Мадонна с прялкой

Св.Цецилия

В той же линии открытой модернизации легендарного образа и «Мадонна с прялкой» испанского живописца Луиса де Моралеса (около 1510–1586).

Луис де Моралес

(1570-е годы)

Сразу же ясно, что героиню этой картины никак нельзя представить в ряду мадонн Ренессанса. Иное в подчёркнутом аристократизме облика: почти неестественная удлинённость всех пропорций, «пропасти» опущенных век, прелесть некоторой асимметрии лица – совершенно неординарная красота, изысканный тип которой акцентирован холодноватой цветовой гаммой и «эмалевой» техникой письма.

Иное и в загадочности состояния. Конечно, по инерции стереотипной трактовки образа Богоматери можно предполагать тревожное предчувствие ею судьбы Младенца, который сейчас полон беззаботной бодрости и с любопытством разглядывает подобие креста (так преображена прялка). Тем не менее, эта Мадонна с лежащей на её лице печатью внутреннего страдания, горечи, боли, скорбно размышляющая о чём-то своём – загадка, как загадочно-прекрасен и весь её облик.

В поэзии маньеризм заявил о себе усложнённой формой выражения, использованием причудливых метафор и неожиданных сравнений, изощрённым мастерством стихосложения и склонностью к эксперименту. Один из лидеров этого течения, итальянский литератор Джамбаттста Мар но (1569–1625) своё кредо определял так: «Цель поэта – удивлять, поражать. Кто не умеет этого, пусть чистит лошадей». По мнению другого знаменитого маньериста, испанского поэта Гнгоры (Луис де Гнгора-и-Аргте, 1561–1627), «прекрасным может быть лишь исключительное, причудливо-сложное».

При всей своей рафинированности маньеристы могли обращаться и к фольклорной стихии, но и в этом случае они оставались верны своей манере. Возьмём для примера «Чёрный романс» Гонгоры. Выдерживая ритм и интонацию романса, как жанра испанской народной поэзии, автор ставит перед собой труднейшую задачу: слово чёрный должно звучать в каждой строке. С блеском решая эту головоломную шараду, он умудряется в полной мере обеспечить смысловое наполнение и неукоснительную логику развертывания сюжета. В качестве исходного условия разыгрываемой сценки подразумевается, что действующие здесь персонажи (он и она) африканского происхождения.

Из-за чёрной синьориты

В гре чёрный воздыхатель,

Из очей его из чёрных

Слезы чёрные струятся.

Чернотой ночной укутан,

Чёрною объят печалью,

Чёрную он серенаду

Ей поёт о чёрной страсти.

Чёрная в руках гитара,

Чёрные колки и струны,

Словно чёрная досада

Их одела в чёрный траур.

«Чёрный день Господь послал мне!

Если бы я н был чёрным,

Почернел бы я, увидев

Чёрную неблагодарность.

Ах! Меж нас, мой ангел чёрный,

Чёрная шмыгнула кошка –

В чёрном теле меня держишь,

Белое зовешь ты чёрным».

Чернокожей сеньорите

Надоел вздыхатель чёрный,

И чернить беднягу стала

Чёрными она словами:

«Что ты ходишь, черномазый,

Вслед за мною чёрной тенью?

Ты достоин, чёрный дурень,

Только чёрного презренья».

Став чернее чёрной тучи,

Чёрный кавалер с поклоном

Чёрным помахал сомбреро

И пропал во мраке чёрном.

Как же откликнулась на аристократизацию искусства музыка? В конце XVI столетия ведущим светским жанром становится мадригал – вокальная поэма, отличавшаяся тонкостью письма, гибкой передачей оттенков поэтического текста, стремлением к психологизму. Именно тогда началось освоение выразительности хроматизма и диссонанса, протекавшее в мадригальной культуре с наибольшей интенсивностью. С введением хроматизма (деление тона на составляющие его полутоны) резко возрастали возможности передавать более тонкие градации чувств и ощущений. Диссонанс (как созвучие, противоположное консонансу) позволял раскрывать сложные, противоречивые эмоции и психологические состояния.

На исходной фазе Барокко всё это с наибольшей последовательностью осуществлял в своих мадригалах Джезульдо (князь Карло Джезуальдо ди Веноза, около 1560–1613). Вводя тончайшие изгибы мелодической линии, внезапные переходы из тональности в тональность и непрерывное мерцание гармонической светотени, он добивался углублённого психологизма, передавая нервную вибрацию напряжённейших состояний души – для своего времени это было нечто совершенно небывалое.

Джезуальдо