Государство и Церковь в Древней Руси, X-XIII 5 страница

Такое церковно-административное разделение Владимирского княжества, находившегося под властью одного князя, должно было иметь особый политический смысл. А. В. Карташев писал, что Даниил «захотел основать свою новую столицу Галицкого княжества в Угровске»[164]. Однако для такого утверждения, кроме самого учреждения новой епископии, нет никаких оснований. Скорее, есть основание видеть в этом акцию, направленную против владимирского епископа Асафа. В. Т. Пашуто считал, что «Владимирская епископия находилась в полном подчинении великого князя»[165]. Но так было не с самого начала княжения Даниила во Владимире.

Действительно, до Даниила во Владимире княжил Александр Всеволодович, который был вынужден уйти из столичного города в Белз, где и сидел, оставаясь врагом братьев Романовичей, до 1234 г., когда пытался бежать в Киев к своему тестю Владимиру Рюриковичу[166]. Владимирский епископ, доставшийся Даниилу от княжения Александра, был его ставленником и, следовательно, противником Даниила. Это и должно было привести или к смене владыки на столичной кафедре, или к созданию ему конкурента, услугами которого новый князь мог пользоваться беспрепятственно. Не располагая возможностью сделать первое, он смог, не отторгая у владимирского епископа части епархии (а раздел епархии, совпадавшей с политической единицей, запрещался правилами), создать новую из Забужья, возвращенную от Лешка. Эту акцию должны были поддержать митрополит Матфей (1200-е годы—1220 г.) и великий князь киевский Мстислав Романович (1214—1223), но не его наследник, тесть Александра, Владимир Рюрикович (1223—1235) и сидевший при нем на митрополии Кирил I (1224—1233). Таким образом, мы можем сузить время создания угровской кафедры до 1219—1220 гг., т. е. сразу после возвращения Забужья и основания города Угровска.

О том, что владимирский епископ Асаф при князе Данииле искал возможность покинуть свою кафедру, говорит обсуждение его кандидатуры в 1229 г. на Новгородскую епископию[167].

Поппэ считает, что Асаф, епископ владимирский, упомянутый в статье 6731 (1223) г. Ипатьевской летописи первым среди четырех владимирских епископов, Асаф владимирский волынский Новгородской I летописи в статье 1229 г. и епископ Асаф угров-ский, «иже скочи на стол митрофоличь» — одно и то же лицо, и относит эту попытку епископа занять митрополичью кафедру к 1220—1224 гг., когда перед приходом Кирила I она была вакантна[168]. Однако характеристики, даваемые в летописи обоим лицам, различны[169], ситуация, сложившаяся в связи с приходом Даниила во Владимир, где на кафедре сидел его противник, была очень сложна, что не позволяет объединять этих двух Асафов в одно лицо.

По сведениям Ипатьевского свода, владимирский епископ Асаф был поставлен из пригородного Святогорского монастыря. Происхождение угровского владыки неизвестно, но известно, что он отличался большими политическими претензиями и, поощренный Даниилом к соперничеству с епископом Владимира, не ограничился этим, но пытался занять митрополичью кафедру в Киеве, за что поплатился своей карьерой, и кафедра была перенесена в Холм[170]. Эта акция Асафа Угровского могла иметь место уже после взятия монголами Киева в 1240 г. и после того, как митрополит Иосиф, поставленный в 1236 г., исчез из Киева. В Киеве долго не было нового митрополита, поставленного в Константинополе, так как с 1240 по 1244 г. патриаршая кафедра также не была занята. Одним из претендентов на митрополию в это тяжелое время и мог стать Асаф[171].

Однако церковно-политическая деятельность угровского епископа была не столько причиной, сколько предлогом перенесения кафедры в Холм. Основанный около 1237 г. и сильно укрепленный город благодаря покровительству великого князя скоро стал важным производственным, торговым, политическим и культурным центром Волынского княжества. После выполнения угровской кафедрой своей политической роли и прихода нового владимирского епископа Василия, который должен был быть уже ставленником Даниила, великий князь только ждал, вероятно, случая для перенесения второго церковного центра своего княжества в Холм, и он представился. Это перенесение произошло в 1240-х годах, также после взятия монголами Киева.

