Падение в белые цветы 7 страница

- Вы не поняли меня, сэр. Я имею в виду, ей угрожают оружием или иной расправой?

- Да. У него нож – моментально ответил Алекс.

- У преступника есть какое-нибудь ещё оружие?

- Я не знаю. Я видел только нож. Он угрожает им, поэтому женщина не может никого позвать на помощь.

- Сэр, вы можете описать преступника?

- У него на голове черная шапка… - Алекс вглядывался в окуляры бинокля, силясь уловить какие-нибудь более важные детали во внешности незнакомца - …такая, знаете, самая обычная. Типа бини, только без козырька. Ещё…куртка. Чёрная куртка. И шарф - Алекс прервал описание. Он увидел, как преступник поднимается со своей жертвы и собирается уходить. Женщина продолжала покорно лежать у его ног. Так было и вчера.

- Сэр? Вы меня слышите?

- Да, я вас слышу – отозвался Алекс – Но вы опоздали. Он уходит.

 

***

Алекс уже заканчивал чистку зубов и собирался ложиться в постель, как в дверь его номера кто-то постучал. Постоялец замер у зеркала, так и не выплюнув воду изо рта. Он посмотрел на часы. Начало десятого. Может, показалось? Кто придёт в такой поздний час? Но стук в дверь повторился, и на этот раз - более настойчиво.

Алекс сплюнул в раковину мутную жидкость и, утираясь на ходу полотенцем, подошел к двери.

- Кто?

- Мсье Александр Жетон? – раздался мужской голос из коридора.

Алекса аж передёрнуло. Его фамилию опять исковеркали.

- Да, это я – ответил постоялец.

- Откройте. Это полиция. У меня к вам несколько вопросов.

«Началось» - подумал Алекс и открыл дверь.

На пороге стоял типичный американский детектив: распахнутый серый плащ, серый костюм тройка, чёрная папка в руках и такого же цвета шляпа на голове. На вид мужчине можно было смело дать лет 40-45. Позади него топтался юнец. Парнишка тоже был в штатском, но менее представительно. На нём был утеплённый чёрный френч, синяя рубашка, чёрные брюки… Однако не в этом была его особенность. Алекс обратил внимание на волосы молодого парня. Они были усыпаны блёстками и конфетти. Юный ночной посетитель, заметив взгляд Алекса, поспешил стряхнуть остатки мишуры.

- С праздника сорвали – виновато оправдался он.

- Мсье Жетон, - произнёс мужчина постарше – меня зовут Бил Торнеби, это – детектив указал на юнца – Майлз Коул, переводчик. Разрешите нам войти?

- Пожалуйста – Алекс широко распахнул дверь, и гости вошли в номер – Присаживайтесь, где вам будет удобно. Я сейчас.

Алекс вернулся обратно в ванную комнату, тщательно ополоснул рот после зубной пасты и вернулся к ночным посетителям. Гости уже удобно расположились в двух креслах у стены и ожидали только хозяина номера.

- Чай, кофе? – спросил Алекс.

- Нет. Спасибо – сухо ответил Бил Торнеби.

- Кофе, пожалуйста…если можно - неуверенно произнёс Майлз и посмотрел на детектива. Во взгляде юнца было столько извинений, неловкости и послушания, что, глядя на него, сразу представлялся образ нашкодившего щенка, который прижал уши в ожидании расправы.

Торнеби прожёг переводчика суровым взглядом, но ничего не сказал в ответ. Алекс включил электрический чайник и вновь обратился к гостям:

- Я вас слушаю.

- Мне сказали, что вы француз. Поэтому, если вам удобно, мы можем общаться через переводчика – пояснил Торнеби.

- Я прекрасно владею английским и итальянским. Но некоторые словосочетания могу забывать. Всё же, мой родной язык французский. Поэтому, общаться мы будем на английском, но в случае чего, обратимся за помощью к мистеру Коулу.

- Договорились – в деловом тоне ответил Торнеби – Итак, мсье Жетон…

- Простите – прервал детектива Алекс – Давайте начнём с того, что выучим мою фамилию. Ужасно не люблю, когда её коверкают.

Майлз скрыл улыбку за ладонью, видя, как напрягся Торнеби. Детектив не терпел, когда кто-то в его присутствии брал инициативу в свои руки.

- Сворачиваем губы трубочкой и говорим: «Жёо». Попробуйте, мистер Торнеби. Это не сложно – обучал детектива Алекс, как обучают детей в начальных классах.

