Военно-политические отношения между Русью и Болгарией

По предположениям историков, в конце 9 – в начале 10 века между князем Олегом и царем Симеоном Великим был заключен союз. Некоторые даже утверждают, что Болгария тайно предложила помощь Руси и перед русско-византийским походом на Константинополь якобы посылая в Киев своих представителей для заключения "тайного военно-союзного договора". Проход русского войска к стенам Царьграда по территории Болгарии не вызвал у самих болгар противоречий. Если рассматривать поведение болгар с  одной стороны, то болгары соблюдали с Византией перемирие, но если внимательно присмотреться с обратной стороны то можно увидеть что болгары руками своего союзника наносили удар давнему и исконному противнику. В одном письме византийского патриарха Николая Мистика содержатся известие о союзе болгар с "варварами", однако с уверенностью сказать, что это варвары были русскими, пока что у историков нет. Болгарские историки доказали, что между Русью и Болгарией существовала какая-то общая граница и имелось место прямым политическим контактам. Есть ещё одна гипотеза, что между Русью и Болгарией было подписано тайное соглашение, поскольку болгары использовали любой благоприятный момент, чтобы ослабить внешнеполитические и военные позиции Византии.

С момента заключения в 904 году мирного соглашения  между Болгарией и Византийской империей, противоречия между двумя странами полностью устранены не были. Едва между Русью и Византией был заключен мирный договор 907 года, а в дальнейшем подкрепленный и договор 911 года, отношения Византии и Болгарии вновь обострились. Пользуясь этим случаем, князь Олег Вещий в 907 году осуществил успешный поход на греческую столицу Константинополь. Русско-византийский поход 907 года стала одной из крупных военных операций объединенного Древнерусского государства против Византии. Под знаменами Олега Вещего выступили все подвластные ему восточнославянские и иные племена, впервые осознавшие себя единым целым.

Обстановка на Балканах к середине 10 века подорвало положение Руси в восточной части Северного Причерноморья. В 966 году между Византией и Болгарией начинается конфликт, причины которого по-разному трактуются в источниках. Однако настоящие причины конфликта кроются в взаимоотношениях между тремя государствами: между Болгарией и Византийской империей, между Русью и Болгарией. Если рассматривать хронологию конфликта между Византией и Болгарией, то противостояние между двумя странами было прекращено после смерти болгарского князя Симеона I Великого когда был заключен болгаро-византийский договор 927 года положивший начало мирному урегулированию конфликта. Однако данный договор по-прежнему не устраивал Византию, которая стремилась любыми способами ослабить Болгарию. Данную точку зрения отразили в своих трудах многие исследователи, в том числе болгарские историки М. Д. Дринов и В. Н. Златарский, а также советские историки М. Н. Тихомиров и М. В. Левченко.

Византия в 10 веке уже не представляла собой империю в правлении императора Льва VI, которая бы встала на колени перед арабами, болгарами или русами. Наоборот Византия в это время находилась в выгодном для себя положении. Что касается самой Болгарии то ей повезло меньше, дело в том что Болгария напротив вступила в период тяжелого кризиса вызванного, как это показали историки, началом феодальной раздробленности страны. В связи с этим положение Болгарии становилось весьма крайне неустойчивым. Поэтому болгарское правительство Петра I Сурвулы стремилось внедриться в фарватер византийской политики. Однако в скором времени произошёл крутой поворот в отношениях между Русью и Болгарией. Если в период правления болгарского князя Симеона Великого Болгария вместе с Русью выступала против Византии, то уже после событий 941-944 годов Болгария выступила союзницей с Византией и стала помогать Византийской империи против своего недавнего союзника Руси, в начавшемся русско-византийском противостоянии. Но до сих пор нет точных данных, что провизантийскую политику болгарского царя Петра I поддержали правящие круги в самой Болгарии. Что касается настроений народных масс в Болгарии, то не ошибочным будет предположить, что затяжные войны Болгарии и Византии, экономические и культурные связи Болгарии и Руси, способствовали разделению болгарского общества на сторонников антивизантийских и прорусских позиций. На подобные враждебные перемены в самой Болгарии, реакция и Византии и Киевской Руси была по- разному. Киевская Русь в 944 году, по свидетельству «Повести временных лет», заключила мирный договор с Византией. Таково было окончательное решение Руси на враждебные действия Болгарии во время русско-византийской войны 941-944 годов. В свою очередь Византийская империя начала политическое наступление на Болгарию. Причиной политического давления Византии на Болгарию было в том, что после смерти царицы Марии болгарский царь Петр I старался возобновить мирный договор 927 года, однако греки согласились но выставили при этом два условия: первое,

сыновья самого Петра старший сын Борис и младший сын Роман будут находиться в византийском плену и второе, если Болгария обязуется не пропускать через свою территорию угров к границам Византийской империи. Поставленный Византией ультиматум всю степень недоверия и ненависти, которую питали правящие круги Византии к Болгарскому царству. В скором времени, если быть точнее в 966 году произошёл разрыв мирных соглашений между Болгарией и Византийской империи, конфликт произошел из-за того что болгарское посольство явившееся в Константинополь за данью, было с позором выгнано из Византии.

 

 

Византийский хронист 11 века Иоанн Скилица и византийский историк 12 века Иоанн Зонара считали, что поводом к разрыву отношений явилось невыполнение болгарским правительством обязательства препятствовать венгерским набегам на Византию. Вслед за этими событиями Никифор Фока направляет сына херсонесского стратига Калокира к Святославу с тем, чтобы побудить его к выступлению против Болгарии. Лев Дьякон писал, что Никифор Фока заявил послам: «Ужасное постигло бедствие ромеев, если они, победители всех неприятелей, должны теперь платить дань, как невольники, бедному и гнусному народу скифскому»[2]. Эта характеристика болгар, которые, как и руссы, названы «народом скифским», вполне соответствует отношению к ним Константина VII и еще раз говорит о том, что византийский хронист постарался, видимо, реально отразить общее враждебное отношение к Болгарии, господствовавшее в византийских правящих кругах в середине 60-х годов 10 века, и, конечно, усилившееся в период правления Василия Болгаробойцы, при котором создавал свою «Историю» Лев Дьякон.

