Эталонный текст

Ж. Делез, Ф. Гваттари

Трактат о номадологии

<...> Следует противопоставить две научные модели - Компарс и Диспарс. Компарс - правовая или правомочная модель, ее использует наука королей. Поиск правовых норм означает выделение инвариантов, даже если инвариант - отношение между переменными (уравнение). В этом смысл гилеоморфизма принципа, утверждающего переменность материи и постоян­ство формы. Диспарс - принцип науки кочевников - противопоставляет скорее не материю и форму, а материал и силу. Здесь речь идет не о выделе­нии инварианта в ряду переменных, а о приведении самих переменных в состояние непрерывной вариации. Уравнение возможно здесь только как уравнивание - временное равновесие переменных, несводимое к алгебраической форме и неотделимое от процесса вариации. Оно выделяет индивидуальные моменты и особенности материи, а не всеобщие «формы». Индивидуаль­ность возникает здесь как событие, происходящее здесь - и - теперь, а не как «предмет», состоящий из материи и формы.

Гладкое пространство кочевников - это пространство минимальных расстояний: однородными являются только бесконечно близкие точки. Это пространство контакта, индивидуальных событий контакта, пространство ско­рее тактильное, чела визуальное, в противоположность расчерченному про­странству Эвклида. Гладкое пространство не знает каналов и тропинок. Это гетерогенное позе соответствует особому типу множеств - децентрированным ризоматическим множествам, которые не размечают занимаемое ими пространство. Это пространство можно эксплуатировать, только путешествуя по нему. Его нельзя наблюдать со стороны, как евклидово пространство; ско­рее оно напоминает звуковую или цветовую гамму.

Один тип наук основывается на воспроизведении, другой - на движении. Репродукция, индукция, дедукция это методы науки королей. Они трактуют пространство и время как переменные, чей инвариант выражает управляю­щий ими Закон: если наблюдается постоянный эффект или если между переменными причины и эффекта существует постоянное отношение, то в услови­ях расчерченного пространства эффект должен регулярно воспроизводиться. Репродукция предполагает сохранение инварианта, сохранение внешней точки зрения по отношению к объекту наблюдения: наблюдать прилив, стоя на бере­гу. Движение путешественника - это нечто другое: мы не стоим на берегу, наблюдая за течением реки, однонаправленным и разделенным на струи, а сами несемся в клубящемся потоке, сами вовлечены в процесс вариации.

Пример пешеходной науки - первобытная металлургия, уподобляющая кузнеца кочевнику. Существует тип ученого-бродяги, с которым ученые государства постоянно борются, ассимилируют его или же включают в правовую систему науки, уделяя в ней второстепенную «клеточку». Соединить мышление с движением вовне, придать ему силу этого движения, короче гово­ря, превратить мышление в машину войны - это удивительное предприятие затеял Ницше, разработавший точные методы этой войны.

Кочевник обладает территорией, передвигается постоянными маршрутами, движется от одного пункта к другому, не пропуская ни одного из них (водопой, место отдыха, место сбора и т.д.). Однако следует разобраться, что является в жизни кочевника основным и что - производным. Во-первых, если даже пункты очерчивают маршрут, они сами-г принадлежат этому маршруту, тогда как для оседлого жителя пункты задают маршрут. Водопой, например, может быть пропущен, поскольку каждый пункт - это место перехода, промежуточное звено, «реле». Путь всегда проходит между двумя точками, но это «движение – между - двумя» приобретает самостоятельность и внутреннюю цель­ность. Жизнь кочевника - это интермеццо. Кочевник не то же самое, что мигрант: мигрант всегда перемещается из одного пункта в другой, даже если этот последующий пункт еще ему неизвестен. Кочевник же движется из одно­го пункта в другой только в силу фактической необходимости - в силу смеж­ности этил пунктов на трассе, пункты - это связки его пути.

Во-вторых, хотя маршрут кочевника может проходить по обычным доро­гам, это не та дорога, которую знают оседлые народы. Та дорога целит замкнутое пространство, предоставляя каждому определенную часть этого пространства, и обеспечивает связь частей. Маршрут кочевника - полная про­тивоположность дороги: он делит людей (или животных) в открытом пространстве ­ не очерченном и несвязном.

В-третьих, существует разница между двумя типами пространства. Пространство оседлых народов очерчено стенами, границами и дорогами. Кочевники населяют гладкое пространство, метки которого сдвигаются вме­сте с трассой. Так с неописуемым звуком сдвигаются в пустыне песчаные плиты... Кочевник обживает гладкое пространство, присваивает себе это пространство в этом и состоит его территориальный принцип. Было бы ошибочно определить кочевника через понятие движения. Тойнби совершенно прав, говоря, что кочевник, скорее тот, кто не движется. Мигрант - это беглец, покидающий местность, когда она исчерпала свои ресурсы. Кочев­ник никуда не бежит, не хочет бежать: он срастается с этим гладким пространством, где лес редеет, а пустыня или степь разрастается.

