеские посты, тревожа врага мелкими схватками. (4) Следующие два дня прошли в беспорядочных вылазках с обеих сторон: ничего, достойного упоминания, не произошло; на четвертый день началось настоящее сражение.

(5) Сципион поставил на передовой гастатов, за ними принципов, в резерве триариев;25 на правом фланге италийскую конницу, на левом — нумидийцев и Масиниссу. (6) Сифак и Газдрубал выставили против италийской конницы нумидийцев, против Масиниссы карфагенян; в центре против легионов с их знаменами — кельтиберов. (7) Выстроившись, вступили в бой. При первом же столкновении и нумидийцы и карфагеняне, стоявшие на обоих флангах, были отброшены: нумидийцы, в большинстве набранные по деревням, не смогли устоять перед римской конницей, а карфагенские солдаты, тоже новобранцы, — перед Масиниссой, всегда грозным, а сейчас еще разгоряченным недавней победой.

(8) Лишившиеся прикрытия с флангов кельтиберы держались стойко: на бегство в незнакомом месте рассчитывать им было нечего и нечего было надеяться на прощение от Сципиона: он столько сделал для них и для их племени, а они явились в Африку и нанялись против него воевать. (9) Окруженные со всех сторон врагами, они падали один за другим, мужественно принимая смерть. Все были заняты ими, так что у Сифака и Газдрубала было время убежать. Ночь опустилась на победителей, уставших от резни, длившейся дольше, чем битва.

9. (1) На следующий день Сципион отправил Лелия и Масиниссу со всей конницей, римской и нумидийской, и с легковооруженными пехотинцами в погоню за Сифаком и Газдрубалом26. (2) Сам он с основной частью войска двинулся на окрестные города, подвластные Карфагену, и подчинил их Риму — то обнадеживая, то запугивая, то действуя силой.

(3) Ужас обуял Карфаген: Сципион с войском вот-вот покорит всю округу и быстрее, чем ждут, подойдет к Карфагену. (4) Поправляли стены, выводили оборонительные сооружения, и каждый привозил с полей для себя припасы на случай долгой осады. (5) О мире заговаривали редко, чаще о том, что надо отправить послов к Ганнибалу, чтобы вызвать его сюда. (6) Большинство предлагало27 отправить флот, предназначавшийся для перехвата грузовых кораблей, под Утику, чтобы там уничтожить стоявшие на якоре и неохраняемые суда, а может быть, и лагерь моряков28, оставленный с малым гарнизоном. (7) Почти все склонялись к этому замыслу, но все-таки решили послать за Ганнибалом. Ведь если даже флот превосходно справится со своим делом и облегчит участь осажденной Утики, (8) то для защиты самого Карфагена все равно остается только один вождь — Ганнибал и только его войско. (9) На следующий день были спущены на воду корабли, а послы отправились к Ганнибалу; все делалось стремительно — судьба подхлестывала, — и каждый считал, что малейшее промедление сделает его изменником общему делу.

(10) Медленно следовало за Сципионом войско, нагруженное добычей из многих городов; Сципион отослал пленных и прочую добычу в свой старый лагерь под Утикой; по пути в Карфаген он занял Тунету29, брошенную бежавшей охраной; (11) она отстоит от Карфагена миль на пятнадцать, укреплена природой и трудом людей; (12) ее видно из Карфагена, а из нее открывается широкий вид на этот город и на окружающее его море.

10. (1) Римляне были заняты там возведением вала, когда заметили, что вражеский флот направляется из Карфагена в Утику. (2) Работы оставлены, объявлен поход, легионы быстро строятся: нельзя допустить, чтобы был уничтожен флот, корабли которого, обращенные к суше и участвующие в осаде, совершенно не готовы к морскому сражению. (3) И как могли противостоять флоту, подвижному, хорошо оснащенному и вооруженному, корабли с метательными и стенобойными машинами, превращенные в грузовые суда или подведенные к стенам так близко, что с них туда можно было подняться, как с насыпи или с моста. (4) Придя в Утику, Сципион поставил, против принятого в морских битвах обыкновения, боеспособные военные корабли30 у самой суши, в последнем ряду, (5) а перед врагом выстроил словно стену, четыре ряда грузовых; и чтобы во время сражения эти ряды не расстроились, он, перекидывая с корабля на корабль мачты с реями, связал все вместе крепкими канатами, а сверху устроил из досок настил, (6) по которому можно было ходить вдоль всего ряда судов. Под этими мостиками оставлены были проходы для сторожевых судов; они могли и пройти к врагу, и скрыться в безопасное место. (7) Все это было сделано наскоро — время не ждало, — на грузовых судах разместили с тысячу отборных солдат и приготовили огромный запас метательного оружия, чтобы его хватило на длительный бой. (8) Приготовившись таким образом, стали ждать врага.

Карфагеняне, поторопись они, при общем беспорядке и замешательстве все бы разрушили первым же ударом. (9) Но угнетенные поражениями на суше и теперь даже морю (где были сильнее) не доверявшие, они медленно плыли весь день и лишь под вечер пристали в гавани, которую африканцы называют Рузукмоной31. (10) На следующий день перед солнечным восходом карфагеняне выстроили свой флот как бы для правильного морского сражения, рассчитывая, — что римляне пойдут на них. (11) Так они простояли долго и наконец, видя, что враг не шевелится, напали на грузовые корабли.

(12) Началось нечто совсем не похожее на морское сражение и скорее напоминавшее нападение кораблей на городские стены. Грузовые суда были несколько выше; (13) карфагеняне с военных кораблей зря посылали вверх свои стрелы и дротики; более тяжелое оружие, с силой пущенное сверху, с грузовых судов, поражало вернее. (14) Сторожевые корабли и другие легкие суда, проходившие под настилом, разбивались при первом же столкновении с большими военными кораблями. (15) Впрочем, оказываясь среди вражеского флота, они мешали и римским солдатам, которые, боясь попасть в своих, не бросали дротиков.

(16) В конце концов карфагеняне стали зацеплять римские корабли железными крючьями, насаженными на шесты. (17) Невозможно было перерубить ни эти крюки, ни цепи, к которым их прикрепляли, чтобы забросить. И каждый военный корабль, отходя назад, тащил за собой на крюке грузовой. (18) Видно было, как лопаются канаты, соединявшие между собой грузовые суда, как один корабль порой тащил целую связку. (19) Мостки над первым рядом судов были сломаны, и солдатам едва удалось перепрыгнуть на второй ряд. (20) Почти шестьдесят грузовых судов, зацепленных за корму, доставили в Карфаген — удача не стоила ликования, ею вызванного, но была тем приятнее, что среди беспрерывных горьких поражений блеснула вдруг карфагенянам эта нечаянная радость. (21) Ясно было и другое: римскому флоту пришел бы конец, если бы командиры карфагенских кораблей не промешкали и не поспел бы вовремя Сципион.

