Музыка играет в Доме Смерти. Сегодня Ангел Смерти устраивает праздник, дабы дать отдых душам умерших. Лучшие музыканты всех эпох играют на этом пиру, самые красивые танцовщицы ублажают своими танцами собравшихся, что бы потом разделить ночное ложе с созданиями Ангела Смерти. Человекоподобные существа, с покрытым шерстью телом, с головами, похожими на головы пантер и шакалов, сидят за столами и пьют лучшее вино во Вселенной. Во главе стола сидит сам Ангел Смерти. Бледным огнем мерцают его фиолетовые глаза, на коленях лежит Жезл Мертвых, а черные волосы водопадом спадают на серебристую узкую тунику, расшитую золотыми нитями. На левой щеке Селкера краснеет узкая царапина, но шакал не замечает ее, привыкнув к ней.
Мертвецы едят и пьют за другими, менее богатыми столами – сегодня им дарована возможность чувствовать вкус вина и пищи. Они веселятся и разговаривают друг с другом, не зная, что скоро снова отправятся в холодные саркофаги. Они не слышат беззвучных стонов и воплей, которые издают жаровни, в чей металл вживлены нервные системы мятежных Высших, осмелившихся двести тысяч лет назад сопротивляться восхождению на престол Последнего из Траг’гонов. Сейчас в них пылают угли, на которых жарится мясо, и раскаленный докрасна металл беззвучно кричит от боли.
Селкер поднимается из-за стола и проходит среди пирующих, останавливаясь возле седобородого старика.
— Ты был великим философом в Мирах Смертных? – спрашивает он – голос Селкера отдаленно похож на лай, но очень мягкий, даже с чарующими нотками.
— Да, Повелитель. – отвечает старик.
— Ты помнишь, чему ты учил людей? Ты помнишь, свою философию?
— Нет Повелитель, ты забрал у меня память.
— Видишь, значит ни одна философия вашего мира ничего не стоит. Все они – производное Наших мыслей и Нашего замысла.
— Я теперь знаю это, Повелитель.
— Ну вот и отлично. Продолжай пировать, пока я не скажу тебе снова отправляться в твою усыпальницу.
Ангел Смерти идет дальше. Его зовет карлик с зеленоватой кожей и спрашивает:
— Как так вышло, что Вы, Триумвират, правите нами?
— Это было изначально. – отвечает Селкер. – Мы – ваше проклятие и ваше благословение. Мы превыше вашего понимания, а потому тебе никогда не понять, почему мы правим вами. Мы будем править Срединными Мирами независимо от вашего желания или ваших возражений, потому как наша власть необходима для самого вашего существования в качестве разумных существ. Вы рождаетесь с ней, с ней и умираете, так как она – естественный закон Мироздания.
— А есть те, кто вам не подчиняется? – спрашивает карлик.
— Этого тебе не дано понять. – коротко отвечает Селкер и снова идет вдоль бесконечных пиршественных столов.
— Почему ты не рассказал ему о Войне за Возвышение, повелитель? – в дребезжащем голосе странного механизма на паучьих лапах слышится ирония.
— А-а, Ансанкамон… - голос Селкера становится ядовито-сладостным. – Рад видеть тебя. Странно, не правда ли? Ты некогда был могущественным существом, которого почитали как бога, а сейчас исполняешь роль тумбочки в Доме Мертвых. Как думаешь почему? А почему твои собраться сейчас вживлены в днища и стенки жаровен? Может быть потому, что они, как и ты, в свое время задавали всевозможные вопросы, не к месту и не ко времени?
— Ты чудовище… - говорит механизм.
— И вырастили меня вы, – полушепотом произносит Селкер.
Он проводит рукой и стальные суставы робота начинают ржаветь. Скрипучий крик обрывается и механизм рассыпается на части. Подбегают закутанные в балахоны карлики-слуги и собрав останки уносят их. Никто из пирующих не обращает на это никакого внимания.
Селкер проходит почти до самого входа в трапезный зал и там его снова зовет один из мертвецов.
— Скажи мне, Повелитель, а ты можешь умереть, как и все мы?
— Нет конечно. – отвечает шакал. – Я не такой как вы. Да и почему ты думаешь, что мертв?
— Я помню свою смерть.
— То есть, ты хочешь сказать, что я лгу тебе, утверждая, что ты сейчас жив? – улыбается Селкер.
— Нет, повелитель. Потому что ты не можешь солгать.