Пашуто выделил в составе холмского свода Даниила Галиц-кого летопись начала 1260-х годов, считая ее автором упоминаемого в ней холмского владыку Ивана, который записал впечатления от поездки в ставку Бурундая 1261 г.[172] По его мнению, владыка Иван был первым холмским епископом после перенесения туда кафедры[173].

Наконец, с 1220—1230-ми годами может быть связано и учреждение епископии в Луцке, городе на р. Стыри, на восток от Владимира Волынского. Хотя впервые она упоминается в 1288 г., политическая ситуация во время правления князя Даниила Романовича заставляет исследователей относить ее создание к 1230-м годам. Так, Голубинский предполагает, что, так же как князь Даниил мог открыть угровскую кафедру перед монгольским нашествием, Василько мог учредить епископию в Луцке[174]. Поппэ также относит учреждение этой епископии к 1235—1240 гг.[175] Пашуто в своем рассказе о подчинении волынских городов Даниилом считает, вероятно, что луцкая кафедра была создана еще до этого, т. е. 1227 г., когда Даниил овладел Луцком[176].

Кафедральные церкви епископии, открывавшихся в конце ХЧ—начале XIII в., были посвящены, как правило, одному и тому же празднику, Успению богоматери (Владимир Суздальский и Владимир Волынский, Ростов, Смоленск, Галич, Рязань, Холм). Успенскими были и многие городские церкви и не бывшие первоначально кафедрами (Ярославль, Старая Ладога, Дорого-буж Волынский)[177]. Печерская церковь была и архитектурным образцом для строительства части этих храмов.

Культ Успения богоматери распространился на Руси после построения Печерской церкви благодаря традиционному поклонению умирающему и дающему жизнь женскому божеству у славян, времени праздника (15 августа), совпадающего с окончанием жатвы, и популярности самой Печерской церкви. Епископы, выходцы из этого монастыря, несомненно способствовали этому распространению.

К середине XIII в. на Руси было 16 епархий, в значительной части соответствующих крупным русским княжествам, равным по территории западноевропейским государствам.

Сравнение этой церковной структуры с византийской, которая не могла не быть отправным пунктом при ее формировании, показывает, что условия Руси не позволяли прямо воплощать здесь иноземные образцы, но заставляли исходить из местных нужд.

В Византии в XI в. существовало около 80 митрополий и несколько сот епископии[178], так что епископа имел практически каждый город. Даже учитывая, что население Византии этого времени, по подсчетам составлявшее около 20 млн, было в 3— 4 раза больше, чем население Руси (от 5 до 8 млн по различным оценкам)[179], мы видим все же за этим различием сходную по форме структуру церковного управления, построенную, однако, по другим принципам. Она соответствовала не византийским основам административного деления патриархии, а русской государственной структуре, сложившейся в XI—XII вв. Нужно учитывать, что если разделение одной митрополичьей епархии на несколько зависело от решения Константинополя, то выделение новых епископии было в компетенции князей и митрополита на месте. Инициаторами здесь были киевские и местные князья.

Таким образом, формирование церковной структуры на Руси в конце X—XII в. явилось процессом внутреннего развития государственного строя Руси. Сама митрополия в Киеве, объединявшая (за исключением короткого времени во второй половине XI в.) всю государственную территорию Древней Руси, была центром национальной (в смысле народности) церкви. Основанные великокняжеской властью и местными князьями епископии представляли собой централизованную структуру, которая в основном соответствовала политической структуре. В пору феодальной раздробленности и существования самостоятельных княжеств церковная система из 11 —16 епископии, подчиненных как местным князьям, так и Киеву, в определенной степени компенсировала недостаток политической централизации. Сохранению политической роли Киева, за обладание которым боролись практически все княжеские линии, несомненно способствовало среди других факторов и наличие в нем митрополичьей кафедры, ибо обладание древней столицей позволяло сильному князю использовать в своих интересах не только епископа своей епархии, но и главу всей русской церкви.

3. Митрополии вне Киева

Киевская митрополия, являвшаяся центром церковной организации Руси, не была единственной митрополией в этой стране. Есть свидетельства о существовании в XI в. митрополичьих кафедр и в двух других городах — Чернигове и Переяславле.

