Реформа Глушкова

Как альтернатива реформе Косыгина в среде интеллигенции радикального «технократического» направления рассматривались идеи академика В.М. Глушкова, с 1962г. развивавшего программу тотальной информатизации экономических процессов, которая должна была основываться на Единой Государственной Сети вычислительных центров (ЕГС ВЦ).

Одновременно с Либерманом, другой ученый из Украины — «отец советской кибернетики» киевский академик Виктор Глушков вышел на Косыгина с предложением создать Общегосударственную автоматизированную систему (ОГАС).

Глушков пришел к выводу, что человечество подошло к так называемому «второму информационному барьеру». Первый барьер, по его мнению, был преодолен в эпоху распада родоплеменного строя (первобытного коммунизма). Когда труд человека достиг производительности, позволяющей не только прокормить себя, но и оставлять излишки, люди столкнулись с неспособностью управлять своим общинным хозяйством. Его уже нельзя было окинуть одним взглядом. Выход был найден в изобретении денег как общей меры учета материальных благ и в расслоении общества на классы рабов и рабовладельцев как способа создания первой иерархической системы управления. Несмотря на колоссальные перемены, прошедшие с той давней эпохи, ситуация в целом сохранилась: миром правят деньги и те, кто ими распоряжается. Однако к середине ХХ века становилась все более очевидной неспособность управляющих справляться с нарастающим потоком экономической информации.

Плановая социалистическая экономика действительно показывала не мнимые, а реальные преимущества над капиталистической рыночной, но только в условиях мобилизации всех ресурсов на разного рода сверхзадачи: форсированную индустриализацию, победу в войне, восстановление народного хозяйства, освоение атомной энергии и космического пространства. Парадокс заключается в том, что с точки зрения теории управления эти задачи не относятся к самым сложным. Гораздо сложнее обеспечить качественное управление плановой экономикой в рутинном мирном режиме, когда нужно перерабатывать в тысячи и миллионы раз большие объемы информации, поскольку экономические запросы современного человека несовместимы с крайним аскетизмом героического (мобилизационного) времени. Решить проблему, по мнению Глушкова, можно только через тотальную компьютеризацию (хотя такое слово не использовалось) всей экономики, а также и других сфер жизни. Начиная с высшего уровня руководства страной и заканчивая бытом.

Глушков был человеком дела, а не абстрактных фантазий. Для реализации замысла он просил четыре пятилетки времени и государственное финансирование на уровне атомных и космических программ. Экономическая отдача начиналась через пять лет, затем процесс становился самофинансируемым. Несмотря на революционность, почти фантастичность подхода, идеи Глушкова вызвали широкий резонанс и понимание — это было время триумфальной реабилитации «буржуазной лженауки кибернетики», а научный авторитет Глушкова был очень высок. Его поддержал вернувшийся в Киев из США (туда он был вывезен ребенком) известный экономист В.Терещенко. Но в печати резко «против» выступили экономисты Либерман, Белкин и Бирман. Косыгин колебался в выборе курса. Решающим аргументом в споре стало то, что Либерман издержки на проведение своей реформы оценил в стоимость бумаги, на которой будут напечатаны соответствующие указы, а первые результаты пообещал уже через считанные месяцы. Косыгин — выбрал реформу Либермана.

Хотя Косыгин высоко ценил Глушкова, но посчитал его идеи слишком радикальными. Аббревиатура ОГАС все-таки попала в Директивы XXIII съезда партии, но смысл первоначального замысла был выхолощен. В основном пришлось ограничиться созданием автоматизированных систем управления (АСУ) предприятий. А это совершенно не тот уровень. «Трагическим» назвал Глушков решение правительства о запуске в производство ЭВМ серии ЕС, которые повторяли устаревающие компьютеры серии IBM360. К тому времени глушковские разработки свели к минимуму наше отставание от американцев, а по отдельным направлениям ему удалось вырваться вперед. Больше СССР никогда не суждено было бросать вызов США в области компьютерных технологий.

3.3.4. Наука и практика управления в “реальном социализме” (1960-70-е гг.)

