Редактору «Theosophist» 9 страница

Перейдем теперь к эволюции сознательного су­ществования. Утверждать, что великая первопричи­на, Парабрахман, бессознательна — в том смысле, что он является отрицанием всякого сознания, — было бы величайшим заблуждением. Но если, на­против, представлять себе, что Парабрахман обла­дает сознанием того же типа, что и наше, это будет не меньшим заблуждением. Говорят (если это хоть что-нибудь да значит), что осознанное существова­ние включает в себя три элемента — Познающего, Познаваемое и Познанное. Но Парабрахман счи­тается «Единственным и не имеющим пары» (эка-мэвадвития), что подразумевает объединение этих трех вышеупомянутых элементов сознательного су­ществования, разрушение всех трех сосудов, техни­чески называемое трипути бхангой. Следовательно, в Парабрахмане не может быть никакого сознатель­ного существования. С другой стороны, если при­знать Парабрахман абсолютной бессознательностью, это будет противоречить фундаментальным принципам нашей философии. Бессознательность есть отрицание всякой формы сознания и, следова­тельно, не может иметь к последнему никакого от­ношения. Но выводить последнее из первого озна­чало бы устанавливать между ними какую-то связь, чего, как мы уже сказали, быть не может. А потому Парабрахман не является ни бессознательностью, ни сознанием (в общепринятом и единственно из­вестном нам смысле этого слова). Таким образом, нам остается только одно — признать Парабрахман абсолютным сознанием, или нирупадхикой маха-чайтаньей, как сказано в упанишадах. Этот вывод подтверждается, опять-таки, опытом практическо­го оккультизма. Эманации Мулапракрити становят­ся сознательными вследствие отражения этого абсо­лютного сознания. Пытаясь раскрыть завесы майи, это абсолютное сознание создает обусловленную сопадхику — сознание, или сознательное суще­ствование. Мы не можем описать здесь подробно­сти этого процесса, так как они затрагивают многие великие секреты посвящения.

Следующей проблемой, на которую я хотел бы обратить внимание, является критика м-ром Мейт-лендом положения, приписываемого в системе Кос­мической эволюции Дхиан Коганам. Свое возраже­ние он начинает с вопроса: как могли развиться первые Дхиан Коганы, если не было никакого лич­ностного Бога, который мог бы их создать? И из этого извлекает свой следующий вопрос: «Если по­мощь Дхиан Коганов необходима для построения Вселенной», то как смогла «Вселенная с самого на­чала создать столь совершенное существо, как Дхи­ан Коган, если не было другого Дхиан Когана, ко­торый мог бы руководить этим сложным процес­сом»? Если м-р Мейтленд задал эти вопросы для того, чтобы получить дополнительную информацию на данную тему, то я могу сказать ему только, что такая информация непременно поступит, после того как для нее подготовят почву те учения, кото­рые он сейчас критикует. Но если его вопросы на­целены на то, чтобы бросить тень сомнения на точку зрения м-ра Синнетта, то я могу заметить, что м-р Мейтленд совершенно забывает о посред­никах, участвующих в процессе формирования идей Вселенским Разумом, — о Демиургах западных мис­тиков. Не следует думать к тому же, что данный процесс начинается по собственной воле и желанию этого Разума, ибо дело обстоит как раз наоборот. Мыслительная деятельность Демиургов подчинена вечной                          причинноследственной цепи и потому аб­солютно непроизвольна. Море света проливает на эту проблему письмо от одного из Махатм, ныне хранящееся у   м-ра Синнетта. Опять же, следует напомнить, что не Дхиан Коганы эволюционируют разными путями, и заметить, что говорить о самом первом Дхиан Когане вообще не слишком логично. Цепь, состоящая из манвантар и пралай — «Косми-ческих Дней и Ночей», бесконечна. У вечности не бывает начала, и точно так же не может быть пер-вого Дхиан Когана.