О митрополии в Переяславле Южном мы имеем несколько указаний в источниках. Так, в Несторовом Житии Феодосия Печерского в Успенском сборнике XII в. в рассказе о Ефреме-скопце говорится, что после возвращения его из Константинополя на Русь он «поставлен бысть митрополитомь в городе Переяславли»[180]. Это произошло после того, как Никон Печерский в третий раз ушел из Киева в Тмутаракань (1073), но до его возвращения в 1077 г.

В Повести временных лет под 1089 (6597) годом сообщается об освящении в Переяславле церкви св. Михаила Ефремом, «митрополитом тоя церкви», причем в старшем Лаврентьевском списке далее содержится объяснение: «…бе бо преже в Переяславли митрополья», а в Радзивилловском и Академическом эти слова опущены, но вместо них вставлено указание, что церковь св Михаила — «переяславская»[181].

Наконец, на существование митрополии в Переяславле указывает сохранившееся послание некоего митрополита или епископа русского Льва на греческом языке об опресноках и других отклонениях «латинян» в церковных обычаях и догматике. В старшем списке XIII в. и некоторых других это послание имеет заглавие «Благочестивого Льва (Леона), митрополита Переяславля на Руси, о том, чтобы не употреблять опресноков»[182], которое также свидетельствует о существовании Переяславской митрополии.

Указание Лаврентьевской летописи на то, что в Переяславле прежде была митрополия, и отсутствие летописных известий о Киевской митрополии до 1037 г. привело некоторых исследователей к мнению, что до учреждения митрополии в Киеве церковный центр Руси находился в Переяславле и лишь в 1030-х годах был перенесен в Киевскую Софию[183]. Это построение оспаривалось уже в XIX в.[184] По мнению Голубинского, в XI в. переяславский митрополит только носил этот титул, т. е. был им титулярно, но не обладал его правами, так как одновременно с ним был митрополит в Киеве[185].

Другое объяснение летописному свидетельству и титулу дал Приселков, который предположил, что митрополия в Переяславле была учреждена заново вместо Киевской, закрытой из-за резкого разрыва князя Святослава Ярославича с Византией, и существовала в 1074—1078 гг.[186] Однако такое объяснение также не основано на источниках, исследователь преувеличивает конфликт с Византией, который возник в связи с борьбой между Ярослави-чами после 1073 г., и отсутствие сведений о Киевской митрополии в летописи не дает основания видеть в этом свидетельство возможности закрытия Киевской митрополии по желанию Константинополя.

Вместе с тем Приселков справедливо связал со временем существования митрополии в Переяславле в 1070-х годах «Послание Льва к латинянам об опресноках», которое исследователями датировалось рубежом X—XI вв., еще до разделения церквей, и относилось к легендарному митрополиту киевскому Леону[187]. На основании того, что в Послании использованы сочинения византийских полемистов XI в., писавших после 1054 г., это мнение поддержал и аргументировал Поппэ[188].

Возникновение митрополии в Переяславле можно относить ко времени после 1072 г., ибо в сообщениях и Повести временных лет, и Жития Феодосия Печерского принимавший участие в акте перенесения мощей Бориса и Глеба в Вышгороде переяславский иерарх Петр назван еще епископом[189]. Возможно, что Лев (Леон) был первым митрополитом переяславским после епископа Петра, упоминаемого в 1072 г.[190], и Николая, названного в Послании Симона к Поликарпу прежде Ефрема.

Этот титул сохранялся, вероятно, не только до рубежа 1080— 1090-х годов, но и до смерти сменившего его Ефрема. Упоминаемый следующим Симеон в 1101 г. при Владимире Мономахе называется епископом[191].

Несомненно, свидетельство о существовании митрополии в Чернигове содержится в Житии Феодосия Печерского. Здесь среди участников вышгородского церковного празднования 1072 г. назван митрополит черниговский Неофит[192]. Повесть говорит о «другом» (т. е. втором) митрополите наряду с киевским и употребляет форму «митрополита», в двойственном числе, что является свидетельством того, что черниговский иерарх носил в это время высший церковный титул, возможный на Руси. В Повести временных лет в этом сообщении черниговский иерарх вообще не упоминается, но в летописях, восходящих к Новгородско-Софийскому своду (Софийская I, Воскресенская и др.), интересующее нас сведение также есть[193].