К концу 1960-х гг. наметился откат в проведении экономических инноваций: реформа захлебнулась, натолкнувшись на сопротивление системы и не получив политической поддержки. В результате система застыла и стала демонстрировать неприятие любых изменений. По мере того, как советская экономика всё более сближалась по своим структурным и материально-техническим параметрам с экономикой западного типа, она всё менее нуждалась в жесткой мобилизационной модели и всеобщем государственном регулировании. Таким образом, наметился системный кризис советской экономической модели.

Практика принятия управленческих решений в период 1960-80-х гг. действовала в рамках логики монополизированного “бюрократического рынка”. Управление экономикой и отдельными предприятиями осуществлялось на основании определенной шкалы ценностей и приоритетов, которая сложилась еще в период “социалистической индустриализации”. Формирование отраслевых монополий было подчинено общепризнанной, не подлежащей обсуждению негласной иерархии целей. В деталях эта иерархия была подвижна, формировалась хаотично, и отдельные ее элементы менялись под влиянием политической конъюнктуры. Одновременно, на всем протяжении существования советской системы, некоторые принципы оставались неизменными – прежде всего, принцип приоритета накопления перед потреблением. В секторе потребления существовала некая видимость рынка, денежное обращение, нечто, подобное игре спроса и предложения, хотя всё это проявлялось в искаженном виде. В секторе накопления действовала иная логика: существующий механизм централизованного распределения экономических ресурсов подталкивал субъектов экономики к экстенсивному расходованию инвестиций, необоснованному расширению объемов выпуска продукции. Суть структурного кризиса советской индустриальной системы состояла в том, что сложился устойчивый, самовоспроизводящийся комплекс ресурсных ограничений, который обусловливал одновременно замедление экономического роста и технологическую деградацию.

Н.И.Лапин. Но … к тому времени реформа, …надо сказать, была свернута… И развивались неуправляемые процессы, уже шел латентно кризис, назревал латентно общий кризис социализма, который во второй половине 80-х стал явным кризисом. … И одной из латентных форм было нарастание удельного веса спонтанных процессов по сравнению с планируемыми. Потом, позднее, уже в перовой половине 70-х Аркадий Ильич Пригожин … замерил нарастание – скажем, уровень управляемости порядка где-то 32% на лучших промышленных предприятиях. Это тоже один из показателей латентного кризиса.

Наумов А.И. Есть два … важных этапа в развитии теории менеджмента или теории управления: этап до перестройки горбачевской и после перестройки. Всё, что… до конца горбачевской перестройки было связано, еще раз повторяю, с попыткой соединить ежа с ужом: подстроить американский менеджмент под социалистические задачи. Это абсурд! Из этого ничего не вышло. Из этого вышел маразм один.

А.И. Пригожин: “Ну, тогда, конечно, мы были … в глубочайшей провинции по тем или иным направлениям, все начиналось с нуля. И это всё было связано с экономикой… Хотя это называлось научной организацией труда, фактически это так или иначе была рационализация, просто рационализация труда. Это было связано … в основном с экономикой, и была рационализация … производственных процессов. Прежде всего, конечно, организационных структур. Потом…, скажем, информационных потоков. … С позиций сегодняшнего дня, конечно, видно, что было очень много схоластики, потому что по-настоящему клиентов, собственно говоря, и не было, а если и были, так это заказчики, а чаще всего это по решению так называемых директивных органов: там тому-то поручалось какую-то систему разработать, и потом вокруг этого устраивали жуткую пропаганду. … Я назову несколько примеров. Ну, это были наивные, конечно, перепевы каких-то западных достижений, связанных с повышением качества. Или вот еще куда как лучше пример – это КАМАЗ. Когда КАМАЗ проектировался, решено было, что это будет не только передовая технология (конечно, она заведомо была устаревшей – эта технология; была куплена бывшая в употреблении технология на ФИАТе…). Так давайте передовую систему управления построим. Тогда поручили взять со всего мира самое лучшее. Ну, вот тогда Евенко, Раппопорт, который Владимир Самуилович, Евенко Леонид Иванович... разработали, они руководили разработкой системы управления. Матричные структуры тогда были у всех на устах, и они это сделали для КАМАЗа. Затем, через год, вся эта система совершенно растворилась в обычных советских отношениях в безответственности и спехотехнике”.