Детектив закипал внутри себя. Он посмотрел на Майлза, и тот моментально сделал серьёзное выражение лица.

- Мсье Жётон… - справился с задачей Торнеби, и в этот момент вскипел чайник.

- Превосходно! Сахарок дать? – улыбнулся Алекс.

- Что? – переспросил детектив.

- Я спрашиваю у мистера Коула: «Вам с сахаром или без?»

- Без сахара, пожалуйста – Майлз вновь улыбнулся. Он прекрасно понял, к чему была сказана фраза про сахарок.

- Мы можем, наконец, начать, мсье Жётон? – Торнеби сердился.

- Я вас слушаю – ответил Алекс, наливая горячую воду в чашку.

- С какой целью вы прибыли в Америку? – задал первый вопрос детектив.

- С целью путешествия. Вначале я был в Турции, потом приехал в Северную Америку. 24 я вылетаю в Мексику, а потом домой. В Париж.

- А кем вы работаете?

- Я преподаю математические дисциплины – Алекс отдал Майлзу чашку с кофе.

- Неужели учителя так хорошо зарабатывают, что могут себе позволить такое путешествие? – ехидно поинтересовался Торнеби.

- Я думаю, что мой достаток не относится к данному делу – отрезал Алекс.

- Très bien (в переводе с франц. – «Очень хорошо») – произнёс Торнеби, видимо, желая похвастаться знанием французского языка.

- Знаете, мистер Торнеби, давайте говорить по-английски. Французский, судя по произношению, не ваш конёк.

Никогда ещё Майлз Коул не слышал, чтобы кто-нибудь так деликатно и точно указывал Билу Торнеби на его ошибки.

- Мсье Жётон, расскажи о том, что вы видели из окна своего номера? – попросил детектив.

- Я думаю, что начать мне стоит с одной особенности… - неуверенно произнёс Алекс, словно, обдумывал: «А стоит ли начинать с этого?» - У каждого человека есть странные привычки… - признался Алекс.

- Какая привычка у вас?

- Я люблю смотреть на город, как бы так сказать, через оптику…

 

***

Хранить память о ком-то – это благородно; возвращаться в хорошие воспоминания – глупое, но приятное занятие; возвращаться в воспоминания, связанные с болью и страданием – верх садизма над собственной душой.

Алекс часто возвращался в один и тот же пережиток своего прошлого. В тот самый день, когда, выйдя из ванной комнаты, он никого не обнаружил в квартире. Эстель увидела в телескоп то, за чем так часто любил подсматривать её супруг. В спешке она написала ему записку и выбежала из квартиры. Эстель села в свою машину и уехала к родителям. Ей было противно осознавать, что мужчина, за которого она вышла замуж, страдает вуайеризмом. В этот вечер, когда всё тайное стало явным, Эстель даже не захотелось выслушивать никаких оправданий. Ей необходимо было успокоиться, привести мысли в порядок и тогда, может быть, либо смириться, либо развестись.

Алекс блуждал по полутёмной квартире, ожидая возвращения Эстель. Он не мог до неё дозвониться, не мог извиниться, объяснить свой поступок. Алекс остался один на один со своей привычкой и проблемой. И всем давно известно, что хуже нет состояния, чем невозможность выговориться. Вина режет без ножа, боль душит похлеще виселицы, скопившиеся эмоции топят и наблюдают, как человек захлёбывается. Самая изощренная пытка – оставить в одиночестве того, кто так сильно хочет говорить. Тогда Алекс не выдержал и записал в своём электронном блоге:

«У каждого человека есть странные привычки… Только у некоторых – они обзаводятся приставкой «вредные», у других – «забавные», у третьих привычки превращаются в хобби, а у кого-то привычки – это вовсе не привычки. Это пороки: темные, мерзкие, разрушительные. Правда в том, что за всё в этой жизни приходится платить. Наслаждаясь чем-то, отдай что-то взамен. Когда в один прекрасный день приходит счёт от небесной канцелярии, порой невольно задумываешься, что дешевле было бы отказаться от привычки. Жизнь не ждёт оплаты, у жизни нет процентов. Жизнь сама забирает то, что ей нужно и когда это нужно. А потом как бы спрашивает: «Вам продлить действие услуги?». И когда отвечаешь: «Да», жизнь произносит: «Ожидайте извещение о новом платеже в ближайшее время!». Если на счету не остается средств, жизнь качает головой и говорит: «С вас больше нечего взять. Придется, расторгнуть наш договор». И жизнь уходит. Это справедливо, что за «вредные привычки» и «пороки» взимается больше. Ведь и стоят они дороже. Это, как товар в двух разных магазинах: «Повседневная продукция» и «Эксклюзив»».

