Московская Русь. 4 страница

История России в вопросах и ответах

Раздел 1. Введение в изучение истории

чей силы. Характерно, что даже южные горнопромышленни­ки, столкнувшись с проблемой нехватки рабочей силы, стремились решить ее внеэкономическими методами, об­ратившись за разрешением к правительству об открытии при шахтах за счет предпринимателей тюрем с правом ис­пользования заключенных на подземных работах.

Одним из крайних средств компенсации мобилизацион­ной экономики выступали военные приобретения.

Друтая особенность мобилизационного развития России состояла в том, что особая роль внешних факторов вынужда­ла правительство выбирать такие цели развития, которые постоянно опережали социально-экономические возмож­ности страны. Поскольку эти целя не вырастали органичес­ким образом из внутренних тенденций ее развития, то государство, действуя в рамках старых обществен но-эконо-глических укладов, для достижения «прогрессивных* ре­зультатов прибегало в институционалы:ой сфере к политике «насаждения сверху» и к методам форсированного развития экономического и военного потенциала.

Третьей особенностью была тесная связь между моби­лизационным типом развития России и потенциалом воен­ной угрозы, которая оказывала огромное влияние на про­ведение государственных реформ в России, прежде всего в области управления, финансов и военного дела. Кроме того, внешняя опасность заставляла правительство посто­янно сохранять высокий уровень затрат на Боснные нужды.

Еще одна особенность мобилизационного типа развития России была обусловлена ее социокультурной спецификой, которая з современной литературе получила название «рас­кола культуры». «Раскол — патологическое состояние об­щества, характеризуемое застойным противоречием между культурой и социальными отношениями, между суСхульту-рами одной культуры... Для раскола характерен «заколдо­ванный круг», т. е. активизация позитивных ценностей в одной из двух частей расколотого общества, что приводит в действие силы другой части общества, отрицающие эти ценности. Активизация ценностей прогресса и развития, стремление идти по пути модернизации может активизиро­вать статичные традиционалистские ценности определен­ной части народа. Вместе с тем активизация ценностей тра­диционализма толкает часть общества к просветительским ценностям, к напряженной борьбе за прогресс. Иначе го-

воря, стремление каждой из расколотых частей общества порождает двойной эффект бумеранга, т. е. обоюдное стремление этих частей действовать в противоположном на­правлении, «в лоб» друг другу, парализуя и разрушая друг друга» (А. Ахиезер).-

В России, как мобилизационном обществе, эта социо­культурная специфика обнаруживает себя прежде всего в различиях между культурой управляющих и'культурой уп­равляемых. Культура держателей государственной власти в России основывалась, с одной стороны, на вотчинной ма­нере ее державного отправления, а с другой, — начиная с Петра I, на периодически усиливавшихся политических идеях «вестернизации» страны. Культура «безмолвствующе­го большинства», напротив, базировалась на традиционных ценностях этатизма, патернализма, примитивного угилита-ризма, социального утопизма и эсхатологизма.

Раскол культуры приводит к поляризации ценностей в разных социальных группах, что затрудняет взаимопроник­новение ценностей и, соответственно, диалог культур. Культурное взаимонепонимание порождает социальный конфликт, который не может разрешиться в форме консен­суса, договора, согласования интересов. Конфликт в усло­виях раскола культуры не завершается типичным для запад­ных стран переговорным процессом, он как бы откладывается то ли в результате «сговора» о взаимном временном «уваже­нии» ценностей друг друга, то ли в ходе «бегства» одной из сторон в иное социальное пространство. Но чаще всего та­кие конфликты заканчиваются подавлением культурных ценностей проигравшей стороны.

Интенсивность мобилизационного развития России на разных этапах российской истории была неодинаковой. На­пример, в пореформенную эпоху, в период быстрого развития капитализма и индустриального бума черты мобилизацион­ного развития проступают менее явно в силу появления це­лого ряда инновационных процессов. Но даже в это время российское общество в целом сохраняло мобилизационный характер и государство продолжало играть доминирующую роль в его истории. Крупные государственные инвестиции в железнодорожное строительство, оборонную промышлен­ность, затем сельское хозяйство, привлечение иностранного капитала выполняли важнейшую динамизирующую роль в хозяйственной жизни страны.