Перейду теперь к одному из важнейших вопро­сов. Наш одаренный президент* утверждает, что че­ловек имеет ту же самую семеричную структуру, что и семь созидающих викар, или продуктов Пракрити, перечисленных Капилой в его философии санкхья, — только более материализованную и составленную в ином порядке. Как ни печально это признавать, но в данном случае эта талантливая леди абсолютно не­права. Если она возьмет последнюю из семи викар, то обнаружит, что она представляет собой элемент настолько же удаленный от грубого, внешнего чело­веческого тела — первого принципа в классифика­ции м-ра Синнетта, насколько это вообще возможно себе представить. В системе Капилы, как бы она ни соотносилась с системой, принятой в «Эзотериче­ском буддизме», перечислены, конечно же, не те таттвы (или принципы), что в книге м-ра Синнетта. Некоторые намеки на их истинное соотношение мож­но обнаружить в статье «Принцип семеричности в эзотеризме»*, опубликованной в «Theosophist» за ми­нувший июль (vol. IV, № 10). Но наилучший обзор данной темы приведен в другом письме Махатмы м-ру Синнетту. Каждый, кто ознакомится с его со­держанием, заметит, что таттвы в нем перечислены в надлежащем порядке и особое внимание обращено на различия, существующие между двумя классифи­кациями. Семеричное деление, принятое в «Эзоте­рическом буддизме», Капила излагает в иной форме. И я могу лишь сожалеть о том, что такая образован­ная дама, как миссис Кингсфорд, не только непра­вильно поняла Капилу, но и не уделила, как мне ка­жется, должного внимания книге м-ра Синнетта. Я говорю о внимании, коего заслуживает всякая рабо­та, которую намерены подвергнуть испытанию ог­нем, а по-другому эту немилосердную критику ни­как не назовешь.

Далее президент обвиняет м-ра Синнетта в том, что он якобы принизил значение Пракрити Капи­лы, назвав ее «молекулярной материей», так как последняя, по ее мнению, не может быть недели­мой. Я самым тщательным образом проштудировал книгу м-ра Синнетта и вынужден признать, что так и не обнаружил в ней фрагмент, навлекший на нее это обвинение. Кроме того, я так и не смог понять, почему термин «сущность», предложенный вместо «молекулярной материи», не может быть аналогич­ным образом обвинен в материалистическом при­нижении определяемого им понятия (в чем как раз и состоит суть рассматриваемых критических заме­чаний), тем более что истоки «молекулярности» и, следовательно, «движения» совершенно неизвестны современной науке, а свои представления о моле­кулах миссис Кингсфорд может черпать только из нее. Миссис Кингсфорд сможет лучше осознать си­лу этого аргумента, если повнимательнее изучит научное определение слова «сущность». Ее доводы против использования м-ром Синнеттом терминов «материя» и «движение» ясно указывают на то, что она самым прискорбным образом заблуждается на­счет природы и характера как первого, так и второ­го и что все ее возражения на сей счет, как и воз­ражения ее соавтора, целиком и полностью основа­ны на неверных представлениях.

