История Древнего мира, том 2. 22 страница

Афинским гражданам запрещалось приобретать земельные владения на территории союзников ни покупая их, ни с помощью ипотечных займов. Взамен ненавистного по Первому союзу фороса, который союзники рассматривали как навязанный им Афинами налог, устанавливались взносы в союзную кассу, именуемые синтаксис, что предполагало добрую волю и согласие плательщиков. Верховным органом союза был синедрион, куда входило по одному представителю от каждого союзного города, независимо от его величины, кроме Афин. Но заседания синедриона происходили в Афинах, и его решения через Совет 500 вносились на рассмотрение афинского народного собрания.

В состав союза вошло более 70 государств, как островных, так и материковых. Некоторые примкнули к нему лишь временно. Кроме военных задач (оборонительного характера) большое значение имело обеспечение безопасности и благоприятных условий для торговли. Афины покровительствуют в этом плане своим союзникам в противовес торговле других государств. Второй Афинский союз просуществовал недолго, немногим более 20 лет. Осложнившаяся обстановка в Восточном Средиземноморье требовала активной дипломатии и военных действий. Во Фракии вновь усиливается царство одрисов[66], претендовавшее на Хсрсопес Фракийский — область, жизненно важную для торговли с Северным Причерноморьем. Тиран фессалийского города Фер организует пиратские набеги на ряд островов Эгеиды, совершает даже нападение на Пирей. Амфиполь был занят македонским гарнизоном. Афины вынуждены принимать контрмеры, которые дорого обходятся казне и осложняют отношения с союзниками. Вину за неудачи возлагают на стратегов и политических деятелей, некоторые из них платят за это жизнью.

Афинские стратеги и вожди наемников Тимофей, Харет, Хабрий, Ификрат проводят активные операции, защищая интересы Афин в различных частях Восточного Средиземноморья. Они сами завязывают отношения с правителями Фракии, полусамостоятельными династами Малой Азии, принимают участие то в антинерсидских выступлениях, то в подавлении их Персией, уже не в качестве афинских полководцев, а как профессиональные наемники. По-разному ведут они себя и по отношению к афинским союзникам. В то время как Тимофей, сын Копона, старается не досаждать союзным государствам чрезмерными требованиями денежных средств и людей, другие стратеги, например Харет, допускают произвольные действия, озлоблявшие союзников и усиливавшие их готовность отложиться от Афин. Не только субъективные качества афинских полководцев, но и трудные условия, в которых им приходилось действовать, не получая необходимых субсидии от Афинского государства и зная, что им не простят неудач, толкали их на насильственные меры по отношению к союзникам. Обещания, торжественно провозглашенные Афинами в момент оформления союза, оказались фикцией. Несмотря на возрождение афинского флота, он был не в состоянии обеспечить своим союзникам безопасность. В Восточном Средиземноморье активизируются новые силы, которым Афины не могут противостоять. Кария и Малой Азии вправление Мавсола фактически выходит из подчинения Персии, хотя формально платит ей дань. Мавсол, создав сильный флот, стремится завоевать острова, входившие во II Афинский союз. Наряду с прямыми военными действиями, не принесшими ему большого успеха из-за противодействия афинского флота, Мавсол пытается использовать недовольство союзников растущим давлением Афин и ненависть олигархических групп к поддерживаемой Афинами демократии. Осенью 357 г. до н.э. острова Хиос, Родос и Кос, к которым присоединился г. Византии, объявили о выходе из Афинского союза и стали вести наступательные операции против Лемноса, Имброса, Самоса. Началась так называемая

Союзническая война (357—355 гг. до н.э.). Посланная против восставших союзников афинская эскадра не сумела добиться успеха. Ей на помощь отправляются еще 60 судов под командованием прославленных полководцев Ификрата и Тимофея. Тем не менее привести мятежников к покорности не удалось. Стратеги были вызваны в Афины для отчета. Обвиненный в получении взятки от Хиоса Тимофей был приговорен к уплате огромного штрафа в 100 талантов. Не будучи в состоянии уплатить его, он ушел в изгнание в Халкиду, где вскоре и умер. Уже после его смерти афиняне раскаялись в содеянном и снизили штраф сыну Тимофея Конону до 10 талантов. Судьба Тимофея, который наряду со своим отцом Кононом так много сделал для восстановления морского могущества Афин, весьма показательна для обстановки растерянности и неустойчивости, царившей во всей Греции.

В это время Афины оказались втянутыми в новый военный конфликт с Персией. Они поддержали восстание сатрапа Геллеспонте кой Фригии против вступившего на престол в 358 г. до н.э. Артаксеркса III Оха. Вначале афинское войско, возглавленное Харетом, добилось успехов, но Ох пригрозил походом в Грецию. Призыв Афин к объединению греков против персидской угрозы не получил отклика. Они вынуждены были в ответ на ультиматум Персии отозвать Харета из Азии и признать независимость Хиоса, Коса. Родоса и Византия. Вслед за этим отложились и другие острова. Второй морской союз закончил свое существование. В Греции не было силы, способной сплотить полисы к борьбе за преодоление переживавшегося ими кризиса. Внутренние распри, внешнеполитические авантюры, истощение финансов, неверие в возможность выхода собственными силами из создавшегося тупика — такова обстановка в Греции к середине IV в. до н.э. В это время на арену выходит новая политическая сила в лице Македонии.

Возвышение Македонии.

Македония, расположенная к северу от Балканской Греции, отставала в своем развитии от передовых греческих полисов. Здесь были благоприятные условия для земледелия и скотоводства, богатые внутренние ресурсы, которые позволяли удовлетворять потребности населения без активной внешней торговли. Поэтому здесь развитие товарно-денежных отношений шло медленнее, чем в Греции, и затрагивало лишь отдельные районы и верхушечные слои населения[67]. По своему общественно-политическому строю Македония еще в IV в. до н.э. сохраняла много архаических черт. Основную массу населения составляли земледельцы и скотоводы, своим трудом добывавшие средства к существованию и пополнявшие ряды македонской пехоты.

Крупные земельные владения были сосредоточены в руках знати, поставлявшей котищу. До IV в. до н.э. в Македонии почти не было ни городов, ни удобных гаваней на морском побережье. Уровень жизни был низким, хозяйство носило преимущественно натуральный характер. По политическому строю Македония представляла собой наследственную монархию с сильными пережитками военной демократии. Приход к власти нового царя требовал утверждения собранием воинов. Царь имел неограниченную власть во время похода, но в мирное время был ограничен советом македонской знати.

Уже в V в. до н.э. Македония стала играть некоторую роль в политической жизни Греции. Македонские правители активизируют свою дипломатическую деятельность, стремятся заимствовать достижения греческой культуры, приглашая ко двору представителей литературы, науки и искусства и оказывая им покровительство. Однако подлинный перелом произошел лишь в IV в. до н.э. Македония не ограничивается более политическим посредничеством и культурными заимствованиями, а начинает претендовать вначале на роль равноправного партнера, а затем и на нечто большее. Эти притязания Македония, связанные с постепенным прогрессом в ее внутреннем развитии, совпали с периодом упадка и ослабления Греции. В решающий момент во главе Македонии оказался правитель, прекрасно оцепивший представившиеся ей возможности н сумевший использовать их для превращения этого государства в решающую силу на Балканском полуострове.

Филипп II, правивший Македонией с 359 но 336 г. до н.э., узурпировал власть у своего малолетнего племянника Аминты, воспользовавшись своим регентством. Устранив других претендентов на престол, он добился отречения Аминты в свою пользу, придав своему правлению видимость законности. Филипп, проведший некоторое время в Фивах в качестве заложника, многому научился там и впоследствии применил некоторые принципы военной организации Эпаминонда в македонской армии. Это был человек неуемной энергии, инициативный и решительный, твердо, не считаясь со средствами, шедший к намеченной цели. Обладая сам незаурядными полководческими и дипломатическими способностями, Филипп был лишен зависти к чужим дарованиям и талантам, умел подбирать людей и ценить их но заслугам. Он окружает себя способными в различных областях и преданными ему людьми, с помощью которых неуклонно осуществляет поставленные им задачи.

Придя к власти, Филипп принял меры, чтобы обезопасить границы Македонии от беспокоивших ее соседей — фракийцев и иллирийцев и укрепить позиции центральной власти и гористой Верхней Македонии, где сильны были сепаратистские тенденции местной знати. Организовав при дворе военную школу для юношей из знатных семей, Филипп готовил себе верных придворных и в то же время мог превратить их в заложников в случае участия их отцов в направленных против него заговорах.

Филипп укрепил и реорганизовал армию, создав знаменитую македонскую фалангу, вооруженную длинными копьями — сариссами, внедряя новые тактические приемы комбинированного действия пехоты и конницы, преследования побежденного врага до его полного уничтожения[68] и др.

Упрочив свои позиции в Македонии, Филипп начинает проводить активную внешнюю политику, используя и дипломатические средства, и подкуп политических и военных деятелей Греции, и военную силу. Филипп стремится получить выход к морскому побережью и овладеть богатствами Фракии. Здесь интересы Македонии неизбежно должны были столкнуться с интересами Афин. Не имея достаточно сильного флота, способного противостоять афинскому, Филипп действует вначале с помощью хитрости. Он предлагает Афинам помочь им вернуть Амфиполь, откуда незадолго до того был выведен македонский гарнизон, с условием, что Афины не будут чинить препятствий к захвату им г. Пидны. Поверив обещаниям Филиппа, Афины не пришли на помощь осажденному им Амфиполю, хотя город просил их об этом. К тому же афинский флот занят был в это время, отстаивая интересы Афин против одного из фракийских царьков в районе Херсонеса Фракийского. Взяв Амфиполь, Филипп и не подумал отдавать его Афинам. Это явное вероломство привело к открытию военных действий между Афинами и Македонией. Отвлекаемые борьбой с непокорными союзниками, Афины не могли действовать достаточно активно. Филипп продолжает расширять свои владения. Захватив во Фракии, в районе золотых приисков, г. Крсниду, он переименовал его в Филиппы[69]. Овладев золотыми месторождениями, Филипп получил в свое распоряжение большие средства.

Вскоре Македонии представилась возможность распространить свое влияние на Северную и Среднюю Грецию. Поводом послужила III Священная война (356 — 346 гг. до н.э.). Началась она из-за обвинения Фивами, игравшими в это время ведущую роль в Дельфийском культовом союзе (Амфиктионии), группы влиятельных фокидян в святотатстве.

Отказ обвиняемых уплатить возложенный на них штраф привел к объявлению Фокиде Священной войны. На стороне Фокиды выступили Афины, Спарта и правитель г. Фер в Фессалии. Фивы были поддержаны группой фессалийских городов, враждебных тиранам Фер. В ходе борьбы фокидяне, ссылаясь на свои исконные права на святилище, завладели Дельфами и использовали храмовые сокровища на военные нужды, что позволило им набрать большое наемное войско. Противники фокидян, встревоженные их успехами, обратились за помощью к Македонии. Филипп охотно откликнулся на этот призыв и ввел свои войска в Среднюю Грецию. После упорной борьбы фокидяне были разгромлены, исключены из Амфиктионии и должны были выплачивать Дельфам компенсацию за расхищенные сокровища. Отнятые у фокидян два голоса в Амфиктионии достались Филиппу. Это имело огромное политическое значение — македонский царь, не бывший греком, получил доступ в старинную, освященную древней традицией чисто греческую организацию. Кроме того, это создало ему плацдарм для дальнейшего наступления на Грецию. Афины, теснимые со всех сторон, лишившиеся своих опорных пунктов в Халкидике, рискуя потерять своих последних союзников, вынуждены были пойти на мирные переговоры с Македонией. Филипп, считаясь с наличием пока еще сильного афинского флота и, по-видимому, не желая обострять отношения с прославленным государством Греции, согласился заключить мир (346 г. до н.э.). Между Афинами и Македонией был установлен дружественный союз. Оба государства обязались обеспечивать безопасность на суше и на море, ведя борьбу с пиратством. Афины сохраняли за собой острова Лемнос, Имброс, Скирос, Эвбею. Договариваясь с Филиппом, Афины оставили на произвол судьбы своего союзника — Фокиду, которая вскоре была вынуждена капитулировать.

В Афинах к этому времени четко обозначились две политические группировки, именуемые обычно промакедонской и антимакедонской «партиями». Расхождения между ними касались и внешнеполитических вопросов, и отношения к демократическим институтам Афин, но, поскольку угроза со стороны Македонии была страшной повседневной реальностью, этот вопрос выступал на первый и дан. Признанным главой антимакедонской политики был оратор Демосфен. Среди сторонников союза с Македонией и даже подчинения ей были не только деятели, подкупленные Филиппом (хотя таких было немало). Многие из них (прежде всего Эсхин, Исократ) были убеждены, что только объединение греческих государств под эгидой сильного правителя позволит положить конец внутренним распрям, междоусобным войнам и восстановить условия мирного и безопасного существования. Проживший долгую, почти столетнюю, жизнь Исократ в своих многочисленных политических произведениях, написанных в форме речей, постоянно ратует за единство Греции и ищет силу, способную это осуществить. Вначале он возлагал свои надежды на Афины, затем на Спарту, и, только убедившись в неспособности какого бы то ни было греческого полиса, достигшего гегемонии, воздержаться от насилий и злоупотреблений и сохранить власть, он обратил свои взоры в сторону Филиппа.

Представители промакедонской группы выражали интересы той имущей рабовладельческой верхушки, которая опасалась за свои богатства, тяготилась бременем, возлагавшимся на неё демократическим государством, считала несправедливым, что политическое руководство доверяется людям, которые не могут обеспечить себя и стремятся жить за счет общественной деятельности. Не осмеливаясь открыто выступать против демократических порядков в целом, они критиковали лишь явные недостатки, объясняя ими все трудности и внешнеполитические неудачи. По мере того как развивались успехи Македонии, креплп их позиции. Они сулили разрешение всех проблем в случае осуществления объединенными силами греков под эгидой Македонии завоевательного похода на Восток. Исократ писал: «Нуждающееся в земле крестьянство... получит обширные пространства земли, бродяги, вместо того чтобы терзать Элладу, найдут применение для своей деятельности в Азии... Победа даст процветание тем, кто останется дома (т. е. дельцам), и богатую добычу воинам».

Антимакедонская группа понимала, что победа Македонии принесет крушение демократической системы правления, в которой были заинтересованы широкие слои населения не только в Афинах, но и в других полисах Греции. Против Македонии были настроены и представители торгово-денежных кругов Греции, чьи интересы были ущемлены претензиями Филиппа на контроль над важнейшими торговыми путями и захватом им фракийских золотых и серебряных месторождений.

Однако и среди них были люди, поражавшие прежде всего своими богатствами, имевшие широкие связи за пределами своего полиса и тяготившиеся контролем и требованиями с его стороны. Неустойчивой была позиция и демоса, также разнородного по своему составу. Дорожа демократическим строем и всегда готовый обличать и карать его противников, демос в греческих полисах к этому времени включал немало паразитических элементов, требовавших постоянной помощи от государства и богатых граждан, но не желавших нести: бремя военной службы и позволить хотя бы временно использовать на военные нужды предназначенные для раздач средства. Все же в целом демос наиболее последовательно поддерживал вождей антимакедонской группы и в решающие моменты делал выбор в ее пользу.

Филипп, державший агентуру в греческих полисах, был отлично осведомлен о том, что там происходило, и искусно использовал борьбу различных группировок и деятелей, в своих целях. Взаимные нападки политических лидеров, обвинения в ошибках, в использовании своего положения во вред интересам государства в целом, изобличение друг друга в аморальном поведении, шумные судебные процессы — все эти черты, характерные для политической жизни того периода, подрывали демократию изнутри, мешали проводить последовательную целенаправленную политику. Пока греческие полисы были заняты внутренними распрями и междоусобной борьбой, Македония неуклонно шла к поставленной ею цели.

В 339 г. до н.э. разразилась IV Священная война — опять из-за обвинения в святотатстве. К этому времени расторгнут был заключенный Афинами с Филиппом в 346 г. до н.э. мир. Попытки Афин утвердить свои позиции на Херсонесе Фракийском вызвали активное противодействие Филиппа. Потерпев неудачу при попытке взять осадой Византии, Филипп охотно откликается на призыв возглавить Священную войну против Амфиссы. Воспользовавшись этим, он занял Элатою, ключевую позицию у Фермопил на пути в Среднюю Грецию. Весть об этом потрясла Афины. Было ясно, что Филипп не остановится здесь, что на карту поставлена судьба всей Греции. Демосфен развил лихорадочную деятельность, сумев склонить афинян и фиванцев забыть долголетнюю вражду и объединить усилия для спасения Эллады. К ним присоединились Коринф, Мегара, Эвбея и некоторые другие города. Спарта осталась в стороне.

В 338 г. до н.э. при г. Херонее в Беотии произошла решающая битва. Греческая армия была разбита. Страшная паника охватила афинян, Ждали с минуты на минуту вторжения македонской армии. Оратор Гиперид предложил пойти на крайнюю меру — дать свободу рабам, гражданские права метекам, вернуть изгнанников и тем самым пополнить ряды боеспособных. Это предложение было вначале принято, но затем отклонено. Однако Филипп не пошел на Афины. Ему нужен был для выполнения дальнейших планов афинский флот. Кроме того, слишком невыгодно было бы претенденту на господство в Элладе разрушить или даже подвергнуть расправе самый славный ее город. Жестоко наказав Фивы, своего бывшего союзника, за проявленное по отношению к Македонии вероломство, Филипп не только пощадил Афины, но заключил с ними новый мир на весьма умеренных условиях. Афины сохранили в своем владении Саламин, Делос, Самос, Лемнос, Имброс, получили г. Ороп на границе с Беотией. Но им пришлось отказаться в пользу Филиппа от Херсонеса Фракийского. Филипп возвратил без выкупа взятых в плен при Херонее афинян. В благодарность за великодушие Филипп и его сын Александр, командовавший левым флангом македонской армии при Херинее и впервые проявивший там свои полководческие способности, получили гражданские права в Афинах. Филиппу была воздвигнута статуя.

В 337 г. до н.э. в Коринфе созван был конгресс и создай общегреческий союз. Союзный совет (синедрион) должен был заседать в Коринфе. Филипп пытался придать союзу вид патриотического начинания греков, объединившихся для борьбы против своего исконного врага — Персии. В Греции объявлялись всеобщий мир, безопасность торговли и мореплавания, запрещались междоусобные войны, внутренние перевороты, противозаконные казни, конфискация имущества, отмена долгов, массовое освобождение рабов с целью использования их для переворотов. Филипп был назначен главнокомандующим союзной армией. Никто из греков не имел права воевать в армии, выступающей против Филиппа, или помогать такому войску.

Херонейская битва и последовавший за ней Коринфский съезд подвели черту под целым периодом в истории Греции. Отныне властелином на Балканском полуострове стала Македония. Провозглашенная автономия греческих полисов была фикцией.

Повсеместно распоряжалась Македония, прямо или через своих ставленников. Запрет внутренних переворотов удовлетворил чаяния тех кругов Греции, которые видели в Македонии защитника своих состояний. Готовившийся поход против Персии сулил разрешение ряда экономических и социальных проблем. Но осуществить его довелось уже не Филиппу, а его преемнику Александру.

Литература:

Глускина Л.М. Предэллинизм на западе: Греция и Македония в IV в. до н.э./История Древнего мира. Расцвет Древних обществ. - М..-Знание, 1983 - с. 230-256

Лекция 13: Предэллинизм на западе: кризис полисной демократии и «младшая тирания» в греческих полисах.

Кризис полиса и возрождение тирании.

Хотя наиболее впечатляющей стороной истории Греции IV в. до н.э. был для современников и остается для новейших исследователей инертно кризис полиса, содержание исторического процесса не ограничивалось тогда одним разрушением старого полисного строя. Одновременно, как уже отчасти было показано в предыдущей лекции, более или менее стихийно шли поиски выхода из создавшегося тяжелого положения, испытывались различные варианты дальнейшего развития, и в этих поисках и опытах устанавливались новые истины, которые могли стать исходными моментами в формировании новой общественной системы.

Важное место в ряду этих исторических опытов принадлежит так называемой «младшей тирании» (обозначаемой так, чтобы отличать ее от тирании архаического времени, сопутствовавшей рождению греческого полиса).

В условиях кризиса обнаружилось банкротство полисного государства, чьи возможности были весьма ограниченны, между тем как граждане предъявляли к нему все большие требования, настаивая: бедные — на дальнейшем расширении системы государственного воспомоществования, а богатые — на обеспечении своей собственности и жизни от посягательств со стороны этой бедноты, на наведении в стране твердого порядка. Не будучи в состоянии удовлетворить эти требования, а следовательно, и обеспечить единство и согласие граждан, полисное государство утрачивало исторический смысл. На практике было важно и то, что один и тот же социальный процесс — обнищание народных масс — приводил не только к подрыву традиционной опоры полиса — гражданского ополчения, но и к созданию новой политической силы — наемной армии, которую при случае можно было использовать для ниспровержения существующего строя. Сложившееся положение поощряло отдельных честолюбцев, которые начинают все чаще домогаться единоличной власти.

Наметившаяся тенденция к преодолению полисного строя изнутри дополнялась не менее отчетливой тенденцией к его преодолению и извне. Растущие экономические и политические связи подрывали полисный партикуляризм, повсюду обнаруживается тяга к объединению, в особенности в рамках отдельных исторических областей (Халкидикский, Фессалийский, Беотийский, Аркадский и другие союзы). Однако развитие это наталкивалось на серьёзные препятствия; помимо традиций полисной автономии сопротивление вызывало стремление полисов-гегемонов превращать союзы в собственные державы, а в то же время продолжалось их соперничество между собой. Все это вело к непрекращающимся междоусобным войнам, которые ослабляли греков и поощряли вмешательство в их дела соседних негреческих государств — Персии на Востоке и Карфагена на Западе.

Социальный и политический кризис полиса естественно дополнялся кризисом идеологии.

Характерной чертой времени было растущее равнодушие граждан к судьбам своего полисного государства. Рационалистическая и этическая критика существующего порядка, начало которой положили софисты и Сократ, не оставила камня на камне от полисного патриотизма, на смену которому теперь пришли новые настроения и новые идеи. Между тем как народная масса все больше увлекалась воспоминаниями иди, скорее, мечтами о примитивном, уравнительном общественном устройстве, верхушка общества все более и более пропитывалась индивидуалистическими и космополитическими настроениями. Традиционные государственные доктрины, равно и демократические и олигархические, оказывались несостоятельными перед лицом новых задач, и, по мере того как кризис принимал все более затяжную и острую форму, среди людей различного социального и культурного уровня начинало крепнуть убеждение, что лишь сильная личность, авторитетный вождь или диктатор, стоящий над гражданским коллективом, сможет найти выход из того тупика, в который зашло полисное государство. В литературе, выражавшей запросы полисноп элиты, популярными становятся тема и образ сильного правителя (в трактатах Платона и Аристотеля, в речах Исократа, в исторических или мнимоисторических произведениях Ксенофонта). Поскольку, однако, внутреннее переустройство не мыслилось без переустройства внешнего, наведение порядка внутри отдельных городов — без установления общего мира в Греции ж победоносного отражения варваров, образ сильного правителя приобретал одновременно черты борца за объединение Эллады, руководителя общеэллинской войны против варваров, черты царя-завоевателя (в особенности у Исократа в речах «Эвагор» — и «Филипп» и у Ксенофонта в романе «Киропедия»), Так мечты о социальном и политическом переустройстве общества оказались связанными с монархической идеей, а эта последняя, в свою очередь,— с идеей панэллинской.

Естественным следствием социального, политического и идеологического кризиса греческого общества в позднеклассический период явилось возрождение тирании.

Недостатка в попытках ее возрождения не было. Характерное для того времени развитие крайнего индивидуализма порождало у сильных и заносчивых людей стремление выйти из-под контроля общества, сбросить подчас действительно тягостную опеку гражданского коллектива и подчинить этот коллектив своей воле. Не человек — обществу, а общество — сильному человеку — такова была здесь исходная аксиома, теоретическое обоснование которой положили софисты своим учением об относительности закона по сравнению с природой, с конечным выводом о безусловном праве сильного от природы человека на первенство и власть над другими.