История России с вопросах и ответах

Раздел 1. Введение в изучение истории

Развитие мобилизационного общества носит «пульсирую­щий», циклический характер. Б России это нашло выраже­ние прежде всего в территориальной пульсэдаи. Для России одним из важнейших условий ее существования была внутренняя колонизация. Однако территориальная экспан­сия хотя и носила систематический характер, проходила «всплесками», пик которых падзл на конец стабилизацион­ные эпох российской истории.

Циклический характер развития России проявлялся в периодически повторяющихся «взлетах* и «падениях» Российского государства на протяжении всей его более чем тысячелетней истории. В ней можно выделить три глобаль­ных цикла-периода, продолжительностью примерно в 375— 380 лет. Первый период (862—1238 гг.): от образования древнерусского государства до татаро-монгольского наше­ствия. Второй период (1238—1613 гк): от татаро-монголь­ского нашествия до Великой смуты. Третий период (16! 3— 1990 гг.;: от воцарения династии Романовых до распада СССР.

Каждый из этих циклов-периодов включает в себя три стадии — «стабилизация», «нормальное развитие» и «упа­док». Начало каждого цикла связано с обострением систем­ного кризиса российского общества, для преодоления ко­торого приходилось искать принципиально новые формы его государственного устройства, идеологии и культуры при сохранении в целом социального генотипа мобилизацион­ного характера. Этот поиск и составлял основное содержа­ние «стабилизационного» этапа длительностью примерно в 110 лет. В конце каждого такого этапа появляются выдаю­щиеся «собиратели» русских земель (Святослав, Иван Ка­лита, Петр I), проводившие активную территориально-эк­спансионистскую политику.

Стадия «нормального развития» (около 150 лет) характе­ризуется быстрой колонизацией новых территорий и «взле­том» Российского государства. На этой стадии мы встречаем таких крупных государственных строителей, преобразовате­лей России, как Ярослав Мулрий и Владимир Мономах, Дмитрий Донской и Иван III, Екатерина И и Александр II.

Последние же 109—110 лет каждого цикла {стадия «упад­ка») — это период территориального сжатия, нарастания Кризисных явлений в обществе и «падения» российской государственности. На этой стадии появляются государ-

ственные деятели, которые предпринимают попытку с по­мощью радикальных преобразований остановить сползание общества в ситуацию кризиса и добиваются поначалу оп­ределенных успехов, но в целом все их реформаторские преобразования закапчиваются глубоким системным кри­зисом общества (Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо, Иван IV и Борис Годунов, Николай II, Иосиф Ста­лин и Михаил Горбачев).

Большие надежды общество возлагало на Б. Н. Ельци­на, который, вероятно, мог стать деятелем, способным по­ложить начало новому циклу развития. Однако восьмилет­ний период пребывания Ельцина у власти закончился финансово-экономическим кризисом. Таким образом, правление Ельцина, как и Горбачева, по содержанию ско­рее следует отнести к стадии упадка.

Исходя из концепции мобилизационного развития как основополагающей характеристики российской цивилиза­ции, возможно предположить, что выход из углубившегося кризиса мэжко найтв на основе общенациональной идеи, которая объединяла бы власть и народ, естественно, что эта идея должна быть компромиссной — учитывать интересы и новой «буржуазии»-, и новых «пролетарски» масс насе­ления, рыночные отношения должны быть обязательно социально ориентированы, частная инициатива и принцип вознаграждения по труду и затратам обязательно должны умело сочетаться с традиционными для русского ментали­тета представлениями о социальной справедливости. Со­единение этих, казалось бы противоположных идей воз­можно на основе усиления роли государства — создания этатистской модели общества и частичного свертывания элементов гражданского общества: государство обязано в экстремальных условиях мобилизовать все имеющиеся силы и ресурсы для самосохранения нации. Естественно, что экономическая диктатура может осуществляться толь­ко политическими мерами, которые формируются на осно­ве общенациональных интересов. Отсюда важность уста­новления жесткой власти, национально-государственной диктатуры на основе закона. Новая номенклатурная буржуазия, обогатившаяся на реформах и приватизации, опасаясь полного краха и потери своих приобретений, в конечном счете поддержит идею укрепления государствен­ного управления. Власть должна будет очищать государ-

