2013-12-28
718
В последние десятилетия стала популярной тема кризиса науки. Обычно имеется в виду теоретико-познавательный кризис естествознания (когда одна и та же проблема объясняется с помощью разных, иногда плохо совместимых теоретических предпосылок). В то же самое время тема кризиса науки как социального института обсуждается мало.
В современном обществе (особенно в России) очевидной становится тенденция негативного отношения общества к науке, еще недавно вознесенной на вершины социального престижа. В такой ситуации вполне естественен вопрос: является ли это временной и обратимой тенденцией (в частности, связанной социально-политическим кризисом, охватившем нашу страну) или для этого существую более глубокие причины?
Едва утвердившись к концу XIX века в качестве полноправного социального института, а к середине ХХ в. окончательно укрепив свои общественные позиции, наука всего через 50 лет обнаружила в своем вполне благополучном развитии некие новые тенденции, угрожающе похожие на признаки деградации и возможного разрушения. Речь идет о трансформации социально-профессиональных ценностных установок в сообществе ученых. Эти трансформации могут быть истолкованы как предвестники будущих, более инерционных, институциональных трансформаций, которые мы пока не замечаем.
Внешними признаками институционально укорененной науки могут служить позиции, которые занимают в обществе члены профессионального научного сообщества. По крайней мере, пять таких признаков свидетельствовали о высоком статусе науки в нашем обществе еще пару десятилетий назад:
- высокий – и активно поддерживаемый – престиж профессии ученого в глазах большинства общества;
- экономическая обеспеченность представителей научных профессий;
- высокий социальный статус ученых;
- участие ученых в управлении обществом – доступ если не к рычагам власти, то к рычагам влияния на власть;
- чрезвычайно возросший мировоззренческий и идеологический авторитет научного знания, заместившего собой авторитеты церкви и государства).
Другими словами, сообщество профессиональных ученых располагалось в элитном слое общества. В результате были созданы надежные «фильтры» социально-профессионального отбора и механизмы контроля и регуляции.
Важными ценностями научного сообщества, каким оно сложилось к середине ХХ века, являются сциентизм и самоценность науки и научной деятельности, принцип полного самопожертвования ради науки, методологический и познавательный корпоративизм, примат внутренней экспертизы достоверности научного знания.
Эти ценностные принципы в решающей степени способствовали развитию социального института науки в нашей стране по тому самому пути, который когда-то Ф. Бэкон наметил для науки в качестве идеального. Речь идет о формировании замкнутой элитной страты – гильдии ученых.
В соответствии с этими принципами были сориентированы поведенческие и психологические стереотипы членов научного сообщества. Сформировались установки и психология научного сообщества, которую можно было бы назвать цеховой (вкладывая в это понятие позитивный смысл, заключающийся, прежде всего, в беззаветной верности профессии, концентрации на деятельности по производству научного знания, ориентации на внутренние, а не на внешние критерии признания профессиональных достижений, замкнутости социально-профессиональной жизни рамками своей страты).
Разразившийся в России в 90-х годах социально-политический кризис болезненно сказался на институте науки. И дело даже не в общеизвестных экономических трудностях и потерях, а в изменении глобальных ориентиров. Государство в союзе со всем обществом быстро и радикально изменило целевые установки в отношении науки. Статус социального института науки стал быстро понижаться (а выступления в СМИ, усиливающие тенденции паранаучной активности способствовали ускорению этого падения). В результате менее чем за десятилетие наука покинула элитную страту общества. По всем основным признакам произошло быстрое перемещение института науки в нижние слои социальной структуры: упал престиж профессии ученого, резко снизился его социальный статус, произошла экономическая пауперизация ученых, сократились до минимума их участие во власти и возможности влияния на управление обществом.
Одновременно с этим мы наблюдаем трансформацию ценностных установок в научном сообществе. В одном случае это размывание ценностных установок классической науки, сопровождающееся маргинализацией части научного сообщества. В другом случае речь идет о ценностном расщеплении – раздвоении некогда монолитного научного сообщества на коллективы, демонстрирующие приверженность разным, если не полярным, ценностным установкам и, возможно, разной идеологии.
В первом случае речь идет о феномене маргинальных ценностных установок «лишних людей в науке», во втором, о расщеплении системы ценностных установок ученых на классические «цеховые» и неклассические «презентационные».