11. (1) Почти в эти же дни Лелий и Масинисса после пятнадцатидневного перехода прибыли в Нумидию; мезулии с радостью предоставили отцовское царство Масиниссе, как царю, давно желанному. (2) Все гарнизоны Сифака и все их начальники были выгнаны; сам он остался при своем старом царстве, отнюдь не собираясь на том успокоиться. (3) Его, больного любовью, подстрекали жена и тесть; воинов и коней было вдоволь, и силы царства, накопленные за многие годы процветания, внушили бы самонадеянность и не такому необузданному варвару. (4) Сифак собрал всех своих подданных, годных к военной службе, раздал им коней и оружие, распределил их так, как научился когда-то32 у римских центурионов — всадников по турмам, а пехотинцев по когортам, — (5) и двинулся на врага с войском не меньшим, чем прежнее, хотя новонабранным и плохо обученным.

(6) Он поставил лагерь поблизости от неприятельского; сперва лишь по нескольку конных разведчиков отдалялись от своих постов, высматривая врага с безопасного расстояния; их отгоняли дротиками, и они возвращались к своим; затем начались вылазки уже с обеих сторон — досада разжигала отогнанных, к ним присоединялись все новые всадники. (7) И вот возбужденная конница уже рвется в бой; надежда собирает своих к побеждающим, гнев — к оттесненным.

(8) Сражение начали немногие, но скоро боевой пыл охватил и вовлек в сражение всю конницу обоих враждующих сторон. Пока сражались только конники, трудно было выдерживать натиск масесулиев, большие отряды которых Сифак бросал в бой; (9) но, когда римские пехотинцы, пройдя через раздвинувшиеся ряды своей конницы, выстроились перед вражеской, устрашенные варвары сначала ослабили натиск, (10) затем остановились, сбитые с толку этим новым способом вести бой, и в конце концов стали отступать не только перед пехотой, но и перед конницей, осмелевшей потому, что пехота ей помогла. (11) Уже подходили под знаменами легионеры, и масесулии не выдержали не то что первого столкновения, но даже самого вида их оружия и знамен, то ли напомнившего им о прежних поражениях, то ли вселившего в них неодолимый страх.

12. (1) Тогда перед вражескими отрядами появился Сифак — разъезжая у всех на виду, он рассчитывал устыдить бегущих и остановить их, но лошадь под ним была тяжело ранена; он упал и был взят в плен. (2) Живого потащили его к Лелию — для всех, и особенно для Масиниссы, зрелище радостное.

(3) В Цирте33 — столице Сифака — после битвы собралось много спасшихся бегством. (4) Ведь в этой битве перебили меньше врагов, чем обычно бывает при таких победах, так как бой вела только конница. (5) Убитых было не более пяти тысяч и вполовину меньше пленных, взятых в лагере, куда кинулись люди, потрясенные утратой царя. (6) Масинисса сказал, что для него сейчас не было бы ничего радостнее, чем посетить, одержав победу, отцовское, наконец возвращенное царство, но сейчас не время для передышки — удачи, как поражения, задержек не терпят. (7) Если Лелий разрешит ему прийти в Цирту первым — со своей конницей и с пленным Сифаком в цепях, — то он на всех наведет такой страх, что никто и не подумает о сопротивлении; Лелий может не спеша следовать за ним. (8) Лелий согласился; Масинисса, первым прибывший к Цирте, приказал созвать для переговоров городскую знать. О судьбе царя в городе не знали, и ни рассказом о том, что произошло, ни угрозами, ни уговорами Масинисса не мог ничего добиться — тогда он вывел царя в цепях. (9) Зрелище всех ужаснуло, поднялся плач; некоторые в страхе ушли со стен, другие, рассчитывая на милость победителя, открыли ему ворота. (10) Масинисса расставил караулы у всех ворот, а где было нужно, еще и у стен, чтобы закрыть врагам все пути к бегству, а сам поскакал занять царский дворец.

(11) На самом пороге прихожей к нему кинулась Софониба34, жена Сифака, дочь карфагенянина Газдрубала. Увидев Масиниссу в толпе вооруженных и признав в нем царя — как по оружию, так и по манере держаться, — она упала к его ногам: (12) «Боги, твоя доблесть и счастье даровали тебе полную власть над нами, но если пленница смеет умолять того, кто властен над ее жизнью и смертью, если я смею касаться твоих колен и твоей победившей десницы, (13) то заклинаю тебя царским достоинством, которое еще недавно облекало нас, именем народа нумидийского, к которому принадлежите вы оба — и ты и Сифак, наконец, божествами этого царского дворца, (14) пусть они тебя примут при знамениях более благоприятных, чем те, с какими они провожали отсюда Сифака. Смилуйся над умоляющей: реши сам по своему усмотрению судьбу твоей пленницы, но не допусти ее оказаться во власти надменного и жестокого римлянина. (15) Будь я только женою Сифака, я и то предпочла бы положиться на честность нумидийца, своего земляка, а не чужака-иностранца. (16) Чем страшны римляне карфагенянке, дочери Газдрубала, ты знаешь. Если иначе нельзя, молю и заклинаю тебя: освободи меня смертью от власти римлян».

(17) Она была в расцвете юности, на редкость красива; в ее просьбах, когда она, то обнимая колени Масиниссы, то беря за руку, молила не выдавать ее римлянину, звучало столько ласки, (18) что душу победителя переполнило не только сострадание — нумидийцы покорны богине любви35, — пленница пленила победителя. Подав ей правую руку, Масинисса пообещал исполнить все ее просьбы и ушел во дворец. (19) Тут он начал сам с собой обсуждать, как ему исполнить свои обещания. Ничего он придумать не мог, и любовь подсказала ему решение опрометчивое и бесстыдное: (20) он вдруг велит немедленно, в этот же самый день, готовиться к свадьбе, чтобы ни Лелий, ни сам Сципион не смогли распорядиться Софонибой как пленницей — она уже будет женой Масиниссы. (21) Когда свадьбу справили, явился Лелий; он был так раздосадован, что собирался отправить Софонибу прямо с брачного ложа к Сципиону вместе с Сифаком и прочими пленными. (22) Мольбами Масинисса добился, чтобы решение о том, с кем из двух царей должна разделить судьбу Софониба, было отложено и предоставлено Сципиону. Отослав Сифака и пленных, Лелий с помощью Масиниссы овладел остальными нумидийскими городами, где держались еще царские гарнизоны.