Ни одно из возражений миссис Кингсфорд и м-ра Мейтленда не содержит столько ошибочных суждений, сколько это, посвященное Дхиан Коганам. На странице 7 своего памфлета миссис Кингс­форд пишет: «Ни одно другое учение в его (м-ра Синнетта) книге не представляется более против­ным здравому смыслу и интуитивному ощущению соразмерности вещей, чем то, что приписывает фи­зическое сотворение миров совершенным людям, или Дхиан Коганам. Нам говорят, что именно они и только они являются созидателями планет и вос­становителями Вселенной». Здесь, и возможно, что только здесь, мы видим, что наш одаренный прези­дент не может полностью отрешиться от односто­роннего взгляда на вещи с позиций собственного пола. Это самый настоящий пример того, что Шекс­пир называет «женским рассужденьем». Но прежде чем переходить к анализу рассуждений этой дамы, попробую исправить небольшую неточность, кото­рую она допустила. М-р Синнетт вовсе не припи­сывает Дхиан Коганам «физическое сотворение». Свою мысль он выражает вполне определенно: «Все вещи возникают благодаря закону, воздействующе­му на материю в различных ее формах, плюс направляющему и видоизменяющему влиянию высо­чайших интеллектов, связанных с Солнечной сис­темой, Дхиан Коганов». Разве это означает, что Дхиан Коганам отводится роль творцов — физичес­ких или каких бы то ни было еще? Далее м-р Син-нетт говорит: «Они (Дхиан Коганы) могут действо­вать, только опираясь на принцип эволюции» и т.д. Эта фраза неоспоримо указывает на то, что Дхиан Коганов нельзя считать творцами — во всяком слу­чае, не в традиционном понимании этого слова. И  все-таки самое первое возражение, выдвигаемое против этого учения, состоит в том, что оно про­тивно «здравому смыслу». Что и говорить, «здравый смысл» — понятие весьма растяжимое и такое же обманчивое, как греческий бог Протей*; и мне до сих пор не доводилось слышать, чтобы оно исполь­зовалось в качестве третейского судьи, когда речь идет о трансцендентальном уровне, на котором, по общему признанию, наш повседневный опыт ничем не может нам помочь. Помимо этого, мнению м-ра Синнетта противопоставляется всего один допол­нительный аргумент: это мнение якобы противо­речит «интуитивному ощущению соразмерности вещей». Рассматриваемое учение включает в себя несколько аспектов, и потому необходимо опреде­лить, который из них мог стать причиной выше­упомянутого возражения. Что так противно «инту­итивному ощущению соразмерности вещей» мис­сис Кингсфорд: утверждение, что Дхиан Коганам позволено принимать участие в формировании пла­нет или что люди сами могут возвыситься до со­стояния Дхиан Коганов? Первое утверждение вряд ли может вызвать возражения. Значит, «крамоль­ным» считается учение о том, что состояние Дхиан Коганов не является недостижимым для человече­ства. Однако самые несложные рассуждения дока­зывают, что эта доктрина полностью согласуется со здравым смыслом — и со справедливостью. Если бы Дхиан Коганам не приходилось проходить через все стадии эволюционного прогресса и, следовательно, в какой-то момент времени приходить в этот мир в образе людей, что стало бы тогда с господством абсолютной справедливости во вселенной? Столь чудовищное учение было бы, по сути дела, воспро­изведением отвратительной кальвинистской догмы о спасении богоизбранных и заранее предопреде­ленном проклятии. Поэтому я попросил бы нашу ученую леди еще раз поразмыслить над тем, дей­ствительно ли изложенное м-ром Синнеттом учение так противно соразмерности вещей, как ей это представляется. Миссис Кингсфорд заявляет, что учение о Дхиан Коганах присутствует и в буддиз­ме, и в христианстве, а затем принимается истол­ковывать его со своей собственной точки зрения. «Первая из этих религий [т.е. буддизм] утверждает, что, когда какой-нибудь Будда входит в нирвану, его карма изливается на все миры, как живая мо­ральная энергия, придающая им свежий импульс духовной жизни», — пишет она. И далее, в качестве параллели к этому тезису, упоминает христианское учение, воплощенное в словах Христа: «Если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам». [Иван., 16, 7.]