Признание за двумя епископами митрополичьего титула со стороны Константинополя должно было получить отражение и в византийских документах. Если соответствующие патриаршие и императорские акты не сохранились, то в списках кафедр, переписывавшихся и распространявшихся и вне Константинополя, и перерабатывавшихся неоднократно, такие сведения есть. На одно из них, упоминание среди митроплий в списке 1080-х годов Чернигова, обратил внимание Поппэ[194]. Это Куаленовский список 21 1 XII в., который кроме митрополии «?'??????» на 62-м месте упоминает также на 72-м месте «о???????????????????? '??????», т. е. «(митрополия) Маврокастрона, то есть Новой Руси»[195]. Как удалось определить на основании датировки соседних кафедр Василайона, Дристра и Назианза, учреждение этой митрополии следует относить к 1059—1071 гг. Таким образом, есть основание считать, что «Черный город в Новой Руси» — не что иное, как Чернигов в левобережье Днепра[196]. То, что греки переводили русские названия городов такого типа, известно по следующим упоминаниям в аналогичном перечне русских епископий XIII в. (Нотация 17 по Даррузесу): «????????????????????????????????????» (Аспрокастрон = Белгород, очень близко от Киева) и «о??????????????'????? '????????????» (Св. Георгий=Юрьев на реке Роси)[197].

Что касается упоминания Переяславской митрополии, то оно встречается в перечнях чаще, чем Черниговской. В Перечне митрополий XII в. (Нотиция 11) митрополия «??????????» вставлена между номерами 77 «?? '???????» (Русион на византийской границе с Болгарией, ставший митрополией между 1068 и 1082 гг.) и 78 Лакедемония (т. е. Спарта), которая стала митрополией в 1081/82 г.[198]. В двух списках этого перечня, Афинском 1429 и Ватиканском 829, содержатся дополнительные указания на то, что эта «Преслава» находится на Руси[199], очевидно для того, чтобы не смешивать ее с бывшей болгарской столицей Преславом, которая в XI в. после византийского завоевания уже не была церковно-политическим центром. Можно предполагать, что указанное дополнение в двух списках принадлежит более позднему времени, так как, отождествляя эту «Преславу» с Русью, редактор вместе с тем опускает упоминание самой «'?'?????» на 62-м месте (и Алании на 63-м месте)[200]. Такая особенность двух списков могла бы подтвердить приведенное выше мнение Приселкова о возникновении митрополии в Переяславле в 1070-х годах после закрытия ее в Киеве, однако для него слишком мало оснований — митрополия? '????? продолжает упоминаться наряду с «Преславой» в остальных 11 списках «Нотиции 11», 11 списках «Нотиции 12» и в одном списке «Нотиции 15».

В 11 списках «Нотиции 12» времен Мануила Комнина (1143— 1180)?'?????????????? (Русь Преслава) также вставлена без номера между теми же упоминаниями Русиона и Лакедемонии при сохранении на 60-м месте митрополии?'?????[201].

Возникновение двух митрополий наряду с Киевом может быть объяснено политической ситуацией, сложившейся на Руси в XI в. Л. Мюллер связывает Черниговскую митрополию с разделением Руси между Ярославом и Мстиславом в 1026—1036 гг.[202] по р. Днепру. Действительно, Мстислав Владимирович начал строить Спасо-Преображенский собор в Чернигове, но ко времени его смерти в 1036 г. он не был окончен. Однако это была, конечно, не единственная церковь в Чернигове. Кафедра могла находиться первоначально в деревянном соборе, как в Киеве и Новгороде. Все же начало строительства каменного собора незадолго до смерти Мстислава (в 1034—1035 гг.?) позволяет относить именно к этому времени изменения в церковно-политическом положении столицы княжества, создание епископской кафедры или митрополии.

Однако больше оснований связывать с деятельностью Мстислава только учреждение епископии в Чернигове, а следующий акт — присвоение ей титула митрополии — относить к разделению политической власти Руси между сыновьями Ярослава после его смерти в 1054 г., когда Чернигов получил Святослав, а Пере-яславль — Всеволод. Это мнение было высказано Приселковым в работе 1939 г.: он пишет о разделении единой русской митрополии на три после смерти Ярослава и объясняет его содействием Византии[203]. Такое мнение поддержал и Поппэ[204].