— Встань. – приказывает Ангел Смерти. – Мертвый не чувствует боли. Если ты не сомневаешься в том, что мертв, возьми этот нож и отрежь себе руку.
Человек берет нож и начинает резать себе руку. Он кричит от боли, но шакал пристально смотрит на него и человек продолжает резать себя против собственной воли. Наконец отрезанная кисть руки падает на пол, но из раны не идет кровь.
— Видишь, ты чувствуешь боль, значит ты жив, – замечает Ангел Смерти. – Отсутствие крови еще ни о чем не говорит. Главное, что мозг твой работает.
Он касается искалеченной руки и на месте обрубка появляется новая кисть.
— Садись и продолжай пировать, - шакал отворачивается от человека. – И впредь не задавай глупых вопросов.
Ангел Смерти подходит к танцовщицам и берет за руку одну из них – бледнокожую, с серебристыми волосами, стройным станом и аккуратным, красивым лицом.
— Сегодня, когда закончится пир, я освобождаю тебя от твоего беремени. Я верну тебе чувства, мысли и ты займешь место рядом со мной. Ты сегодня королева этого праздника. И сегодня ты скрасишь мое одиночество после завершения этого пира.
Танцовщица безмолвно кланяется Ангелу Смерти и продолжает свой танец.
Селкер занимает свое место во главе стола и щелкнув пальцами подает охране знак. Пятеро иллафитов волокут в зал привязанного к металлическому каркасу Алтримадона. Глашатай Ассамблеи Высших жив, он видит страшное сборище и смотрит на танец мертвецов.
— Я хотел бы, что бы вы поприветствовали нашего сегодняшнего гостя! – провозглашает Селкер, обращаясь к мертвецам. – Кто-нибудь помнит или знает, кто это такой?
Молчание в Доме Мертвых.
— Видишь, - голос шакала, чьи слова обращены к Алтримадону, превращается в шипение. – Вот оно, Забвение. Взгляни ему в лицо. Тебя забыли все, кто умер. Забудут и те, кто жив.
Алтримадон молчит, пристально глядя прямо в глаза траг’гона.
— Как ты думаешь, почему я позволил тебе жить? – Селкер подходит еще ближе.
— Мне все равно, шакал, – отвечает Алтримадон и музыка затихает при звуках его голоса. – Я не знаю, почему живу я, но знаю, что ты давно уже мертв.
— Да? – усмешка обнажает длинные, острые как бритвы клыки Ангела Смерти. – Впрочем, это неважно. Скажи, за что ты сражался со мной и что ты хотел дать Смертным?
— За свободу и за право выбора пути, – отвечает Алтримадон и его ответ слышат все.
— А теперь спроси, нужна ли им свобода? – Селкер подзывает к себе синекожего гуманоида с несколькими щупальцами, начинающимися возле ушей. – Вот скажи, что бы ты сделал, будь ты полностью свободен?
— Я не знаю, Повелитель, – с поклоном отвечает мертвец.
— Ты не хочешь вернуться домой? Не хочешь увидеть родственников? Не хочешь жить вечно?
— Я не знаю, Повелитель.
— Может быть, ты можешь назвать такой момент в твоей жизни, какой ты хотел бы изменить, будь на то твоя воля?
— Я не знаю.
— Замечательно. Этот ответ – почти что философия. – Селкер обходит вокруг стальной конструкции, к которой привязан Алтримадон. – А ты хочешь стать Ангелом Мертвых?
— А что мне надо будет делать? Я не знаю, каково это быть таким как ты, Повелитель.
— Ага, то есть существует все-таки что-то такое, ради чего ты готов получить эту самую свободу?
— Значит, существует, Повелитель.
— Очень хорошо. И это «что-то», как выяснилось - власть. Сила. Энергия. Возможность управлять другими и лишать их свободы. Взгляни на них, Алтримадон. Давая им свободу, вы спровоцировали бы неисчислимое количество войн, грызню между расами и отдельными людьми ради попытки возвыситься. Неважно, для чего будет использоваться Власть, главное, что сначала ее надо отнять у того, кто ей сейчас владеет, потому что кто-то подобрал ее раньше тебя. Что вы и попытались сделать. Свобода желанна, но мало кто способен ей по настоящему воспользоваться.
— Я не понимаю. – признается Алтримадон.