Запись в тот вечер прочитало более 3000 человек.

Через час в квартире раздался телефонный звонок. Алекс схватил трубку и услышал: «Александр Жётон, Ваша супруга разбилась на подъезде к Сен-Дени. Мои соболезнования».

Первый счёт пришёл без опоздания и сразу в двойном размере. Эстель была на последнем месяце беременности.

 

***

- Почему вы вчера не позвонили в полицию? – Бил Торнеби только что выслушал всю историю изнасилования, и у него возникло множество вопросов.

- Мне не нужны были все эти судебные тяжбы. В конце концов, жертва могла сама заявить в полицию. Ведь она осталась жива.

- Никакого заявления не было.

- Вот это меня больше всего и настораживает – сказал Алекс – Я не могу сказать, сколько дней подряд в этом переулке происходит нечто подобное. Сам я это только вчера увидел. Но я заметил кое-какую закономерность. Во-первых, время. Женщина приходит в переулок в интервале с 20:00 до 20:10. Во-вторых, перед тем, как изнасиловать её, он нюхает её губы и слизывает всю помаду. В-третьих, он всегда прикасается к её лбу, как будто отметину ставит.

- Как он это делает? – заинтересовался Торнеби.

- Большим пальцем правой руки.

- Всегда именно этим пальцем? – уточнил детектив.

- Во всяком случае, вчера и сегодня было так – уверенно ответил Алекс.

- Похоже на ритуал… - Торнеби сделал какую-то пометку в своих записях.

- Католический ритуал – внезапно добавил Майлз.

- В смысле? – переспросил Торнеби.

- Такой обряд существовал у католиков. Называется «Малое крестное знамение». Он совершается перед прочтением Евангелия. Молящиеся большим пальцем правой руки осеняют себя тремя крестами: на лбу, на губах и в области сердца. 

- Т.е. можно предположить, что преступник является католиком – сделал заключение Торнеби.

- Преступник является верующим – вот, что главное! – добавил Алекс – Он совершает изнасилование, не гнушаясь именем Господа. Это ужасно.

- Так, хорошо. Есть ещё какие-нибудь странности? – поинтересовался Торнеби.

Алекс задумался. Он чувствовал, что упустил какую-то важную деталь, но никак не мог вспомнить – какую именно. В голове вспышками мелькали воспоминания: тёмный переулок, женщина застёгивает куртку, незнакомец за спиной, нож у горла, мужские губы, язык, помада в серебристом тюбике. Алекс вздрогнул:

- Помада – произнёс он – Кажется, ему нравится её помада.

- Почему вы так решили?

- Он постоянно красит ей губы её же помадой, которую достаёт из сумочки. Так было в первый и во второй раз.

- Цвет можете назвать?

- Тёмный. Тёмно-красный или тёмно-синий, может, даже чёрный. Переулок не освещён. Мне приходилось включать в бинокле функцию ночного видения. А в таком случае, сами понимаете, все цвета и оттенки меняются.

- Плохо – Торнеби с сожалением вздохнул – А вам не показалась вся эта ситуация слегка наигранной? – неожиданно спросил детектив – Знаете, сейчас у многих людей появилась эта странная привычка – доггинг. Вам знакомо это понятие?

- Да. Я знаю, что это такое – ответил Алекс – Но я не думаю, что всё это было спланировано ради экстремального секса в общественном месте. Слишком всё было реалистично.

- Но ведь странно… - настаивал Торнеби – Посудите сами: женщина, которую изнасиловали в переулке, возвращается вновь в этот же переулок на следующий день. Не просто возвращается. Она туда заходит. Хотя, как вы сами заметили, в нескольких метрах есть другой переулок: широкий и освещенный. Но женщина туда не идёт. Не сумасшествие ли? Причем, всё происходит в одно и то же время, по одному и тому же сценарию. Нападение, нож, помада, изнасилование. Женщина остается жива, без травм и побоев, в полицию не обращается. Всё указывает на то, что эта женщина и этот мужчина занимались сексом по обоюдному согласию. Просто, мсье Жётон, вы стали свидетелем доггинга. Это сейчас на каждом шагу, хоть и противозаконно.

