Пожарный Шланг

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Пожарный Шланг. Все его так любили, что присвоили ему даже имя собственное – Сережа...

Вот, значит, жил он в некотором царстве, в некотором государстве. Специальность у Шланга была простая – поливать. На эту должность он вызвался сам ввиду своей чрезвычайной к тому склонности, а также потому, что ни на что больше не годился. Ну так это и прекрасно, потому что в том государстве, почитай, он один занимался своим делом. Все остальные делали что попало – огонь тушили керосином, печь топили пирогами, воду носили решетом, воевали все больше языком, питались тем, что для пищи по определению непригодно, а улицы мостили костями, хотя, казалось бы, им можно было найти какое-нибудь другое употребление. В общем, жили весело, но несколько бестолково. Дело свое знал один Пожарный Шланг.

Поначалу-то он, конечно, был не самым заметным предметом в хозяйстве. Но с тех пор, как стало в том государстве все подряд гореть, в особенности же предметы, к тому не предназначенные, – Шланг быстро пошел в гору. Забот у него было невпроворот, он создал собственное министерство по чрезвычайным ситуациям и принялся тушить что попало. Горели шапки на ворах, планы по выплате зарплат, глаза у самых злых и голодных... Горела земля под ногами у русскоязычных жителей окраин, горели буксы у поездов и алкоголиков, горело от подобострастия лицо у телеведущего Павла Горелова, а главное – синим пламенем горела страна как таковая, и язычки этого пламени, называемые в народе голубыми огоньками, вспыхивали то тут, то там, прорываясь из-под земли, как некая травка. Короче, Пожарному Шлангу было где развернуться. Про него уже стали поговаривать, что он единственный в своем роде министр-профессионал, тогда как все остальные – непонятно кто. Этих министров и меняли каждые три месяца, когда выяснялось, что в Министерстве Ношения Воды опять идет в ход решето, а большая часть воды парадоксальным образом перетекла на Запад; а в Министерстве Шапкозакидательства не осталось уже не только шапок, но и головных платков, которыми можно было бы прикрыть бритые головы новобранцев во время очередной зимней кампании. Страх и ужас царил в кабинетах власти, непрофессионализм правил бал, и лишь Пожарный Шланг подтверждал свою неизменную репутацию.

Не чурался он и искусств. Иногда какому-нибудь местному режиссеру требовалось изобразить дождь или наводнение, и Пожарный Шланг со своими ребятами оказывался тут как тут. Они все вместе изо всех сил качали воду и заливали требуемое, за что вся местная богема их обожала, а один даже включил в титры своей главной картины "Утомленный цирюльник" персональную благодарность Сереже.

Случилось, однако, что правитель той несчастной страны как-то страшно осерчал и стремительно разогнал всех соратников, а оставшись один в пустом дворце, обнаружил вокруг себя лишь свернувшегося у ноги Пожарного Шланга. Его никто не разгонял, потому что он был непременной частью обстановки, обеспечивал противопожарную безопасность и вообще крепился тут же, к водопроводной трубе.

– Верный, хвалю, – буркнул правитель. – А не сделать ли тебя преемником? Остальные-то уж вовсе никуда не годятся...

Затаившаяся по углам челядь в первый момент никак не могла взять в толк, как это Пожарный Шланг вдруг станет правителем огромной страны, которая хотя и горит снизу доверху, но все-таки происходит в ней и ряд других процессов, неподконтрольных пожарным! Однако, прикинув перспективы пребывания у власти других преемников, челядь решила, что впервые за долгие годы правитель принял не просто соломоново, а единственное решение. Другие бы не то что пожаров не остановили, а еще и поплясали бы, глядя, как все шире занимается огнем любезное Отечество. Кто-то грел бы на том костре руки, кто-то таскал бы из него каштаны чужими, разумеется, руками, кто-то – и опять-таки чужими – загребал бы жар... Короче, нерадостно. Шланг, похоже, был единственным, на кого у здравомыслящих людей оставалась надежда. Оставалось убедить электорат.

С этой целью челядь разъехалась по городам и весям.

– Господа народ! – возглашала она с трибун. – Хотите ли, чтоб Пожарный Шланг управлял вами?

Народу было уже все равно, он к тому времени умел только лбом гвозди забивать да попой вытаскивать, этим только и занимался, прочие же навыки утратил. Воцарялось недоуменное молчание.

– А для ча? – спрашивал какой-нибудь местный шут.

– Во-первых, – объяснял государев гонец,– он не красный.

– Что да, то да, – кивал народ.

– И не коричневый!

– И то верно, – соглашался народ.

– Гибкий! – восклицал гонец.

– Кто бы спорил, – умилялся народ.

