Вопрос №14. Задумав поначалу «Мертвые души» как роман, Гоголь впоследствии пришел к выводу, что это произведение принципиально отличается от традиционной формы

Задумав поначалу «Мертвые души» как роман, Гоголь впоследствии пришел к выводу, что это произведение принципиально отличается от традиционной формы «приключенческого» романа. Отсюда колебания автора в определении жанра «Мертвых душ». Наиболее важные приметы, открытые Гоголем в «малом виде эпопеи», в сущности, характеризуют новый тип романа, формировавшегося в русской литературе,- социально-психологический роман, в развитии которого «Мертвые души» сыграли выдающуюся роль.

«Мертвые души» явились не только сатирой на Россию Чичиковых и Собакевичей, но и лирической поэмой о России - родине великого народа. Слово «поэма», обозначенное на титуле книги, должно было не только подчеркнуть особую значимость этой второй темы. Оно раздвигало границы сюжета, придавало повествованию широкую историческую перспективу и вместе с тем освобождало все произведение от привычных для современников писателя ассоциаций с «плутовским», приключенческим романом и свойственных ему условностей.

Готовя «Мертвые души» к первому изданию, Гоголь нарисовал обложку для своей будущей книги. Слово «поэма» выделено самыми крупными буквами и окаймлено головами двух богатырей. Это был как бы подзаголовок, имевший своей целью помочь читателю правильно понять истинный смысл произведения. Весь рисунок знаменитой обложки - бричка Чичикова, бутылки, бокалы, танцующая пара и вьющиеся вокруг причудливые завитки с зловещими черепами,- весь этот рисунок сделан черным по светло-желтому. И лишь слово «поэма» нарисовано белым по черному. Обложка хорошо иллюстрировала основную мысль Гоголя. Черной силе «мертвых душ» противостояло светлое, жизнеутверждающее начало - мечта о счастливой России и свободном русском человеке. «Широкие черты человека величаво носятся и слышатся по всей русской земле»,- писал Гоголь. Такова поэтическая тема «Мертвых душ». Она была для писателя самой заветной, ей отдал он всю лирическую силу своего таланта. Эта тема и заключала в себе «живую душу» великой поэмы. Демократическая критика 50-60-х годов недаром высказывала убеждение, что лирическая стихия «Мертвых душ» открывает какие-то новые, еще неведомые дали в развитии русской прозы.

Выход в свет «Мертвых душ» стал крупнейшим событием в литературной и общественной жизни страны. Поэма Гоголя «потрясла всю Россию»,- вспоминал позднее Герцен.

Кажется, никогда прежде литературное произведение не вызывало такого возбуждения в самых различных слоях общества. У этой книги не было равнодушных читателей. Одни ею восторгались, другие проклинали. Но и те и другие отдавали себе отчет в том, что появление «Мертвых душ» - событие в некотором роде чрезвычайное. Книга подняла против Гоголя целый ураган ненависти со стороны людей, почувствовавших себя задетыми и оскорбленными. 1 декабря 1842 года поэт Николай Языков писал своим родным из Москвы: «Гоголь получает отовсюду известия, что его сильно ругают русские помещики; вот ясное доказательство, что портреты их списаны им верно и что подлинники задеты за живое! Таков талант! Многие прежде Гоголя описывали житье-бытье российского дворянства, но никто не рассерживал его так сильно, как он».

Книга Гоголя возбуждала негодование ко всему строю жизни и будила стремление к борьбе с ним. Вот почему реакционная критика с таким единодушием обрушилась на Гоголя. Его обвиняли в «клевете» на Россию, в том, что он изобразил «какой-то особый мир негодяев, который никогда не существовал и не мог существовать». Вокруг «Мертвых душ» закипели ожесточенные споры. То был один из самых острых эпизодов идейной борьбы в русской литературе первой половины XIX века. И это отлично понял Белинский. Спустя несколько месяцев после выхода в свет поэмы он прямо заявил, что «беспрерывные толки и споры о «Мертвых душах» - вопрос столько же литературный, сколько и общественный».

Белинский отверг поверхностное предположение, высказывавшееся некоторыми из друзей Гоголя, будто бы нападки на его новое произведение исходят лишь от людей, проникнутых «завистью к успеху и к гению». Споры вокруг «Мертвых душ», говорил он, являются результатом «столкновения старых начал с новыми», это «битва двух эпох».

Между тем, пока велись эти битвы, Гоголь жил за границей и напряженно работал над продолжением «Мертвых душ».

Гоголь начал размышлять над вторым томом, а возможно, и делать предварительные наброски еще до выхода в свет первого. И работал над этим томом на протяжении многих лет - упорно и мучительно. В конце июня 1842 года он писал Жуковскому, что первая часть «Мертвых душ» является лишь вступлением к тому, что за ним должно последовать, лишь «крыльцом к дворцу, который задуман строиться в колоссальных размерах».

Второй том «Мертвых душ» писался в неизмеримо более трудных условиях, чем первый. Многое изменилось в сознании и настроениях Гоголя. Взгляд писателя на жизнь, на искусство, сложившийся в тридцатых годах, требовал своего развития. Общественная жизнь в сороковых годах стала более сложной и напряженной. Обострились социальные противоречия в России и Западной Европе. Чтобы правильно понять те процессы, которые происходили в мире, необходим был надежный компас, передовое мировоззрение. Но его-то как раз и не хватало Гоголю.

Находясь долгие годы далеко от России, писатель не имел около себя истинных друзей, которые могли бы помочь ему разобраться в сложных вопросах современной действительности. Тем временем усугублялось еще и болезненное состояние Гоголя. Он увлекается церковными книгами, проникается религиозными настроениями.

В середине 40-х годов стали уже отчетливо обнаруживаться признаки надвигающегося на Гоголя кризиса. Его предвестниками явились фальшивые нотки христианского смирения, все чаще проскальзывавшие в письмах, а также выражения недовольства своими великими произведениями. В иных письмах стал звучать высокомерный тон проповедника.

В таком душевном состоянии Гоголь продолжал работать над вторым томом «Мертвых душ». Правда, временами у Гоголя наступало духовное просветление, инстинкт художника брал в нем верх над проповедником. С острой горечью начинал ощущать тогда писатель внутреннюю фальшь иных страниц своей книги. Быть может, поэтому он в 1845 году сжег рукопись второй части «Мертвых душ». Уничтожив написанное, он вновь принимался за работу.

Наглядным выражением духовной драмы Гоголя явилась его реакционная книга «Выбранные места из переписки с друзьями», вышедшая в начале 1847 года и с негодованием встреченная Белинским и всей передовой Россией. Свое знаменитое Зальцбруннское письмо к Гоголю Белинский закончил призывом к писателю искупить свой «тяжелый грех» новыми творениями, которые напомнили бы его прежние.

Пережив сильное потрясение в связи с изданием «Выбранных мест» и шумными толками, вызванными ими в обществе, Гоголь решил вернуться на родину и снова засесть за работу над вторым томом «Мертвых душ».

Внял ли, однако, Гоголь советам Белинского? Смог ли он преодолеть кризис, и в какой мере этот кризис коснулся Гоголя-художника? Сохранилось несколько отрывочных записей Гоголя, относящихся к последним годам его жизни. Вероятно, это отрывки из неосуществленного публицистического произведения. Записи интересны тем, что они сделаны под непосредственным впечатлением Зальцбруннского письма Белинского. Гораздо более определенно и резко, чем это делалось прежде, Гоголь заявляет здесь о своем отрицательном отношении к «Выбранным местам из переписки с друзьями», о намерении углубить «свои познания о русском человеке», более основательно заняться изучением современной действительности России и лишь затем засесть «за труд свой». Гоголь хочет возможно скорее вернуться к работе над «Мертвыми душами», он убежден: «Здесь мое поприще». Он пишет далее: «Мое дело изображать жизнь людей, живьем выставить людей и жизнь, как она есть».