Хуторяне

Хутора, отдельные, изолированные от села хозяйства, созда­ние которых поощрялось дореволюционными столыпинскими ре­формами, по-прежнему были довольно широко распространены в определенных регионах Советского Союза, например, на западе (Западная область России, Белоруссия, некоторые районы Украи­ны) и в Сибири. Иногда хуторяне номинально являлись членами колхоза, иногда — нет. В начале 1939 г. общее число хуторов (коллективизированных и неколлективизированных) почти дости­гало миллиона⁴¹.

На западе и северо-западе большинство хуторов были «кол­лективизированы» в первой половине 30-х гг., а некоторые колхо­зы даже состояли главным образом из хуторов. Неясно, как это выглядело на практике, но, по-видимому, в подобных случаях колхоз чаще всего служил ширмой для индивидуального хозяйст­вования. Один партийный работник из Ленинградской области, где было много коллективизированных хуторов, в 1934 г. нереши­тельно заметил, что «нам придется это дело исправить», чтобы в колхозах, созданных на базе хуторов, на первый план вышла именно коллективная форма землепользования.

В постановлении ЦК по Нечерноземью, принятом в конце 1935 г., отмечалось, что хуторская форма землепользования по сути лишает коллективизацию всякого смысла, и предлагалось местным властям оказывать материальную поддержку тем хуторя­нам, которые захотят переехать в село. Однако, поскольку данная рекомендация была высказана весьма мягко и не сопровождалась ни угрозами, ни обещаниями специальных ассигнований из бюд­жета, которые обычно подхлестывали активность на местах, дело шло вяло. Один район Ленинградской области рапортовал, что вопрос о переселении хуторян поставлен «на повестку дня», — в действительности это означало, что один (всего лишь) тамошний колхоз на базе хуторов приступил к строительству села и пересе­лению туда семей из отдаленных усадеб⁴².

В постановлении по Нечерноземью содержалось также распо­ряжение укрупнять колхозы, созданные на базе крайне малых по­селений (от 5 до 10 дворов), часто состоявших из хуторов. Стара­ясь выполнить это указание, власти в Западной области порой за­ходили слишком далеко, сливая в один колхоз большое количест­во мелких поселков. Позднее подобная практика подверглась кри­тике как новое проявление гигантомании, и большинство таких колхозов снова были разукрупнены. Этот урок заставил местных руководителей в Западной области отказаться от дальнейших по­пыток решить проблему хуторов⁴3.

В Сибири большинство хуторов оставались неколлективизиро-ванными вплоть до середины 30-х гг. и даже дольше. Лишь 14% хуторов Западной Сибири входили в состав колхозов в 1934 г., а в восточносибирской тайге, по сообщениям того же года, сущест­вовали преимущественно хуторские районы, почти совершенно не затронутые коллективизацией. Говорили, что мелкие, разбросан­ные далеко друг от друга хутора давали убежище множеству «ку­лаков, единоличников, не желавших вступать в колхозы и сбе­жавшихся сюда из других районов»⁴⁴.

В начале 1937 г. Политбюро решило приступить к переселе­нию хуторян Калининской (бывшей Тверской) и Ленинградской областей, а также Белоруссии, в села. Воплощению в жизнь про­граммы переселения, рассчитанной на 26000 дворов, по всей види­мости, помешал Большой Террор⁴^.

Реальное наступление на хутора началось только после мая 1939 г., когда ЦК решил, что в рамках колхозной системы хутор больше не имеет права на существование и все «коллективизиро­ванные» хуторяне в северных и западных районах страны долж­ны быть переселены в деревни к 1 сентября 1940 г. Данное реше­ние касалось 666000 хуторских хозяйств, главным образом на Ук­раине, в Белоруссии и Смоленской области. Был разработан план создания или радикальной перестройки 5500 колхозных сел для размещения бывших хуторян. Разразившаяся война прервала эту крупномасштабную и дорогостоящую операцию, однако к лету 1941 г., по-видимому, большинство хуторян-колхозников и неко­торые ^коллективизированные хуторские хозяйства переехали в села⁴⁶.