Октавий и второй триумвират

ДИКТАТУРА И СМЕРТЬ ЦЕЗАРЯ

ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ И ПЕРВЫЙ ТРИУМВИРАТ

ЛУКУЛЛ И ЦИЦЕРОН

Тем вре­ме­нем в Ри­ме выд­ви­нул­ся сво­ими пи­ра­ми про­кон­сул Лу­кулл. Он уго­щал сво­их при­яте­лей му­равьины­ми язы­ка­ми, ко­ма­ри­ны­ми но­са­ми, сло­новьими ног­тя­ми и про­чею мел­кою и не­удо­бо­ва­ри­мою снедью и быст­ро впал в нич­то­жест­во.

Рим же ед­ва не сде­лал­ся жерт­вою большо­го за­го­во­ра, во гла­ве ко­то­ро­го сто­ял об­ре­ме­нен­ный дол­га­ми арис­ток­рат Ка­ти­ли­на, за­ду­мав­ший зах­ва­тить го­су­дарст­во в свои ру­ки.

Против не­го выс­ту­пил мест­ный Ци­це­рон и сгу­бил вра­га при по­мо­щи сво­его крас­но­ре­чия.

Народ был тог­да неп­ри­хот­лив, и на серд­ца слу­ша­те­лей дей­ст­во­ва­ли да­же та­кие из­би­тые фра­зы, как… «О вре­ме­на, о нра­вы». Ци­це­ро­ну под­нес­ли чин «отца оте­чест­ва» и прис­та­ви­ли к не­му че­ло­ве­ка с флей­тою.

Юлий Це­зарь по рож­де­нию был че­ло­век об­ра­зо­ван­ный и прив­ле­кал к се­бе серд­ца лю­дей.

Юлий сказал: «Жребий брошен», — и полез в воду.

Но под его на­руж­ность скры­ва­лось го­ря­чее чес­то­лю­бие. Бо­лее все­го хо­те­лось ему быть пер­вым в ка­кой-ни­будь де­рев­не. Но дос­тичь это­го бы­ло очень труд­но, и он пус­тил в хо­ди раз­лич­ные про­ис­ки, чтоб быть пер­вым хоть в Ри­ме. Для это­го он всту­пил в три­ум­ви­рат с Пом­пе­ем и Крас­сом и, уда­лив­шись в Гал­лию, стал за­во­евы­вать рас­по­ло­же­ние сво­их сол­дат.

Красс вско­ре по­гиб, и Пом­пей, му­чи­мый за­вистью, пот­ре­бо­вал возв­ра­ще­ния Це­за­ря в Рим. Це­зарь, не же­лая рас­ста­ваться с за­во­еван­ным рас­по­ло­же­ни­ем сол­дат, по­вел пос­лед­них с со­бою. До­ехав до реч­ки Ру­би­кон, Юлий дол­го юлил (51 — 50 гг. до Р. Х.) пе­ред нею, на­ко­нец ска­зал: «Жре­бий бро­шен», — и по­лез в во­ду.

Помпей это­го ни­как не ожи­дал и быст­ро впал в нич­то­жест­во.

Тогда про­тив Це­за­ря выс­ту­пил Ка­тон, по­то­мок то­го са­мо­го Ка­то­на, ко­то­рый был ули­чен за гре­чес­кой грам­ма­ти­кой. Ему, как и его пред­ку, сильно не по­вез­ло. Это бы­ло у них фа­мильное. Он уда­лил­ся в Ути­ку, где и ис­тек кровью.

Чтоб хоть чем-ни­будь от­ли­чить его от пред­ка, а за­од­но и поч­тить его па­мять, ему да­но бы­ло проз­ви­ще Ути­чес­ко­го. Сла­бое уте­ше­ние для семьи!

Цезарь отп­разд­но­вал свои по­бе­ды и сде­лал­ся дик­та­то­ром в Ри­ме. Он сде­лал мно­го по­лез­но­го для стра­ны. Преж­де все­го пре­об­ра­зо­вал римс­кий ка­лен­дарь, ко­то­рый при­шел в большой бес­по­ря­док от не­точ­но­го вре­ме­ни, так что в иную не­де­лю по­па­да­лось че­ты­ре по­не­дельни­ка под­ряд, и все римс­кие са­пож­ни­ки до­пи­ва­лись до смер­ти; а то вдруг про­па­дет ме­ся­ца на два двад­ца­тое чис­ло, и чи­нов­ни­ки, си­дя без жа­ло­ва­ния, впа­да­ли в нич­то­жест­во. Но­вый ка­лен­дарь наз­ван был Юли­анс­ким и имел 365 пос­ле­до­ва­тельно че­ре­до­вав­ших­ся дней.

