Воспоминания Тимошиной Марии Андреевны

Воспоминания Паршикова Николая Егоровича

Воспоминания Киндеева Константина Ивановича

Воспоминания детей войны

Наши герои, пережившие все ужасы войны, простые крестьянские дети, которые прошли жестокую и беспощадную проверку внутренней сути. Их детство разрушила война, лишила их мальчишечьих и девчоночьих радостей, но их сердца от этого не стали черствыми, не загрубели. Они остались людьми в бесчеловечных обстоятельствах и в этом их подвиг.

Воспоминания наших односельчан помогают нам рассмотреть через призму времени истоки массового героизма наших людей в жестокой битве с фашизмом.

«Когда началась война, мне было 11 лет. 13 октября немцы пришли в нашу деревню. Люди испугались, поникли духом, а враг стал грабить: забирал все, что находил. У нас забрали корову и теленка. Мать очень плакала – ведь буренка была нашей кормилицей. Сначала живность прятали, но надолго ее не запрячешь, так что немец со временем подчистил все: птицу, поросят. Дальше мы хозяйство разводить не стали.

Мать занималась вывозом инкубаторского оборудования, а я с двоюродным братом разносил листовки по деревням, которые содержали приказ Сталина. Однажды зимой нас поймали, жестоко избили. Избитых, полураздетых нас отвезли в Знаменский район, но мы смогли сбежать и укрыться у партизан в хотынецком лесу. Затем мы перебрались к брянским партизанам. Этим отрядом руководил майор Кошелев, который отправлял нас с заданиями в Погар и Почеп.

Когда освободили Орловщину, нас, детей, отпустили домой. Радость, которую я ощутил, вернувшись домой, была безграничной. Хотя деревня была сожжена, люди возвращались на родные пепелища, жили в землянках, ели, что придется – траву, мякину, прелики (мерзлый гнилой картофель, оставшийся в земле, не вырытый осенью, весной собирали, терли, и из него пекли лепешки). Особенно трудной была первая зима после освобождения».

«В начале войны мне было 11 лет. Отец ушел на фронт, мать осталась дома. Ее немцы угоняли на полевые работы, на заготовку леса в Нарышкино. Я оставался дома один, очень боялся. В душе ненавидел захватчиков. Один раз меня чуть не убили, когда поймали с ведром грибов. Думали, что я иду от партизан. Потом нас угнали в Латвию. Там, в городе Вижице был в концлагере с мамой. Содержали нас, как собак, в грязи, кормили плохо. Детей заставляли убирать ежедневно лагерную территорию, которая невесть каким образом засорялась. Пробыли мы там до 1945 года. Очень радовались, когда нас освободили. Вернулись к нормальной жизни. Мама умерла, не дождавшись отца, а я жил у соседей».

«Когда началась война, мне было 4 года. Я кое-что помню, но немногое. Тогда я еще не осознавала, что такое война.

Помню как утром, когда отец уходил на фронт, обнял меня и сказал:

«Ну, все, теперь мы ни скоро увидимся, и ушел»

Мне очень хорошо запомнился один немец. У него была шапка желтая с большими ушами, я шла к соседке к девочке играть, шла в больших галошах, а немец затопотал ногами на меня и говорит что-то на своем. Я очень испугалась, побежала домой и потеряла галоши, с тех пор я стала бояться немцев.

Сначала мы жили в деревне, а потом нас оттуда угнали. Многие шли пешком, а маленькие дети ехали на тележках. Помню у нас была корова, но немцы ее забрали. Мама просила их, чтобы не забирали, но они все равно забрали. Когда мы подходили к Муратово, наши разведчики напали на немцев. Мы все побежали в разные стороны. Помню, как на земле лежали расстрелянные люди, коровы.

Во время войны в основном питались запасами, а также основной пищей были растения: щавель, ягода. Из стволов щавеля делали муку. Палочки сушили, растирали, потом делали муку, из которой пекли хлеб.

Все друг другу помогали, кое-что продавали друг другу, делали обмен продуктов, вещей. Одевали обычно старые вещи, плели лапти.

Когда вернулись в деревню в 1943 году, она была вся сожжена. Только один дом был цел, где сейчас дом Шелухина Юрия. Все стали копать себе землянки. Примерно год в землянках прожили, а потом потихоньку стали трущебки строить, поля сеять. Работали все и взрослые и дети. Хотя война еще продолжалась, но люди не унывали, надеялись на лучшее, жили все равно весело. Помню, как на поле женщины работали и песни пели, шутили, смеялись. Когда с войны возвращались мужья, радовались всей деревней, когда похоронки приходили – все вместе горевали.

Построили небольшую школу. Стали учиться в две смены. В классах дети были разного возраста. Я училась в 1 классе, мне было 8 лет, а со мной учились дети и по 10 лет, и по 11 лет. Писали мы на обрывках, которые у кого-нибудь сохранились. Писали перышками, макали в сок свеклы красной и царапали. Но дети во все временно остаются детьми, так же играют, веселятся. Наши любимые игры были лапта и жмурки. Я считаю, что дети всегда остаются детьми, хотя в трудные времена рядом со взрослыми способны трудиться, не покладая рук».

Воспоминания Сидоровой Валентины Ильиничны

«В оккупационную военную пору мне было 6 лет. Я хорошо помню, как отец уходил на фронт, как мама ждала от него писем, как она неутомимо от зари до зари работала в поле, как фашисты застрелили моего годовалого братишку, потому что он сильно плакал в мамино отсутствие. Со всем нашим народом немцы обращались жестоко: грабили, раздевали, пугали, угоняли. Людей насильно заставляли рыть окопы, противотанковые рвы, зимой чистить дороги. Нашу деревню сожгли, а жителей погнали в сторону Нарышкино. По дороге многие разбежались. Мы с мамой прятались в нарышкинском лесу, потом опять попали к врагу. Некоторых расстреляли, а нас угнали в Белоруссию. Через три года, зимой, нас освободили. Приехали мы на пустое место. От деревни осталось пепелище. Вырыли землянку. Жили в холоде и голоде. Отец с фронта не вернулся».