Александра. Ты должен

НИКОЛАЙ....зато я нюхаю и слышу — хо-ро-шо”.

СЕРЕЖА. Почему она на коленках стоит?

АЛЕКСАНДРА. Я живу для тебя. Я развелась с мужем... Я люблю тебя! Как ты меня мучаешь! Я принесла тебе куриный бульон...

НИКОЛАЙ. Зачем? Скоро гороховый суп. Скоро придет Бабай и утащит меня в ад. (Смеется.)

АЛЕКСАНДРА. Я люблю тебя. Ты меня мучаешь? Ты отказываешься от операции? Тебе нужна операция... Ты должен...

Входит Медсестра.

(Медсестре.) Когда операция?!

МЕДСЕСТРА. Когда кислород привезут. Кислорода сейчас только для экстренных.

АЛЕКСАНДРА (продолжает стоять на коленях, Медсестре). Ему можно куриный бульон? Я найду кислород. Скажите Анатолию Алексеевичу. Я найду! (Николаю.) Скажи мне, что все будет хорошо! Пожалуйста!

НИКОЛАЙ. Конечно. Потому что границы реальности... становятся все призрачнее. Чья это строчка: “Есть две страны. Одна — больница. Другая — кладбище”?.. Постоянно крутится в голове. Я не хочу жить в этой стране. Я хочу умереть дома.

МЕДСЕСТРА. Кто-нибудь знает: зачем я пришла?

АЛЕКСАНДРА (на коленях, Николаю). Может быть, ты хочешь чего-нибудь вкусненького? (Улыбается, плачет.)

СЕРЕЖА. Скоро Новый год будет. Опять Дед Мороз придет. И Снегурочка еще.

НИКОЛАЙ. Не будет больше Нового года!

АЛЕКСАНДРА. Я люблю тебя. Ты меня тоже любил? Я знаю. Любил?! (Медсестре.) Что вы хотите? Что вам нужно? Почему вы не уйдете?

МЕДСЕСТРА. Я тут на работе.

АЛЕКСАНДРА (Николаю). Я люблю тебя!

СЕРЕЖА (жалобно). У меня жопа болит.

НИКОЛАЙ. “Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное...”

АЛЕКСАНДРА. Я люблю тебя.

НИКОЛАЙ (Александре). Когда-то... Ты еще была замужем. Мы уходили на тот пустырь за новостройками, перед самым лесом. Огромное поле, заросшее травой в рост человека. Никогда больше не видел такой травы, как в то лето. Нас не было видно в той траве. (Берет Александру за руку.) Ты помнишь этот бурьян? (Улыбается.) Я так хотел тебя тогда... АЛЕКСАНДРА (Медсестре). Уйдите! Пожалуйста!

НИКОЛАЙ. Ты мне все прощала тогда... Тебе было неудобно. Одеяло, которое мы стелили прямо на траву, было слишком тонким. А стебли, примятые, обломанные стебли — такие жесткие. А еще — муравьи. Они так кусали! Я любил тебя тогда...

АЛЕКСАНДРА (Николаю). Не надо... Пожалуйста!.. Скажи ей, чтоб она ушла! Скажи ей!

Входит Врач. Небольшая пауза. Врач выходит. Короткая пауза. Врач возвращается. Пауза.

ВРАЧ. Кх-кх!.. Я не помешал?

АЛЕКСАНДРА (на коленях, размазывая косметику по лицу, улыбаясь, Врачу). Вы должны его вылечить!

ВРАЧ (Медсестре). Там, в десятой, бабке этой, Гаврюшиной, надо давление... И в тринадцатой, счастье мое, Ляпунову — клизму.

МЕДСЕСТРА. Судно, утку и сама на минутку... (Выходит.)

ВРАЧ (Александре). Мы с вами поговорим потом. Хорошо? Все будет вели-колеп-но! Подождите меня в ординаторской. Хорошо? (Помогает Александре подняться с колен.) Вот, чуд-нень-ко!

АЛЕКСАНДРА. Вы должны! (Выходит.)

Короткая пауза.

НИКОЛАЙ (Врачу). А скажите, олигофрения — это наказание?

ВРАЧ. Простите?

НИКОЛАЙ. Или — Дар? Какой процент людей на Земле олигофрены? Не обращали внимание: у рембрандтовой Саскии лицо дауна? И у Флоры... “Блаженны нищие духом...” Это — про него? (Указывает на Сережу.)

Небольшая пауза.

ВРАЧ. Будем готовиться к операции? Все будет великолепно! Не волнуйтесь! (Сереже.) А ты как? Не болит? Дал ты нам работу со своей иголкой. (Усмехается, зевает.) Вот и славненько.

СЕРЕЖА. Болит. Жопа!

НИКОЛАЙ. Значит, он уже есть? Труп? Донор?

ВРАЧ. С чего вы взяли, что непременно — труп? (Зевает.) Я назначил укольчик успокоительный. Все будет — чуд-нень-ко! И не стоит расстраиваться из-за ерунды.

НИКОЛАЙ. Да. “Я долго переживал, что у меня нет ботинок, пока не встретил человека, у которого не было ног”.

ВРАЧ. Простите?

НИКОЛАЙ. Я, кажется, почти... не боюсь...

ВРАЧ. Вот и замечательно!

НИКОЛАЙ....умереть.

ВРАЧ (зевает). Сегодня вы будете спать спокойно. И крепко. И сладко. (Зевает.) Как ваш дражайший сосед. (Выходит.)

Тихий скрежет, скрип, словно скребут металл.