— Я не понимаю… - смеётся Селкер. – Вот он – девиз таких как ты. Я не понимаю! Мольба о прощении, о снисхождении – прости меня, я не понимаю! Если ты ничего не понимаешь, то, как можешь решать, что кому нужно? Ты слепо шел за Скайриусом Карном и теперь окончил свой путь так же как и он. Но, поскольку ты был всего лишь игрушкой в его руках, я дарую тебе свое прощение и беру к себе на службу в качестве Стража.
В зал въезжают несколько механизмов. Они окружают Алтримадона, заключая его конечности в стальные зажимы.
— Смотри, Глашатай Ассамблеи, не пройдет и пятнадцати минут, как ты встанешь передо мной на колени и назовешь меня Хозяином, – заявляет Ангел Смерти.
— Этого не произойдет, шакал. Ты не властен над моей памятью.
— Пока нет, – спокойно говорит Селкер. – Но скоро буду.
Циркулярные пилы отрезают Алримадону ступни ног и кисти рук, сверла выдирают куски тела с боков и манипуляторы сразу заливают раны полужидким металлом. Крик заглушает музыку в зале, мертвецы бесстрастно сморят на страшную экзекуцию. Железные клещи выдирают у пленника кости и вставляют на их место блестящие механизмы, которые станут каркасом нового тела. Другие машины вскрывают череп и помещают на место живого, трепещущего мозга черную сферу из органического материала. Прямо в плоть вплавляются дополнительные конечности, надстраивается позвоночник, обгоревшая плоть закрывается слоем матово-серого металла. Машина со стеклянной колбой в которой плещется голубоватая вязкая жижа, подъезжает к беззвучно корчащемуся в агонии существу и начинает впрыскивать ему в брюшную полость содержимое колбы. Наконец тишина спускается на пиршественный зал и перед Селкером стоит высокое, в три раза выше человека полумеханическое создание с шестью руками и четырехногим телом. Стальная сфера, к которой подходят трубки и провода, уже с трудом может назваться головой, только лицо Алтримадона еще сохранилось, вместе с мышцами.
— Пробудись, Страж Дома Смерти. – говорит Селкер и существо открывает белесые пустые глаза. Под кожей, там где она осталась, гудят механизмы, из рук выдвигаются встроенные туда пилы, ножи и крючья.
— Кем был ты раньше? – спрашивает Ангел Смерти
— Не помню, Хозяин, – отвечает глухой, скрежещущий голос.
Селкер довольно улыбается. Он делает знак рукой, и, в прозрачный контейнер на спине существа, руки-манипуляторы опускают вырезанный из головы мозг. Несколько темных отростков подхватывают его, присасываясь к влажной розовой поверхности.
— А теперь?
— Помню… - гортанный металлический рев вырывается из стальной глотки. – Что ты сделал со мной, шакал?!
Все шесть рук устремляются к Селкеру, но словно какая-то сила заставляет их остановится, не достигнув горла Ангела Смерти.
— Видишь, ты не можешь причинить вреда Ангелу Смерти. Даже если очень захочешь, – произносит Селкер, ласково проводя когтем по блестящим пилам. – Вот так вот ты и будешь сторожить Дом Смерти… Кстати, ты уже назвал меня Хозяином один раз, теперь будешь привыкать
Ангел Смерти повернулся к залу:
— Теперь я хочу, что бы вновь играла музыка и лилось вино. Все видели милость Владыки Мертвых, даровавшего своему врагу новое тело и смысл жизни после Смерти, вместо заслуженного наказания.
Мертвые молчат, потеряв интерес к Алтримадону. Они снова начинают есть, пить и танцевать, в то время, как карлики-слуги вытаскивают из зала кости, ошметки плоти и стирают с мраморных плит кровь.
Блестя золотистым одеянием, командир гарнизона иллафитов Сехтет подходит к Селкеру и что-то шепчет ему на ухо. Ангел Смерти покидает пиршественную залу, следуя за своим помощником. Они входят комнату с низким потолком и экраном во всю стену, сделанным в виде Ока Мертвых. И на этом экране Ангел Смерти видит улицы прекрасного белокаменного города. Он видит гордые алмазные шпили, сияющие в лучах солнца и величественные дворцы. Его взору предстают лаборатории алхимиков, где производят истинную панацею, улицы, заполненные счастливыми людьми, дворы, где играют дети, уже не подвластные Ипостаси Смерти… И Ангел Мор-Тегота понимает, насколько прав был посланник Забвения, ибо, что может удержать К’Лаан, если даже Смертные начинают забывать, что такое Смерть… В один миг он осознает, что его судьба висит на волоске. И в этот миг решается судьба Варната…