Наибольшая тревога за будущее развитие науки связана не с первой группой, а со второй, с «презентаторами». Мы становимся свидетелями начинающего набирать силы нового феномена в области социальной психологии и ценностных установок ученых. Ученый продолжает признавать себя полноправным членом сообщества, но при этом он действует в соответствии с новыми принципами и ценностными установками, тем самым, задавая и формируя новый образ науки как социального института. По существу, происходит процесс формирования нового типа ученого, которому соответствует и новый стиль профессионального поведения.
Если раньше образцом классического ученого являлась деятельность по «поиску и производству нового знания», а, следовательно, основной продукцией была научная статья, то теперь для части ученых, возможно, не менее важным становится презентация полученных новых знаний, успешность которой зависит не только от оценки со стороны профессионального сообщества, но и от публичной реакции. И именно публичная реакция является целью создания этой новой основной продукции такого ученого – представления для публики.
Происходит (или уже произошло) расщепление научного сообщества: те, кто продолжают сохранять прежние ценности науки, живут и работают в соответствии с ними, считая себя полноценными людьми науки, обнаруживают рядом с собой не менее полноценных и убежденных в своих самооценках ученых, но работающих в другой науке, имеющих другие цели, другие ценностные установки и реализующих другое поведение.
Новый стиль поведения ученого генетически связан уже не столько с процессом производства научного знания, как это имеет место для типа классического ученого, сколько с продуманными и вариативными процедурами предъявления этого знания обществу. Изменился ключевой (целевой) признак, являющийся стержнем, вокруг которого выстраиваются и научное сообщество, и принципы научной карьеры ученого. «Производство научного знания» из цели профессиональной деятельности переходит в разряд ее средств, а целью становится презентация продуктов научного знания профанам – обществу и его значимым (для научного сообщества) представителям.
В конечном счете, однако, оба типа поведения, какие бы жизненные цели ни ставили перед собой их носители, преследуют один результат: получить средства к существованию за счет науки. В первом, классическом, случае это достигается опосредовано, с использованием уже созданных институциональных структур, связывающих ученого с внешним миром и источниками ресурсов в том виде, как они сложились к середине ХХ в., и с той системой защиты, которая с тех пор предохраняет ученого не только от экономических рисков внешнего мира, но и от необходимости самостоятельного ценностного выбора.
При втором, презентационном, стиле поведения необходимые ресурсы добываются непосредственно самим ученым – путем организации и проведения специализированного шоу, за которое публика склонна платить как за спектакль. При выборе второго типа профессионального поведения цели производства научного знания могут сохранять важное значение, но на первый план выдвигается все-таки именно презентация полученного знания, поскольку только она позволяет ученому обеспечить финансовыми средствами свой научный поиск в будущем. Именно в связи с этим можно предполагать, что достаточное распространение презентационного стиля научного поведения в научных сообществах США и Западной Европы по сравнению с весьма робкими его проявлениями в отечественной науке обязано распространению таких институциональных форм, как научные фонды и финансирование по грантам, сравнительно новых для отечественной науки.
Весьма опасным представляется процесс маргинализации научного сообщества (переход части ученых в статус «лишних людей» при сохранении значительного ядра «настоящих ученых»). Признаки становления новой (эстрадной) науки – достаточно отчетливы. Они зафиксированы уже не только в примерах перехода части ученых на новые ценностные социально-профессиональные позиции, но и в той все накаляющейся борьбе, которую классическая наука (прежде всего в лице Российской академии наук) вынуждена вести на широком фронте с «ненаучными сорняками» – псевдо-, квази- и паранаукой, которые апеллируют к ее авторитету.
Совсем в недалеком будущем мы можем получить две разные науки, в равной степени претендующие на внимание и поддержку со стороны общества и государства, в равной степени демонстрирующие свою способность решать проблемы, предвидеть и преодолевать надвигающиеся угрозы (неважно, реальные или мнимые). Основанием для проведения различия между ними будут только разные социально-профессиональные ценностные установки ученых (а в некоторых случаях и легко адаптируемые лабильные установки). Но долго ли продлится такое внутриинституциональное расщепленное состояние, или, говоря научным языком, состояние бифуркации?
