Гибкие коллизионные нормы. Escape clauses

282. Критика доктриной "жесткости" классических коллизионных начал подвигла практику в США, а затем и в европейских странах на создание нового поколения коллизионных правил - гибких коллизионных норм. Сфера их применения быстро расширялась, охватив прежде всего договорные отношения и отношения из правонарушений. Что касается последних, то особенно большую известность получили решения Апелляционного суда штата Нью-Йорк, и в частности, - решение по делу Babcock v. Jackson, 1963, иногда именуемое поворотным пунктом в истории коллизионной практики Соединенных Штатов*(125). Вопреки положению первого Свода законов о конфликте законов 1934 г. об исходном значении закона места совершения правонарушения суд отказал в применении этого закона - в данном случае права канадской провинции Онтарио, где произошло правонарушение, отдав предпочтение праву штата Нью-Йорк. Фабула дела состояла в следующем: супруги Джексон и Дж. Бэбкок, проживавшие в г. Рочестере (штат Нью-Йорк), отправились на автомобиле Джексона в Канаду на отдых в выходные дни. В дороге, на территории провинции Онтарио, по небрежности, как считала Бэбкок, управлявшего автомобилем Джексона произошла авария (машина врезалась в каменную стену, находившуюся вблизи дороги), в результате которой Бэбкок получила увечья. В штате Нью-Йорк ею был предъявлен иск к Джексону. Юридическая сторона дела осложнялась тем, что действовавший в момент происшествия в Онтарио статут "гостя в экипаже" освобождал собственника или водителя автомобиля от ответственности за ущерб, причиненный здоровью "гостя", кроме случаев, связанных с деловыми поездками или перевозкой пассажиров за плату.

Применив к делу право штата Нью-Йорк, а не право места совершения правонарушения, суд обосновал свою позицию рядом доводов концептуального характера, в том числе доводом о наиболее значимой связи обстоятельств дела с правом штата Нью-Йорк. К таким обстоятельствам суд отнес то, что истец и ответчик проживали в упомянутом штате, здесь они начали поездку, сюда должны были вернуться. Автомобиль был зарегистрирован и застрахован, а также обычно находился в гараже в этом штате. Именно штат Нью-Йорк (во всяком случае, не провинция Онтарио) имел наибольший "интерес" в данном деле.

283. Незадолго до принятия этого решения Дж. Моррис, рассматривая коллизионную практику в сфере torts, писал о том, что мотивы, которые приводят суды к отказу от строгого применения lex loci contractus в пользу более гибкого "закона, свойственного данному контракту", могли бы с одинаковым успехом применяться и к обязательствам из правонарушений. Разработка в США концепций, составивших основу новых подходов, отторгавших традиционные коллизионные привязки, неразрывно связана с именами Б. Карри, Д. Каверса, Р. Лефлара, У. Риза. Теории "анализа государственного интереса" (governmental interest analysis) Б. Карри, применения "лучшей нормы права" (better rule of law) Р. Лефлара и некоторые другие оказали заметное влияние на судебную практику штатов. Пожелание доктрины "пересмотреть постулаты прошлого" было услышано: гибкие коллизионные привязки, представляющие новое поколение коллизионных норм, оказались восприняты вторым Сводом законов о конфликте законов 1971 г.*(126) Так, одним из основных коллизионных начал Свода стало правило, отсылающее в вопросах torts к праву штата, наиболее значимым образом связанному с этими вопросами и со сторонами.

284. Новые идеи нашли отражение и в книге IV ГК штата Луизиана (в ред. закона 1991 г.), посвятившей определению применимого права общее правило следующего содержания: любой вопрос в деле, имеющем связи с другими штатами, регулируется, за исключением положений об ином, правом штата, устремлениям которого был бы нанесен наиболее серьезный ущерб, если бы его право не было применено к этому вопросу.