13. (1) Когда разнеслась весть, что Сифака ведут в лагерь, сбежалась поглазеть, как на триумфальное шествие, целая толпа. (2) Впереди в цепях шел он сам, за ним следовали знатные нумидийцы. И тогда все, кто как мог, стали превозносить Сифака и его прославленный народ, возвышая тем самым и собственную победу: (3) вот он, тот царь, которого так возвеличили оба народа, могущественнейшие на земле, карфагенянский и римский; (4) некогда Сципион, предводитель римлян, ища его дружбы36, отправился с двумя квинкверемами в Африку, оставив и войско, и свою провинцию Испанию. (5) Газдрубал, предводитель карфагенян, не только сам явился к нему в его царство, но и выдал за него замуж свою дочь. Было время, когда в его власти оказались и карфагенский вождь, и римский37. (6) И как обе стороны, принося жертвы, молили бессмертных умилосердиться, так обе искали и его дружбы. (7) Он был настолько могуществен, что Масиниссе, изгнанному из своего царства, приходилось, чтобы уцелеть, распускать слух о собственной смерти, скрываться, жить, как лесной зверь, добычей38.

(8) Так толковали вокруг; царя провели в палатку Сципиона. Судьба Сифака, былая и нынешняя, воспоминание о его союзе с Римом и его дружеском гостеприимстве взволновали Сципиона. (9) И, вспомнив о том же, Сифак решился заговорить с победителем. Что ему было нужно, спросил Сципион, почему он не только отвернулся от римлян, но и начал, никем не принуждаемый, войну с ними? (10) Сифак не оправдывался: он виноват, он поступил как безумец, но еще раньше, чем поднял оружие против римского народа: этим его безумие завершилось — не началось; (11) разум его помутился тогда, когда, забыв об узах гостеприимства и о договоре меж государствами, он ввел в свой дом женщину-карфагенянку. (12) Дворец его сгорел от пламени брачных факелов; эта фурия, эта чума ласкала и улещивала его и не успокоилась, пока не лишила его разума, не отвратила от друзей, пока своими руками не дала ему оружие против гостя и друга. (13) Его, погибшего, сломленного, утешает лишь то, что теперь эта чума и фурия пришла в дом самого ненавистного ему человека. (14) Масинисса не разумнее Сифака и также необуздан, а по молодости своей он и неосторожнее: женившись на ней, он поступил еще глупее и опрометчивее, чем сам Сифак39.

14. (1) Слова эти были подсказаны не только ненавистью к врагу, но и ревностью любящего, который знает, что любимая у соперника. Сципиона они очень встревожили40. (2) Все подтверждало упреки Сифака: Масинисса справил свою свадьбу только что не в разгар сражения; не подождал Лелия, не посоветовался с ним; эта головокружительная спешка — в один и тот же день он и увидел пленницу, и женился на ней, и принес свадебную жертву домашним богам своего врага. (3) Все это казалось Сципиону тем более отвратительным, что сам он в Испании, тоже юноша, не дал себя прельстить ни одной из красивых пленниц41.

В таком раздумье Сципиона застали Лелий с Масиниссой42. Обоих принял он одинаково приветливо, удостоил похвал перед военным советом. (4) А потом он отвел Масиниссу в сторону и сказал: «Я думаю, Масинисса, что еще в Испании, при первой встрече, ты увидел во мне что-то доброе и потому вошел со мною в дружбу; в Африке все свои надежды связал со мной; (5) но среди всех моих хороших свойств, которые побудили тебя искать моего расположения, ни одним я так не горжусь, как умением владеть собой и не поддаваться страсти. (6) Я бы хотел, Масинисса, чтобы ты к своим превосходным качествам добавил и это. В нашем возрасте, поверь мне, страсть к наслаждениям опаснее вооруженного врага. (7) Тот, кто ее укротил, одержал большую победу и заслуживает большего уважения, чем мы, победившие Сифака. (8) Ты действовал в мое отсутствие энергично и мужественно — я с удовольствием об этом вспоминаю и хорошо помню. Об остальном ты подумай сам: я не хочу, чтобы ты краснел от моих слов. По милости богов, покровителей Рима, Сифак побежден и взят в плен. (9) Значит, он сам, его жена, его царство, земля, города, население его страны, все, что принадлежало Сифаку, — добыча римского народа. (10) И царя, и его жену, если бы даже не была она карфагенянкой, если бы даже не знали мы, что отец ее вражеский военачальник, следует отправить в Рим: пусть сенат и народ римский решат, как будет угодно, судьбу той, о которой говорят, что она отвратила от нас царя-союзника и заставила его безрассудно взяться за оружие. (11) Победи себя: смотри, сделав много хорошего, не погуби все одной оплошностью; не лиши себя заслуженной благодарности, провинившись по легкомыслию».

15. (1) Масинисса слушал; лицо его заливала краска, глаза были полны слез; он сказал, что всегда будет во власти военачальника, и попросил отнестись по возможности снисходительно к связывающему его опрометчивому обещанию — (2) ведь он дал Софонибе слово не передавать ее ни в чью власть. В смятении ушел он от Сципиона к себе; (3) выпроводив свидетелей, долго сидел, вздыхал и стенал — это слышали стоявшие вокруг палатки — (4) и наконец с глубоким стенаньем кликнул верного раба, хранившего яд (цари всегда держат яд при себе, ведь судьба превратна), и велел ему отнести Софонибе отравленный кубок43 (5) и сказать: «Масинисса рад бы исполнить первое обещание, которое дал ей как муж жене, но те, кто властен над ним, этого не позволят, и он исполняет второе свое обещание: она не попадет живой в руки римлян. (6) Пусть сама примет решение, помня, что она дочь карфагенского вождя и была женой двух царей».

Слуга передал эти слова и яд Софонибе. (7) «Я с благодарностью, — сказала она, — приму этот свадебный подарок, если муж не смог дать жене ничего лучшего; но все же скажи ему, что легче было бы мне умирать, не выйди я замуж на краю гибели». (8) Твердо произнесла она эти слова, взяла кубок и, не дрогнув, выпила.

