2018-03-09
131
Инерционное влияние систем национального и международного права. Уголовное право как социальный феномен, пожалуй, по господствующему мнению, повсеместно возникло как приобретавшая различную форму специфическая легитимация права на насилие, т.е. такого права, которое общество вынужденно или добровольно передает политической власти в обмен на реализацию определенных задач, прежде всего в сфере обеспечения безопасности.
Именно механизм возникновения уголовного права создает определенные инерционные ограничения последующего его развития, не препятствуя ему. Эти ограничения определяют оптимальное соотношение права публичной власти на насилие и гарантий безопасности для граждан, подданных и, наконец, общества в целом. Они влияют на оценку издержек и выгод принятия уголовно-правовых решений для власти и общества, определяют поиск юридических средств противодействия злоупотреблению правом на насилие, при этом интеллектуально совершенствуя содержание и форму уголовного права. Во всяком случае, инерция уголовного права препятствует разрыву со сформировавшимися традициями и обязывает внимательно относиться к сложившимся уголовно-правовым институтам и уголовной политике.
Природа уголовного права, далее, определяет и историческую логику развития науки уголовного права. При этом особую роль играют потребности общества в существования этой отрасли, что предметно проявляется в исторических реалиях уголовного правотворчества и практики применения уголовного закона, в их результативности и восприятии обществом.
Из этого следует, возможно, несколько выводов:
а) уголовное право есть процесс, который не прерывается, но знает периоды постепенного развития и периоды перелома: они обычно рассматриваются как реформы и выражаются в принципиально новых кодификациях. Задача субъектов развития уголовного права, как отмечалось в российской литературе, состоит в поиске баланса стабильности и развития, в своевременном обнаружении реальных социальных, а не только лингвистических проблем;
б) дальнейшее развитие уголовного права должно опираться на исторический опыт, включая осознание неудач, которые терпела власть как целостный, властный субъект уголовного права;
в) вносимые предложения на любом уровне должны учитывать огромный ущерб, который приносило злоупотребление уголовным правом.
Современная социальная ситуация. Она, собственно говоря, и представляет собой предметные вызовы нового времени, которые стоят перед уголовным правом, но, разумеется, не только перед ним, и должна рассматриваться применительно к данной стране и ее месту в сближающемся и одновременно раскалывающемся мире. Непосредственно в структуре уголовно-правовой науки должны быть отражены следующие основные составляющие социальной ситуации:
- уровень криминализации населения и целого ряда социальных процессов, причем наиболее опасной является именно массовая криминализация, доля ранее судимого населения, что связано с состоянием уголовно-исполнительной системы, уровнем агрессивности, алкоголизма, наркомании и пр. и ставит преграды дальнейшему увеличению числа судимых;
- процессы переходного периода, к которым, в частности, относятся: возникновение новых институтов, обострение борьбы за ресурсы между социальными группами, имеющими к ним различный стартовый доступ, правовая аномия, которая влечет беззащитность перед уголовно-правовыми рисками, непонимание многими группами населения предъявляемых к ним требований, неготовность системы уголовной юстиции к действиям в новых условиях;
- изменение содержания, целей и механизмов социального поведения в целом и собственно преступности. В России, в частности, эти процессы выразились в росте таких преступлений, как уклонение от налогов, контрабанда, посягательства на интеллектуальную собственность, фальсификация водки и пр., в возникновении макроэкономической, так называемой организованной и коррупционной преступности, в росте терроризма, экстремизма, транснациональной преступности и других негативных явлениях.
Вместе с тем возник и развивается новый, позитивный опыт социального поведения, изменилось и меняется как общественное сознание в целом, так и отношение к уголовному закону.
Уголовно-правовая теория, осознав особенности современной социальной ситуации, вероятно, должна развиваться так, чтобы национальное уголовное право понималось и развивалось как социальный инструмент, жестко подконтрольный обществу и учитывающий его реальное состояние, нацеленный на удовлетворение его действительных, а не мнимых потребностей и применяемый максимально рационально.
Современное состояние теории уголовного права. Оно также является предпосылкой развития уголовно-правовой науки, поскольку любое направление научной мысли развивается на плечах предшественников. Уровень уголовно-правовой науки, скорее всего, может оцениваться только с национальных позиций и вызывает острые споры. В целом можно сказать, что российская уголовно-правовая мысль технически соответствует некоторому уровню, характерному для континентальной правовой семьи, и тем тенденциям развития англо-американской правовой системы, в которых уголовное право все более сближается с правом континентальным.
Однако такой авторитетный специалист, как академик В.Н. Кудрявцев, все же пришел к выводу о том, что "современная уголовно-правовая наука нуждается в серьезной модернизации" <1>. Он считал, что уголовное право "крайне нуждается в глубоком анализе демографии, статистики (не только судебной), а также в социологических и психологических исследованиях, сравнительном правоведении и, разумеется, в прогностике, основанной на понимании тенденций социально-экономического, политического и культурного развития страны" <2>.
--------------------------------
<1> Кудрявцев В.Н. Науку уголовного права пора модернизировать // Уголовное право. 2006. N 5. С. 130.
<2> Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 130.
Кризис уголовного права. Он несколько условно рассматривается здесь в качестве предпосылки развития теории уголовного права. Имеется в виду, что черты кризиса определяют собой актуальность и значимость проблематики уголовно-правовых исследований. Но при этом нужно иметь в виду, что понятие "кризис" применительно к уголовному праву употребляется не везде и является во многом спорным. Анализ европейской уголовно-правовой литературы показывает, что уголовное право европейских стран все чаще собственными наблюдателями определяется как находящееся в кризисе. В российской литературе такая оценка российского уголовного права не встречается. Однако стоит сопоставить признаки кризиса уголовного права стран Европы и признаки, характеризующие состояние отечественного уголовного права.
Признаки кризиса уголовного права по работам европейских авторов можно классифицировать несколько условно на социальные и собственно правовые.
Первая группа - социальные признаки кризиса уголовного права. К ним относятся, в частности: одновременный рост числа обвинительных приговоров и совершаемых преступлений, что означает несоответствие социальных издержек социальным выгодам, или, проще, что публичная власть, осуществляя делегированное ей право на насилие, не обеспечивает при этом безопасности общества. Далее, быстрый рост прямых затрат на поддержание реализации уголовного закона, т.е. на розыск, расследование, судебную деятельность, исполнение приговора, а также затрат косвенных, образуемых повышением трансакционных издержек субъектов социальных отношений. Наконец, отмечается влияние избыточного использования уголовно-правовых средств на соотношение властных полномочий и политический климат, что приводит к уменьшению контроля общества над уголовным правом.
Вторая группа - правовые признаки кризиса. Это инфляция уголовного законодательства, немотивированное расширение предмета уголовно-правового воздействия и усиление ответственности, снижение технического уровня уголовного законодательства, сопряженное с ростом недействующих норм, с потерей определенности уголовного закона, в особенности применительно к так называемым новым преступлениям (например, отмывание грязных денег, некоторые специальные запреты мошенничества в экономической сфере и пр.).
Подобные явления с большей или меньшей интенсивностью характерны и для российского уголовного права, определяя также направления развития уголовно-правовой науки.
Круг проблем теории уголовного права, нуждающихся в коллективном обсуждении. Он (такой круг), собственно, определяется в ходе коллективного обсуждения, участниками которого должны быть как специалисты, так и различные категории адресатов уголовного права. Здесь кратко и субъективно, только в порядке постановки вопроса, выделяются лишь некоторые отдельные проблемы, которые, на наш взгляд, вытекают из природы и состояния уголовного права и образуют направления, выходящие за пределы традиционной систематики уголовно-правовой науки. Этими направлениями являются:
- легитимация и конкретизация задач уголовного права, основанная на национальном конституционном законодательстве и признаваемом международном праве;
- анализ проблем социальной переносимости уголовного закона, включая соблюдение начала экономии наказания;
- исследование теоретических и методических оснований внутриотраслевых гарантий, исключающих злоупотребление уголовным правом и минимизирующих его нежелательные, побочные последствия;
- развитие методологии и методики проектирования уголовного законодательства.
Можно полагать, что именно эти направления развития уголовно-правовой науки могут быть так реализованы, что уголовное право: а) не выйдет за пределы необходимого; б) не будет использовано в корыстных или неконституционных целях; и, наконец, в) в возможных пределах обеспечит принятие наиболее правильных, рациональных, справедливых, эффективных решений.
Легитимация и конкретизация задач уголовного права. Рассмотрим эту проблематику на основе российской и частично некоторых иных европейских доктрин уголовного права. Здесь кажется очевидной нерешенность соответствующих проблем. Легитимация уголовного права осуществляется преимущественно на основе характеристики защищаемых объектов и указанием на то, что уголовный закон, как сказано в ч. 2 ст. 1 УК РФ, "основывается на Конституции РФ и общепризнанных принципах и нормах международного права". Она подкрепляется, далее, признанием субсидиарного характера уголовного права. Однако этого совершенно недостаточно, и, вероятно, необходимо осуществлять легитимацию уголовного законодательства на основе анализа его целевой функции, верификации его инструментальной эффективности и криминологического исследования предмета и механизма регулирования. В последнем случае необходимо на новой основе, например, обсудить механизмы социального влияния, свободу действий нарушителя уголовного закона в современных условиях, зависимость личности от социальных и биологических факторов, способы реализации личности в условиях быстрых социальных перемен. При этом кажется весьма важным обсуждение в качестве самостоятельных вопросов включения криминологического, экономического и иного знания в легитимацию уголовного законодательства.
Способы определения и конкретизации задач уголовного права. Складывается впечатление, что известные доктринальные суждения мало чем связывают законодателя. Современная характеристика задач, иногда именуемых функциями, уголовного права весьма абстрактна и сводится, с одной стороны, к их характеристике как охранительных и предупредительных, а с другой - к перечню объектов, например, содержащихся в ч. 1 ст. 2 УК РФ либо выделяемых доктриной уголовного права. При этом обычно не указывается на пределы и, строго говоря, не определяется объем охраны указанных объектов. Способы реализации задач определяются лишь формально, поскольку действующее законодательство и доктрина должным, верифицируемым образом не указывают, какие деяния могут быть признаны преступлениями, ограничиваясь ссылками на то, что они должны быть опасными. Юридически это означает, что законодатель может объявить преступлением, расширив тем самым задачи уголовного права, любое деяние. Теоретические соображения об основаниях криминализации законодателя также ни к чему не обязывают, к тому же ими осознанно пренебрегают при разработке многочисленных законодательных предложений. В итоге в литературе признается, что нередко причиной криминализации называется не научное изучение социальной действительности, а совершенно случайное событие. Более того, провозглашенные задачи меняют свое содержание в ходе реализации уголовного права, а действующий уголовный закон не содержит необходимых предписаний, эффективно этому препятствующих.
В связи с этим нужно искать решения нескольких проблем, которые, возможно, могут быть найдены лишь частично. В частности, необходимо:
- выявить набор функций уголовного права именно на инструментальной основе, т.е. эмпирически устанавливая характер социальных изменений, связанных с принятием и применением уголовного закона, включая передел власти, изменение социальных институтов, смену поведенческих стереотипов и пр.;
- исследовать, каким является и каким должно быть социально переносимое соотношение между функцией объявления деяний упречными, т.е. уголовно-правового табулирования деяний, и функцией определения мер уголовно-правового воздействия при их совершении;
- уяснить, существует ли возможность и необходимость ограничения воли законодателя в случае принципиального расширения Общей части уголовного законодательства за счет принятия первичных норм, т.е. правил, программирующих и ограничивающих криминализацию и декриминализацию поведенческих актов, например признания уголовного закона конституционным и, соответственно, установления особых процедур его изменения. Правила такого содержания могли бы таким образом дополнить как предписания, определяющие действие уголовного закона во времени и пространстве, так и предписания относительно уголовно-правовой оценки деяния и мер уголовно-правового воздействия, которыми сейчас исчерпывается Общая часть действующего законодательства.
Наконец, необходимо разрабатывать цели, пределы и желательные результаты охраны социальных ценностей, понимая их как пределы ограничения прав и свобод, вмешательства в личную жизнь, в экономику, свободу слова и пр. Лишь для примера сошлемся на необходимость дальнейшего исследования начала субсидиарности уголовного закона, которое проявляется в праве на запрет только противоправных деяний, расширении круга обстоятельств, устраняющих виновность и противоправность деяния, более широком использовании начал целесообразности, института восстановления причиненного вреда и пр.
Исследование возможностей обеспечения социальной переносимости уголовного права и соблюдения начала экономии наказания. Дело в том, что рациональная легитимация уголовного закона все равно нуждается в социальном одобрении. Уголовный закон должен быть поддержан обществом как некоторый внешний фактор, экстерналии, говоря языком институциональной экономики.
Проблематика социальной переносимости состоит в уяснении:
- соответствия уголовно-правовой практики социальным потребностям;
- соответствия затрат на уголовное право возможностям общества и влияния затрат на уровень жизни населения, ход экономических процессов, культуру, образование и пр.;
- степени согласия общества, учитывая его дифференциацию, со сложившейся уголовно-правовой практикой.
В этой связи существует настоятельная необходимость проанализировать конституционность, справедливость и эффективность уголовно-правовых институтов и отдельных норм, направленных на дифференциацию и индивидуализацию наказания, но фактически приводящих к его усилению.
В частности, заслуживают внимания техника и основания подразделения уголовно-наказуемых деяний на категории. Нуждаются в анализе правила назначения наказания, например в России, по совокупности преступлений и при рецидиве (ст. ст. 17, 18, 68, 69, 70 УК РФ), повышенная ответственность при совершении преступления различными группами лиц, реальная общественная опасность некоторых отягчающих признаков, взятая в контексте совершаемого деяния, и пр. Наконец, необходимо исследовать вызвавшую споры проблему перечня видов наказания (для ряда стран это, в частности, смертная казнь, конфискация имущества и некоторые другие).
Исследование внутриотраслевых гарантий, препятствующих злоупотреблению уголовным правом. Здесь нужно искать возможности повышения определенности уголовного закона и, соответственно, обеспечения предсказуемости его применения. Это связано прежде всего с решением целого ряда проблем, образующих функциональный подход к уголовному праву, в частности аналогии права и закона, толкования, судебного правотворчества либо усмотрения. Вместе с тем нуждается в анализе проблема наделения правоприменителя на основе уголовно-правовых предписаний правами на совершение процедурных действий различного характера, как это имеет место по ст. 108 УПК РФ. В ряде случаев содержание многих уголовно-правовых запретов таково, что оно фактически программирует необходимость оценки правоохранительными органами не законности, а целесообразности экономической деятельности, что явно выходит за пределы их компетенции.
Некоторые проблемы методологии и методики проектирования уголовного законодательства. В уголовно-правовой литературе ряда стран указывается на утрату должной стабильности уголовного законодательства. И в России за прошедшие после принятия УК РФ десять лет в него внесены сотни изменений. Еще более интенсивен поток отвергнутых предложений и совсем велик поток предложений, высказывавшихся, но не ставших известными законодателю. Это объясняется разными причинами, но также и отсутствием согласованных правовых подходов к методологии и методике уголовного правотворчества.
Представляется целесообразным выработать новые, но опирающиеся на существующие позитивные традиции условия и приемы уголовного правотворчества, не сводящиеся к законодательной технике в ее нынешнем понимании. Речь идет, в частности, о следующем:
1. Следовало бы на новой основе, там, где это не делается, предварительно разрабатывать и представлять обществу идеальные модели Уголовного кодекса, а возможно, и дополнительных уголовных законов. При этом крайне желательно искать эмпирические количественно-качественные показатели реализации уголовного запрета и воздействия этого процесса на различные социальные институты, например оптимальные и отклоняющиеся количественные границы реализации уголовно-правовых запретов и применения уголовно-правовых мер, рассматривая их не как квоты, а как ориентиры.
2. Целесообразно с позиций инструментального подхода к рационализации уголовного закона глубже исследовать проблемы законодательной техники, языка уголовного закона, оптимального соотношения Общей и Особенной частей уголовного законодательства, обеспечения начала определенности уголовно-правовых норм, набор используемых уголовно-правовых средств и конструкций и пр.
3. Нужно ввести в научный оборот и практику уголовного правотворчества специальные модели аргументации проектов уголовных законов. Они должны были бы включать в себя ресурсную характеристику реализации уголовного закона, указание на уголовно-правовые риски, анализ воздействия на трансакционные издержки, скорость, ресурсоемкость и эффективность иных социальных процессов, возможность перераспределения власти и изменений позитивного законодательства.
Парадигма уголовно-правового мышления
Анализ уголовно-правовых парадигм выступает в виде части более общей проблемы уяснения природы и меняющейся роли уголовного права как инструмента социального регулирования. Следующие рассуждения опираются на несколько исходных положений:
Первое. Уголовное право представляет собой отрасль права, способную оказывать и реально оказывающую более сильное воздействие на развитое общество, чем это принято считать. Оно с различной степенью аргументированности легитимирует - во всяком случае, в правовом государстве - самые острые формы насилия по отношению к личности, устанавливая его основания и ограничения.
Уголовное право - это ресурс власти, требующий огромных социальных затрат и способный как ускорить, так и замедлить социальное развитие, влияя на закрепление поведенческих норм и институтов (охранительная функция), на отбор новых видов поведения (регулятивная функция), на состояние правовой мысли (правоустанавливающая функция), на распределение власти (политическая функция) и пр.
В этом качестве оно - постоянно меняющийся исторически обусловленный продукт интеллектуальной деятельности общества, зависящий от материальных условий общественного развития, в самой сильной степени определяемый общественным сознанием, его установками, представлениями, традициями, состоянием науки.
Уголовное право должно постоянно контролироваться и в идеале одобряться обществом. Одним необходимым, хотя и недостаточным, условием является понимание механизма действия (и возникновения) уголовного права, что определенным образом программируется сгустками предпонимания, выраженными в том, что принято именовать парадигмами <1>.
--------------------------------
<1> О парадигме более подробно см. наиболее общую работу: Кун Т. Структура научных революций. М.: Аст, 2001. В этом же издании значительный интерес представляет полемика Томаса Куна с Имре Лакатосом и статья К. Поппера "Нормальная наука и опасности, связанные с ней". Чрезвычайно интересные, разумеется, спорные иллюстрации к смене парадигм см. в кн.: Слоттердайк П. Критика цинического разума. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001; Синюков В.Н. Российская правовая система. Саратов, 1994. При развернутой характеристике уголовно-правовой и более общих правовых парадигм они должны быть сопоставлены с категориями типа правопонимания (см.: Нерсесянц В.С. Философия права. М.: Норма, 2000. С. 16 и след.); понятием фундаментальных концепций в исследованиях изменений (см.: Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект Пресс, 1996); понятием доктрин права (см.: Сандевуар П. Введение в право. М.: Интратэк-Р, 1994; Бержель Ж.-Л. Общая теория права. М.: Nota Bene, 2000); категориями правового подхода и правовых позиций (см.: Жалинский А.Э. Профессиональная деятельность юриста. М.: БЕК, 1997; Он же. Введение в специальность "Юриспруденция". Профессиональная деятельность юриста. 2-е изд. М.: Проспект, 2007).
Второе. В понятие парадигмы науки, мышления нередко вкладывается различное содержание. Примем здесь понятие парадигмы как сжатой характеристики предпонимания, т.е. совокупности признаваемых правильными и плодотворными научных положений, на основе которых и без их дополнительной проверки строится познание, оценка его процесса и получаемые выводы или "как более или менее осознанное предпонимание относительно какого-либо научного объекта, включая используемые исследовательские методы" <1>.
--------------------------------
<1> Metzler Philosophie Lexikon (Hrsg. von Peter Prechtl und Franz-Peter Burkard). Stuttgart: J.B. Metzler, 1996; Enzyklopadie Philosophie und Wissenschaftstheorie (Hrsg. von Jurgen Mittelstra). Band 4. Stuttgart - Weimar; Verlag J.B. Metzler, 2004. Кроме того, см.: Habermas J. Faktizitat und Geltung. Frankfurt am Main, 1992; Dinges M., Foucault M. Jastizphantasien und die Macht // Mit den Waffen der Justiz. Frankfurt am Main: Fisher Taschenbuch Verlag, 1993; Hoffman-Riem W. Modernisierung von Recht und Justiz, 2001 и др.
Соответственно, под парадигмой уголовного права будет пониматься такое предпонимание, воплощенное или неосознанно проявляющееся в наиболее общих суждениях о природе и предназначенности уголовного права, которое так или иначе воздействует на уголовно-правовую науку, а также осознание и формирование уголовной политики, уголовного законодательства, практики правоприменения и проявляется в определении этих явлений.
В частности, это означает, что уголовно-правовые парадигмы могут реально существовать и действовать до определенной степени неосознанно, не получив вербального развернутого воплощения, но выражаясь в тематизации уголовно-правовых проблем (сосредоточенность на вопросах экономической и организованной преступности при меньшем внимании к уголовно-правовой охране несовершеннолетних), в языке (усиление наказания, неотвратимость, борьба с преступностью), в оценке состояния дел и предложениях (введение новых составов, декриминализация, повышение санкций и пр.).
Вместе с тем уголовно-правовые парадигмы имеют отдаленное сходство с весьма абстрактными нормативно-правовыми предписаниями, характеризуясь некоторыми индивидуализирующими их признаками: объектом, целями, сферой действия, интенсивностью и пр.
Субъекты уголовно-правовой парадигмы - это важнейший вопрос. Ими могут быть при жестком понимании парадигмы все лица (на индивидуальном уровне), которые проводят, пытаются провести от своего имени или участвуют в проведении уголовной политики в широком смысле слова, опираясь на относительно сформированное предпонимание, в том числе на уровне бессознательного. Различия между субъектами проводятся по: а) виду парадигмы; б) ее осознанности; в) возможности реализации в различных видах поведения в сфере уголовной политики.
Необходимость усиления исследования так понимаемых парадигм уголовного права, кроме высказанных выше самых общих соображений, объясняется следующими обстоятельствами:
- понятие парадигмы позволяет прежде всего в науке, но, как кажется, и в уголовно-правовом дискурсе в целом сжато и информативно идентифицировать интеллектуальные и психические процессы, оказывающие воздействие на уголовное право как социальный институт;
- сканирующий процесс познания крайне важен для страны, которая находится в состоянии трансформации, являющейся естественным ускорителем смены парадигм;
- опора на прежние парадигмы права в целом и уголовного права в частности стала затруднительной или невозможной, ибо, если считать практику критерием истины, они утратили свой авторитет и как минимум нуждаются либо в подтверждении на новой основе, что скорее всего, либо, что вероятнее, в смене;
- представления о парадигмах уголовного права перестали быть едиными - они поляризовались вследствие возникновения в обществе различных интересов и выражающих их центров влияния, а главное - различных позиций субъектов социально-правового мышления;
- проведение правовой реформы обязывает выявлять действительное, а не только формально провозглашаемое отношение участников правового оборота к праву и рассматривать их как соавторов, а не только адресатов уголовного закона.
Виды и взаимодействия парадигм уголовного права. В основе рассуждений о видах парадигм должен лежать внятный критерий их выделения и в качестве самостоятельных работающих, и при отграничении их друг от друга. Сформулировать такой критерий довольно сложно. В качестве исходного принимается интегральный критерий отношения общества, т.е. его властных структур, к использованию насилия, признаваемого легитимным. В частности, этот критерий определяется по параметрам целей и оснований, т.е. по содержанию уголовно-правовых запретов, их достаточности, интенсивности, переносимости, ресурсоемкости, результативности, а также по последствиям насилия, признаваемого легитимным.
Следует признать, что выделенные параметры насилия также довольно трудно описать качественно и количественно; еще сложнее верифицировать их оценки.
Но все же анализ устойчивых тенденций уголовного правотворчества и, главное, уголовно-правовой практики позволяет, на наш взгляд, выделить по критерию отношения и характеру легального насилия вытесняющие друг друга, но все же сосуществующие совместно, во всяком случае, частично, самостоятельные уголовно-правовые парадигмы, являющиеся тем самым и парадигмами воздействия на преступность. Эти парадигмы, на наш взгляд, имеют действительно специфическое содержание, в конечном счете программирующее социально-правовое и профессиональное отношение к насилию, а также несколько, но весьма действенно, и соответствующую практику.
Эти парадигмы в общем обзоре таковы.
Парадигма уголовно-правового подавления. Ее содержанием является нацеленность на уничтожение группы людей, естественно, всякий раз иного состава, которые объявлены врагами. В истории советской системы это лица, прямо объявлявшиеся врагами народа, меняющийся по составу круг лиц, преступники. Свойства данной парадигмы:
а) исторический оптимизм, который является обязательным для субъектов реализации парадигмы ("враги народа будут сметены, пусть земля горит под их ногами"), и заимствованный принцип неотвратимости наказания как основа неминуемой ликвидации преступности в условиях ликвидации человека человеком;
б) считающаяся бесспорной самолегитимация, фактическое отсутствие обсуждения в обществе либо навязывание обществу познаний, нужных власти, т.е. отсутствие сомнений в правоте, основанное на обладании истиной ("марксистское учение всесильно, потому что оно верно") и на идеологии (роль пролетариата, самый демократический суд);
в) минимизация расходования ресурсов за счет адресатов подавления (принудительный труд, максимально дешевые условия содержания и пр.);
г) отказ от анализа последствий (уровень судимости, влияние на демографические процессы и пр.);
д) осознанное искажение общественного мнения (приучение к образу врага, жестокости).
Парадигма подавления, нужно признать, наиболее последовательна. Она отвечает, вероятно, некоторым экзистенциональным свойствам человеческой психики и внешне хорошо аргументирована убедительными, но часто примитивными суждениями. Следование этой парадигме поглощает массу ресурсов, приводит к дестабилизации общества и в конечном счете к саморазрушению. Соответствующие правоохранительные структуры, последовательно руководствовавшиеся парадигмой подавления, находили народное одобрение. Однако исторически результаты оказались неожиданными. Охранительная политическая система, стоившая миллионов обвинительных приговоров и решений, рухнула. Адепты парадигмы подавления за охраняемый ими строй не вступились. Смягчение подавления привело к возвращению правопорядка в естественное положение, и произошел всплеск преступности.