285. В последние десятилетия минувшего века гибкая формула "наиболее тесной связи" и ее модификации обрели жизнь в законодательстве о международном частном праве многих европейских и некоторых других стран. Термин "новое" по отношению к началу "наиболее тесной связи" может показаться спорным, если вспомнить о теории Савиньи, согласно которой каждое правоотношение имеет свою "оседлость" (Sitz des Rechtsverhaltnisses), правопорядок, к которому оно тяготеет. Очевидно, упомянутое начало имеет и европейские корни, о чем свидетельствуют отдельные решения, принятые в ряде европейских стран в середине минувшего века. Так, концепция "наиболее тесной связи" была использована в конфликтном праве Англии (решение Тайного совета по делу Bonython v. Commonwealth of Australia (1951)*(127)).

286. Следует отметить, что назначение и сфера применения критерия "наиболее тесной связи" определяются в зарубежном законодательстве неодинаково (см. § 2 настоящей главы). Не совпадают случаи обращения к началу "наиболее тесной связи" в ГК РФ и Модели ГК для стран СНГ.

287. В Своде законов о конфликте законов 1971 г. обращению к критерию "наиболее тесной связи" при определении прав и обязанностей сторон обязательств из правонарушения (§ 145) и контракта (§ 188) предшествует перечисление принципов выбора права, подлежащего применению (§ 6). Правовой инструментарий, нацеленный на преодоление коллизионной проблемы, объединяет перечень таких принципов и определяет в соответствии с ними право штата, который наиболее значимым образом связан с происшествием и сторонами (в отношении правонарушения), сделкой и сторонами (в отношении контракта), а также обстоятельства, принимаемые во внимание при установлении применимого таким образом права. Изложение принципов начинается с указания на то, что суд, подчиняясь конституционным ограничениям, следует законному установлению своего штата; в отсутствие же такого установления надлежащие для выбора применимой нормы права обстоятельства (factors) включают: интересы междуштатной и международной систем; "политику" суда; "политику" других заинтересованных штатов и интересы этих штатов; защиту оправданных ожиданий сторон; базовые принципы, лежащие в основе данной области права; определенность, предсказуемость и единообразие результатов и легкость определения и применения выбранного права (§ 6).

288. Обстоятельства, принимаемые во внимание при применении принципов, установленных в § 6, для определения применимого права (в отношении правонарушения), включают: место, где наступил вред; место совершения действий, причинивших вред; домицилий, место жительства, гражданство, место инкорпорации, место осуществления деловых операций, место, где сосредоточены взаимоотношения сторон (§ 145).

289. В отсутствие выбора права сторонами обстоятельства, которые должны быть приняты во внимание при применении принципов, установленных в § 6, для определения применимого права (в отношении контракта) включают: место заключения контракта; место проведения переговоров по контракту; место исполнения; местонахождение предмета договора; домицилий, обычное местожительство, гражданство, место инкорпорации и место осуществления деловых операций сторон (§ 188). Эти обстоятельства, как и обстоятельства, названные в отношении правонарушений, подлежат оценке с учетом их значимости применительно к спорному вопросу*(128).

290. Целью избежания стереотипных, основанных на шаблоне подходов к преодолению коллизионной проблемы служит механизм, обозначаемый в зарубежной доктрине формулой escape clause. Суть ее - в придании коллизионным решениям большей гибкости посредством замещения (исключения, вытеснения) одной или нескольких коллизионных норм другим, более соответствующим обстоятельствам дела, коллизионным началом, их кумуляции. С. Симеонидес, классифицируя коллизионные нормы Свода 1971 г., выделяет в области коллизионного права правонарушений нормы, определяющие право, подлежащее применению к различным видам torts. Во всех этих нормах определение штата, опосредующего наиболее значимую связь, и, как следствие, применимого права, сопровождается формулой escape clause (или, точнее, ее разновидностью, именуемой unless clause): если какой-нибудь иной штат не имеет более значимой связи в соответствии с принципами, установленными в § 6, с происшествием и сторонами, в результате чего право этого другого штата подлежит применению. В области коллизионного права контрактов unless clause встречается в большинстве разделов, посвященных их отдельным видам. Все эти unless clauses являются классическими примерами escape clause общего типа*(129).