(9) Сципиону сообщили об этом; боясь, как бы неистовый юноша в отчаянии не решился на худшее, он пригласил Масиниссу и то утешал его, то сочувственно упрекал: (10) безрассудством искупая свое безрассудство, без нужды обрек он себя на худшую скорбь. (11) На следующий день, чтобы отвлечь юношу от мучивших его мыслей, Сципион, взойдя на трибунал, велел созвать сходку, впервые назвал Масиниссу царем, превознес его похвалами и даровал ему золотой венок, золотую чашу, курульное кресло, жезл из слоновой кости, расшитую тогу и тунику с узором из пальмовых ветвей44. (12) Сципион почтил юношу и речью: нету в Риме отличия выше триумфа, ни один римский триумфатор не был облачен так роскошно, и римский народ из всех чужестранцев одного Масиниссу считает достойным такого убора. (13) Затем, восхвалив и Лелия, тоже наградил его золотым венком. Награждены были все воины и в соответствии с заслугами каждого. (14) Эти почести несколько рассеяли скорбь царя, и он воспрянул, надеясь вскорости овладеть всей Нумидией: Сифак уже не был ему помехой.

16. (1) Сципион, отослав Лелия с Сифаком и прочими пленными в Рим (с ними отправились и послы Масиниссы), вернулся под Тунету, вновь поставил там лагерь и закончил начатые укрепления. (2) Карфагенянам удачные действия флота доставили радость краткую и обманчивую. Но, потрясенные известием о пленении Сифака, на которого надеялись, пожалуй, больше, чем на Газдрубала с его войском, (3) они, не слушая уже никого из сторонников войны, отправили просить мира тридцать знатнейших старейшин, составлявших высший совет, который был главной силой в сенате44a. (4) Принятые в римском лагере послы явились к командующему и пали ниц перед ним, думаю, по обычаю их родной страны. (5) Речь их была под стать этой низкой лести; они не оправдывали себя, а всю вину сваливали на Ганнибала и на его сторонников, начавших войну. (6) Послы просили смилостивиться над их государством, которое дважды чуть не было погублено безумием граждан; пусть оно еще раз будет сохранено милостью врага. (7) Римский народ желает властвовать над побежденными, говорили они, а не губить их; пусть распоряжается как ему угодно: они готовы послушно повиноваться.

(8) Сципион ответил: он пришел в Африку, надеясь — и счастливый исход войны укрепляет его в этой надежде, — что вернется домой с победой, а не с договором о мире; (9) но, хотя победа почти у него в руках, от мира он не отказывается: пусть все народы знают: римляне и начинают войну, и оканчивают ее, руководствуясь правом. (10) И он поставил такие условия мира: вернуть пленных, перебежчиков и беглых рабов; вывести войска из Италии и Галлии45, на Испанию не притязать; уйти со всех островов между Италией и Африкой; (11) отдать военные корабли, оставив себе только двадцать, доставить пятьсот тысяч модиев пшеницы и триста тысяч модиев ячменя. (12) О сумме денег, которую потребовал Сципион, я нашел различные сведения: одни писатели называют пять тысяч талантов, другие — пять тысяч фунтов серебра; третьи — жалованье для солдат в двойном размере. (13) «Дается вам три дня на размышление,— сказал Сципион,— согласны ли вы на такие условия? Если согласны, заключайте со мной перемирие и отправляйте в Рим послов к сенату». (14) С тем он и отпустил карфагенян. В Карфагене не отвергли условий мира — там решили тянуть время, ожидая прибытия Ганнибала. (15). Одних послов отправили к Сципиону заключить перемирие; других — в Рим просить мира; для вида они вели с собою немногих пленных, перебежчиков и беглых рабов, чтобы легче было добиться мира.

17. (1) Задолго до этого Лелий прибыл в Рим с Сифаком и знатными пленными из нумидийцев; обо всем, что было им совершено в Африке, он рассказал по порядку сенаторам; велика была общая радость, велики были и надежды на будущее. (2) Сенаторы, посовещавшись, решили отправить царя в Альбу46 под стражу, а Лелия задержать, пока не придут карфагенские послы. (3) Объявлено было четырехдневное молебствие. Претор Публий Элий отпустил сенаторов и, созвав сходку, поднялся на ростры с Гаем Лелием. (4) Когда народ услышал, что карфагенское войско разбито, что побежден и взят в плен знаменитый царь, что победоносное войско римлян прошло через всю Нумидию, (5) люди не смогли сдержать своей радости и толпа, как водится, разразилась ликующими возгласами. (6) Претор тут же распорядился, чтобы храмовые сторожа держали по всему городу храмы открытыми, чтобы народ смог за день обойти их и возблагодарить богов.

(7) На следующий день сенату представили послов Масиниссы: они сначала поздравили сенат с успехами Сципиона в Африке, (8) затем изъявили свою благодарность за то, что он не только провозгласил, но и сделал Масиниссу царем, вернув ему отцовское царство, где он после свержения Сифака будет с соизволения сената царствовать в мире и спокойствии; (9) потом — за то, что в собрании Сципион похвалил Масиниссу и наградил его великолепными дарами; Масинисса старался и впредь будет стараться быть их достойным. (10) Он просит, чтобы сенат утвердил за ним и царское звание, и все благодеяния и дары Сципиона (11); и, если это не тягостно для сената, есть у Масиниссы еще одна просьба: отослать домой пленных нумидийцев, которых держат в Риме под стражей: это очень поднимет его в глазах соплеменников.

(12) Послам ответили: сенат со своей стороны тоже поздравляет Масиниссу с успехами в Африке. Сципион правильно и хорошо поступил, провозгласив его царем и сделав все остальное, что пришлось по сердцу Масиниссе. (13) Определили, какие дары послать Масиниссе: два пурпурных плаща с золотой застежкой каждый и тунику с широкой пурпурной каймой, двух боевых коней с убором, вооружение для двух всадников с панцирем и консульскую походную палатку. (14) Претору велено было отослать эти дары царю. Из послов каждый получил в дар не менее пяти тысяч ассов, каждому из сопровождающих дали по тысяче; послам — по две одежды, сопровождающим — по одной, как и нумидийцам, которых выпустили на свободу и вернули царю. Послам отвели жилье, предоставили места в цирке и содержание от казны.

18. (1) Тем же летом, когда все это произошло в Африке и было обсуждено в Риме, претор Публий Квинктилий Вар и проконсул Марк Корнелий в области инсубров сразились с карфагенянином Магоном47. (2) Легионы претора стояли на передовой линии; Корнелий держал свои в засаде, сам он выехал верхом на передовую; на обоих флангах претор и проконсул уговаривали солдат ударить всей силой на врага. (3) Дело не подвигалось; тогда Квинктилий сказал Корнелию: «Ты видишь, сражение выдыхается, враг против ожидания держится — он уже не чувствует страха и вот-вот обнаглеет. (4) Налететь бы на них всадникам, сбить их, смешать их ряды. Либо ты бейся на передовой, а я введу в бой конницу, либо я буду впереди, а ты устреми на врага конницу твоих четырех легионов».