История России в вопросах и ответах

Раздел 1. Введение в изучение истории

ствен.чый аппарат от некомпетентности и коррупции, криминальных элементов, установит государственный кон­троль за прибылью и зарплатой, вероятно, рассмотрит воп­рос об огромных нелегитимных состояниях некоторых «но­вых русских». Важно установить контроль над цепами, остановить инфляцию. Надо понять, что вывести страну из кризиса на основе рыночных монетаристских мер невоз- можно. Об этом говорит уникальный положительный опыт «нового курса» Ф. Рузвельта, который ограничил в 1933 г. рыночную экономику в США и вывел страну из кризиса, сохранив основы существующего способа производства.

Если предыдущий президент США Гувер использовал стихийно-рыночные методы управления и полностью провалился, то Рузвельт ввел государственное регулирова­ние рыночной экономики и добился феноменального успе­ха, он запретил вывоз золота за границу, укрупнил банков­скую систему, создал «Национальную администрацию восстановления промышленности», которая регулировала распределение рынков сбыта, цены, условия кредита, уро­вень зарплаты и т, д. В дополнение к этому была создана «Администрация регулирования сельского хозяйства», на­деленная соответствующими полномочиями. Ликвидацией безработицы занималась «Администрация развития обще­ственных работ*. При этом Рузвельт впервые в истории США легализовал право трудящихся на забастовки и созда­ние независимых профсоюзов. Именно эти и другие рефор­мы принесли успех в выводе США из кризиса. Кроме того, не лишне вспомнить, что государственное регулирование экономики в той или. иной степени присутствует во всех развитых капиталистических странах и поэтому уди­вительно, что Россия бросилась в омут первоначального стихийного рыночного накопления, игнорируя как свои цивилизационныа характеристики, собственную менталь- ность, конкретную деятельность С. Витте и Г. Сокольнико­ва, так и зарубежный опыт.

Восстановление государственного контроля над экономикой будет означать не просто усиление государства и успех антикризисной мобилизации, но и, безусловно, получит поддержку всех трудящихся, включая оппозицион­ные силы общества и часть новой буржуазии, В этнической ментальности россиян заложена идея величия государства, а не интересов индивидуума, прав и свобод личности, как

в западной цивилизации. Это нелегко признать либералам, абсолютизирующим западные цекности. Важно понимать имманентную специфику российской цивилизации, стер­жневыми принципами которой были интерпационалистич-ность, общинно-соборная культура, стремление к социаль­ной справедливости, традиция правдолюбия и, наконец, мобилизационный, этатистский, т. е. государственнический тип развития. Вернувшись к своим исконным корням и традициям, Россия сможет, наконец, начать новый цикл цивилизационного развития.

Л. В. Лубский, С. А. Кислицын

1,8. Какова роль государственности з историк российской цивилизации?

Особенность цивилизационного развития России состо­ит в том, что доминантной формой социальной интеграции в ней внетупает государственность, задающая единый для российского общества нормативно-ценностный порядок. Этот порядок представляет собой генерируемые государ­ственной властью духовные основы национального един­ства, или то, что в политической лексике получило назва­ние «национально-государствен кой идеи».

Государственная власть в России постоянно стремилась к трансформации исторического сознания и менталитета, пытаясь создать соответствующие структуры, оправдываю­щие ее деятельность. Такими доминирующими структура­ми стали прежде всего этатизм и патернализм, которые яв­ляются в известной степени универсальными в массовом сознании российского суперэтпоса.

Отношение к государственной власти в России обусло­вливается этатистским представлением о необходимости сохранения политического единства и социального поряд­ка в качестве антитезы локализму и хаосу. И этот «этатист-ско-патерналистский» порядок является реальным основа­нием соединения разнородных национальных традиций и культур. В российской цивилизации, где стороны перма­нентно нарушали законы, государство выступало не «при-

История России в вопросах и ответах

Раздел 1. Введение в изучение истории

миряющим», а «усмиряющим» началом, а подданные — «безмолвствующим большинством» или «бунтарями».