- Ну, если это всё наигранно, то я снимаю шляпу перед их актерским мастерством. Им прямая дорога на Бродвей – Алекс встал с кровати и отошел к окну, повернувший спиной к гостям – Видели бы вы её глаза. Я знаю… я знаю, что такое – «бояться за жизнь». В этом страхе нет ничего другого, кроме страха. Там нет места наслаждению.

 Бил и Майлз переглянулись.

- Мсье Жётон, давайте поступим таким образом, – начал Торнеби – завтра вечером несколько моих людей, одетых в штатское, устроят засаду недалеко от этого переулка. Мы с вами останемся в отеле и будем следить за всем в бинокль. Как только вы увидите ту женщину или того мужчину, вы дадите мне знать. Я свяжусь со своими людьми, и тогда дело останется за малым: выяснить их личности и предъявить обвинения либо по факту изнасилования, либо за нарушение общественного порядка. Вы согласны со мной?

- Согласен – ответил Алекс.

 

***

Над большим, круглым зеркалом у столика для макияжа вспыхнула яркая лампа, осветив уставшее женское лицо. Николь проспала. Как такое могло случиться? Будильник прозвенел вовремя, в 6:30. Николь хлопнула его по голове. Один раз моргнула. А когда вновь открыла глаза, на часах было уже 7:45. Великая мистификация утра.

Времени принимать душ - не было. Николь быстро умылась, кое-как прошлась щёткой по зубам и подбежала к зеркалу, чтобы нанести косметику на лицо. А лицо было помятым, как одежда после посещения задних рядов кинотеатра.

Вчера Николь наконец досмотрела фильм «Завтрак у Тиффани». Сложно поверить, она растянула этот лёгкий сюжет на 20 с лишним лет. Первый раз Николь попала на этот фильм в 89-м, когда в кинотеатре был месяц ретроспективы. Восемнадцатилетняя Николь тогда была не одна. За ней ухаживал высокий, двадцатипятилетний брюнет с набриолиненной челкой, легкой щетиной, новеньким байком и в дополнении ко всем выше перечисленным достоинствам у него был статус отпетого подонка. Звали этого красавчика – Красавчик, а точнее Твинки. Твинки был первым в жизни Николь: первым парнем по имени Твинки, первым парнем вообще, первым любовником, да и, пожалуй, первым поддонком. После Твинки Николь ни разу не попадались парни с таким сладеньким именем, зато подонков было, хоть отбавляй. К слову сказать, Николь всегда тянуло на подонков.

Так вот, этот Твинки увидел Николь в кафе, пару минут пообщался, а на следующий вечер они уже сидели в кинотеатре на последнем ряду.

- Я обожаю Одри Хепберн – хлопала ресницами Николь - Но почему мы так далеко сидим?

- Чтобы можно было трепаться языками – ответил Красавчик.

- А как же фильм?

- Я тебе потом видеокассету принесу.

Николь обняла Твинки и даже не заметила, как потеряла голову где-то между его ног.

- Наш первый поцелуй – сказала потом Николь, закусывая поп-корном.

Конечно, никакую кассету Твинки так и не принёс. Николь сама купила её спустя неделю. К тому времени она уже рассталась с Красавчиком и, поливая соплями подушку, переживала депрессионный, постдепрессионный и релаксационный периоды своей жизни. Кассета пылилась на полке, как никому ненужный кубок за второе место в каком-то конкурсе.

Разменяв третий десяток своих женских, одиноких лет, Николь посчастливилось вновь встретиться с Твинки. Они столкнулись в больнице.

- Николь, крошка, как я рад тебя видеть! – Твинки, как раскабаневший кот, замурчал в знакомой манере.

- Красавчик? – удивилась Николь – Ты решил, что тебя слишком мало и решил разрастись вширь?

- Я всегда ценил твой юмор – сыпал комплименты Твинки.

- Спасибо. Я его тоже всегда ценила. Что ты делаешь в больнице?

- Понимаешь… - Твинки наклонился к уху Николь и прошептал – Тут такое деликатное дело…

- Твинки, ты СПИД подхватил что ли? – иронично и громко воскликнула Николь. Она сказала это так громко, что сидящая в холе молодая девушка вдруг резко бросила обезумевший взгляд на Твинки, а потом достала из сумочки влажные салфетки и стала вытирать губы.

- Да тише ты! – оглянулся по сторонам Красавчик – Я не болен. Я после операции.

- А почему шёпотом?

- Мне отрезали кое-что – ответил Твинки и вновь огляделся по сторонам, будто передавал сверхсекретный шифр агенту ЦРУ.

- Весь? – таким же шепотом уточнила Николь.