Это убежденно сильной личности в своем праве на власть опиралось на осознание реально существовавших возможностей. Ситуация была благоприятна для осуществления самых дерзких замыслов не только потому, что старый порядок был поколеблен непрерывной смутой; важным условием успеха было также наличие необходимых сил, на которые инициатор переворота мог опереться. Обычно такой авантюрист действовал в согласии с группой влиятельных друзей, возлагавших на него личные надежды. Затем он старался демагогическими заверениями привлечь на свою сторону массу простого народа, что при легкой возбудимости демоса сделать было не так уж трудно. Наконец, в его распоряжении всегда могло быть достаточное число вооруженных наемников. Распространение наемничества вообще было одним из важнейших факторов, подготовивших рождение «младшей тирании». Именно наемники, которым в отлично от воинов гражданского ополчения менее было свойственно чувство долга перед государством и больше — сознание своей связи с непосредственным командиром, оказывались чаще всего тем средством, с помощью которого честолюбивый и не слишком лояльно настроенный полководец мог свергнуть свое правительство. При этом очевидно, что такая возможность открывалась не только местным политическим деятелям, занимавшим высокий военный пост по воле своих сограждан, но и обычным начальникам наемных отрядов, чужакам-профессионалам, пришедшим на службу часто вместе со своими отрядами.

Обычно рождение тирании совершалось в обстановке острой внутренней смуты, стимулированной или осложненной внешними угрозами. В такой момент полисное государство, чувствуя свое бессилие справиться с одновременно обрушившимися на него внутренними и внешними трудностями, нередко прибегало к помощи какого-либо авторитетного политика или полководца, а предоставление ему чрезвычайных полномочий, например, должности единоличного стратега-авгократора, создавало необходимую легальную предпосылку к установлению режима личной власти. Тирании возникают и Сиракузах, в Фессалии, в Фокиде, в Сикионе, на Боспоре (династия Спартокидов), в Гераклее Понтийской, на Кипре; однако этого далеко не полного перечня достаточно, чтобы убедиться, насколько распространенным явлением оказалась «младшая тирания».

Тирания в Балканской Греции.

В Балканской Греции условия для возрождения тирании в общем возникали повсеместно. Даже в крупных и развитых государствах с укоренившимися полисными традициями в пору сильных потрясений не было недостатка но крайней мере в кандидатах в тираны. В Афинах в конце Пелопоннесской войны Алкивиад был близок к захвату единоличной власти (в 407 г. до н.э., после своего назначения в стратеги-автократоры), и если он не отважился на решающий шаг, то объяснялось это, по-видимому, его убеждением в невозможности удержать тираническую власть надолго. То, что не решился сделать Алкивиад, сделали, однако, другие, и дважды в этот период к власти в Афинах приходили антидемократические правительства — Совет Четырехсот в 411 г. до н.э. и «тридцать тиранов» — в 404—403 гг. до н.э.

В Спарте опасным было возвышение победоносного полководца Лисандра. и блюстителям традиционного порядка — царям и эфорам пришлось вскоре после окончания Пелопоннесской войны принять решительные меры, чтобы пресечь дальнейший рост его личного могущества. Лисандр покорился державной воле полиса, однако другой видный спартиат Клеарх, тоже составивший себе имя во время Пелопоннесской войны, не побоялся бросить вызов своей общине, утвердившись в качестве тирана в союзном со Спартой Византин. Спартанскому правительству пришлось послать против непокорного полководца целое войско. Вынужденный оставить Византии, Клеарх удалился в Малую Азию и стал вождем одного из наемных отрядов на службе Кира Младшего.

Наконец, в Фивах в конце 80-х годов IV в. до н.э. утвердилась у власти олигархия, которая, по существу, была такой же корпоративной тиранией, как и правление афинских «Тридцати». Режим этот, просуществовавший около трех лет (382 — 379 гг.), был свергнут благодаря энергичному выступлению фиванских демократов во главе с Пелопидом.