Начиная с преобразований Петра I в России складыва­ется особый тип «всепоглощающего государства», символом которого стало «отеческое?, бюрократическое попечитель­ство «вождя-государя» и государственной власти о «благе народа», общественной и личной пользе его подданных. Кроме того, следует учитывать и своеобразие сложившего­ся еще в эпоху Московского царства «вотчинного государ­ства», основу которого составляет принцип централизован­ной редистрибуции. Московские князья, русские цари, а затем советские вожди, обладавшие огромной властью и престижем, были убеждены в том, что вся страна является их «собственностью», ибо создавалась она, строилась и пе­рестраивалась по их повелению.

В Московском государстве сложилось особое пред­ставление о том, что именно власть рождает собственность и что все живущие в России являются государевыми слуга­ми, находящимися в прямой и безусловной от царя зависи­мости и не имеющими возможности претендовать ни на собственность, ни на какие-либо неотъемлемые личные «права». Это представление, пронизав все институты госу­дарственной власти, придало им характер «вотчинного го­сударства», аналоги которого можно было найти на Восто­ка, но подобия его было не сыскать во всей Езропе.

Одним из центральных моментов в процессе форми­рования московской субцивилизации, ее политической культуры и национальпо-госуцарственной идеи был социаль­но-экологический кризис XIV в., спровоцированный демо­графическим ростом, неблагоприятными климатическими условиями, чрезмерной антропогенизацией ландшафта, что привело к резкому сокращению технико-экономических возможностей подсечно-огневого земледелия.

Этот кризис заставил русских людей выйти из леса, пре­вратив их в сельских и деревенских жителей. Они оказались вовлеченными и хозяйственно, и культурно в состав сосед­ской общины, а через церковь и государство — в жизнь все­го российского социума. Постепенно стала преодолевать­ся «разорванность» общества и культуры на две части — мира крестьян-полуязычкиков (жителей лесой), хозяйство-

вавших по технологии подсечно-огневого земледелия, и христианско-празославного мг.ра князей, церкви, горожан, крестьян ополий, анклавов пашенного земледелия.

В условиях кризиса сработало универсальное правило: если сами люд» не могут остановить падение уровня и ка­чества жизни, то общество делегирует государству право на проведение радикальных реформ. При этом предполагает­ся «пересмотр» если не всей системы культурных ценностей, то по крайней мере некоторых базовых ее элементов. Это по­зволило московским князьям присвоить неограниченные права по отношению к обществу и предопределило перевод его в мобилизационное состояние. Основу последнего соста­вили ввеэваняичеекиБ факторы государственного хозяй­ствования, экстенсивное использование природных ресур­сов, ставка на принудительный труд, внешнеполитическая экспансия и народная колонизация.

Российская цивилизации имела иной, чем Западная Ев­ропа, генотип социального развития. Если западноевропей­ская цивилизация в это время сменила эволюционный путь развития на инновационный, то Россия перешла от эво­люционного к мобилизационному, который осуществлял­ся за счет сознательного и насильственного вмешательства государственной власти в механизмы функционирования общества.

Испытывая постоянное «давление» с Запада и Востока, Россия ощушала непрерывную потребность в обороне. Поэтому Московское государство с самого начала форми­ровалось как «еоенно-национальное», основной движущей силой развития которого была перманентная потребность в обороне и безопасности, сопровождавшаяся усилением политики внутренней централизации и внешней экспансии.

Такая политика обеспечивала территориально-государ­ственную целостность российского общества и блокирова­ла тенденции к дезинтеграции. Осуществлялось это в первую очередь с помощью насилия со стороны государственной власти, принуждавшей население принимать любые лише­ния при решении задач мобилизационного развития. Отсю­да проистекали деспотические черты государственной вла­сти, опиравшейся в основном на военную силу и военные методы управления.

52

В результате включались такие механизма социально-экономической и политической организации российского общества, которые перманентно превращали страну в не­кое подобие военизированного лагеря. Причем это было не следствием широкомасштабной кампании или политичес­кой истерии (хотя они всегда имели место в исторш Рос­сии), а результатом постоянного воспроизводства даже в условиях «мирного» времени тех ее институциональных структур, которые создавались в соответствии с потребно­стями мобилизационного развития. Это — жесткая центра­лизация и бюрократизация управления, строгая социальная иерархия и дисциплина поведения, тотальный контроль за различными сферами жизни и деятельности людей, «госу­дарственное» единомыслие.