При всем уважении к миссис Кингсфорд я вы­нужден признать, что она придерживается совер­шенно неправильного представления о природе той энергии, которую Монада вырабатывает в состоянии мукти (выход из вращающегося колеса рождений и смертей), а также в состоянии нирваны. Каждый че­ловек по достижении определенного уровня своего духовного развития начинает излучать в окружаю­щий мир «живую моральную энергию», придающую последнему «свежий импульс духовной жизни»; и переход в нирвану (в том смысле, в котором его представляет себе миссис Кингсфорд) для этого совсем не нужен. Опять же, ниспосылаемый Утешитель не имеет ничего общего с Дхиан Коганами, которые, в свою очередь, не являются Монадами в состоянии нирваны, о которых фактически идет речь. Когда Монада достигает Видеха-Кайвалъи (единение раз-воплощенной Монады с абсолютным Парабрахма-ном), вся накопленная ею карма обогащает собою Вселенский Разум, в котором сокрыты прототипы всего, что было, есть или будет. Вследствие этого в мир поступает свежий импульс усвоенных идей: он проливается в виде потоков космической энергии, которую буддийские оккультисты и посвященные называют Фохатом. Именно так происходит нис­хождение Утешителя (или проявленной Буддхи), согласно подлинной эзотерической доктрине. Но о Дхиан Коганах нельзя сказать, что они пребывают в том состоянии нирваны, из которого нисходит Буд­дхи, или Праджна (гностическая София, или, опять-таки, христианский Утешитель). Как известно всем восточным оккультистам, существуют четырнадцать степеней нирваны, если не считать двух других (яв­ляющихся, по сути дела, одним и тем же состояни­ем, только в проявленной и непроявленной форме). Некоторые из этих состояний (а именно девять) мо­гут быть достигнуты адептами при жизни, прочие же достигаются только в состоянии Дхиан Когана и т.д. Это объяснение явно указывает на то, что уче­ние о Дхиан Коганах, каким бы противным оно ни представлялось «здравому смыслу» миссис Кингс­форд, было понято ею совершенно неправильно.

Перейду теперь к возражениям м-ра Мейтленда из этой же самой главы. Его первый контрдовод состоит в том, что существование Дхиан Коганов препятствует свободному изъявлению человече­ской воли. Соотношение свободы воли с предопре­делением с незапамятных времен являлось яблоком (или, может быть, костью) раздора между западны­ми теологами и метафизиками, в силу чего данная тема имеет особое очарование в глазах западных мыслителей. Не следует, однако, забывать, что ме­тафизическая проблема свободы воли и предопре­деленности теряет практически всю свою остроту за пределами религиозной системы, в основе которой лежит тезис о всемогущем и всеведущем Боге, спо­собном создать все существа, извлекая их из сферы абсолютного небытия одним лишь усилием соб­ственной воли. Как уже было сказано выше, Дхиан Коганы являются творцами и творениями не в боль­шей степени, чем мы сами. Так что наша воля пол­ностью свободна, коль скоро нет никакой силы, которая управляла бы ею или же вмешивалась в ее действия. Но в то же время необходимо помнить, что существует закон, коему вынуждена подчинять­ся всякая воля, поскольку Единая и единственная Субстанция во Вселенной представляет собой, по природе своей, воплощение этого закона. Полагаю, я изложил это учение достаточно внятно, и теперь мне остается только предоставить читателю самому решать, согласуется оно с его собственными пред­ставлениями о свободе воли и предопределении или же нет. По всей вероятности, рассматриваемое возражение тоже возникло из неверного представ­ления о природе Дхиан Коганов, но, будучи как следует истолкованным, излагаемое в «Эзотериче­ском буддизме» учение становится намного более научным по своему содержанию, чем это могут пред­ставить себе все его критики. И те два фрагмента, которые, по мнению м-ра Мейтленда, ограничива­ют «свободную волю» человека, опять-таки истол­ковываются в довольно странном духе. На страни­це 189 сказано, что Дхиан Коганы «управляют, на божественный манер, судьбами мира». Возможно, именно слово «божественный», фигурирующее в этой фразе, навело м-ра Мейтленда на мысль о том, что м-р Синнетт наделяет Дхиан Коганов всеми ат­рибутами божества hoi polloi. Однако любому не­предвзятому читателю должно быть ясно, что на самом деле м-р Синнетт просто ссылается, ради примера, на общераспространенные представления о божестве. И еще один фрагмент (с. 177): «[Дхиан Коганы] оказывают направляющее и видоизменяю­щее влияние на весь процесс эволюции; все вещи возникают благодаря закону, воздействующему на материю в различных ее формах, плюс направляю­щему и видоизменяющему влиянию... Дхиан Кога­нов». И опять же он подтверждает правоту м-ра Мейтленда ничуть не более, чем предыдущий фраг­мент. Все, что утверждает здесь м-р Синнетт, сводит­ся лишь к тому, что некоторое количество эволюци­онной энергии Вселенной передается через посред­ство сонма возвышенных существ — сознательных исполнителей Неизменного Закона, неотъемлемо присущего Единой Жизни, которая представляет со­бой не-сознание только потому, что всякое сознание ограничено и обусловлено. Это ни в коей мере не означает, что Дхиан Коганы могут сами выковывать, на манер так называемого личного Бога, железную цепь причинности, приносящую результаты: для од­них — приятные, для других — болезненные.