(5) Проконсул предоставил этот выбор претору. Квинктилий вместе с сыном Марком, юношей пылким, направился к всадникам, велел им сесть на коней и броситься на врага. (6) Крики легионеров еще увеличили сумятицу в конной схватке; вражеский строй не выдержал бы, но Магон при первом же натиске конницы ввел в бой слонов. (7) Кони испугались их рева, вида и запаха — на помощь конницы уже нечего было рассчитывать. В гуще боя римский всадник с копьем и мечом сильнее противника, но, когда перепуганный конь уносил его прочь, нумидийцы издали попадали в него без промаха. (8) Множество пехотинцев двенадцатого легиона было перебито; оставшиеся, повинуясь долгу, держались, напрягая последние силы. (9) Они не выстояли бы, если бы тринадцатый легион, выведенный из засады на передовую, не вступил в этот трудный бой. На свежий легион Магон двинул галлов, бывших в резерве. (10) Их быстро рассеяли; первые ряды одиннадцатого легиона сомкнулись и пошли на слонов, уже расстроивших ряды пехотинцев. (11) Все дротики, брошенные в слонов, сбившихся в кучу, попали в цель; слоны повернули на своих; четыре тяжело раненных упали. (12) Только тут строй врагов дрогнул. Увидев, что слоны повернули, римские конники устремились на врага, чтобы усилить его страх и смятение. Все же, пока Магон стоял впереди строя, карфагеняне отступали медленно в боевом порядке, не переставая сражаться, но, когда он упал с пробитым бедром (13) и его, истекающего кровью, вынесли из битвы, все сразу кинулись бежать.

В этот день врагов убито было тысяч до пяти; взято двадцать два знамени. (14) И для римлян победа не была бескровной: претор потерял из своего войска две тысячи триста человек; больше всего — из двенадцатого легиона, погибли и два военных трибуна этого легиона, Марк Косконий и Марк Мевий; (15) в тринадцатом легионе, вступившем в битву уже под конец, пал военный трибун Гай Гельвидий, старавшийся восстановить бой; двадцать два знатных всадника вместе с несколькими центурионами растоптаны были слонами. Сражение продолжалось бы, если бы рана Магона не заставила врагов уступить победу римлянам.

19. (1) Магон снялся с места в следующую ночь, двигаясь быстро, насколько ему позволяла рана, он вышел к морю в области лигурийцев ингавнов48. (2) Там к нему и явились карфагенские послы, за несколько дней до того причалившие в Галльском заливе49, с приказом: немедленно переправиться в Африку и ему, (3) и брату его Ганнибалу — к тому тоже отправлены были послы с таким же приказом, — положение карфагенян не таково, чтобы удерживать военной силой Галлию и Италию.

(4) Магон, побуждаемый не только приказом сената и опасностью, грозящей отечеству, но и страхом, как бы победоносный враг не воспользовался его медлительностью и лигурийцы, видя, что карфагеняне оставляют Италию, не поторопились бы перейти к тем, в чьей власти они скоро окажутся. (5) Надеясь, что ему будет легче перенести качку, чем тряску в дороге, и что на корабле лечить его будет удобнее, он посадил на суда свое войско и отплыл, но, едва обогнув Сардинию, умер от раны50. Несколько карфагенских кораблей, отнесенных в открытое море, были захвачены римлянами, чей флот стоял у Сардинии. (6) Вот что происходило на суше и на море в приальпийской части Италии.

Консул Гай Сервилий не совершил ничего примечательного ни в Этрурии, ни в Галлии — он дошел до этих пределов. (7) Он освободил своего отца, Гая Сервилия, и Гая Лутация [Катула] из шестнадцатилетнего рабства у бойев51, которые захватили их в плен у деревни Таннета. Он вернулся в Рим — (8) по одну его сторону шел отец, по другую — Катул; это прославило Сервилия скорее как сына, чем как консула. (9) Народу было предложено не вменять Гаю Сервилию в вину, что по неведению он при живом отце, занимавшем курульную должность, стал народным трибуном и плебейским эдилом, а это запрещено законом52. Предложение прошло, и он вернулся в свою провинцию.

(10) Консулу Гнею Сервилию, бывшему в Бруттии, покорились, видя, что война с карфагенянами подходит к концу, Консентия, Авфуг, Берги, Безидии, Окрикул, Лимфей, Аргентан, Клампетия53 и много других незначительных городов. (11) Консул сразился с Ганнибалом в Кротонской области. История этой битвы темна; Валерий Антиат говорит, что убито было врагов пять тысяч; это или бесстыдная выдумка, или ошибка, по небрежности не замеченная. (12) Больше Ганнибалом в Италии ничего сделано не было; к нему пришли карфагенские послы — почти в те же дни, что и к Магону, — звать его в Африку.

20. (1) Рассказывают, что, когда послы объявили ему, с чем пришли, он выслушал их, скрежеща зубами, стеная и едва удерживаясь от слез: (2) «Уже без хитростей, уже открыто отзывают меня те, кто давно уже силился меня отсюда убрать, отказывая в деньгах и солдатах. (3) Победил Ганнибала не римский народ, столько раз мною битый и обращенный в бегство, а карфагенский сенат своей злобной завистью. (4) Сципион не так будет превозносить себя и радоваться моему бесславному уходу, как Ганнон54, который не смог ничего со мной сделать, кроме как погубив Карфаген, только бы погрести под его развалинами мой дом».

(5) Ганнибал все предвидел заранее и приготовил флот. Бесполезную толпу воинов он под видом гарнизонов разослал по тем немногим городам Бруттия, которые еще держались его, побуждаемые скорей страхом, чем верностью. Лучших солдат он взял с собой в Африку. (6) Много солдат-италиков отказалось туда за ним следовать и укрылось в храме Юноны Лацинии55, который до того дня был неприкосновенен; их подло перебили в самом храме. (7) Редко изгнанник покидал родину в такой печали, в какой, как рассказывают, Ганнибал оставлял землю врагов; он часто оглядывался на берега Италии, обвиняя богов и людей, проклиная себя и собственную свою голову (8) за то, что после победы при Каннах он не повел на Рим своих воинов, залитых кровью врага. Сципион, консул, не видевший в Италии ни одного врага-пунийца, осмеливается идти на Карфаген, (9) а у него, Ганнибала, перебившего сто тысяч римских солдат при Тразименском озере и под Каннами, опустились руки под Казилином, Кумами, Нолой. Так обвиняя и жалуясь, покинул Италию Ганнибал после стольких лет.