Кочевник, очевидно, движется, но движется сидя; он сидит всегда, когда движется (бедуин в галопе сидит, подвернув под себя ступни ног). Кочевник умеет ждать, он бесконечно терпелив. Неподвижность и скорость, оцепене­ние и порывистость, «стационарный процесс», неподвижность как процесс -­ эти черты Клейста в полной мере характеризуют и кочевника.

Следует различать скорость и движение. Движение может быть очень быс­трым, но оно не становится от этого скоростью. Скорость не исключает замедленности или даже неподвижности. Движение экстенсивно, скорость интенсивна. Движение - относительная характеристика тела, принимаемого как «целое», тела, которое перемещается из одного пункта в другой. Ско­рость, наоборот, это абсолютная характеристика тела, отдельные части кото­рого (атомы) заполняют гладкое пространство наподобие вихря (воронки) и могут появиться в любом пункте. (Таким образом, очевидно, и совершались духовные путешествия без относительного движения, не сходя с места, интенсивно). В качестве итога скажем условно: только кочевник владеет абсолютным движением или скоростью; круговое движение - свойство его военной машины.

Именно в этом смысле кочевник не владеет земельными участками и до­рогами, хотя вполне очевидно, что он ими владеет. Если можно назвать кочевника в полном смысле слова детерриториализованным, то именно потому, что, детерриториализация осуществляется не после, как у мигранта, и не посредством, как у оседлого жителя ­(связь которого с землей всегда опосредована чем-то иным - правами собственности, аппаратом власти...). Связь кочевника с землёй создаст именно детерриториализация, даже если в результате кочев­ник приобретает земельную территорию. Земля сама перестаёт быть землей, становится просто почвой, oпорой под ногами. Она детерриториализуется не целостным относительным движением, а лишь в отдельных местах - именно там, где лес отступает и где рождается степь и пустыня. <...> Там, где возника­ет гладкое пространство, где оно растет и ширится во всех направлениях, там появляется и кочевник. Он срастается с этим пространством и сам его расши­ряет: кочевник порождает пустыню в той же степени, в какой порожден ею.

Песчаная пустыня содержит не только стационарные участки раститель­ности (оазисы), но и подвижную ризоматическую растительность, связанную с картиной осадков и определяющую направления кочевок. Песчаная и ледя­ная пустыня - пространства одного типа: ни одна линия не отделяет земли от неба, нет ни перспективы, ни контура, видимость ограничена. И при этом существует развитая топология, основанная не на пунктах и ориентирах, а на комплексных ситуативных приметах (ветер, волнистость снега или песка, звуки - свист песка или потрескивания льда, фактура - качество поверхности на ощупь). Это пространство воспринимается на слух и на ощупь - его можно скорее ухватить, чем увидеть.

Отличительная черта гладких пространств - корневищ --- переменная кар­тография, изменчивость и разнонаправленность. Расчерченное пространство является целостно-релятивным: оно имеет определенный набор частей и общую постоянную ориентацию. Кочевник не принадлежит этой целостной релятивности, в которой движение соотносится с пунктами. Скорее он пребывает в абсолютной локальности - абсолютное пребывает в локальном - и несводимости здесь – и - теперь: пустыня, степь, лед, море.

Ж. Делез, Ф. Гваттари. Трактат о номадологии /

Пер. В Мерлина // Новый круг:Междунар. Лит.-филос. Журн. Киев, 1992. №2. С. 185-187.

Список рекомендуемой литературы

Барт Р. От науки к литературе // Избр. Работы. М., 1989.

Витгейнштейн Л. Логико-философский трактат // Философские работы. М., 1994.

Декарт Р. Первоначала философии // Соч. М.., Т. 1.

Делез Ж., Гваттари Ф. Трактат о номадологии // Новый круг. 1992. №2. Киев.

Кант И. Предполагаемое начало человеческой истории. Конец всего сущего //Трактаты и письма. М., 1980.

Котелевский Д. В. К возможности определения характера философского произведения как классического или постклассического // Социемы. 1997. №6. Екатеринбург.

Ламетри Ж. Человек-машина. Человек-растение // Соч. М., 1983.

Лейбниц Г. В. Рассуждения о метафизике. Монадология. // Соч. М., 1980. Т. 1.

Рикер П. Какого рода высказывания могут принадлежать философам // О человеческом в человеке. М., 1991.

Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969.

Соловьев Вл. Теоретическая философия // Соч. М., 1988. Т. 1.

Харитонов В. В. Возможности произведения: к поэтики философского текста. Екатеринбург, 1996.

Эрн В. Ф. Исходный пункт теоретической философии // Соч. М., 1991.

Юм Д. Трактат о человеческой природе. М., 1995. Т. 1-2.

Глава VI