Не больше пользы может принести м-ру Мейтлен-ду и следующий его аргумент, направленный против учения о Дхиан Коганах. Вкратце его суть можно сформулировать следующим образом: эзотерическая доктрина и оккультизм абсолютно бесполезны, по­скольку «наивысшей (или, вернее, единственной) целью, предлагаемой нам для поклонения, остается наша собственная, смертная сущность. Ибо на какой бы высокой ступени эволюции ни находилась эта сущность, это все равно будет промежуточная ста­дия — такая же далекая от "дара Божьего, который есть жизнь вечная", как и наша собственная. Более того, достижение этой стадии становится прелюди­ей к неизбежному исчезновению, причем исчезно­вению не только проявленного существа, но и всей сущности в целом». Прочитав подобное, трудно удержаться, чтобы не впасть в отчаяние! Получает­ся, м-р Синнетт написал свою книгу напрасно — во всяком случае, не для таких читателей, как его                    вице-президент! Но в самом ли деле высказанная выше мысль о том, что нирвана — конечная цель челове­ка — есть только исчезновение, подтверждается учениями «Эзотерического буддизма»? На странице 163 сказано: «Словами о нирване можно сказать только то, что она является возвышенным состоя­нием осознанного отдыха, обеспечиваемого всеве­дением». Разве это описание состояния нирваны, данное м-ром Синнеттом, дает повод полагать, что речь в нем идет о простом исчезновении? Если да, то чем скорее мы признаем, что человеческая речь не может более служить средством общения между людьми, тем лучше. Совершенно ясно, что м-р Мейт-ленд обрушил град своей критики на невинную голову м-ра Синнетта, даже не познакомившись как следует с тем учением, которое критикует, и потому должен быть подвергнут осуждению, коего, несом­ненно, заслуживает такое легкомысленное поведение. Принимая во внимание тот непроницаемый ту­ман, который постоянно окружает Дхиан Коганов, нелишним будет добавить кое-какие дополнитель­ные рассуждения на их счет с точки зрения индуиз­ма или, вернее, адвайты, тем более что это учение во всем согласуется с «Эзотерическим буддизмом». Но прежде всего хотелось бы уточнить, во избежа­ние недоразумений, что мое мнение вовсе не явля­ется обязательным для кого бы то ни было из чле­нов Теософского Общества — в этой стране или за ее пределами. Я хочу всего лишь дать своим читателям пищу для размышлений и побудить своих коллег и собратьев к более активным и самостоя­тельным исследованиям.