21. (1) В Рим одновременно пришли донесения об отбытии Магона и Ганнибала. Эту двойную радость умаляло поведение военачальников, то ли по робости, то ли по бессилию не задержавших вопреки приказу сената врага. (2) Беспокоила мысль об исходе войны, вся тяжесть которой ложилась на одно войско и одного полководца. (3) В те же самые дни прибыли послы из Сагунта; они привели с собою захваченных с деньгами карфагенян, которые прибыли в Испанию нанимать солдат. (4) В преддверии сената послы выложили двести пятьдесят фунтов золота, восемьсот серебра. (5) Карфагенян заключили в тюрьму, а золото и серебро вернули послам с благодарностью; их сверх того одарили и предоставили им корабли, чтобы вернуться в Испанию.

(6) Старики в сенате заметили, что люди к благу менее чувствительны, чем к беде; они помнят, какой все испытывали ужас, когда Ганнибал вступил в Италию. Сколько это принесло бед, сколько горя! (7) Вражеский лагерь виден был со стен Рима; каких только обетов не давали граждане и государство! сколько раз на совещаниях восклицали, простирая руки к небу: (8) «Настанет ли день, когда мы увидим, что неприятеля в Италии уже нет и она процветает в мире!» (9) Послали нам боги это счастье на шестнадцатом только году войны, и пока не нашлось человека, который предложил бы возблагодарить богов! Люди не благодарят за милость, оказываемую сейчас, — где уж помнить о прежних! (10) Со всех сторон тогда раздались голоса: пусть доложит об этом претор Публий Элий. Постановлено было совершить пятидневное молебствие всем богам и принести в жертву сто двадцать быков.

(11) Лелий и послы Масиниссы уже были отпущены, когда карфагенских послов, прибывших с предложением мира, увидели в Путеолах, откуда они собирались пешком идти в Рим: решили вернуть Гая Лелия56, чтобы он присутствовал на переговорах о мире. (12) Квинт Фульвий Гиллон, легат Сципиона, привел карфагенян в Рим. Входить в Город им запретили, поселили их в Общественной вилле, а сенат принял их в храме Беллоны57.

22. (1) Послы сказали почти то же самое, что говорили Сципиону: виноват в этой войне один Ганнибал; карфагенское правительство ни при чем; (2) он перешел не только Альпы, но даже Ибер без приказания сената; он самовольно начал войну с римлянами и еще до того с сагунтинцами; (3) а сенат и народ карфагенский до сего дня не нарушили договор с Римом. Беспристрастно судящему это очевидно. (4) Ну, а им поручено только одно: просить мира на тех же условиях, на которых он был некогда заключен с Гаем Лутацием58. (5) Когда же претор по обычаю предложил сенаторам расспросить послов, о чем им будет угодно, и старики, участвовавшие в заключении прежнего договора, стали задавать им вопросы — кто о чем, — то послы отвечали, что по возрасту своему, а они действительно почти все были молоды, они этого не помнят. (6) С мест стали кричать, что послов выбрали с обычным пунийским лукавством: они просят мира на старых условиях — а на каких, сами не помнят.

23. (1) Послов удалили из курии59, сенаторов пригласили высказываться. Марк Ливий считал:60 надо призвать консула Гая Сервилия, находившегося неподалеку от Рима, и обсуждать вопрос о мире при нем; (2) нельзя представить себе более важный вопрос, и недостойно народа римского заниматься им в отсутствие одного или даже обоих консулов. (3) Квинт Метелл, бывший три года назад консулом и диктатором, полагал: Публий Сципион, уничтожая войска врага, опустошая его земли, довел карфагенян до того, что они пришли умолять о мире; (4) никто вернее не разглядит, с каким расчетом просят они о мире, чем тот, кто стоит уже у ворот Карфагена; согласиться на мир или отвергнуть его надо только по совету Сципиона. (5) Марк Валерий Левин, бывший дважды консулом61, доказывал, что карфагеняне прислали не послов, а лазутчиков; их надо выслать из Италии и под стражей препроводить к кораблям, а Сципиону написать, чтобы он не прекращал военных действий. (6) Лелий и Фульвий добавили: Сципион считал, что на мирный договор можно надеяться в том только случае, если Ганнибала и Магона не будут отзывать из Италии; (7) ведь в ожидании этих вождей с их войсками карфагеняне прикинутся кем угодно, чтобы потом, позабыв о богах, позабыв о только что заключенном договоре, вести войну. (8) Эти слова побудили согласиться с Левином. Послов отослали, не заключив мир, можно сказать, без ответа62.

24. (1) В эти же дни консул Гней Сервилий, не сомневаясь, что это его должна благодарить Италия за восстановленный мир и покой, отправился преследовать Ганнибала, словно именно он его выгнал. Он отбыл в Сицилию, рассчитывая переправиться оттуда в Африку. (2) Когда в Риме пошли толки об этом, сенаторы сначала решили: пусть претор63 напишет консулу, что сенат предлагает ему вернуться в Италию; (3) претор сказал, что консул не обратит внимания на его письмо. Тогда был назначен диктатор Публий Сульпиций64, который именем высшей власти и отозвал консула в Италию. (4) Остаток года диктатор вместе с Марком Сервилием65, начальником конницы, объезжал города, отпавшие во время войны, и выяснял причины отпадения каждого.

(5) Во время перемирия претор Публий Лентул переправил из Сардинии в Африку под охраной двадцати военных судов сто грузовых с провиантом: море было спокойно, враг не показывался. (6) Не так повезло Гнею Октавию, отплывшему из Сицилии с двумястами грузовых и тридцатью военными кораблями. (7) Африка уже виднелась — все шло благополучно, — как вдруг ветер сначала стих, а потом задул с юго-запада и разметал суда в разные стороны. (8) Сам Октавий с военными судами добрался до Аполлонова мыса66: гребцы с великим трудом преодолевали волну, относившую их вспять. (9) Большую часть грузовых кораблей отнесло к Эгимуру — это остров милях в тридцати67 от Карфагена у входа в залив, на котором стоит этот город, а остальные к Горячим Водам68, прямо напротив города. (10) Это было видно из Карфагена. Со всего города люди сбежались на форум; должностные лица созвали сенат; народ в преддверии курии вопил, что нечего выпускать из рук такую добычу. (11) Некоторые возражали: просили ведь мира, сейчас перемирие — срок его не истек, — сенат и народ, можно сказать, перемешались и сообща решили: пусть Газдрубал со своим флотом в пятьдесят кораблей переправится к Эгимуру и соберет римские суда, рассеянные по гаваням и побережью. (12) Брошенные моряками, они были на канатах приведены в Карфаген, сначала от Эгимура, потом от Горячих Вод.

