Подошел к концу нелегкий год, началась веселая рождественская неделя – время пиршеств, каникул и распродаж. Правда, про повод многие забывали. Помнят, что день рождения, а чей – не уточняется. Да и какая разница: лишь бы праздник.
– Владимир Владимирович, – сказал Путину главный имиджмейкер, он же политтехнолог. – Надо бы вам народ поздравить.
– Да я и сам думаю...
– Только не вам одному, а вместе с Патриархом и Зюгановым. Все конструктивные силы страны чтобы коллективно выступили. В целях консолидации. Вон у вас с символикой как хорошо получилось – и орлы сыты, и отцы целы...
– Это идея, – Путин говорит. – Но чье Рождество-то? У меня ведь, сам понимаешь, свое, у Зюганова – свое. Патриарх, наверное, еще чье-то празднует...
– Так и отлично! Вы коллективно выступите, и народ поймет, что у нас полный медведь... то есть полное единство, я хотел сказать.
– Какой ты умный! – Путин говорит, – Прямо не Павловский, а какой-то Островский, такой у тебя ум острый. Соедините-ка меня с Патриархом!
– Слушаю, товарищ полковник... то есть сын мой, – быстро поправился Патриарх.
– Товарищ Ридигер, то есть ваше преосвященство, – быстро поправился Путин. – Тут, понимаете, имеется такая задумка... Скоро ведь Рождество.
– Воистину, – подтвердил Патриарх.
– Мы, чекисты, этот день двадцатого декабря празднуем. Но это ничего, у каждого свой календарь, я разве против? Католики, например, двадцать пятого отдыхают...
– А мы – седьмого января, – подтвердил Патриарх.
– Ну вот! Зюганов, наверное, в другой какой-нибудь день... Надо бы нам всем перед народом выступить, в порядке национального согласия.
– С краткой рождественской проповедью? – уточнил Святейший.
– Ну да, только у нас это называется торжественное обращение, а у Зюганова, я думаю, рождественские призывы... Вы текстик подготовьте, а потом мы в прямом эфире и засядем. Числа двадцать пятого, чтобы католики тоже послушали.
– Есть, – говорит Святейший. – Я набросаю и представлю.
– Да зачем эта волокита, я же не против свободы слова! Как Бог надушу положит, так и говорите. Ну, хоп! Зюганова мне!
– Да, товарищ Путин! – Зюганов басит, и слышно, как у него на том конце провода Государственный гимн играет – он все никак наслушаться не может и ушам своим не верит, что дожил до такого светлого дня.
– Тут, понимаете, Рождество намечается... – А как же! – Зюганов радостно отвечает. Очень ему лестно, что вспомнили про грядущий день рождения Отца народов.
– Надо бы по телевизору выступить...
– Охотно!
– Вместе со мной и Патриархом...
– Да конечно! Православная церковь, насколько я знаю, давно благословляет имя этого человека...
– Этой организации, – поправил Путин. – Ну, да ладно. В общем, вы подготовьтесь, и мы двадцать пятого числа в прямом эфире обратимся к нации. Хорошо?
– Рады стараться! – прорычал Зюганов и побежал писать обращение.
Двадцать пятого декабря, в самый прайм-тайм, вместо программы "Вести", выходящей обычно в одиннадцать вечера, в главной телестудии страны собрались все три символа национального согласия – президент, Патриарх и вождь пролетариата.
– Дорогие друзья! – начал Путин по праву главного.
– Возлюбленные братья и сестры! – возгласил Патриарх.
– Уважаемые товарищи! – вступил Зюганов, как из бочки.
– Стоял холод, мела метель, когда много лет назад произошло величайшее событие в истории человечества, – с интонацией доброго сказочника заговорил президент.
– Именно благодаря этому событию все мы с вами спасены, – вторил Патриарх.
– Конечно, мы нередко отступаем от учения этого величайшего из людей, – скорбно поджав губы, признал Зюганов. – Но мы пронесли его, как знамя, сквозь годы рыночных реформ и позорных отступлений... и сегодня он, как прежде, осеняет наш путь!
– Многие, конечно, не хотели этого события. – Путин посерьезнел. – У нового начинания было много могущественных врагов. Они теснились вокруг железным кольцом...
– В результате величайшее из событий мировой истории произошло в хлеву, после избиения младенцев, – сказал Патриарх.
– Ну, батенька, это уж вы загнули, – прошептал Путин. Ему стало обидно, что молодую республику Советов, в которой была создана Чрезвычайная Комиссия, обозвали хлевом, а победу над отрядом юнкеров и женским ударным батальоном – избиением младенцев.
– Так написано, – прошептал в ответ Патриарх.
– Мало ли что у нас писали в последнее время. Очерняли, как хотели...
– Рождение величайшего человека в нашей истории, – веско рассказывал тем временем Зюганов, – всеми ожидалось с надеждой, имело как объективные, так и субъективные предпосылки...
– Знамения, – подсказал Патриарх. – Над миром воссияла новая звезда...
– Красная, – уточнил Путин.
– Гений всех времен и народов вырос без отца, – продолжал Зюганов. – Точнее, отец его был простой сапожник...
– Плотник, – поправил Патриарх.
"Что они несут?! – подумал Путин. – Отцом ВЧК был Дзержинский, это все знают! Никакой не плотник и не сапожник! Совершенно забыли отечественную историю...".
– Восприемника великого младенца звали Иосиф, – объяснил Патриарх.
"А-а, – понял Путин. – Вон он куда клонит... Ну что ж, это тоже справедливо".