291. Формула escape clause нашла выражение в коллизионном праве европейских стран*(130). Примером ее использования в целях замещения отдельной нормы является определение выбора права, применимого к правонарушению (деликту) в соответствии со ст. 11 и 12 Закона Великобритании о международном частном праве (различные положения). Обозначив в виде общего правила применимым право, действующее в местности, где произошли события, ставшие основанием правонарушения, Закон далее указывает на обстоятельства, при которых это общее правило вытесняется в силу значимости факторов, связывающих правонарушение с иной местностью, и применимым признается право этой другой местности. С множеством коллизионных норм формула escape clause соотносится в ст. 15 Закона Швейцарии 1987 г.: в виде исключения право, на применение которого указывает данный Закон, не применяется, если с учетом всех обстоятельств дела очевидно, что дело имеет с этим правом лишь незначительную связь и в то же время имеет гораздо более тесную связь с правом какого-либо другого государства. Еще один вариант формулы выражен в ст. 1 Закона Австрии 1978 г. Недавно правило Закона Швейцарии 1987 г. было повторено Законом Украины 2005 г.

Сложная структура escape clause характеризует ст. 4 Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, 1980 г.

292. В обретении современным коллизионным правом надлежащей гибкости при преодолении коллизионной проблемы все более заметную роль играет начало lex benignitatis, ориентирующее правоприменителя на обращение к праву, наиболее благоприятному для стороны (сторон). Выше были приведены примеры обращения к началу lex benignitatis: § 21 и 22 Закона Австрии 1978 г.; ст. 23 Вводного закона к ГГУ; ст. 3091 ГК канадской провинции Квебек 1991 г., п. 3 ст. 1199 ГК РФ. Это начало, не обязательно формализуемое в редакции коллизионной нормы, может быть тем не менее прямо обозначено ею. Так, законодательство ряда стран санкционирует предоставление потерпевшему возможности выбора наиболее благоприятного для него права, подлежащего применению к обязательствам из причинения вреда, в случаях, когда действие, причинившее вред, и его наступление имеют место в разных странах.

Глава 5. Коллизионное право и статут частноправовых отношений,
осложненных иностранным элементом

1. Статут частноправовых отношений как институт
коллизионного права

293. Термин "статут" в значении "закон", "устав", "положение" и т.д. давно известен законодательству. В области коллизионного права, обращенного к частноправовым (в контексте разд. VI "Международное частное право" ГК РФ - к гражданско-правовым) отношениям, осложненным иностранным элементом, он обозначает, кроме того, понятие, служащее при осуществлении как правотворческой, так и правоприменительной деятельности целям обеспечения преодоления коллизии законов. В правотворческой деятельности речь идет об использовании его для классификации и систематизации коллизионных норм и построения на этой основе свода коллизионного права, а в правоприменительной - как средства достижения определенности и предсказуемости коллизионных решений.

Категория "статут" находит понимание преимущественно в странах кодифицированного права, и особенно в странах континентальной Европы, где взаимодействие формализованных и гибких коллизионных норм строится на основе взвешенного, избегающего крайностей компромисса. Как справедливо заметил Ю.Э. Монастырский, "...центральная особенность коллизионных доктрин в США - это метод отыскания комплекса применимых норм, принадлежащих различным правопорядкам (штатов, государств), игнорирование принципа так называемого единого статута правоотношений"*(131).

294. Частноправовое отношение, осложненное иностранным элементом, может быть урегулировано прямо, непосредственно на основе унифицированных материально-правовых норм международного договора. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Если международный договор РФ содержит материально-правовые нормы, подлежащие применению к соответствующему отношению (образующие, таким образом, его статут), определение на основе коллизионных норм права, применимого к вопросам, полностью урегулированным такими материально-правовыми нормами, исключается. Но это уже, как говорится, совсем другая история:

295. С введением в действие разд. VI ГК РФ термин "статут", соотносимый с определенными видами транснациональных гражданско-правовых отношений, прочно вошел в словарь терминов, широко востребуемых научными публикациями по различным проблемам международного частного права России. Объясняется это, во-первых, тем, что данный раздел ГК РФ, состоящий почти полностью из коллизионных норм, многие из которых неизвестны предшествующим отечественным кодификациям, существенным образом раздвинул сложившиеся на их основе рамки коллизионного регулирования. Во-вторых, упомянутый раздел, заслуженно именуемый сводом коллизионного права, вобрал в себя в составе особенной части (гл. 67 и 68 ГК РФ) коллизионные начала, дифференцированные по видам отношений и специализированные на решении отдельных вопросов, позволяющие в каждом конкретном случае не только определять применимое право, но и фиксировать сферу его действия. И наконец, в-третьих, раздел впервые ввел в российское законодательство известные доктрине и практике понятия личного закона физического лица и личного закона юридического лица - статутов, определяющих правосубъектность участников международного гражданского оборота.

296. Л.А. Лунц определял статут как компетентный правопорядок по данному виду отношений*(132). А.Л. Маковский, раскрывая значение статута наследования, обозначает его как определяемое на основании коллизионной нормы право (закон страны), которое подлежит применению ко всей совокупности наследственных отношений, осложненных иностранным элементом, или, по крайне мере, к основной их части*(133).

Иностранные авторы толкуют категорию "статут" сходным образом. Так, по мнению известных немецких ученых-юристов, статут - "компетентный правопорядок, к которому отсылает коллизионная норма и который регулирует определенный вид отношений. Например, выражение "Статутом наследования является немецкое право" означает, что вопросы наследования подлежат (материальному) праву Германии"*(134).

297. Стало традиционным, поясняя регулятивные свойства коллизионной нормы, ссылаться на то, что коллизионная норма вместе с материально-правовым предписанием, к которому она отсылает, образует единое правило поведения для участников частноправового отношения. Разумеется, речь идет не о некоем российско-иностранном правоположении, а скорее о конструкции, раскрывающей значение регулятивной функции коллизионного предписания, образуемого на его основе статута соответствующих отношений. В этом механизме оказываются задействованными как объем, так и привязка коллизионной нормы. Объем определяет вид статута (статика статута), сферу его действия, а привязка - содержание статутных норм (динамика статута).

298. Потребность в обращении к понятию "статут" возрастает по мере совершенствования коллизионного законодательства, усложнения его структуры*(135). И наоборот, отказ от коллизионного метода регулирования, неприятие коллизионных норм, решение коллизионной проблемы ad hoc, применительно к каждой конкретной ситуации, например, путем "перебора" коллидирующих материально-правовых предписаний с целью выбора наиболее приемлемого, по сути дела лишают эту категорию ее "опорных конструкций". К аналогичным последствиям ведет и абсолютизация гибкого коллизионного начала. Пожалуй, будет справедливо утверждать, что судьба рассматриваемого понятия разделяет судьбу коллизионного права с его главной "интригой" - противостоянием определенности и гибкости в установлении применимого права.

299. Из сказанного следует, что статут частноправовых отношений - категория, призванная обособить, выделить круг правовых норм, применимых в силу коллизионных предписаний к определенному виду отношений в их совокупности, сферу действия этих норм, перечень решаемых ими вопросов и таким образом систематизировать коллизионные начала, придав им определенность и предсказуемость. В основе понятия "статут" - то главное, сущностное, что обусловливает общность норм применимого права и их соответствие данному виду отношений.

Недооценка категории "статут", равно как и ее "канонизация", возведение в своего рода догмат, представляются одинаково опасными.

Категорию "статут" в этом его современном понимании не следует смешивать с концепциями так называемых статуариев, обосновавших метод теории статутов*(136).