25. (1) Послы еще не вернулись из Рима, неизвестно было решение сената: воевать или заключать мир. (2) Сципион, глубоко оскорбленный тем, что просившие мира и перемирия сами же погубили надежду на мир и нарушили перемирие, тут же отправил послов в Карфаген: Луция Бебия, Луция Сергия и Луция Фабия. (3) Там сбежавшаяся толпа чуть не избила их; послы, понимая, что обратный путь будет для них опасен, попросили должностных лиц, которые спасли их от расправы, послать суда для их охраны. (4) Им были даны две триремы, которые, дойдя до реки Баграды69, откуда уже виден был римский лагерь, вернулись в Карфаген. (5) Карфагенский флот стоял под Утикой; оттуда вышли три квадриремы — был ли на то тайный приказ из Карфагена или Газдрубал, командовавший флотом, самовольно осмелился на этот гнусный поступок и правительство было ни при чем, — но на римскую квинкверему, огибавшую мыс, внезапно напали с открытого моря. (6) Ударить носом быстро ускользавшую квадрирему вражеские корабли не смогли, как и вспрыгнуть на нее: она была выше их корабля (7) и защищалась превосходно, пока не кончились дротики. Когда их израсходовали, осталось одно — поскорей достичь берега, куда из лагеря толпой высыпали солдаты. (8) Гребцы налегли изо всех сил на весла, и люди благополучно высадились, потеряв только корабль. (9) Таким образом, преступления, несомненно нарушавшие перемирие, следовали одно за другим, когда прибыли из Рима с карфагенскими послами Лелий и Фульвий. (10) Сципион сказал им, что карфагеняне нарушили не только перемирие, но и право народов, защищающее послов, он, однако, не сделает ничего недостойного римских обычаев и собственных его правил. С этими словами он отпустил послов и стал готовиться к войне.

(11) Когда Ганнибаловы корабли подходили к берегу, одному из моряков велено было влезть на мачту и поглядеть, куда они подплывают; (12) тот крикнул, что корабль обращен носом к разбитой гробнице. Ганнибала смутило злое предзнаменование; он приказал рулевому править мимо; пристал в Лептисе70, где и высадилось войско.

26. (1) Вот что в этом году происходило в Африке; дальнейшие события приходятся на год, когда консулами стали Марк Сервилий Гемин, который был начальником конницы, и Тиберий Клавдий Нерон [202 г.]. (2) Впрочем, в конце предыдущего года послы союзных греческих городов жаловались, что царские гарнизоны опустошают их области и что послов, отправившихся в Македонию требовать возмещения за убытки, царь Филипп не принял. (3) Тогда же послы сообщили: говорят, будто четыре тысячи солдат под командой Сопатра переправились в Африку на помощь карфагенянам; с ними отправлена и большая сумма денег. (4) Сенат постановил отправить к царю послов и объявить ему, что он поступает вопреки договору. Послами были Гай Теренций Варрон, Гай Мамилий и Марк Аврелий; они отбыли на трех квинкверемах71.

(5) Год этот [203 г.] отмечен страшным пожаром (Публициев взвоз72 выгорел дотла) и наводнениями, но и дешевизной хлеба, ведь наступивший мир открыл всю Италию для торговли, (6) да еще из Испании прислано было очень много зерна. Курульные эдилы Марк Валерий Фальтон и Марк Фабий Бутеон распределяли его кварталам по четыре асса за модий.

(7) В этом же году скончался Квинт Фабий Максим — в глубокой старости, если только и вправду он шестьдесят два года был авгуром, как утверждают некоторые писатели. (8) Он, конечно, был достоин своего славного прозвища73, хотя носил его не первым в своем роду. Почестями он превзошел отца74, с дедом75 сравнялся. Дед его, Рулл, прославился многими победами в крупных сражениях; Фабий воевал только с одним врагом — но это был Ганнибал! (9) Фабия считали скорее осторожным, чем смелым; можно спорить, был ли он медлителен по характеру своему или того требовало тогдашнее положение на войне. Несомненно одно: «спас государство один человек промедленьем»76, как говорит Энний. (10) Авгуром вместо него стал его сын77 Квинт Фабий Максим, а понтификом вместо него (он совмещал две жреческие должности) Сервий Сульпиций Гальба.

(11) Римские игры продолжались один день; Плебейские трижды были повторены эдилами Марком Секстием Сабином и Гнеем Тремеллием Флакком. Оба стали преторами и вместе с ними и Гай Ливий Салинатор и Гай Аврелий Котта. (12) Выборы в этом году проводил то ли консул Гней Сервилий, то ли назначенный им диктатор Публий Сульпиций (если консул задержался в Этрурии по распоряжению сената и вел следствие о заговоре этрусской знати) — пишут об этом по-разному.

27. (1) В начале следующего года [202 г.] Марк Сервилий и Тиберий Клавдий созвали сенат в Капитолии и доложили о распределении провинций. (2) Они предложили бросить жребий об Италии и Африке. Африку хотели получить оба. Ни назначения, ни отказа не получил ни тот, ни другой: тут особенно постарался Квинт Метелл78. (3) Консулам было велено снестись с народными трибунами и спросить народ, кому он поручает вести войну в Африке. Все трибы назвали Публия Сципиона. (4) Тем не менее консулы — таково было решение сената — бросили жребий об Африке, (5) она досталась Тиберию Клавдию: ему дали флот в пятьдесят судов (одни квинкверемы) — пусть переправляется в Африку и пользуется там такой же властью, как Сципион79. Марк Сервилий получил Этрурию. (6) В той же провинции продлена была власть и Гаю Сервилию — на случай, если сенат пожелает, чтобы консул оставался близ Города.

(7) Претор Марк Секстий получил по жребию Галлию, с тем чтобы Публий Квинктилий Вар передал ему провинцию и два легиона; Гай Ливий получил Бруттий с двумя легионами, которыми в прошлом году командовал проконсул Публий Семпроний. (8) Гней Тремеллий получил Сицилию с двумя легионами от Тита Виллия Таппула, претора прошлого года. Виллий, в пропреторском звании, должен был охранять побережье Сицилии с двадцатью военными кораблями и тысячью солдат. (9) На остальных двадцати судах Марк Помпоний должен был привезти в Рим полторы тысячи солдат. Гай Аврелий Котта получал городскую претуру. Остальным продлена была власть в провинциях и командование войсками. (10) В этом году только шестнадцать легионов80 защищали державу. (11) Сенат постановил: чтобы боги были милостивы ко всякому начинанию и деянию, пусть консулы, прежде чем отправиться на войну, устроят игры и совершат жертвоприношение. В свое время — при консулах Марке Клавдии Марцелле и Тите Квинкции [208 г.] — диктатор Марк Манлий дал обет сделать это, если положение государства в течение ближайших пяти лет не ухудшится. (12) Четырехдневные игры отпраздновали в цирке; обещанные жертвы были принесены.