Действительно, учреждение обеих новых митрополичьих кафедр хорошо ложится в политическую структуру Руси третьей четверти XI в. во время княжеского триумвирата Ярославичей. Под властью Святослава оказалась огромная территория — от Чернигова на западе до Рязани и Мурома на востоке, включая и землю вятичей и Тмутараканское княжество. Всеволод осуществлял власть не только над южной, пограничной со степью территорией левобережья, но и над Суздальским и Белозерским краями. Наконец, старший Изяслав наряду с Киевом и всей Юго-Западной Русью владел Новгородом. Этими условиями и может быть объяснен уникальный для истории Руси феномен существования трех митрополий в столицах трех братьев-князей. Церковно-административное равенство их столиц, одинаковое подчинение общецерковному центру должно было подчеркивать их внутриполитическое равенство. Поскольку, однако, учреждение новых митрополий было прерогативой Константинополя, вероятно, церковно-политическая децентрализация Руси не противоречила его интересам. Все же активное отношение к дроблению церковной власти на Руси со стороны Византии преувеличивать нет оснований. Инициатива здесь принадлежала, вероятно, Святославу и Всеволоду. Политические условия, тяжелое внутреннее положение империи, церковный раскол с Римом наряду с внешним натиском со стороны печенегов и узов способствовали тому, что Константинополь вынужден был пойти на удовлетворение требования русских князей, тем более что Всеволод по браку был связан с императорским домом Константина IX Мономаха, умершего в 1055 г., Зои и Феодоры.

Однако разделение территории Руси между тремя братьями оказалось временным. Вокняжение Святослава в Киеве в 1073 г. и затем смерть его в 1076 г., приведшие к объединению Чернигова и Переяславля в руках Всеволода, и, наконец, новое объединение всех трех частей Русской земли Всеволодом после смерти Изяслава в 1078 г. сделали существование трех митрополий потерявшим смысл, и Константинополь в лице патриарха Николая III Грамматика и императоров его времени вновь пошел навстречу пожеланиям Всеволода. Вероятно, митрополии были закрыты в 1080-х годах, после того как ушли из жизни носители соответствующих титулов. Сменивший Неофита черниговский епископ Иоанн в летописных сообщениях 1088—1091 гг.[205] уже не носит митрополичьего титула; Ефрем Переяславский именуется митрополитом в 1089 г., но упоминается среди епископов в 1091 г., правда, он занимает в этом перечне первое место, так что можно думать, что он был последним переяславским иерархом, носившим такой титул.

Загадочным является, однако, разновременность возникновения обеих митрополий, что находит выражение не только в русском свидетельстве в 1072 г., но и в различной археографической традиции византийских перечней, упоминающих «Преславу» и «Маврокастрон», — как было сказано, в одних и тех же рукописях обе кафедры не упоминаются.

Завершая рассмотрение вопроса о двух новых русских митрополиях второй половины XI в., нужно обратить внимание на их статус сравнительно с Киевской. Последней административно были подчинены епископии в Новгороде, Белгороде, Турове, Полоцке, Юрьеве. Были ли епископии в подчинении Чернигова и Переяславля, или эти новые митрополии оставались титулярными, как считает Поппэ? То есть были ли они митрополиями только по титулу, по названию, без нормальных функций митрополичьей кафедры, осуществлявшей обычно административное управление и судебный надзор над подчиненными епископиями?

На территории Переяславской митрополичьей епархии была основана Ростовская епископия, как было показано, скорее всего в 1072—1073 гг., после восстания 1071 г. А это как раз начальное время, к которому можно отнести деятельность митрополита переяславского Ефрема. И позднее, как было сказано, Ефрем оказывал внимание Суздалю, основав там церковь и снабдив монастырский двор селами. Такое внимание может быть объяснено не только отсутствием в Ростове епископии и церковным подчинением Суздаля поэтому непосредственно Переяславлю, но и заботой митрополита о церквах своей Ростовской епархии. Хотя для того, чтобы вслед за Приселковым считать, что ростовская кафедра была закрыта в конце XI в., у нас недостаточно данных, это предположение могло бы найти объяснение также в том, что Киев не признал основания новой кафедры переяславским митрополитом и, получив ее, вновь объединил ее с Переяславской епархией, пониженной до статуса епископии.

О существовании епископских кафедр в подчинении Черниговской митрополии сведений нет, что позволяет считать ее только титулярной.

Возможно, что длительное существование двух новых митрополий при соответствующих политических условиях и сохранение в Чернигове и Переяславле княжеских династий потомков Святослава и Всеволода могло привести к закреплению такого церковно-административного деления, соответствующего политическому членению. Следствием этого могло быть не только политическое разделение Руси на несколько самостоятельных государств, но и прецедент для дальнейшего выделения новых митрополий, как это стремился сделать для Владимира Суздальского Андрей Бого-любский. Однако условия Руси второй половины XI в. не способствовали такой тенденции.

4. Архиепископия в Новгороде

Среди русских епископских кафедр XII—XIII вв. только новгородская получила титул архиепископии. Этот титул был хорошо известен в христианской церкви и давался тем епископским кафедрам, которые в силу исторических условий или особого отношения к патриархии подчинялись не ближайшему митрополиту, а через его голову непосредственно патриарху. В перечнях архиепископии XII в. перечисляется 40—50 кафедр, обладавших такими правами. Однако Новгород не значился в этих и более поздних списках, поскольку единственная русская архиепископия была только титулярной, почетной, но ее отношения к вышестоящим центрам не выходили за пределы подчинения Киеву.

История появления этого титула у новгородских архиепископов до сих пор остается невыясненной, что связано с тенденциозностью основного источника по истории Новгорода XII— XIII вв. — местных летописей и недостаточностью для восстановления действительных исторических событий других, внелето-писных источников.

Титулатура новгородских иерархов в летописи отражает не реальные их права на титул и его употребление в XII в., а те представления, которые существовали в XIV в. во время редактирования и переписки Синодального списка (соответственно — в XV в. для Комиссионного списка и других) об их ранней титула-туре. Так, архиепископами называются практически все главы Новгородской епархии начиная с первого упоминаемого в погодном повествовании Новгородской I летописи Феодора[206], хотя в отдельных случаях, как с именем, так и без имени, владыки иногда именуются и просто епископами. Не применяется титул архиепископа только к Аркадию (два упоминания как епископа). В представлении летописцев XIV—XV вв. новгородские иерархи имели титул архиепископа с самого крещения, как об этом говорится в соответствующей статье Комиссионного списка 6497 (989) г.[207]

В перечнях новгородских владык в Комиссионном списке (середины XV в.) ряд архиепископов начинается с Ильи, а предшествующие иерархи, среди которых и Нифонт, отнесены к числу «новгородских епископов». В этом ряду назван и Иван Попьян, который «седев 20 лет, отвержеся архиепископья»[208]. Более ранний состав данного перечня, принадлежащий первой четверти XIV в., содержит Замойский список, но в нем, как и в тексте Новгородской I летописи, все новгородские владыки начиная с Иоакима считаются имеющими архиепископский титул[209].

Летопись отражает изменения, которые происходили в течение XII в. в процедуре поставления главы Новгородской епархии. В сообщении начала XII в. об Иоанне говорилось только о приходе его из Киева (6618/1110 г.: «Приде архепископ Иоанн в Новъ-город месяця декабря в 20»[210]), относительно его наследника указано: «…поставиша архепископа Нифонта… и приде Нову-городу…»[211] [6638 (1131) г.]; нужно, естественно, предполагать, что «поставиша» его митрополит с князем в Киеве, а не новгородцы.

Относительно Аркадия нет сомнения, что его кандидатура возникла в Новгороде, а не в Киеве. «... Събрася всь град людии, изволиша собе епископь поставити мужа богомь избрана Аркадия» [6664 (1156) г.]. В формирующемся обряде введения его в Софийский собор участвовали не только «весь народ», но и клирос св. Софии, и городские попы, игумены и чернецы[212]. Предлогом, который позволил выработать новый принцип выбора главы новгородской кафедры, была борьба за кафедру между Юрием Долгоруким и его ставленником митрополитом Константином, с одной стороны, и Мстиславом и непризнанным митрополитом Климентом — с другой. Это и позволило Новгороду порвать с традицией назначения нового епископа из Киева и перейти к выборам владыки на месте с последующим утверждением его в Киеве. Аркадий «поставлен бысть от митрополита Костянтина» только 10 августа 6666 (1158) г.[213]

Относительно поставления епископа Ильи в летописи содержится два сообщения: сначала о первом поставлении в Киеве, т. е. хиротонии, и затем о присвоении титула архиепископа.

Сначала 28 марта 6673(1165) г. «поставлен бысть Илия архиепископ новъгородьскый от митрополита Иоанна, при князи Русьстемь Ростиславе» (т. е. в Киеве), после чего 11 мая он пришел в Новгород. «В то же лето» игумен Юрьева монастыря Дионисий «ходи... с любовью в Русь, и повелено бысть владыце архиепископьство митрополитомь»[214], т. е. юрьевский игумен специально ездил к митрополиту, или его поездка в Киев с другой целью была специально использована митрополитом для того, чтобы передать епископу Илье, что он через несколько месяцев после поставления из епископов переведен в архиепископы. Это произошло в том же 1165 г., так как митрополит Иоанн умер зимой 1165/66 г.

Относительно того, кто выбирал кандидата в новгородские епископы и как происходило его поставление, подробные сведения есть не только об Аркадии, но и о Гаврииле, брате архиепископа Ильи, занявшем кафедру после его смерти. Выбор Гавриила осуществили «новгородьци же с князем Мьстиславомь и с игумены и с попы», которые «изволиша собе поставити» его, т. е. вновь все стадии выборов были проведены в Новгороде без участия Киева и лишь затем в Киев была послана просьба о его хиротонии («и послаша с мольбою к митрополиту к Никифору»). Такая просьба встретила благоприятный отзвук: митрополит и киевские князья прислали ему приглашение, и он был рукоположен в Киеве 29 марта 6695 (1187) г., вероятно, сразу как архиепископ[215], так как сведений о дополнительном даровании ему этого титула нет.

Архиепископы выбираются и ставятся на месте, в Новгороде, и в дальнейшем. Так, при поставлении Мартирия [6701 (1193) г.] решение о нем вынесли «новгородьци же с княземь Ярославомь и с игумены и с софьяны и с попы», т. е. с участием клироса кафедрального собора и попов других городских церквей. Как и Гавриил, Мартирий получил приглашение от митрополита, и он отправился на хиротонию «с передними мужи», т. е. с представителями новгородского боярства, и был принят в Киеве великим князем Святославом и митрополитом[216]. Приглашение на хиротонию обычно следует вскоре после поставления нового кандидата на кафедру, если этому не препятствовали какие-то особые обстоятельства. Так, введенный новгородцами после избрания в епископию в 6707 (1199) г. Митрофан ожидал хиротонии два года и отправился в Киев в сопровождении новгородских и княжеских бояр Всеволода Юрьевича[217], где был хиротонисан 3 июля 1201 г. Возможно, что эта задержка также была вызвана смертью митрополита Никифора II до 1199 г. и ожиданием прихода нового митрополита (Дионисия?)[218], который и рукоположил новгородского иерарха.

Важны для определения времени существования и значения архиепископского титула и внелетописные известия. Прежде всего это печати новгородских владык. Из печатей, имеющих их имена, известны два экземпляра печати Нифонта (1131 — 1156 гг.), которая, однако, не имеет титула, но содержит только его имя и название города; печати Аркадия (1156—1163 гг.), одна из которых (№ 56а) имеет часть букв имени, но титул на ней сохранился очень плохо[219], а другая, относимая к этому иерарху по косвенным указаниям (№ 56), также не имеет титула, замененного словом «священнослужитель» (?????)[220]. С именем Ильи (1165— 1186 гг.) связаны две печати, причем в одной (№ 57) он назван епископом, а в другой (№ 58) — впервые появляется архиепископский титул. Это различие в титулах подтверждает летописное свидетельство о том, что новый титул он получил не с момента рукоположения, а позднее. Сохранившиеся печати Мартирия (1193—1199 гг.) и Митрофана (с рукоположения 1201 —1223 гг. с перерывом, когда на кафедре был Антоний) имеют титул епископа, а печать Антония (1210—1219 гг. и затем 1225—1232 гг.) — титул архиепископа[221]. Все печати начиная с Ильи снабжены надписями на русском, а не греческом языках. Таким образом, свидетельства печатей подтверждают мнение Янина, что непрерывного ряда иерархов, носивших титул архиепископа, во второй половине XII—первой четверти XIII в. не было, но им были отмечены только некоторые новгородские епископы.