На этом фоне происходило возрождение управления как науки и систематической практики. Наиболее четко тенденция оживления интереса к управленческим знаниям обозначилась через рост публикаций по этой теме. Первой работой, легализовавшей управление в СССР в качестве самостоятельной научной дисциплины, стала книга Д.М. Гвишиани “Социология бизнеса: критический очерк американской теории менеджмента”, вышедшая в 1962 г. Работа представляла собой исследование и критическое осмысление с позиций марксистской идеологии современных тогда течений в американской теории и практике менеджмента. Ценность этой книги заключалась в самом факте ее появления в печати, а также в том, что, помимо критики, автор раскрывал содержание теорий, методов управления, разработанных в США.

Позднее книги, где идеология соседствовала с добротным пересказом содержания зарубежных теорий, стали нередки.

Формально управленческое образование существовало и в самые “глухие” для науки управления годы: партийные школы и промышленные академии отчасти выполняли роль центров повышения квалификации кадров советской партийной и промышленной элиты. Стимул к развитию подготовки и повышению квалификации кадров для управления дала экономическая реформа 1965г. Вместо упраздненных промышленных академий стали оставаться институты повышения квалификации (ИПК) руководящих работников и специалистов при отраслевых министерствах, а также региональных ведомствах, межотраслевые и региональные факультеты этого профиля в университетах и экономических вузах, различного рода курсы и программы на предприятиях и в организациях. С 1969 г. по 1984 г. число ИПК возросло с 28 до 79, их филиалов и отделений – с 47 до 1334, а факультетов по обучению руководящих кадров в вузах – с 65 до 150.

Фактически, этот интенсивный и крупномасштабный процесс шел параллельно с развитием бизнес-образования в Европе, однако несколько иным путем: не на основе освоения опыта ведущих американских и некоторых европейских школ, дающих знания и квалификацию в области выживания и процветания в рыночной экономике, а на основе традиций советской системы с некоторым острожным освоением элементов западного менеджмента. В высшем и последипломном профессиональном образовании все еще преобладала технократическая традиция, сложившаяся в 1920-50-е гг. Советские вузы выпускали инженеров в три раза больше, чем американские, а экономистов – в три раза меньше. Среди последних преобладали инженеры-экономисты, получавшие образование в отраслевых технических вузах.

Одним из наиболее влиятельных учебных заведений, нацеленных на подготовку управленцев-практиков, на протяжении всего советского периода была ГАУ (Государственная академия управления). 30 апреля 1919 г. Приказом наркома промышленности и торговли Л.Б. Красина был учрежден Московский промышленно-экономический институт, который поначалу имел три факультета: промышленности и труда, финансовый, потребительской кооперации. 23 июля 1930 г. он стал Московским инженерно-экономическим институтом (МИЭИ). Реорганизованное учебное заведение было направлено на подготовку кадров преимущественно для тяжелой промышленности, и в этом вузе действовали факультеты труда и рационализации; производственного планирования; технико-экономического проектирования и промышленного строительства. 28 марта 1975 г. вуз был переименован в Московский институт управления (МИУ), который в большей степени был ориентирован на подготовку специалистов по управлению. В 1978 г. МИУ выпустил 800 специалистов нового профиля – инженеров по организации управления. 5 февраля 1991 г. институт был преобразован в академию.

Базой для институциализации теории управления и легитимации управленческих знаний послужил МГУ. В апреле 1962 г. по инициативе академика Д.М.Гвишиани при философском факультете была образована межфакультетская лаборатория по изучению проблем управления. В 1964 г. лаборатория переводится на экономический факультет, где ее возглавляет Г.Х. Попов. В то время лаборатория занималась изучением и обобщением отечественного и зарубежного опыта управления для разработки теоретических вопросов этой дисциплины. Наряду с этим лаборатория участвовала в проектах по практическому управленческому консультированию для организаций и предприятий. В сентябре 1971 г. была создана кафедра организации и методов управления социалистическим общественным производством. В целях координации работы кафедры и лаборатории был образован Центр проблем управления, который вел свою деятельность по трем направлениям: преподавание, научные исследования, консультации. Центр был организатором ежегодных зимних научно-практических семинаров, куда съезжались ведущие специалисты, занимавшиеся изучением вопросов управления (“поповские чтения)”. Центр способствовал распространению знаний о теории и практике западного менеджмента, оказал влияние на формирование в стране педагогических и научных кадров по управлению.

В период становления кафедры организации и методов управления МГУ в 70-80-е гг. вокруг ее основателя, профессора Гавриила Харитоновича Попова, сформировалась группа преподавателей, ставших известными специалистами по управлению: Г.А. Джавахов, Л.Н. Качалина, Ю.Н. Краснопояс, Ю.Н. Бронников, О.С. Виханский, А.Ю. Манюшис, В.И. Маршев, А.И. Наумов, В.Ю. Озира, Р.Р. Папаян, И.В. Ширяева. В течение 70-х гг. было выпущено два издания учебника по управлению, несколько книг заведующего кафедры и цикл коллективных монографий.

Весь период 1970-х кафедра в основном занималась разработкой системного подхода в управлении. На протяжении 70-80-х гг. в вузах и исследовательских учреждениях широко была распространена практика заключения хозяйственных договоров на проведение прикладных исследований для учреждений и организаций. Кафедра и лаборатория оказывали консультационную помощь в рамках хоздоговоров таким предприятиям, как КАМАЗ, “Восход”, “Гжель”.

Общий подъем советской социологии на волне оттепели затронул и сферу, связанную с управлением и организацией: на протяжении 60-70-х гг. теоретические поиски в управлении пересекались с наработками тех социологов, которые занимались социологией организаций и социологией труда. В данный период обозначилось три направления развития социологии организаций:

· осмысление теоретических и практических знаний, накопленных за рубежом;

· создание оригинальных методологических принципов научного анализа и управления сложными системами;

· попытки создания целостной концепции социологии организаций на основе принципов марксистской социальной философии.

Первое направление развивалось под лозунгом критики буржуазных теорий менеджеризма. Второе направление связано с развитием методологических принципов анализа организационных систем, прежде всего системной методологии и кибернетики. В тот же период магистральным направлением исследований в советской социологии организаций стала адаптация идей школы человеческих отношений к реалиям экономики СССР. Часть ученых пыталась совместить положения исторического материализма и научного коммунизма с некоторыми, особым образом интерпретированными положениями западных управленческих концепций.

В течение 60-70-х гг. ситуацию в теории управления и организации, а также ряде смежных дисциплин можно характеризовать так: недолгий взлет в середине 60-х, когда предпринимались попытки совместить элементы западного менеджмента и советские традиции управления, сменился в начале 70-х периодом стагнации, когда продолжали выходить критические работы, посвященные западным управленческим теориям, но при этом незавершенность косыгинских реформ не позволила внедрить современные методы управления в практику. Управленческое образование вышло из состояния полного застоя, и началось движение в сторону его экстенсивного расширения через сеть ИПК и партийных школ, в то же время сильные технократические традиции не позволили легитимировать профессию менеджера как самостоятельную специальность в вузах.

Вот только некоторые вехи эпохи Горбачева:

· Разрушение “железного занавеса”, прекращение холодной войны

· Окончание ядерного противостояния

· Вывод войск из Афганистана

· Ликвидация монополии на власть КПСС

· Проведение первых в истории России свободных состязательных выборов

· Гласность

Гласность- ключевое слово перестройки, позволившая веками бессловесным массам говорить все, что вздумается, критиковать кого угодно, в том числе и особенно сладострастно самого Горбачева-человека, давшего им волю.

В результате его реформ мир кардинально изменился и больше никогда не станет прежним. Совершить такое, не обладая мужеством и политической волей невозможно. К Михаилу Горбачеву можно относиться по-разному, но нет сомнения, что это одна из крупнейших фигур истории.