Калерии Христофоровне Рубинштейн в москву

 

[Изложение несохранившегося письма]

 

[Париж, 1841]

 

Шопен пишет Калерии Христофоровне Рубинштейн о ее сыне Антоне (Антон Григорьевич Рубинштейн (1829—1894) — великий русский пианист, композитор, дирижер, педагог и музыкальный деятель. В 1840 — 1841 гг. концертировал в Париже. А. Г. Рубинштейн писал об этом: «... Я целый год оставался в Париже... Давал я несколько раз концерты, обыкновенно в залах той или другой знаменитейших фабрик, напр[имер[ у Эрара и других. На одном из таких концертов присутствовали Лист, Шопен, Леопольд фон Майер и другие музыкальные знаменитости. Концерт этот был дан в 1841, в конце года, при большом стечении публики...» Шопен приветливо отнесся к юному пианисту, пригласил его к себе и сыграл мальчику Экспромт Fis-dur: «...Мне было 11 лет, когда в 1841 г. я был представлен Шопену. Он сыграл мне тогда этот Impromptu... хотя я был еще почти ребенком, но свидание с Шопеном произвело на меня такое сильное впечатление, что я до сих пор живо припоминаю всю обстановку и его квартиру...» (А. Г. Рубинштейн. Автобиографические воспоминания. 1829—1889. СПб., 1889).), выступившем в Париже. Шопен сообщает Калерии Христофоровне, что игра Антона произвела на него большое впечатление, и обращает ее внимание на то, что увлечение концертной деятельностью может быть опасно для музыкального развития ребенка. Шопен говорил об этом Виллуану (Виллуан — учитель Антона Рубинштейна, сопровождавший его в концертной поездке. О его нежелании прислушиваться к чьим бы то ни было советам Рубинштейн пишет в своих «Автобиографических воспоминаниях»: «... Мой наставник точно ревниво оберегал меня от других: этого-де ученика никто не трогай!»), но тот не внял его советам. Поэтому Шопен решил обратиться к Калерии Христофоровне письменно.

 

Публикуется впервые (см. Предисловие). Оригинал на французском языке.

 

ЮЗЕФЕ ТУРОВСКОЙ В ПАРИЖ

 

(Юзефа Туровская (впоследствии Туровская-Леськевич) — польская певица, ученица Школы пения при варшавском Большом театре, в 1841 г. приехала в Париж учиться пению.)

 

[Париж, февраль 1842]

 

Я обещал Вам вчера [написать] вечером несколько слов, но не видел Соливы, а сегодня, чем больше я думаю о том, что Вы мне вчера сказали, тем больше сожалею, что именно мне Вы оказали честь доверить дело, о котором, как я вижу, не могу судить. Согласно Вашему желанию, я от чистого сердца дал Вам совет не легкомысленный, а предварительно хорошо обдуманный. И я повторяю Вам еще раз, что из того, что я имел удовольствие слышать (не говоря о тембре, так как Вы были измучены дорогой и парижским насморком), я заключаю, что у Вас чрезвычайно большой голос, очень чистые интонации и чутье — важнейшие свойства большого таланта — но что побольше искусства пения Вам не помешало бы. Поэтому я высказал Вам свое искреннее мнение о Бордоньи (Джулио Марко Бордоньи (1788—1856) — выдающийся итальянский певец (тенор), живший во Франции; много лет с неизменным успехом пел в парижской Итальянской опере (1819—1833), замечательный педагог, профессор Парижской консерватории.), о том, что большему он Вас не научит, мнение, при котором я и остаюсь; поэтому я посоветовал Вам так, как считал лучше. Я ошибся, потому что здесь дело не в учении, а в имени. Может быть, я должен был об этом догадаться, но так уж случилось. Рассчитывайте на меня и на мою искреннюю помощь во всех других случаях, однако я слишком настойчиво рекомендовал Вас Соливе, которого ценю выше Бордоньи, чтобы сегодня же просить его об отказе мне в том самом, чего несколько дней назад я так сильно желал и о чем я так упорно надоедал ему. Простите мне это и верьте в мою искреннюю готовность к услугам в любом другом случае, особенно после откровенного разговора.

Ф. Шопен.

 

Я жду ответа Лаблаша и тотчас перешлю его Вам.

 

Суббота утром

 

ДЖАКОМО МЕЙЕРБЕР — Ф. ШОПЕНУ В ПАРИЖ

 

Дорогой и досточтимый мэтр.

Я бесконечно сожалею, что меня не было дома, когда Вы оказали честь посетить меня. Сегодня я обращаюсь к Вам с просьбой. Мне представили мадемуазель Мерли, итальянку, девочку 8 лет, слепую пианистку; по-моему, это по-настоящему замечательный гений и талант.

Не будете ли Вы столь добры принять ее у себя? Конечно, только после Вашего концерта, так как до него Вы, наверняка, крайне заняты, и я бы не осмелился беспокоить Вас в это время. — Мне бы очень хотелось доставить юной и интересной особе удовольствие услышать Вас, и так как она не богата, то если бы Вы смогли предоставить мне два билета на Ваш концерт — для нее и ее матери — это было бы добрым поступком, которым Вы бы меня бесконечно обязали.

Соблаговолите принять, дорогой и досточтимый мэтр, выражение самых лучших чувств от

Вашего очень преданного Мейербера.

 

Париж, 15 февраля [1842]

III, rue Richelieu