В индусских священных писаниях Дхиан Коганы называются различными именами. Первый Дхиан Коган, воплотившийся в образе человека в момент появления на нашей планете человеческой расы, называется Ману Сваямбху (самосущим). Он порожда­ет (нетелесно) семерых Риши, называемых его мана-сапутрами — детьми манаса, или разума, и, следовательно, олицетворяющих 5-й принцип планеты. Они связываются с числом 7x7 в оккультных трак­татах, и им же, как нам говорят, поручено хранить священную Религию-Мудрость для нарождающейся человеческой расы. Эти Риши порождают (т.е. берут под свое покровительство) семерых питри — первых людей, эволюционировавших на этой планете, пред­ков всей будущей человеческой семьи. Это один из аспектов учения. Как потомки Адити — «Безгранич­ной», или Бесконечной (Пракрити), Дхиан Коганы называются Адитьями; говорят, что всего их двенад­цать, что соответствует числу их различных типов. Как духи-охранители этого мира Дхиан Коганы из­вестны также под названием Дикпалы (стражи раз­личных стран света); и несложно убедиться в том, что под этим именем они постоянно упоминаются в ранних буддийских сочинениях. А как участники разрушения нашей системы (когда ее эволюция под­ходит к своему естественному завершению) они ста­новятся двенадцатью Рудрами («пылающими яро­стью»[85], а не «плакальщиками», как ошибочно переводит Макс Мюллер), возвращающими все назад, в недифференцированное состояние. По мнению м-ра Мейтленда, м-р Синнетт будто бы утверждает, что Дхиан Коганы исчезают со временем, как и все ос­тальное. Но, как было показано раньше, ни одно су­щество, однажды достигшее Паранирваны, не может исчезнуть; и, хотя состояние существования, извест­ное как уровень Дхиан Коганов, конечно же, тоже переходит в состояние Абсолютного Сознания и на некоторое время растворяется в нем, когда пробьют часы Махапралайи, с первыми же лучами следую­щей манвантары оно вновь возобновляет свое суще­ствование[86]. Таким образом, об «исчезновении» Дхи­ан Коганов мы можем говорить только в том же смыс­ле, в каком мы можем говорить об исчезновении воды, превращенной в пар. Собственно говоря, Дхи­ан Коганы — это те самые боги, которые аллего­рически упоминаются в наших пуранах. Эти возвы­шенные существа, подобно всем прочим классам существ, относящихся к царству дэвов (богов), под­разделяются на два типа: тех, кто уже был людьми; и тех, кому еще предстоит стать людьми в будущем. В наших книгах недвусмысленно сказано, что нынеш­ние боги жили когда-то на этой земле и были людь­ми. Дхиан Коганы — это Элохим западных кабба-листов. Я вынужден был сделать это пространное отступление, дабы показать, что учение о Дхиан Коганах, являющееся неотъемлемой частью эзотери­ческой доктрины и лишь едва очерченное в «Эзоте­рическом буддизме», по сути своей тождественно тому, что о них говорят древние риши, Шанкара-чарья и даже современные брахманские авторитеты, какие бы они ни допускали при этом искажения. А те, кто считает данное учение «противным здравому смыслу», но все-таки, признавая «растущую на За­паде потребность в более ярком свете с Востока», «приветствуют учения также и других школ оккульт­ной науки», просто рискуют угодить из огня да в полымя, так как в Индии нет ни одной школы, эзо­терической или экзотерической, которая придержи­валась бы принципиально иного взгляда на Адитьев, или Дхиан Коганов, исключая разве что всемирно известную Валлабхачарью, или «черную тантрику», к философским догматам которой м-р Мейтленд и его последователи также вольны обратиться, если пожелают.

Перейдем теперь к возражению миссис Кинге -форд против всей системы эволюции, предложенной м-ром Синнеттом. По ее утверждению, «математи­чески точная классификация, выводимая из механи­стической системы м-ра Синнетта», не согласуется с «заключениями научной и спиритической мысли».

Каковы бы ни были достоинства или недостатки этой рассматриваемой системы, невозможно взять в толк, как вообще можно обвинять какую-либо сис­тему в «ненаучности» исключительно по причине ее математической точности. Если все во Вселенной подчинено строгой и точной цепи причинности, то едва ли можно отрицать, что все природные факты могут быть классифицированы с «математической точностью», даже если нынешней официальной науке эта задача пока не по силам. И нельзя ни на секунду усомниться в том, что, чем большую точ­ность приобретает та или иная наука, тем ближе она подходит к своему абстрактному идеалу — не­изменному Закону. Так что самыми ненаучными во всей этой дискуссии выглядят возражения самой миссис Кингсфорд.