Поэтому одной из особенностей мобилизационного раз­вития России было доминирование в ее истории политических факторов и, как следствие, гипертрофиро­ванная роль государства в лице центральной власти. Это нашло выражение в том, что правительство, ставя опреде­ленные цели и решая проблемы развития, постоянно бра­ло инициативу на себя, систематически используя при этом различные меры принуждения, опеки, контроля и прочих регламентации.

Российская государственность играла в истории страны не только выдающуюся, но и парадоксальную роль. С од­ной стороны, опираясь на целесообразную волю, государ­ственная власть выступала в качестве необходимого норма­тивно-регулятивного механизма управления обществом и в конечном счете превратила Россию в великую державу. С другой, — опираясь на злую силу, она перманентно прибе­гала к антигуманным средстззм управления, приводившим к таким эксцессам в обществе, в ходе которых зачастую от имени народа уничтожались многие тысячи и даже милли­оны людей.

Другой парадокс состоял в том, что в России сама государственная власть, охваченная «демоном державнос-ти», становилась непосредственной причиной кризиса государственности и даже развача государства. За четыре столетия российская цивилизация пережила три нацио­нально-государственные катастрофы: в ходе первой «сму-

Раздел 1. Введение в изучение истории

ты» 1603—1613 гг. прекратили существование и династия Рюриковичей, и российская государственность; вторая «смута» 1917—1921 гг. покончила с монархическим государ­ством и династией Романовых; результатом третьей «сму­ты» 1990-х гг. стал крах идео-партократической государ­ственности и развал СССР.

Основой любой «державности» является ставка на силу и экспансию, при этом часто «державный» аппетит превос­ходит реальные возможности государства, что, в конце кон­цов, подрывает силы нации и вызывает кризис государ­ственности. Суть российской автократии, охваченной «демоном державности», проявлялась в первую очередь в личности монархов и вождей. Автократическая форма вла­сти сильно зависит от случайных черт личности и поэтому легче разрушается. Опричные «беснования» и «юродство» Ивана Грозного; «мертвящий» консерватизм Николая I; иезуитство и «сатанинская» воля И. Сталина обозначили высшие точки развитая российской деспотической держав­ности и одновременно предопределили три великие катас­трофы российской государственности.

Катастрофические срывы российской автократии свиде­тельствовали о том, что она, во-первых, не справлялась с историческими задачами, стоявшими перед Россией, и не находила адекватных ответов на вызовы истории; во-вто­рых, выбирала неверные внутренние и внешние политичес­кие цели и средства их достижения.

Общность государственной политики при Иване Гроз­ном, Николае I и И. Сталине состояла в милитаризации государства, изоляционизме, недоверии и враждебности прежде всего к Западу, поиске «врагов», духовном и физи­ческом терроре, резком ухудшении жизни основной массы населения — крестьянства. Гипертрофия «державности», деспотизма и насилия по отношению ко всем слоям обще­ства были одинаковыми как при Иване IV, Николае I, так и при Сталине.

«Державная» сила трех этих «самодержцев», с презрени­ем относившихся к людям, не только подавляла личность и ее гражданское достоинство, но и приводила к социо-психическому надлому общества, сокращению его духовно­го и творческого потенциала, падению нравственности в

История России в вопросах и отчетах

народных низах. Изнемогая от произвола, народ озлоблял­ся и поднимался на кровавые бунты, сопровождаемые страшной жестокостью. Давно уже замечено, что крах го­сударств во многом предваряется падением нравственнос­ти. Так и в российской истории социально политическое оцепенение, потеря духовности, снижение морали в обще­стве, военные поражения, массовая оппозиционность к государственной власти, — все это приводило в конечном счете к катастрофе российской государственности.

«Наследники» тиранов на престоле, продолжая линию на укрепление государственной власти и «державности», вместе с тем не решались, да и не могли уже это делать пре­жними методами. 8 России наступало время «мягкой» либерализации и «оттепели». В этих условиях одни «вели­кодержавные наследники» (Б. Годунов, Александр II, Ни­колай II, Н. Хрущев, Ю. Андропов, М. Горбачев) искренне стремились к «обновлению» страны, к улучшению условий жизни населения, но делали это на прежних основаниях, обрекая все свои благие намерения на неудачу. Другие (Фе­дор Иоаннович, Василий Шуйский, Александр III, Л. Брежнев, К. Черненко), «чувствуя» опасность перемен, возвращали страну назад, демонстрируя ъ лучшем случае со­циальный консерватизм, а в худшем — политическое без­волие и бессилие.