Византийский император двинул свои войска к болгарской границе, при это завладев всеми пограничными городами, а потом повернул вспять, так как опасался воевать в малодоступных и незнакомых местах. Пройти через Балканы Никифор Фока не решился. Византийский император почтил достоинством патрикия Калокира и направил его к Святославу, «чтобы он, раздавши тысяча пятьсот фунтов (15 кентинариев) врученного ему золота, привел их (руссов) в землю мисян для ее завоевания». Калокир поспешно отправился в путь, явился к русскому князю, «подкупил его дарами, очаровал лестными словами» и убедил выступить против болгар с великою ратью с тем условием, чтобы, «покоривши их», удержать их страну «в собственной власти», а ему содействовать в завоевании Византийской империи и получении престола. В свою очередь Калокир якобы обещал Святославу предоставить за это «великие, бесчисленные сокровища из казны государственной». Иоанн Скилица отметил, что Калокир был послан с богатыми дарами, чтобы заставить Святослава выступить против «мисян». А в это время Никифор Фока включился в борьбу с арабами: отослал флот в Сицилию, а сам во главе сухопутной армии ушел в Сирию и осадил Антиохию.[57]

Так была создана версия о том, что Калокир побудил Русь начать войну против Болгарии, с тем чтобы сокрушить болгар русскими руками, и о дальнейших просчетах Никифора Фоки, пригласившего руссов в Болгарию и дальнейших попытках исправить допущенную ошибку и т. п. Долгое время, как мы видели, именно эта точка зрения, сформулированная византийскими хронистами, а потом перекочевавшая в Никоновскую летопись, в «Историю» В. Н. Татищева и другие исторические труды как в России, так и за рубежом, была основополагающей.

Однако позднее, М. Н. Тихомиров, В. Т. Пашуто и многие советские и болгарские авторы обобщающих трудов по истории Болгарии высказали иную мысль: сын херсонесского стратига должен был предотвратить натиск Святослава в районе Северного Причерноморья, в первую очередь отвлечь его от византийских владений в Крыму; взамен этого империя дало былов свою очередь согласие не препятствовать Святославу в его попытках овладеть Нижним Подунавьем. Ф. И. Успенский даже считал[77], что это была попытка направить Болгарию против Руси и тем самым обеспечить себе свободу рук в борьбе с арабами. Для ответа на вопрос, в чем же был смысл миссии Калокира, необходимо уже в свете развивающегося болгаро-византийского и венгеро-византийского противоборства обратиться к событиям в Северном Причерноморье и напомнить известный факт, исходя из которого ученые и высказывают мысль о том, что главной заботой империи в 966-967 годах было во что бы то ни стало оградить Крым от русского натиска. Мы имеем в виду сообщение Яхьи Антиохийского. В этом сообщении по существу изложена та же канва событий, что и в византийских хрониках: говорится о походе Никифора Фоки против болгар, о его победах над ними, о заключении с Русью договора, допускающего появление русского войска в Болгарии. Лишь одну новую деталь сообщает арабский автор - о войне Руси и Византии в этот период, о заключении между ними мира, одним из условий которого явилось согласие Руси напасть на Болгарию. Анализ источников показывает, что это сообщение арабского автора не является единственным. Оно подкрепляется рядом других исторических фактов.

Прежде всего, мы обращаемся к русско-византийскому договору 971 года, в котором от имени Святослава записано: «Яко николи же помышлю на страну вашю, пи сбираю вой, ни языка иного приведу на страну вашю и елико есть подъ властью гречьскою, ни на власть корсуньскую и елико есть городовъ ихъ, ни на страну болгарьску». Здесь четко определены три страны, на которые Святослав обязался не нападать впредь: владения непосредственно Византийской империи, Херсонес, Болгария. Как известно, и с Византией и с Болгарией Русь в исследуемый период действительно вела войны. Но как объяснить обязательство, касающееся Херсонеса? Эта крымская колония империи стояла в одном ряду с Византией и Болгарией, хотя византийские хронисты молчат о войне Святослава против Херсонеса и о конфликте по этому поводу между Византией и Русью. Нельзя здесь пренебрегать и сообщением весьма осведомленного автора Летописца Переяславля-Суздальского, который, говоря об окончании балканской кампании Святослава и заключении русско-византийского мира, отметил, что русский князь заключил мир «съ цари греческими и съ корсунци кляхся и оутвердихъ». Как видим, из всего известного ему договора 971 года автор этого летописного свода взял основное сообщение - о мире Руси с Византией и Херсонесом. Думается, что такой выбор не случаен. В подтексте этого сообщения заключена мысль о военных действиях, имевших место между Русью и Херсонесом.[57]

Еще один многозначительный факт. Лев Диакон в своей «Истории» трижды упоминает Боспор Киммерийский, то есть район нынешней Керчи, где якобы давно закрепились руссы[2]. Так, в первом случае, рассказывая о переговорах послов Иоанна Цимисхия со Святославом, он сообщает о заявлении греков, «чтобы он (Святослав), получив обещанную Никифором награду по случаю похода против мисян, возвратился в свои области, к Киммерийскому Боспору» [42,ПВЛ,Ч.1.С.34]. Вспоминая неудачный поход Игоря на Византию, Лев Дьякон записал, что Игорь бежал в Боспор Киммерийский[43,С.89]. И еще раз Лев Дьякон возвращается к мысли о принадлежности Таманского полуострова Руси. Сообщив о подготовке Цимисхия к борьбе со Святославом в 971 году, хронист записал, что император приступил к созданию флота, который бы блокировал руссов в Доростоле со стороны Дуная и не позволил бы им уйти к Киммерийскому Боспору. В понимании греческого историка Боспор Киммерийский находился под контролем Руси уже с конца 30 - начала 40-х годов X в., а применительно к 60-м годам Лев Дьякон вообще называет Таманский полуостров «областью», «отечеством» руссов. Таким образом, владения Руси подошли вплотную к крымским владениям Византии.

Мы не можем не связать такого укрепления Руси в восточной части Крыма с ее успехами в борьбе с Хазарией и на Северном Кавказе, с попыткой прочно утвердиться в захваченном районе.

  С лета - осени 967 по лето 968 года Святослав находился в Переяславце. Внешние отношения с Византией были хорошими, хотя к этому времени в Константинополе могли узнать о происках Калокира. С Болгарией также установились мирные отношения. Во всяком случае ни о каких военных действиях болгар и русских в это время сведений нет. В то же время нет и сведений о том, что Святослав в этот период претендовал на овладение всей Болгарией. Кажется, что установилось то status quo, которое устраивало и Византию и Русь, хотя, как мы уже убедились, империя готовилась к схватке со Святославом, а тот в свою очередь, еще будучи в Киеве, заключил тайный договор с Калокиром о совместных действиях против Никифора Фоки. Относительно этого времени у нас есть лишь одно свидетельство «Повести временных лет». Там сказано весьма лаконично: «и седе княжа ту въ Переяславци, емля дань на гръцех». Однако эта фраза исполнена большого исторического смысла. Она возвращает нас к истокам русско-византийских мирных урегулирований - вопросу об уплате империей ежегодной дани Руси. Уплата дани, как мы это показали ранее, лежала в основе всех мирных соглашений Руси с Византией начиная с 860 года [58, С.109-110]. Действие этого условия приостанавливалось во время военных конфликтов и возобновлялось после заключения очередного русско-византийского договора. Мы не знаем, прекращала ли Византия выплачивать Руси дань в период их конфликта 966-967 годов. Но, судя по тому факту, что летописец упомянул о взимании Святославом дани с греков во время пребывания его в Переяславце, это может быть косвенным свидетельством нарушения империей своих традиционных финансовых обязательств в отношении союзника.

После посольства Калокира отношения двух государств на время нормализовались, и империя вновь стала выплачивать Киеву регулярную дань, что и зафиксировано в летописи. Поэтому точка зрения о том, что Калокир привез в Киев часть этой дани с обещанием остальную сумму выплатить после появления руссов на Дунае, представляется нам необоснованной. Мы уже отмечали, что Византия вообще не собиралась звать Святослава на Дунай, а тем более платить за его появление вблизи от имперских границ золотом. 15 кентинариев, как это сказано у Льва Дьякона, Калокир роздал русскому князю и другим знатным руссам. Сделано это было, как мы полагаем, с целью убедить руссов отказаться от нападения на византийские владения в Крыму и Северном Причерноморье. В 967-968 годах дань вновь исправно выплачивалась империей Руси. Однако в данном случае нас в большей степени интересует вопрос о длительности пребывания Святослава именно в Переяславце. Он не ставил целью завоевывать Болгарию, не собирался в 967 году и прогонять греков в Малую Азию Представляется, что овладение ключевыми пунктами на Нижнем Дунае вполне устраивало русского князя.

Правда, византийские хронисты говорят о том, что во время первого похода руссы захватили Болгарию и не желали покидать страну вопреки договору, заключенному ими с Никифором. Однако эти сведения находятся в резком противоречии с сообщениями Льва Дьякона и Лиутпранда об обмене посольствами между Болгарией и Византией, то есть о самостоятельном политическом существовании Болгарского царства, у которого Святослав отвоевал лишь тот район, через который проходили русские торговые пути на Балканы и в Западную Европу.

Византийские хронисты, рассказав о появлении Святослава в Болгарии, также хранят молчание относительно его дальнейшего там пребывания и возвращаются к руссам, уже говоря о начале русско-византийского конфликта, относящегося к 970 году, когда византийский престол занял Иоанн Цимисхий. Это в свою очередь свидетельствует о затишье в военных действиях и о том, что Святослав считал для себя цель похода достигнутой.

Как мы уже отмечали, Никифор Фока проявил большую озабоченность положением дел и принялся укреплять Константинополь, установил дипломатические связи с Болгарией. Однако до воцарения Иоанна Цимисхия греки не требовали ухода руссов из Подунавья, и лишь новый император заявил Святославу о необходимости выполнять договоренность с Никифором Фокой, то есть, получив обещанную ему награду, уйти из Болгарии. Прежнее болгарское правительство, видимо, было согласно с таким поворотом событий. Об этом говорят два примечательных факта. Болгары «с воздетыми руками умоляли императора защитить их». «Если бы он помог им, - замечает Лев Дьякон, - то, без сомнения, одержал бы победу над скифами». Однако эти просьбы, видимо, мало волновали Никифора Фоку: вскоре после установления дипломатических контактов с болгарами греческие войска во главе с патрикием Петром ушли в Сирию и осадили Антиохию. Византия, опасаясь своего союзника, против собственной воли согласилась с его появлением на Дунае и никаких требований к руссам в 967-968 годах не предъявляла, хотя Никифор Фока предпринял против них ряд тайных действий, в частности направил печенегов на Киев. Поэтому сообщение Льва Дьякона о том, что, согласно договору, Святослав якобы должен был уйти из Болгарии, противоречит не только его нее сведениям, но и ходу событий.

Стремление Руси сохранить за собой контроль над низовьями Дуная подтверждается и другими сведениями русской летописи. В первую очередь здесь следует упомянуть о словах, якобы переданных киевлянами с гонцом своему князю: «Ты, княже, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивъ...» Мы вовсе не считаем, что это достоверное послание, а не результат, скажем, позднейшей компиляции, однако оно в известной степени представляет собой оценку древним автором ситуации, сложившейся в Подунавье, когда, утвердившись там, Святослав не торопился возвращаться на родину и предпочитал блюсти «чюжея земли», чем заботиться о своей «отчине»[57].

В этом же направлении ведет нас и известная летописная фраза, приписывающая князю слова о том, что Переяславец - это «середа» его земли. Она объясняет и причину интереса Святослава к Переяславцу, который был одним из центров восточноевропейской торговли, куда «вся благая сходятся».

  Наконец, о стремлении руссов сохранить стабильное положение именно в Подунавье говорит и тот факт, что Святослав оставил часть своего войска на Дунае после его ухода в 968 году на выручку Киева. Узнав об опасности, грозившей русской столице, Святослав «вборзе все-де на коне съ дружиною своею, и приде Киеву». Именно так интерпретировали эти слова летописи Татищев, Погодин, а позднее Левченко, Стоукс. Причем историки подчеркивали, что Святослав увел с собой на родину лишь конную дружину. Пехота - основная часть русского войска, передвигавшаяся на судах, осталась на Дунае.

Характерно и свидетельство на этот счет Льва Дьякона. Рассказав о тех трудностях, с которыми встретился Иоанн Цимисхий после захвата власти в декабре 969 года, византийский хронист сообщает о постоянных набегах руссов на византийские владения, а это означает, что руссы, оставшиеся в Северной Болгарии, не соблюдали мира с Византией[80]. Кроме того, византийский хронист не упоминают о втором походе Святослава на Дунай, а это может означать лишь одно: согласно их представлениям, руссы владели этим районом и никуда из Подунавья не уходили.

В этом контексте известный интерес представляют сведения В. Н. Татищева, сообщившего, что после ухода Святослава из Переяславца город обступили болгары, воспользовавшиеся отсутствием русского князя, и попытались взять его. В Переяславце заперся воевода Святослава Волк и «крепко во граде оборонялся». Затем из-за нехватки продовольствия, а также узнав, что некоторые граждане имеют согласие с болгарами, он тайно вывел войско из города, сумел обмануть осаждавших и ушел вниз по Дунаю. В устье Днестра он встретился с возвращавшимся из Киева Святославом[84,C.51]. Если события, о которых говорит Татищев, действительно имели место, то они, видимо, относятся либо к осени 969, либо к весне 970 года. Единственным указанием на хронологию здесь является факт возвращения Святослава обратно на Дунай, что произошло, согласно летописи, после смерти Ольги.

Первое, что сделал Иоанн Цимисхий, по сведениям Льва Дьякона, - это попытался заключить мир с руссами и направил к Святославу посольство. Если учесть, что русско-византийская война разгорелась летом 970 года, то приходится признать, что и русский летописец, и византийский хронист близки не только в описании событий 968-970 годов, но и в последовательности их изложения. Отсюда вытекает и общность их хронологии. События со времени ухода Святослава в Киев до его возвращения на Дунай укладываются в промежуток между 968 годом и весной 970 года. Причем овладение болгарами Переяславцем относится не к началу этого периода, а к его концу, так как Святослав подоспел на выручку Волку, застав того еще на Днестре. А это еще раз говорит в пользу пребывания русского войска в Болгарии по меньшей мере в течение двух лет.

Наконец, о постоянстве интереса Святослава к Подунавью свидетельствует и известная летописная версия о разделе им своей «отчины» между своими сыновьями. Ярополка он посадил в Киеве, Олега - «в деревехъ», то есть в землях древлян, Владимира же отдал в Новгород. Эта версия не вызывает сомнения у историков, поскольку она в дальнейшем подтверждается борьбой за киевский престол, начавшейся после гибели Святослава между его сыновьями. Совершенно очевидно, что Святослав предполагал перенести свою резиденцию на Дунай, сохранив за собой и огромное древнерусское государство[57].

Таким образом, захватив после разгрома Хазарский каганат ряд владений в Поволжье, Приазовье, Северном Причерноморье и Крыму, оказав давление на византийские владения в этих районах, Святослав, можно полагать, добился нейтралитета империи в период его борьбы с Болгарией за Подунавье. Мы считаем, что именно в этом заключался смысл дипломатических переговоров Святослава и Калокира в Киеве и всех действий Святослава в 967-970 годах, до начала русско-византийской войны. Святослав не просто прошел огнем и мечом по необозримым пространствам от волжских лесов до Северного Кавказа, от Крыма и до нижнего течения Дуная, но и осуществил попытку прочно овладеть этими территориями Об этом говорят его меры по управлению захваченными районами в Приазовье и Поволжье, в Северном Крыму, его договор с греческим владетелем климатов и упорное стремление сохранить за собой Переяславец с округой. На решение этих задач и были направлены дипломатические усилия Руси того времени.[cм. Прилож. А]

Возникает вопрос: только ли экономическими, торговыми интересами был вызван поход Святослава на Дунай? Думается, что планы великого князя были значительно шире. Несомненно, Переяславец занимал важное место в системе русской торговли на Юго-Западе и Западе и имел большое значение для Руси, однако главная задача, которую стремился решить Святослав как на Востоке, так и на Юго-Западе, - это сокрушить своих политических и военных противников, а затем уже извлечь экономические выгоды из своих побед. Врагами Руси в это время являлись и Хазария, и Болгария, где власть находилась в руках провизантийски настроенной знати.

Дело в том, что Болгария в 30-60-х годах 10 века проводила враждебную по отношению к Руси политику. В «Записке греческого топарха» сохранилось смутное упоминание о Дунае в связи с политикой «варваров» (так он называл руссов, а самого русского князя именовал властителем, правящим к северу от Дуная).

Говоря о русско-болгарских противоречиях той поры, В. Н. Татищев сообщает о том, что удар по Болгарии Святослав нанес в отместку за помощь болгар хазарам, а во время похода на Дунай ему пришлось преодолевать силы военной коалиции болгар, хазар. Этот факт представляется нам вполне достоверным, поскольку русско-болгарские отношения тех лет действительно отличались враждебностью, вызванной политикой правящей в Болгарии провизантийски настроенной верхушки. Вместе с тем следует обратить внимание на тот факт, что Святослав в 969-971 годах не предпринял никаких враждебных действий против Западной Болгарии, где укрепилось антивизантийское правительство «комитопулов». Значит, он выступал лишь против провизантийски настроенного правительства царя Петра, а затем Бориса.

Первый поход русского войска на Дунай закончился мирным договором между Русью и Болгарией. В пользу этого говорит несколько обстоятельств: во-первых, долгое пребывание руссов в Переяславце без ведения каких-либо военных действий против болгар; во-вторых, нормально складывавшиеся отношения между Русью и Византией в это же время. Святослав по-прежнему получал дань с Византии, русские торговые суда еще в 968 году находились в константинопольской гавани. А это значит, что в это время в русско-византийских отношениях действовали условия договора 944 года. Кроме того, византийский император не оказал активной поддержки болгарам против Руси, хотя дипломатические отношения между Византией и Болгарией были. восстановлены.

  Одним из основных условий русско-болгарского соглашения, по-видимому, был пункт о контроле Руси над землями по нижнему течению Дуная. Но это вовсе не означало, что и Византия, и антирусская группировка в болгарском правительстве согласились с таким положением вещей. Отсюда болгаро-византийское сближение, на которое охотно шла провизантийски настроенная болгарская верхушка, набег печенегов на Киев. Об этом же говорит и попытка провизантийской группировки среди болгарской знати повернуть ход событий в прежнее антирусское русло, отражением чего и явилось возобновление Болгарией военных действий против Руси в 969 году.

Русь также не рассчитывала на мирный исход дела и готовилась в основном к противоборству с Византией. Враждебность руссов к империи проявилась как в тайных переговорах Святослава с Калокиром, так и в последующих набегах руссов на византийские владения в Европе, что позволило Льву Дьякону писать о состоянии войны между Русью и Византией еще до 970 года.

Такой нам представляется истинная подоплека событий, которая отразилась в оживленной дипломатической деятельности Руси, Византии, Болгарии, печенегов, Херсонеса, владетеля крымских климатов. Результатом этой деятельности стали соглашения Руси с крымскими вассалами Византии (966 г.), с Византией (967 г.), с Болгарией (967 г.), Византии с Болгарией (968 г.). Во второй половине 968 года, отогнав печенегов от Киева, Святослав также заключил с ними мир. Однако к этому времени относятся и некоторые другие дипломатические шаги Руси, которые не были замечены историками.

Уже в 967 году Святослав пытается найти союзников для своих предстоящих военных предприятий. Первыми из них стали венгры. В нашем распоряжении на этот счет имеется одно косвенное свидетельство Лиутпранда и прямое свидетельство В. Н. Татищева, не подтвержденное иными источниками. Рассмотрение их в совокупности и сопоставление со сведениями других источников дают возможность пролить дополнительный свет на состояние русско-венгерских дипломатических отношений. Лиутпранд сообщяет, что в июле 968 года, то есть во время его пребывания в столице Византии, венгры совершили нападение на Фессалонику и увели в плен 500 греков. Таким образом, примерно в то время, когда печенеги шли на Киев, угры напали на византийские владения. Конечно, у нас нет никаких оснований делать вывод, будто Святослав, следуя образцу византийской дипломатии, организовал этот рейд угров на Фессалонику.

      Однако стоит рассмотреть сведения В. Н. Татищева о союзных действиях Руси и венгров еще в 967 году. Двинувшись в Болгарию, Святослав не спешил появиться на Дунае. Поначалу он направился вверх по Днестру, «где ему помощь от венгров приспела». Он записал: «С угры же имел любовь и согласие твердое». Заметим при этом, что Татищев не располагал известием Лиутпранда о нападении угров на территорию Византии в 968 году.

Эти факты, сопоставленные со сведениями византийских хронистов об участии венгров в антивизантийской коалиции, возглавлявшейся Святославом в 970 году, указывают, что они не случайно появились вместе с русскими и печенегами под Аркадиополем. Первые признаки их совместных с руссами антивизантийских действий восходят еще к 30-40 годам. От 967-968 годов на этот счет доходят более определенные сведения. К 970 году относятся прямые показания источников о русско-венгерском антивизантийском военном союзе. Таким образом, есть основания утверждать, что уже во время первого похода на Дунай Святослав постарался обеспечить это военное предприятие дипломатическими средствами: он заключил договор о невмешательстве в его действия со стороны Византии, урегулировал свои отношения с крымскими владетелями, вошел в дипломатические контакты с уграми и совместно с ними выступил против болгарского войска и союзных ему отрядов.

После овладения Нижним Подунавьем Святослав заключил мир с Болгарией, а позднее, после победы над печенегами, также урегулировал отношения с ними, заключив мирный договор. Причем некоторые из этих соглашений, видимо, носили тайный характер, так как были направлены против третьей стороны и должны были сохраняться в секрете, как, например, более ранние соглашения Руси с Византией, направленные против закавказских мусульманских владетелей, возможно, против Хазарии в 965 году. К таким соглашениям относились договор между Святославом и Калокиром и, вероятно, соглашение о совместных действиях с уграми против болгар.

Примечательно, что в рамках одного тайного договора, который носил «официальный» характер, Святослав заключил секретное соглашение лично с византийским послом о будущих совместных действиях против Никифора Фоки. Таковой была, на мой взгляд, суть дипломатических отношений в Восточной Европе, Северном Причерноморье, Крыму, Приазовье и Поволжье в 965-968 годах. Активную роль в их развитии играла древняя Русь.

Осенью 969 года Святослав вновь появился на Дунае. К этому времени его мирные отношения с болгарами оказались нарушенными. Новое болгарское правительство во главе с царем Борисом, опираясь на союзный договор с Византией 968 года, приступило к решительным действиям: русские гарнизоны были выбиты из дунайских крепостей, Переяславец осажден и затем захвачен. Болгария вновь оказалась в состоянии войны с Русью.

Однако Святослав быстро восстановил утраченные было позиции. Нанеся поражение болгарскому войску под Переяславцем, он затем штурмом взял город. Русская летопись указывает на упорный характер этих боев - «бысть сеча велика». Более подробно раскрывает ход событий В. Н. Татищев. Причем он указывает, что среди горожан не было единства: часть из них («некоторые граждане») вступила в сговор с болгарами. Именно это, согласно Татищеву, и определило то, что русский воевода Волк оставил город. Примечательно и сообщение Устюжской летописи о том, что, взяв Переяславец, Святослав «казни в нем изменников смертию», что указывает на сложную обстановку в городе в период пребывания там руссов, наличие среди горожан симпатизировавших руссам и тех, кто относился к ним враждебно. Этот факт также говорит и об оценке русским князем Переяславца как города, который уже принадлежал руссам, поэтому сопротивление горожан их власти и каралось как измена.

Расчет болгарского правительства на помощь Византии не оправдался - лучшие греческие войска в это время находились в Сирии и стояли под Антиохией. В октябре 969 года город был взят.

Именно на это время приходится обострение русско-византийских противоречий. Какие есть на этот счет свидетельства? Прежде всего данные «Повести временных лет» о том, что греки перестали выплачивать Руси дань. Повествуя о начавшемся на следующий год военном столкновении между руссами и греками и о попытках греков покончить дело миром, летопись сообщает: «И реша грьци: "Мы недужи прогиву вамъ стати; но возми дань на насъ, и на дружину свою"». Это означало, что весной 970 года Византия согласилась по-прежнему уплачивать ежегодную дань Руси и, кроме того, обычную в таких случаях военную контрибуцию на дружину. Однако греки обманули Святослава. Они собрали «множьства вой» «и не даша дани»[43,ПВЛ Ч.1 с.50]. Приведенные факты говорят лишь об одном: дань, которую брал с Византии Святослав, сидя в 967-968 годах в Переяславце, греки к моменту захвата престола Иоанном Цимисхием, то есть к 11 декабря 969 г., Руси уже не уплачивали.

Во-вторых, следует вновь обратиться к сообщению Льва Дьякона о постоянных набегах руссов на византийские владения, с которыми столкнулся новый император.

  В-третьих, мы должны в этой связи прислушаться и к сведениям В. Н. Татищева, который указал: «Уведав же Святослав от плененных болгор, что греки болгор на него возмутили, послал в Констянтинополь к царю объявить им за их неправду войну»[73, С.51].

В этом сообщении нет ничего, что могло бы вызвать подозрение. Наличие болгаро-византийского сговора против Киевской Pycи подтверждается данными византийских хронистов, антирусская направленность действий части болгарской верхушки проявилась во время нападения на русские гарнизоны на Дунае и захвата болгарами Переяславца. Отвоевав обратно Переяславец, Святослав мог от бывших там болгар узнать о подробностях соглашения, заключенного за его спиной болгарским правительством и Никифором Фокой. Однако было бы неправильным думать, что именно эти сведения явились причиной объявления Русью войны Византийской империи. Это могло явиться лишь предлогом для наступления русского войска на владения империи. Главное же заключается в том, что Русь и Византия в 60-х годах остро соперничали между собой за преобладание в Северном Причерноморье, Крыму и на Балканах.

К началу 70-х годов Русь, несмотря на значительные успехи во всех этих регионах, не смогла добиться решающего перевеса ни в одном из них. Свои владения в Северном Причерноморье и Крыму Византия сохранила с помощью дипломатической хитрости: сначала позволив Святославу появиться на Балканах, тут же направила против него печенегов и болгар. Прекращение империей уплаты дани Руси не только указывало на то, что империя считала дело сделанным и после нападения печенегов на Киев и захвата болгарами Подунавья полагала, что Святослав вновь отброшен к своим границам, но и показало воинственность Никифора Фоки по отношению к Руси.

Мы должны иметь в виду и свидетельство Льва Дьякона о начале переговоров Цимисхия с руссами с заявления, «чтобы он (Святослав), получив обещанную Никифором награду по случаю похода против мисян, возвратился в свои владения, к Киммерийскому Боспору, и оставил Мисию». А это означало, что хронист отразил подход византийских властей к взаимоотношениям с Русью лишь в 969-970 годах, когда вопреки всем надеждам греков Святослав снова появился на Дунае. Именно в это время, несмотря на свои прежние заверения, греки потребовали ухода Святослава из Болгарии. В известной степени углублению разрыва способствовали измена Калокира и сведения о его сговоре со Святославом, которые могли дойти до Константинополя.

Пониманию сути противоречий между Византией и Русью способствует и анализ содержания переговоров между Святославом и Цимисхием в 970 году.Уже во время первых переговоров с Цимисхием русский князь заявил, что он требует либо огромного выкупа за завоеванные города, либо ухода греков из Европы, «им не принадлежащей», в Азию. Во время вторых переговоров Святослав гордо заявил, что руссы скоро поставят свои шатры «перед византийскими воротами». Таким образом, из этих сведений византийского хрониста видно стремление Руси нанести Византии решающий удар на Балканах. Это соответствовало и замыслу Святослава на переговорах с византийским послом еще в 967 году.

Что касается вопроса о Болгарии, то мы должны решать его совсем в иной плоскости, чем это предлагает Татищев. Судя по развитию событий, Святослав не мог смириться с тем, что Болгария, находящаяся рядом с его дунайскими владениями, в результате стараний провизантийски настроенной знати в 30-60-х годах стала государством, враждебным Руси. Успех 967 года едва не был перечеркнут захватом болгарами Переяславца. За Болгарией стояла Византия, и, до тех пор пока империя оказывала влияние на болгарскую политику, Святослав не мог чувствовать себя спокойно в Подунавье. Эти противоречия, возникшие еще в середине 60-х годов после активного вторжения руссов в Северное Причерноморье и Крым, так и остались нерешенными до начала 70-х годов X в. С точки зрения Византии, выход был лишь один - удалить Святослава из Болгарии. С точки зрения Руси, вопрос мог быть решен путем нанесения империи решающего удара и превращения Болгарии в дружественное государство, как это было во времена Симеона. Решению этих задач и были подчинены дипломатические шаги, предпринятые Византией в 968-970 годах. Она организовала нападение печенегов на Киев, подтолкнула Болгарию против Руси, предложила в 969 или в 970 году Святославу уйти из Болгарии. Русь ответила войной. И византийские, и русские источники отмечают, что после отдельных набегов руссов на византийские владения на исходе 969 года между Русью и Византией в 970 году началась открытая война.

Она разразилась в период, когда Цимисхий столкнулся с большими внутренними и внешнеполитическими трудностями. Это указывает на стремление руссов нанести удар империи в трудные для нее дни, как это бывало и прежде времена[70,С.53-54;С.101-102]. В это время арабы попытались отвоевать обратно Антиохию, в империи разразился тяжкий голод, который уже три года терзал страну и обострился к 970 году; в период военных действий начался мятеж Варды Фоки, весьма обеспокоивший нового императора.Важно отметить, что после смерти царя Петра в 969 году произошел раскол Болгарии, и «комитопулы» образовали Западно-Болгарское царство, которое стало проводить антивизантийскую политику[43,С.92]. Это обстоятельство также способствовало усилению позиций Руси.

В этих условиях Цимисхий решил поначалу покончить дело миром и направил к Святославу свое первое посольство. Лев Дьякон рассказывает, что оно обязалось выплатить Святославу «награду», обещанную Никифором Фокой, и потребовало ухода руссов из Болгарии. «Повесть временных лет» также сообщает о первом посольстве греков к руссам, однако считает, что основным сюжетом переговоров был вопрос о дани. Согласно византийскому хронисту, руссы не пошли на мир и потребовали либо огромного выкупа, либо ухода греков из Европы. Греки не согласились выплачивать дань Руси, что и определило начало военных действий. Вторые переговоры Лев Дьякон связывает непосредственно с неудачей первых. Летопись же вначале рассказывает о ходе военных действий, о победе русского войска во главе со Святославом над греками и о его походе на Константинополь: «И поиде Святославъ ко граду, воюя и грады разбивая...»[43,ПВЛ, Ч.1с.50]. Причем, говоря о втором посольстве к Святославу, Лев Дьякон мало чем отличает его от первого: послы напомнили русскому князю о поражении Игоря, упрекнули его в нарушении мира и получили дерзкий ответ Святослава, сказавшего, что вскоре он будет у стен Константинополя.

  Русский же летописец говорит совсем об ином. Он отмечает двукратность и сложность русско-византийских переговоров. Поначалу, согласно летописи, греки направили к Святославу посольство, преподнесшее ему золото и паволоки. Князь остался равнодушен к этим дарам, и греки направили к Святославу новое посольство, подарившее ему оружие, которое понравилось князю. Это якобы испугало греческих «боляр», которые по возвращении этого посольства сказали: «Лютъ се мужь хочеть быти, яко именья не брежеть, а оружье емлеть. Имися по дань». И лишь после этого император направил к Святославу четвертое по счету посольство, которое и передало русскому князю предложение императора: «Не ходи къ граду, воз-ми дань, еже хощеши». И далее летописец добавляет: «За маломъ бо бе не дошелъ Царяграда»[43,ПВЛ, Ч.1с.51].

  Греки обязались уплачивать Святославу дань («даша ему дань»), а также выплатили руссам контрибуцию, в том числе и на убитых, с тем чтобы взял род каждого из них. Сам же Святослав «взя же и дары многы, и възратися в Переяславец...»[43,ПВЛ, Ч.1с.51]. Таким образом, если сведения о первом посольстве в некоторой степени совпадают у Льва Дьякона и русского летописца, то далее они расходятся. Византиец сообщает о второй попытке греков договориться с руссами, летописец же о ней не упоминает, зато передает историю заключения русско-византийского мира, последовавшего за военными действиями. Для того чтобы определить последовательность и смысл событий, и в первую очередь их дипломатическую сторону, необходимо выявить характер военных действий, которые должны были в известной степени повлиять на ход дипломатических переговоров сторон.

Принципиальное значение для понимания дипломатии Святослава во время балканских походов имеет вопрос о поисках им союзников и о формировании антивизантийской коалиции. Эти дипломатические шаги обусловливались общей внешнеполитической линией Древней Руси по отношению к странам и народам Восточной Европы и были связаны с прежними - еще во времена Игоря - отношениями Руси с этими государственными и племенными образованиями.

К 969-970 годам, когда начался второй поход Святослава на Дунай, вскоре переросший в русско-византийскую войну, отношения с Византией формально были дружественными. Они определялись действием русско-византийских договоров 907 и 944 годов, а также тайным соглашением, заключенным в Киеве Калокиром и предусматривавшим нейтралитет Византии во время вторжения русского войска на Дунай и захвата Русью его устья. Однако этот последний договор был почти сразу же нарушен обеими сторонами. Святослав не собирался уходить из Подунавья и намеревался отстаивать здесь свои интересы силой, отдавая себе отчет в том, что это рано или поздно приведет к открытому противоборству с империей. Именно в этом плане мы и должны рассматривать его сговор с Калокиром относительно последующих совместных действий против Константинополя. Византия в свою очередь вынужденно, ради спасения крымских владений, согласилась с появлением руссов на Дунае, в дальнейшем же сделала все возможное для их удаления из Болгарии. Был заключен болгаро-византийский договор, направленный против Руси, результатом которого явились набег печенегов на Киев в 968 году и военные действия Болгарии против русских гарнизонов на Дунае в 969 году.

Таким образом, договор, заключенный между Святославом и Никифором Фокой, с самого начала оказался непрочным. Он был вырван Русью у Византии силой, его никто не собирался выполнять, как это в действительности и случилось. В период между 967 и 970 годами империя и Русь практически вели необъявленную войну, отражением которой являлись как антирусские шаги Византии, так и постоянные набеги руссов на византийские владения в 968-969 годах. Отношения между Русью и Болгарией также строились с учетом их эволюции в прошлом.

Со времени заключения русско-византийских договоров 907 и 911 годов мы не видим более почти одновременных выступлений Руси и Болгарии против Византии. Напротив, ряд признаков указывает, что уже в последние годы правления Симеона Византия рассматривала Русь как своего возможного союзника в борьбе с неистовым болгарским воителем. Письмо греческого патриарха Николая Мистика с угрозой направить на Болгарию коалиционные, в том числе русские, войска отражает эту новую ситуацию.

  В свою очередь после воцарения Петра и изменения внешней политики Болгарии все явственней определяется антирусский курс болгарской правящей верхушки. В это же время с середины 30-х годов нарастают русско-византийские противоречия и империя пытается использовать Болгарию в качестве антирусского форпоста на западных берегах Черного моря и в Подунавье. Эти тенденции отразились во враждебной позиции Болгарии по отношению к Руси в период русско-византийской войны 941-944 годов, о них свидетельствует и набег на болгарскую территорию печенегов, организованный Игорем в 944 году.

Имеются данные и о союзных действиях болгар, хазар в период противоборства Руси с Хазарией и ее сателлитами. Святославу удалось в 967 году, после разгрома войска царя Петра и захвата ряда дунайских крепостей, нейтрализовать антирусские силы в Болгарии. В результате болгары не предпринимали активных военных действий против Руси в 967-969 годах. Однако к 969 году, опираясь на союз с Византией, болгарский двор вновь попытался вернуть утраченные земли на Дунае.

Исследуя русско-болгарские отношения в 969-971 годах и русскую дипломатию этой поры в отношении Болгарии, необходимо иметь в виду наличие среди болгарской знати как провизантийской, так и антивизантийской (и, вероятно, прорусской) ориентации, на что мы уже обра-шали внимание, а также появление с 969 года Западно-Болгарского царства, чья внешняя политика отличалась резкой антивизантийской направленностью.

Учет этих обстоятельств позволяет уже сейчас констатировать неправильность любого подхода к внешней политике Болгарии как политике монолитного государства. В рассматриваемых событиях участвовала Болгария, раздираемая внутренними противоречиями? Несомненно, такое положение не могло не наложить отпечатка на дипломатию Святослава по отношению к Болгарии уже во время первого похода на Дунай. Его цель в этом походе состояла не в сокрушении Болгарии, а в установлении контроля над Нижним Подунавьем и в том, чтобы превратить Болгарию из врага Руси в ее друга. Наличие русского войска на Дунае должно было поддержать антивизантийские элементы в болгарском руководстве. Однако уход Святослава в Киев вновь отодвинул осуществление этой важной для Руси внешнеполитической задачи. Святославу надлежало решать ее заново.

Венгры, как уже отмечалось, были давними и естественными союзниками Руси. Об этом говорят не только их одновременные антивизантийские действия в 30-40-х годах, появление венгерского отряда на Днестре уже во время первой балканской кампании Святослава, но и набег угров на Фессалонику в 968 году, то есть в период нового обострения русско-византийских отношений. Необходимо иметь в виду и то обстоятельство, что Константин Багрянородный, обобщивший в своем труде «Об управлении государством» внешнеполитический опыт Византийской империи в первой половине X века, неизменно упоминает рядом руссов и угров как потенциальных соперников империи. Он писал: «Когда император ромейский живет в мире с печенегами, то ни руссы, ни турки (угры) не могут совершать враждебные нападения на ромейскую державу». В другом месте своего труда он учит своего сына отвергать претензии хазар, угров или руссов, требующих за свою «службу» каких-либо императорских регалий[1; С.70-82].

Таким образом, к 967-968 годам Святослав прочно опирался в своих действиях на Западе на военную поддержку угров. Отношения Руси с печенегами в 30-60-х годах Х века были дружественными. Летопись не сообщает нам о крупных военных столкновениях между Русью и печенегами с 920 по 968 год. Но под 944 год она рассказывает о том, что Игорь выступил во второй поход против Византии совместно с печенегами («и печенеги наа»), затем после перемирия с греками он «повеле печенегомъ воевати Болъгарьску землю»[43,ПВЛ,Ч.1.С.33-34]. И хотя Константин Багрянородный в своем труде «Об управлении государством» учит своего сына Романа, как использовать печенегов против Руси, киевские князья, вероятно, с наименьшим старанием стремились строить мирные отношения с кочевниками и, как мы это видели в 944 году, в свою очередь использовать их конницу в борьбе со своими противниками.

В связи с этим весьма основательным представляется соображение Т. М. Калининой о том, что и сам русско-византийский договор 944 года свидетельствует о союзных отношениях между Русью и печенегами, так как только при этом условии Русь могла влиять на ход событий в Причерноморье и, добавим мы, в Крыму.

Хочется обратить внимание и на то, что после военного столкновения летом 968 года Русь поначалу заключила с печенегами перемирие. Оно было заключено печенежским ханом и киевским воеводой Претичем. Летопись передает, что печенежский хан сказал Претичу: «Буди ми другъ». Тот ответил: «,,Тако створю". И подаста руку межю собою, и въдасть печенежьский князь Претичю конь, саблю, стрелы. Онъ же дасть ему броне, щитъ, мечь»[43,ПВЛ,Ч.1.С.48]. Перед нами типичная картина полевого перемирия: военные действия прекращены, вожди меняются оружием. Но печенеги не ушли из-под Киева, и лишь появление Святослава резко изменило обстановку. Он «собра вой», то есть не ограничился лишь приведенной им с Дуная конной дружиной, выступил против врага «и прогна печенеги в поли, и бысть миръ»[43,ПВЛ,Ч.1.С.48]. Последние сведения представляют особый интерес. Мир, заключенный Русью с печенегами, вновь стабилизировал отношения Руси с кочевниками, хотя это вовсе не означало, что в войне с Русью находились все печенежские колена. А теперь, учитывая все эти соображения, хочется обратиться к известным сообщениям Льва Дьякона и Скилицы о действиях войск антивизантийской коалиции во главе с Русью под Аркадиополем, где союзники потерпели поражение от армии Барды Склира.

Лев Дьякон сообщает, что, когда руссы узнали о появлении в Европе двух византийских армий - патрикия Петра и Варды Склира, они направили против последнего часть своего войска, присоединив к нему «рать гуннов» печенегов и болгар. Скилица записал, что Святослав появился во Фракии, «действуя сообща с подчиненными ему болгарами и призвав на помощь печенегов и живших западнее, в Паннонии, безобразных турок (венгров). Описывая же аркадиопольскую битву, Скилица отмечает, что варвары были разделены на три части. Болгары и руссы составляли первую часть, турки и венгры - другую и печенеги - третью. Таким образом, византийские авторы сообщают о появлении летом 970 года на полях Фракии войск антивизантийской коалиции, в состав которой входили Русь, Болгария, венгры, печенеги. Что касается участия в коалиции венгров и печенегов, то эти сведения споров в историографии не вызывали. Соответствуют данные известия и фактам, касающимся прежних союзных действий печенегов и руссов, а также одновременных антивизантийских действий угров и руссов. Однако историки оставили без внимания любопытное известие В. Н. Татищева о том, что в самом начале конфликта Руси и Византии, когда еще шли русско-византийские переговоры и греки запросили о количестве русских воинов (чтобы выплатить якобы на них дань), то у руссов было всего 20 тыс. человек, «ибо венгры и поляки, идусчие в помощь, и от Киева, есче не пришли»[72, С.51]. Что касается союзных действий Руси и поляков, то, кроме этого известия Татищева, у нас на этот счет нет иных сведений, хотя сам по себе факт, сообщаемый историком, весьма примечателен. Он служит дополнительным свидетельством организации Святославом широкой антивизантийской коалиции. Сообщение Татищева о венграх находит неожиданное подтверждение у Скилицы. Он сообщил, что руссы действовали во Фракии, «призвав на помощь печенегов и живших западнее, в Паннонии, безобразных турок (венгров)».

А это значит, что еще в условиях относительного спокойствия на Балканах в начале 970 года Святослав основательно готовился к предстоящему противоборству с Византийской империей и заслал посольства к печенегам и в Паннонию, призывая своих союзников на помощь. Татищев же сообщил, что к моменту переговоров с греками венгры еще не подошли, и это, вероятно, вынудило Святослава повременить с началом военных действий. Лишь к лету союзники появились во Фракии, что и обусловило попытку Святослава продвинуться к Константинополю. Убедительное подтверждение реальности созданной Святославом антивизантийской коалиции мы находим в русско-византийском договоре 971 года. Святослав клянется в нем не только не нападать на Византию, но и обещает не наводить на владение империи Херсонес, а также на Болгарию войск других государств: «Яко николи же по-мышлю на страну вашю, ни сбираю вой, ни языка иного приведу на страну вашю и елико есть подъ властью гречьскою, ни на власть корсуньскую и елико есть городовъ ихъ, ни на страну болгарьску»[43,ПВЛ,Ч.1,С.52]. Совершенно очевидно, что этот пункт договора был сформулирован греческой стороной и с ним согласился потерпевший военное поражение Святослав. Греки стремились взять с руссов обещание не приводить более войск «иных языков» на Балканы, на их крымские владения. Слишком свежа была у византийских правителей память об ударах, которые обрушили войска союзников на владения империи летом 970 года.

Таким образом, линию на создание антивизантийской коалиции, намеченную еще Игорем, успешно воплотил в жизнь Святослав. Но если Игорю не удалось выступить против Византии вместе с уграми, то при Святославе последние уже были постоянными союзниками Руси.

Сложнее обстоит дело с вопросом о месте Болгарии в этой коалиции. Чем являлось в это время Болгарское царство - русским сателлитом или союзником? Кем были ее воины - людьми, которые шли на борьбу с Византией под страхом наказания со стороны Руси, или убежденными сторонниками руссов, их товарищами по оружию?

  Вопрос об истинном значении внешней политики Болгарии в 60 - начале 70-х годов 10 века можно решать лишь с учетом русско-болгарских отношений на каждом поворотном этапе развития событий на Балканах и в Северном Причерноморье, а также внутриполитического развития самой Болгарии. Такой подход создает возможность для определения истинной направленности дипломатических шагов древней Руси того времени в отношении Болгарского царства. Как уже отмечалось, что к 967 году, то есть к моменту появления там русского войска, Болгария пришла ослабленной внутриполитическими противоречиями, отражающими процесс усиления феодальной раздробленности страны. Правительство царя Петра проводило капитулянтский по отношению к Византийской империи внешнеполитический курс, что привело с середины 30-х годов 10 века к осложнению русско-болгарских отношений, но не избавило Болгарию от военно-политического давления со стороны Византии, которая стремилась сокрушить своего традиционного противника на Балканах.

Русь со своей стороны не могла смириться с тем, что издревле дружественная Болгария в последние десятилетия стала проводить антирусскую политику. Исконные русские торговые пути, и в первую очередь устье Дуная, оказались под контролем враждебного Руси государства. Эти обстоятельства и определили решение Руси взять под свой контроль торговый путь вдоль западного берега Черною моря, овладеть Нижним Подунавьем, повернуть правительство Болгарии в русло дружественных отношений с Русью. Выполнению этих задач был подчинен первый балканский поход Святослава. Князь быстро сокрушил противника, захватил Переяславец (Малый Преслав) на Дунае, принудил болгарское правительство заключить с ним мир, перенес свою резиденцию на Дунай. Кажется, цель была достигнута. Однако эти действия привели Русь к острому соперничеству с Византией в 967-969 годах.

  Так когда окончательно распался болгаро-русский союз? После взятия   

Преславы или уже во время сражений за Доростол? Здесь правильнее сказать что после ряда поражений руссов болгары частично перешли на сторону Византии. Однако следует сделать оговорку. Г. Г. Литаврин совершенно справедливо указывает, что в этом случае речь должна идти не о болгарах вообще, а о части болгарской знати. После поражения руссов и их болгарских сторонников под Преславой их совместная борьба против Византии и ее сторонников в Болгарии продолжалась, но обстановка уже менялась в пользу греков. Поэтому часть болгарских городов выразила свою лояльность Византии, хотя значительная часть болгар еще продолжала поддерживать Святослава и сражаться против греков.Чем труднее было положение Святослава, тем больше колебания проявляла болгарская знать, особенно та ее часть, которая, хотя п пошла за руссами, но сделала это под давлением обстоятельств. Не случайно Святослав в целях предотвращения заговора казнил в Доростоле одних и заточил других. Дипломатия Святослава в Болгарии исходила именно из наличия в стране двух борющихся враждебных группировок. Активно поддерживая одну из них, русский князь способствовал подавлению другой. Византия в этом смысле проводила аналогичную политику, ориентируясь на своих сторонников в Болгарии. Страна была расколота внутриполитической борьбой, проходившей за спиной царя Бориса, который, опираясь в основном на провизантийскую группу, в 970-971 годах вынужден был править под давлением прорусски настроенной знати, поддержанной Святославом. Драматизм положения Болгарии заключался в том, что, занимая провизантийские позиции, царь и часть болгарской знати вели страну к гибели. Именно эта участь постигла ее после ухода руссов на родину. Расколотая, залитая кровью, ограбленная и униженная Восточная Болгария была окончательно сломлена Византийской империей.