Свое дальнейшее наступление эта ученая дама развивает против тезиса о физическом существова­нии семи планет, образующих планетарную цепь, о которой м-р Синнетт говорит в своей книге. Ссы­лаясь на авторитет некоторых экзотерических дог­матов буддизма, миссис Кингсфорд утверждает, что эти семь планет являются всего лишь «аллегория­ми», в действительности олицетворяющими такое же количество «духовных состояний». Но в другом месте она признает разнородность духовных состоя­ний, а затем, странным образом позабыв одну из фундаментальных аксиом оккультной науки — «как наверху, так и внизу», отрицает множественность материальных состояний существования. Но если есть несколько состояний дэвакхана и несколько состояний нирваны, то почему в таком случае ма­териальное существование должно ограничиваться только одним? Из примечания на странице 6 я могу заключить, что миссис Кингсфорд не оспаривает сам факт «планетарной эволюции и трансмигра­ции», из чего следует, что ее возражения касаются только деталей. Но поскольку непонятно, против чего именно она возражает, то продолжать далее разговор на эту тему нет никакой возможности. Что же касается исчезновения Атлантиды, то м-р Мейт-ленд, похоже, считает (с. 22), что, хотя погружение континентов под воду является убедительно дока­занным фактом, все-таки «история Атлантиды — это притча», имеющая чисто духовное значение. И хотя идея эта — не его собственное изобретение и совсем недавно ее во всех подробностях рассмотрел другой спиритуалист, м-р Джеральд Мэсси*, она от этого не становится менее фантастической. Автор

«Сурья сиддханты» жил, невзирая на все попытки западных санскритологов приблизить время его жизни к нашему, в исчезнувшей ныне Атлантиде, о чем свидетельствуют все наши предания и летопи­си. В географической системе, изложенной в этом астрономическом сочинении, упомянуты семь ост­ровов Атлантиды — Плакшадвипа и другие, а их местоположение определено с научной точностью. Эти сведения есть и в книге, известной европей­ским санскритологам. Что же касается многочис­ленных сочинений, подробно рассматривающих про­блему исчезнувших континентов, а также третьей и четвертой рас, их населявших, но совершенно неве­домых европейцу, то говорить о них нет никакой нужды, поскольку дело неизбежно закончится возмущенным отказом признать их подлинность. Зна­менитый астроном «Асура Майя» (превращенный профессором Вебером в греческого Птолемея) был другим уроженцем Атлантиды. О погружении это­го острова на дно моря сказано также в «Уттара Рамаяне» (если, конечно, правильно ее понять), равно как и в некоторых других книгах, авторитет которых не вызывает сомнений. Истина заключает­ся в том, что исчезновение Атлантиды является гео­графическим и скоро станет историческим фактом, хотя я и не отрицаю, что данный факт мог быть использован для аллегорического описания тех или иных духовных истин.

Следующим пунктом, на котором я хотел бы за­острить внимание, является немыслимая пародия м-ра Мейтленда на рассуждения м-ра Синнетта относительно Будды. Я не чувствую себя вправе пуб­лично излагать истинное эзотерическое Учение о состоянии Будды. Поэтому все, что я могу сказать по этому поводу: хотя учение, изложенное м-ром Синнеттом, и не является исчерпывающим, то, что он все-таки сказал, вполне соответствует действительности. Первое, на что я хотел бы обратить вни­мание: Христос и Будда обозначают совсем не одно и то же, так как Христос — это принцип, а будда — состояние. И вовсе не каждая Монада проходит че­рез состояние будды на своем пути к нирване[87]. Че­ловек, проходящий последнюю ступень посвяще­ния, не обязательно должен входить в состояние будды. Так что исторический взгляд на проблему в данном случае вполне уместен, и м-р Синнетт во­все не путает «похожесть» и «идентичность», как полагает м-р Мейтленд (с. 22).