Паралич государственной власти сопровождался кор­рупцией, падением нравственности на всех этажах социаль­ной иерархии, маразмом «державности», связанным с непомерными внешнеполитическими амбициями, дискре­дитацией самой власти. Не только общество в целом отка­зывало ей в поддержке, но и те социальные группы, инте­ресы которых, как казалось власти, она выражает: в 1603—1613 гг. — служилое сословие; в 1917 г. — дзорякство и буржуазия; в 1991 г. — рабочий класс. Периодическая от­чужденность общества и государственной власти, достига­ющая своего предела накануне кризиса государственности, во многом объясняет и то равнодушие, с которым россий­ское общество воспринимает падение политических режи­мов, и ту способность русских людей отвернуться от влас­ти в трудную для нее минуту, и ту их готовность вновь проявить себя самым радикальным образом на крутых по-

Раздел 1. Введение в изучение истории

воротах истории. Так было и в начале XVII в., и во время свержения самодержавия в России, и в период крушения коммунистического режима в СССР.

Как показывает исторический опыт, в тех странах, где го­сударство контролировалось гражданским обществом, развитие шло по наиболее эффективному пути, и полити­ческие режимы оказывались наиболее стабильными, пото­му что при всех кризисах государственная власть могла на­дежно опереться на социальный фундамент в виде этого общества.

Еще один парадокс российской государственности свя­зан с проведением в России реформ «сверху». Суть его вы­ражена в расхожем современном афоризме: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». История России — это непрерывный процесс реформ, революций и перестроек, неизменно сопровождавшихся контрреформами и контрре­волюциями. Эту «вечную стройку» в России, как правило, объясняют теорией «догоняющего развития», идеалы и ори­ентиры которого или задавались ушедшими вперед в тех­нико-технологическом отношении странами Запада, или идеально сконструированными моделями желаемого уст­ройства общества. Провал же очередных реформаторских усилий обычно связывали с деятельностью реакционеров, консерваторов или догматиков.

В эпоху реформации всегда есть открытые противники преобразований, однако результаты реформ зависят преж­де всего от реакции на них со стороны управляемых, до поры до времени «безмолвствующего» большинства. Рефор­мы в России задумывались и проводились «сверху» в спе­цифических условиях, который в современной литературе получили название социокультурного раскола.

Реформаторская элита с инновационным типом культу­ры, в основе которого — критический целерациональный, технократический стиль мышления, была больше озабоче­на целями развития и его организационными формами, чем ценностными ориентациями людей. Ей каталось, что по­средством административного воздействия на сложившую­ся ситуацию достаточно человека поставить в особые орга­низационные условия, чтобы он вынуждено или с сознанием необходимости, изменив свои жизненные уста-

История России в вопросах и ответах 56

новки, стал решать новые задачи. Большинству русских людей присущ ценностно-рациональный стиль мышления и поведения, для них важны не столько цели и результаты, сколько смысл преобразований. В иерархии ценностей рус­ского человека ведущее место отводится справедливости, трактуемой в нравственно-уравнительном смысле; спокой­ной совести и душевной гармонии; свободе, понимаемой как возможность быть хозяином самому себе. В этой иерар­хии далеко не первое место принадлежит труду, который в производственной этике человека рассма7ривается как обя­занность и повинность.

Попытки трансформировать основы экономической, социальной и политической жизни России без изменения культуры, как духовного кода жизнедеятельности подав­ляющего большинства ее населения, приводили к социо­культурному отторжению реформ, по мере того как они создавали ситуацию фрустрации или дискомфорта. Это со­провождалось кризисом государственной власти и заканчи­валось контрреформами «сверху» или революциями «снизу». Контррсформы были реакцией правительства в условиях пассивного общественного противодействия на результаты преобразований и попыткой, чаще всего стихийной, при­вести их цели и средства в соответствие с социокультурной средой. Превращение реформ в массовом сознании в нега­тивную ценность и активное сопротивление этой среды всяким инновациям приводило к иному варианту развития: реформы — революция; революция — контрреволюция.