– Стройный! Спортивный! Надежный! – выкрикивал глашатай. – Стопроцентно непромокаемый! У всех репутации подмочены, а у этого – хоть бы хны: мочи его, поливай его – он все водонепроницаемый, как шлангу и положено.

– Однако не худший вариант! – догадывался народ. – И как это мы сами не подумали! Надо б нам призвать его на царство – у нас бы ничего и не горело... Только вы проследите, чтоб он не шибко шары заливал. Потому что залитых шаров мы уж насмотрелись.

– Не дадим ему шаров! – клятвенно заверяла власть. – Все шары в Кремле подберем и подальше спрячем.

Чтобы повернее вдвинуть Шланга во власть, стали искать ему товарищей для поддержки, потому что пройти в тамошнюю Думу с командой таких же, как он, шлангов было задачей безнадежной – даже при таком народе. Был на примете и блок, с которым предполагалось скрестить Шланга, да блок заартачился.

– Молод больно! – говорил лидер блока, сам недавно вылезший из-под стола, куда ходил прогуляться пешком. – Ему только собственные пеленки поливать! То ли дело мы – матерые политики!

Тут Шланг впервые проявил самостоятельность и в ответ так полил молодого вождя, что тот притих, присмирел и только бурчал себе что-то под нос. Любовь у них, таким образом, не сложилась, но Шланга уже поддерживали местные феодалы и пара-тройка медведей. А медведь, как известно, животное упрямое: если он кого поддерживает, полемизировать с ним совершенно бесполезно. Так Шланг стал преемником правителя. Первым делом его вместо водопровода подключили к канализации и полили при его помощи всех конкурентов. Как Шланг ни отплевывался, ему пришлось в этом поучаствовать, слив через себя некоторое количество компромата. Потом организовали пару-тройку небольших пожаров, которые Шланг в своей манере художественно залил. Короче, не прошло и полугода, как Шланг оказался практически недосягаем для соперников – и вскорости занял верховный пост в стране. Здесь он несколько растерялся. Он умел только поливать и иногда немного заливать, потому что, как всякий истинный профессионал, отличался тщеславием. Но для управления государством такого багажа как будто не хватало.

Он повертелся в разные стороны, а потом принялся заливать народу о том, как все будет хорошо. Народ к таким речам привык и слушал благосклонно, но лениво.

Далее Шланг принялся заливать все, что было можно. Он залил все окрестные катки, включая асфальтовые, залил горло оппозиции, чтобы не мешала поливать, залил с верхом все посевы, которые стали от этого гнить, залил своей водой все баки всего, что двигалось (отчего все остановилось), залил все, что было в стране, но продолжал лить, лить и лить, потому что не умел ничего другого.

Напрасно кричал народ: "Хватит, Сережа!". Это был истинный Шланг, Шланг-профессионал, и уж дорвавшись до такого поля деятельности, как целая страна, он затушил все, что горело, включая глаза, души, буксы и лицо Павла Горелова. То, что продолжало гореть вопреки его стараниям, он замочил. Страна покрылась водою, как Петербург во время наводнения. Жители стояли в воде по горло, малорослым приходилось уже плавать, все вокруг загнило и заплесневело, но Шланг поливал и поливал не в силах остановиться. Ведь это была его страна, и он служил ей, как умел. Через некоторое время жители, по обыкновению своему, смирились и с этим. Они научились жить в воде, выращивать морскую капусту, по улицам пустили лодки, как в Венеции, а иностранцев зазывали в гости заняться подводным плаванием с попутным поиском сокровищ: под водой ведь осталось полно всего... Со временем они начали даже находить в этом своеобразную прелесть: ничто не горело, чрезвычайные ситуации свелись к минимуму, да и купание, говорят, укрепляет организм. Основным занятием страны стало рыболовство, благо рыбы вокруг развелось видимо-невидимо, ибо вода была мутной. А ловля рыбы в мутной воде, как скажет вам всякий, – чрезвычайно прибыльный промысел.

Так все и шло, пока не кончилась вода. В той стране все когда-нибудь кончалось. Вот и такой неисчерпаемый вроде бы ресурс подошел к концу, так что Шланг, исчерпав свои возможности, свернулся на троне и вскоре был убран за полной бесполезностью. Солнце постепенно высушило территорию, и жителям пришлось браться за рутинные занятия вроде скотоводства, земледелия и черной металлургии. Пожары же – по вечному принципу того государства "из воды да в полымя" – стали опять помаленечку тлеть по окраинам империи.

– Эх, при Шланге-то лучше было! – вздыхал народ.

Шланг, слушая это, дремал на своем обычном месте. Он знал, что круговорот воды в природе неостановим, и воду скоро дадут опять, а шапки на ворах продолжают гореть... Так что очередь до него дойдет, обязательно дойдет. Все проходит, а Шланги остаются.