Завершить этот обзор недочетов, в коих обви­няют учения, изложенные в «Эзотерическом буд­дизме», и выдвигаемых против них аргументов мне хотелось бы обращением к саркастическому замеча­нию м-ра Мейтленда относительно «самого главно­го адепта-вдохновителя» (как он называет Учителя). М-р Мейтленд считает «достойным упоминания то, что, хотя существование Бога или какого бы то ни было абсолютного добра энергично отрицается, су­ществование "абсолютного зла"... утверждается, что следует из слов самого главного адептавдохновите­ля этой книги». Однако цитируемая им фраза на­прочь отсечена от контекста, в котором упомяну­тый «адепт» поясняет, что он на самом деле имеет в виду, хотя в данном случае извлечение каких-либо выводов из этого изолированного выражения (без привлечения предшествующей и последующей информации) практически не может не повлечь за собой искажение смысла. Я вынужден извиниться перед м-ром Мейтлендом, но на странице 61 ясно сказано, «что, когда ваша раса, пятая, достигнет зенита своей физической интеллектуальности и наивысшего уровня развития своей цивилизации... так что не сможет уже подняться ни на йоту выше в пределах собственного цикла, ее продвижение в направлении абсолютного зла будет остановлено (так же, как было остановлено продвижение их предшественников... к этой же самой цели)». По­истине, довольно странным должен был быть ход мысли вице-президента, побудивший его сделать на основании приведенного выше фрагмента вы­вод о том, что «существование "абсолютного зла" утверждается... адептом»! Напротив, подразумевае­мый смысл здесь совершенно очевиден: такое со­стояние, как «абсолютное зло», является так же аб­солютно недостижимым для человечества. Если же на данную тему нужны еще какие-то пояснения, я могу указать еще на один фрагмент (на странице 84), принадлежащий тому же самому «адепту-вдох­новителю», так как этот фрагмент делает (как мне хотелось бы считать — непредумышленное) искаже­ние, допущенное м-ром Мейтлендом, ясным как день. На этой странице почтенный Учитель пишет: «Даже на земле больше кажущегося и относитель­ного, нежели реального, зла и массам hoi polloi не суждено каждодневно достигать фатального вели­чия и могущества Сатаны». И остается только удив­ляться, как мог такой несомненно объективный и компетентный человек, как м-р Мейтленд, так без­надежно увязнуть в трясине настолько серьезных ошибок!

Чтобы завершить этот список вольных и неволь­ных ошибок и искажений, напомним о некоторых заявлениях, приписываемых мадам Блаватской, — заявлениях, которых она, учитывая ее отношение к святым персонажам, коим они посвящены, никак не могла себе позволить (и в действительности никогда не делала). При отсутствии подписи вполне достаточно внутреннего свидетельства, имеющегося в ста­тье («Ответы английскому Ч.Т.О.»), из которой за­имствована фраза (см.: «Theosophist», October, 1883, p. 3), чтобы предостеречь внимательного читателя от безоговорочного признания необоснованных до­мыслов м-ра Мейтленда. И все-таки странно, что этот джентльмен не упустил ни единой возможнос­ти впасть в заблуждение! Как известно каждому чле­ну нашего Общества, «Ответы» были написаны тре­мя «адептами» (как их называет м-р Мейтленд), которых в Лондонской Ложе не знает никто, исключая одного человека — м-ра Синнетта. Цитируемая и приписываемая мадам Блаватской фраза фигурирует в рукописи, присланной Махатмой, проживающим в Южной Индии, ибо он — единственный, кто имеет право высказываться о другом Махатме в подобном тоне. Но даже его слова передаются неправильно[88], о чем подробнее сказано в примечании. Сделав это за­мечание, я могу наконец приступить к завершению этого и без того затянувшегося спора.