– Точнее будет сказать, – пояснил он, – что Иосиф как бы стоял у истоков... он не был, конечно, непосредственно отцом, но много способствовал росту, укреплению, возмужанию...
– Великому младенцу суждено было стать провозвестником новой веры! – радостно воскликнул Патриарх.
– Он призван был уничтожить старую империю и построить новую! – в тон ему отозвался Зюганов. С этим согласились все.
– Величайший гений всех времен любил и уважал свою мать, – гнул свое Зюганов.
"Кого он имеет в виду? – опять не понял Путин. – А, вероятно, Родину...".
– И детей, – заметил Святейший. – "Будьте как дети, учил он, и войдете в царствие Небесное!"
– И многие дети вошли в это царствие именно благодаря усилиям нашей организации, – продолжил Путин. – Приемники для беспризорных, бесплатные школы, коммуны... Положение страны было серьезным. Ее раздирали противоречия. В муках рожала она свое будущее! Не всем пришлось по нраву новое учение. Религиозные фанатики и деятели прежнего государства стояли на пути нововведений. Некоторые отметили перегибы...
– Косность застилала глаза невежественным и жестоким людям, – поддержал его Патриарх. – Они требовали чуда...
– И чудо свершилось! – возликовал Зюганов. – Слепые прозрели! Великому сыну нашей эпохи удалось накормить народ...
– Пятью хлебами, – уточнил Патриарх.
– Основатель великого учения жил в крайней бедности, – прослезился Зюганов. – Его преследовали, бросали в тюрьму...
– Но он не отступался, – твердо поддержал его Путин. – Он всегда утверждал, что главное – горячее сердце, чистые руки и холодная голова.
– Держи пиво в холоде, а ноги в тепле! – сказала рекламная пауза, и три вождя продолжили проповедь.
– Триумфально шествовали по стране адепты нового учения! – не умолкал Зюганов.
– Разумеется, основатель величайшей организации на планете действовал не в одиночку, – вставил коллективист Путин.
– Конечно, – кивнул Святейший. – С ним было несколько вернейших – Андрей, Иаков...
"Молодец! – подумал Путин. – И Вышинского вспомнил, и Блюмкина..."
– Больше всего мешали ему всякие Иуды! – не утерпел Зюганов. – Их еще предтеча нашего героя так называл!
"Молодец! – подумал Патриарх. – Иоанна Предтечу вспомнил!"
– Но новая организация стремительно набирала силу и вскоре заставила считаться с собой всех паразитов! – победительно воскликнул президент. "Молодец! – умилился Зюганов. – Вона что вспомнил! А паразиты никогда!"
– Расправившись с врагами трудового народа...
– Осуществив индустриализацию и коллективизацию...
– Торжественно въехав в Иерусалим, – хором заговорили вожди.
"Что они несут? – подумал Патриарх. – Какая коллективизация? Или имеется в виду эпизод в Кане Галилейской?" "Какой Иерусалим? – не понял Зюганов. – Или они имеют в виду основание Израиля? Это был вполне дальновидный шаг, но..."
– К сожалению, исторические условия сложились так, что новое учение было жестоко скомпрометировано и оболгано, – мрачно сказал Путин.
– Однако свет истины было уже не затмить! – воскликнул Патриарх. – Никакая инквизиция-тоже, кстати, неоднородное и сложное явление, – не могла скомпрометировать величайшего учения!
– И отец народов восстал, чтобы вновь вести свой народ к светлому будущему... – гудел Зюганов.
– Как Феликс из пекла! – подхватил Путин. – Но не только свой народ, а все народы. Мы – интернационалисты.
– Конечно, пришлось пройти через поругание, – продолжал Патриарх. – Храмы рушились, святыни осквернялись...
– Памятники свергались взбесившейся толпой, – играя желваками, сказал Путин.
– Сионистское засилье! – кричал Зюганов. – Это они, они во всем виноваты!
– Но сейчас, во времена небывалого идеологического подъема и национальной консолидации...
– Когда даже наукой доказано, что историческая критика нашей веры несостоятельна, – ввернул Патриарх.
– Когда наша главная святыня, святой гроб, может спать спокойно, – продолжал Зюганов.
– Мы мощным, единым потоком двинемся в будущее, помня заветы нашего общего отца! – закончил Путин эту длинную фразу.
– Истинных борцов мало, – вздохнул Зюганов.
– Много примазавшихся, не имеющих искренней веры, – кивнул Патриарх.
– Спекуляции в прессе, – поддержал Путин. – Все врут, все врут...
– Но сегодня, в радостный день Рождества, – продолжал Святейший, – в наш всеобщий праздник, когда мы устанавливаем в своих домах неувядающее древо...
– Древко, – хором поправили Зюганов и Путин.
– Мы веселимся, радуемся и говорим: с днем рождения!
– С днем рождения! – хором произнесли Зюганов и Путин.
– Отлично! Отлично! – выбежал к ним главный политтехнолог, следивший за приветствием из специальной потайной комнатки тут же поблизости, в телецентре. – Вы никогда еще не выступали так слаженно!
– Да и повод-то какой! – умиленно отвечал Патриарх. – Христос родился!
– Позвольте, – не понял Зюганов. – Какой Христос? Я поздравлял сограждан с днем рождения Иосифа Виссарионовича Сталина!
– А я – с созданием Всероссийской чрезвычайной комиссии! – обиженно произнес Путин.
– Боже мой, какие непонятливые! – воскликнул кремлевский политтехнолог. – Главное, что все мы теперь едины, что окончился долгий период разброда и шатаний, что кончилась великая смута и народ преодолел раскол.
– А может, это и вправду главное? – спросили наши герои друг у друга.
А может, действительно?