28. (1) Тем временем с каждым днем возрастала и надежда, и тревога: люди не знали, радоваться ли, что Ганнибал на семнадцатом году войны ушел из Италии, оставив римскому народу право владеть ею81 или тревожиться, что он переправился в Африку с невредимым войском; (2) война идет в другом месте, но она столь же опасна; недавно скончавшийся Квинт Фабий это предвидел и не зря повторял, что Ганнибал в своей стране будет страшней, чем в чужой. (3) И Сципиону предстоит иметь дело не с Сифаком, необузданным варварским царем, чьи войска обучал полувоин-полуторгаш Статорий82, не с Газдрубалом, тестем царя, только и знавшим, что обращаться в бегство, не с войском из селян, наскоро набранным и кое-как вооруженным, (4) но именно с Ганнибалом, родившимся чуть ли не в походной палатке отца — доблестного полководца. Ведь Ганнибал вырос и воспитан был в войске, уже в отрочестве стал солдатом, в ранней юности — главнокомандующим; состарился победителем: (5) Испания, Галлия, вся Италия — от Альп до пролива — полны славой его великих подвигов. Его войско проделало с ним все походы, закалено в трудностях, которые, кажется, человеку и не перенести, многажды обагрено римской кровью, нагружено доспехами, снятыми не только с солдат, но и с полководцев. (6) Сципион еще встретит в бою многих, кто своей рукой убивал и преторов, и военачальников, и римских консулов, кто был украшен венками за взятие стен или вала83, кто бродил по захваченным римским лагерям, римским городам. (7) Если сосчитать фаски всех ныне здравствующих должностных лиц римского народа, то их столько не наберется, сколько было бы у Ганнибала, захоти он, чтобы перед ним несли фаски убитых им римских военачальников.

(8) Волнуемые этими страхами, люди сами себя запугивали. Видевшие своими глазами войну в разных концах Италии мало надеялись на близкое ее окончание; все напряженно следили за Ганнибалом и Сципионом, изготовившимися к последней схватке. (9) Чем она была ближе, тем больше тревожились даже те, кто во всем полагался на Сципиона и надеялся на победу. (10) В таком же беспокойстве были и карфагеняне: то, думая о Ганнибале и его великих подвигах, раскаивались они, что просили мира; (11) то, вспоминая, что дважды были разбиты84, что Сифак был взят в плен, что их выгнали из Испании, выгнали из Италии, что все это сделал своей доблестью и разумением один Сципион, они приходили в ужас: на их погибель он послан судьбой.

29. (1) Ганнибал уже прибыл в Гадрумет85 и дал солдатам отдохнуть несколько дней от морской качки. Встревоженный пугающими известиями о том, что окрестности Карфагена заняты римлянами, он большими переходами направился к Заме86. (2) Зама отстоит от Карфагена на пять дней пути; лазутчики, посланные вперед, были схвачены римскими караулами и приведены к Сципиону; он передал их военному трибуну и велел провести их по всему лагерю: пусть без страха смотрят все, что захотят. (3) Спросив, достаточно ли они все обследовали, он отослал их назад к Ганнибалу.

(4) Ганнибала не обрадовало ни одно из доставленных ими известий — ведь ему донесли и о том, что в этот самый день прибыл Масинисса с пехотой в шесть тысяч человек и конницей в четыре, а больше всего его поразила самоуверенность врага, конечно, небезосновательная. (5) И хотя сам он и начал войну, хотя именно его появление сорвало перемирие и уничтожило надежду на договор, все-таки рассудив, что непобежденный, прося о мире, может добиться лучших условий, чем побежденный, Ганнибал послал гонца к Сципиону с просьбой о встрече для переговоров. (6) Действовал ли он по собственной воле или по решению правительства? Не могу утверждать ни того, ни другого. (7) Валерий Антиат сообщает, что Ганнибал был разбит Сципионом в первом же сражении, что убитых было двенадцать тысяч, а взятых в плен тысяча семьсот, что сам Ганнибал и с ним еще десять человек отправились послами в лагерь к Сципиону.

(8) Так или иначе, Сципион от переговоров не отказался; оба, как и было уговорено, продвинули лагеря вперед, ближе к месту их встреч. (9) Сципион разбил лагерь вблизи города Нараггары87: место удобное, тем более что вода находилась не дальше чем перелет дротика. (10) Ганнибал занял холм в четырех милях оттуда; место надежное и удобное во всех отношениях, только за водой надо было идти далеко. Посередине между лагерями и выбрали место, отовсюду просматриваемое: не было бы засады.

30. (1) Солдат оставили на одинаковом расстоянии; сопровождаемые только переводчиками, встретились два полководца, величайших не только среди современников, но равных любому из прославленных царей и военачальников всех времен и народов. (2) Некоторое время они молчали, глядя друг на друга едва ли не с восхищением. И Ганнибал начал:

(3) «Видно, так уж положила судьба: первым пошел я войною на римский народ, много раз почти что держал победу в руках и вот добровольно пришел просить мира. Я рад, что мне суждено просить его именно у тебя, Сципион. (4) И тебе прибавит немало славы то, что сам Ганнибал, которому боги даровали столько побед над римскими военачальниками, смирился перед тобой и ты положил конец этой войне, отмеченной больше вашими поражениями, чем нашими. (5) И вот насмешка судьбы: я взялся за оружие в бытность твоего отца консулом, сражался впервые в жизни с ним и теперь безоружный прихожу к его сыну просить мира. (6) Лучше бы отцов наших вразумили боги, чтобы довольствовались вы Италией, а мы Африкой. (7) Сицилия и Сардиния не стоят потери стольких флотов, стольких солдат, стольких превосходных военачальников. Но прошлое легче порицать, чем исправить. (8) Мы так возжелали чужого, что пришлось защищать свое; ведь нам довелось воевать не только в Италии — вам не только в Африке. Вам случилось увидеть неприятельские знамена почти у ворот и под стенами Рима — мы в Карфагене слышим гул римского лагеря. (9) Сбылось наше худшее опасение, ваше главное чаяние; в добрый для римлян час зашла речь о мире. Для нас, п


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



double arrow
Сейчас читают про: