Юльяну Фонтане в Париж

[Ноан, 11 октября 1841]

Мой милый.

Из мебели бери что хочешь, — уж как-нибудь не поссоримся, когда приеду. Что касается Чернышевой, то хорошо, что Ты оставил «К[няги]не», — она уже несколько месяцев как к[няги]ня. Что касается Шле [зингера], то надо будет уступить. — Но что касается Трупена, то [уступать] нельзя. Так что, если Тебе Массэ откажет, скажи, что Ты не уполномочен [несколько слов зачеркнуто] решать только для Парижа и не знаешь, какова будет моя цена только для Парижа. Что касается слуги, то сомневаюсь, чтобы из привратника получилось что-либо подходящее для меня. Это идея Яся — и поэтому я заранее отказываюсь от этого слуги. Я совсем забыл, что он мне уже одного такого всучил, что Конде задушил (Шопен шутливо намекает на смерть Луи де Конде (1756—1830), задушенного своим слугой.). — Он такой добрый, что первого встретившегося ему на улице будет рекомендовать. Спроси про это Альбрехта или еще кого-нибудь другого. Напиши про Трупена. Молодой Морис уже не едет в Париж, как это намечалось ранее, так что рукопись пришлю в ближайшие дни по почте вместе с письмом к Родителям, и адресуй rue de Provence. Впрочем, не знаю. Напиши мне еще раз. — Привратнику rue Tronchet непременно дай на чай, и пусть пересылает мне письма на rue Pigal[le], 16. Я не знаю, когда вернусь. Занавески мне не будут нужны, так что поступай как знаешь. Ты глуп, если думаешь, что я считаю какие-то Твои долги. Если бы у Тебя еще были поместья в Куявии, то я, может быть, и стребовал бы с Тебя, да и то если бы речь шла о тысячах. Что касается продажи мебели, я был бы обманщиком. Евреем, вроде доктора Воловского, готовым продавать всякую рухлядь, я не буду, — пусть она Тебе послужит. Со временем, когда приобретешь себе новую, тогда и отдашь мне эту, — а впрочем, пусть это не волнует Твою английскую желчь. Я не такой болван, как Ты думаешь, и не сделаю ничего такого, что могло бы Тебя обеспокоить или как-нибудь иначе огорчить.

Adieu [прощай], мой милый, может, через месяц.

Ш.

Понедельник утром

На русском публикуется впервые. Адрес: «Monsieur Monsieur J. Fontana, 5, Rue Tronchet à Paris»; почтовый штемпель: «Paris, 14 oct. 1841»; «Chat... [неразборчиво]».

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

[Ноан, 18 октября 1841]

Мой Милый.

То, что Ты сделал, Ты сделал хорошо. Странный мир! Массэ дурак, и Пеллетан дурак. Массэ знал о пачиниевском Вальсе и о том, что я обещал его «Газете» (Шопен имеет в виду «La Gazette Musicale».). Я не хотел ничего предпринимать, прежде чем не обращусь к нему. Если он не захочет дать по 600 [франков] с Лондоном включительно (цена моих обыкновенных рукописей была для него 300 фр [анков]), то трижды пять = 15. Таким образом, я должен был бы отдать столько труда за 1500 фр [анков], — это невозможно. Тем более что я сказал ему во время нашего первого разговора, что могут быть такие вещи, которые я не смогу отдать ему за эту цену. Так, например, не может же он претендовать на то, чтобы я продал ему за 300 фр [анков], напр[имер], 12 Этюдов или Une Méthode de piano. Точно так же это Allegro maestoso (Allegro de Concert op. 46. Еще в 30-е гг. Шопен собирался написать Третий концерт для фортепиано с оркестром, но это намерение не было им полностью реализовано: им была лишь написана первая часть Концерта — Allegro A-dur, которое, в виде сольного произведения, было закончено в 1840—1841 гг..), что я сегодня Тебе посылаю, я не могу отдать ему за 300 фр [анков], а только за 600. И ту Фантазию (Фантазия f-moll, op. 49.) не меньше, чем за 500. Зато Ноктюрны (Ноктюрны c-moll и fis-moll, op. 48.), Балладу (Баллада As-dur, op. 47,

 третья) и Полонез (Полонез fis-moll, op. 44.) оставлю ему по 300, как и вещи, которые он уже раньше печатал. Словом, для Парижа эти 5 моих вещей [я отдаю] за 2000. Если его это не устраивает, то (entre nous [между нами]) тем лучше, потому что Шлезингер очень охотно их купит. Но я бы не хотел, чтобы он [Массэ] принимал меня за человека, не соблюдающего каких-то там соглашений. Il n’y avait qu’une convention tacite d’honnête homme à honnête homme [Была лишь договоренность между двумя порядочными людьми], так что пусть не жалуется на мои условия, потому что они очень умеренные, тем более что я уже давно ничего не издавал. Единственное, что я хочу, — это честно выйти из этого положения. Знаю, что не продаюсь. Но Ты скажи ему, что если бы я захотел на нем нажиться или надуть его, то писал бы в год 15 посредственных вещей, которые он покупал бы у меня по 300 [франков], и я имел бы больший доход. Разве это было бы честнее? Мой милый, скажи ему, что я пишу редко, мало издаю. Пусть он не думает, что я дорожусь, но когда Ты увидишь мои рукописные мухи («Мухи» — так Шопен называл написанные своей рукой ноты, очень мелкие по размеру.), то сам скажешь, что я могу требовать 600, если за Тарантеллу [дали] 300 (за Болеро (Болеро a-moll, ор. 19.) мне дали 500). Прошу Тебя, ради бога, береги мою рукопись, не мни, не пачкай и не рви (Ты всё равно этого не сделаешь, но я пишу это, потому что так люблю мои тоскливые писания). Перепиши. Твое [копии] останется в Париже. Завтра получишь Ноктюрн, а в конце недели Балладу и Фантазию; не могу достаточно отделать. Если Тебе скучно переписывать, то сделай это ради отпущения великих грехов Твоих, потому что я не хотел бы отдавать эту паутину какому-нибудь грубому переписчику. Еще раз поручаю это Тебе, потому что я бы сошел с ума, если бы мне пришлось еще раз писать эти 18 страниц. Но не изомни!!!... Посылаю Тебе письмо к Гертелю. Постарайся мне там найти другого лакея вместо того, которого Ты нашел. По всей вероятности, в первых числах 9-bra [novembre — ноября] я буду в Париже. Завтра Тебе напишу. Пиши.

Твой Ш.

Понедельник утром

Перечитав Твое письмо, вижу, что он спрашивает об одном Париже, поэтому уладь этот вопрос, как можешь, только пой ему 3000 pour les 2 pays [для двух стран] (а 2000 для одного Парижа), если бы он сам Тебя очень об этом расспрашивал, потому что la condition des 2 pays [условие для двух стран] легче для него и выгоднее для меня: если не получится согласно его желанию, то он может воспользоваться этим как предлогом rupture [разрыва] со мной. Итак, подождем его ответа из Лондона. Пиши всегда откровенно и обращайся с ним, мой милый, всегда очень вежливо, будь холоден, но не со мной.

Ш.