Народ был до­во­лен. Но нек­то Юний Брут, Це­за­рев при­жи­вальщик, меч­тав­ший за­вес­ти семь пят­ниц на не­де­ле, уст­ро­ил за­го­вор про­тив Це­за­ря.

Жена Це­за­ря, ви­дев­шая зло­ве­щий сон, про­си­ла му­жа не хо­дить в се­нат, но друзья его ска­за­ли, что неп­ри­лич­но ман­ки­ро­вать обя­зан­нос­тя­ми из-за женс­ких сно­ви­де­ний. Це­зарь по­шел. В се­на­те Кас­сий, Брут и се­на­тор по име­ни прос­то Кас­ка на­па­ли на не­го. Це­зарь за­вер­нул­ся в свой плащ, но, увы, и эта пре­дос­то­рож­ность не по­мог­ла.

Тогда он воск­лик­нул: «И ты, Брут!» По сви­де­тельству ис­то­ри­ка Плу­тар­ха, он при этом по­ду­мал: «Ма­ло я те­бя, свинью, бла­го­де­тельство­вал, что ты те­перь на ме­ня с но­жом ле­зешь!»

Затем он упал к но­гам Пом­пе­евой ста­туи и умер в 44 г. до Р. Х.

В это вре­мя вер­нул­ся в Рим пле­мян­ник и нас­лед­ник Це­за­ря Ок­та­вий. Нас­ледст­во, од­на­ко, ус­пел прих­ва­тить друг Це­за­ря пыл­кий Ан­то­ний, ос­та­вив за­кон­но­му нас­лед­ни­ку од­ну ста­рую жи­лет­ку. Ок­та­вий был, по сви­де­тельству ис­то­ри­ков, че­ло­ве­ком не­большо­го рос­та, но тем не ме­нее очень хит­рым. По­лу­чен­ную им от пыл­ко­го Ан­то­ния жи­лет­ку он не­мед­лен­но упот­ре­бил на по­дар­ки ве­те­ра­нам Це­за­ря, чем и прив­лек их на свою сто­ро­ну. Пе­ре­па­ла ма­лая то­ли­ка и прес­та­ре­ло­му Ци­це­ро­ну, ко­то­рый при­нял­ся гро­мить Ан­то­ния те­ми же ре­ча­ми, ко­то­ры­ми гро­мил не­ког­да Ка­ти­ли­ну. Опять вы­еха­ло на сце­ну «O tem­po­ra, o mo­res». Хит­рый Ок­та­вий льстил ста­ри­ку и го­во­рил, что по­чи­та­ет его за па­пеньку.

Использовав ста­ри­ка, Ок­та­вий сбро­сил мас­ку и всту­пил в со­юз с Ан­то­ни­ем. К ним при­ма­зал­ся еще нек­то Ле­пид, и об­ра­зо­вал­ся но­вый три­ум­ви­рат.

Пылкий Ан­то­ний вско­ре по­пал в се­ти еги­петс­кой ца­ри­цы Кле­опат­ры и впал в из­не­жен­ный об­раз жиз­ни.

Этим вос­пользо­вал­ся хит­рый Ок­та­вий и по­шел на Еги­пет с нес­мет­ны­ми пол­чи­ща­ми.

Клеопатра вып­лы­ла на сво­их ко­раб­лях и участ­во­ва­ла в сра­же­нии, смот­ря на Ан­то­ния то зе­ле­ны­ми, то фи­оле­то­вы­ми, то пур­пур­ны­ми, то жел­ты­ми гла­за­ми. Но во вре­мя бит­вы ца­ри­ца вспом­ни­ла, что за­бы­ла клю­чи от кла­до­вой, и ве­ле­ла ко­раб­лям по­во­ра­чи­вать но­сы до­мой.

Октавий тор­жест­во­вал и сам се­бе наз­на­чил че­ло­ве­ка с флей­той.

Клеопатра же ста­ла рас­став­лять ему свои се­ти. Она пос­ла­ла слу­жан­ку к пыл­ко­му Ан­то­нию со сле­ду­ющи­ми сло­ва­ми: «Ба­ры­ня при­ка­за­ла вам ска­зать, что они по­мер­ли». Ан­то­ний в ужа­се пал на свой меч.

Клеопатра про­дол­жа­ла рас­став­лять свои се­ти, но Ок­та­вий, нес­мот­ря на свой ма­ленький рост, стой­ко от­верг ее ухищ­ре­ния.