- С ума сошла?! Только одно яичко – Твинки произнес это с такой гордостью, что Николь вначале не поняла: радоваться ей или плакать – Представляешь, - продолжил Твинки – выглядит ОН, как прежде, последствия операции даже не заметны. Но зато теперь я могу не беспокоиться, что какая-нибудь девушка залетит от меня. Хочешь попробовать?

- Твинки, лучше бы тебе мозг просканировали! – Николь двинулась прочь от Красавчика по длинному коридору больницы, а потом обернулась и добавила – Не люблю полумужчин!

В тот же день Николь заглянула в DVD-салон и купила диск с фильмом «Завтрак у Тиффани».

- В память о тебе, Красавчик! – сказала Николь, бросив диск в сумку.

Ей удалось посмотреть только первые 15 минут. Оставшиеся 100 она досмотрела 10 лет спустя, вчера вечером. Возможно, так было уготовано судьбой. Возможно… Скорее всего, ни в восемнадцать, ни в тридцать лет, а именно в сорок, в сорок одиноких лет Николь предстояло наконец-то услышать и осознать выражение Холи Голайтли: «В этом мире нам ничего не принадлежит. Просто мы и вещи иногда находим друг друга».

Николь быстро расчесала волосы, подвела карандашом ресницы и хотела накрасить губы, но никак не могла найти помаду в бардаке своей сумочки. Время поджимало. На работе нужно было бы быть, в лучшем случае, в 9:10. Но на часах уже пятнадцать минут девятого. А впереди утренние пробки, толкотня в метро. Она даже не успевает купить кофе в Макдональдсе. Николь накрасила губы первой попавшейся помадой, которую нашла у зеркала (к счастью, она оказалась розовая) и выбежала из дома.

 

***

- Итак, мсье Жётон, как вы видите, в районе переулка везде мои люди.

- Неплохо замаскированы.

- Стараемся.

В окно смотрели три пары глаз: Александр Жётон, Бил Торнеби и Майлз Коул. У всех троих в руках были бинокли.

- Вы говорили, что женщина появляется в переулке в интервале с 20:00 до 20:10 – уточнял Торнеби, глядя на свои наручные часы.

- Да. Оба раза было именно так – подтвердил Алекс.

- Тогда у нас есть время. Сейчас только без двадцати восемь. Можем пока расслабиться – Торнеби опустил бинокль и отошел от окна к креслу.

- А если они появятся в переулке раньше? – Алекс переживал, чтобы операция не сорвалась.

- Не волнуйтесь, мсье Жётон, как только кто-нибудь появится в переулке, мои люди свяжутся со мной.

Алекс положил бинокль на подоконник и включил электрический чайник.

- А вот это правильно! – произнёс Торнеби.

Бил вальяжно развалился в кресле. Всем своим видом он показывал, что контроль над ситуацией принадлежит только ему. И если бы муха пролетала над его головой, она должна была, скорее всего, остановиться, отдать честь и только после этого лететь дальше. Бил следил за Майлзом, который остался стоять у окна и смотрел в бинокль, Бил следил за Алексом, который подготавливал чашки к чаепитию. Билу нужно было напомнить о себе, отдать какой-нибудь приказ, потому что на него, несмотря на всю его значимость, перестали обращать внимание. Ох, эта вычурная гордость – как новые, блестящие лаком, туфли, выставленные напоказ, когда нога перекинута на ногу.

- Майлз, что там на улице? – напомнил о себе Бил.

- Вечер, сэр! – ответил переводчик.

Торнеби, кажется, даже не услышал насмешку помощника.

- Мсье Жётон, мне чай, если можно – переключился Бил на другой фронт – Я не люблю кофе.

- А вам что, мистер Коул? – спросил Алекс, проигнорировав Торнеби.

- Мне? – Майлз отвлекся от наблюдения – А кофе есть?

- Конечно.

- Тогда кофе, пожалуйста. Без сахара.

- Мсье Жётон, почему вы стали математиком? – Торнеби сделал очередную попытку привлечения внимания к своей персоне.

- Простая любовь к числам – ответил Алекс.

- Только и всего? – Торнеби усмехнулся – Как можно любить числа, я не понимаю.

- Вот от того вы их не любите, что не понимаете. Чем больше я углублялся в математику, тем больше понимал, что это не просто наука о числах. Математика – это, прежде всего, мысль.

- И что вам это дало, кроме, конечно, заработка?

- Возможность мыслить – быстро, логически, отбрасывая второстепенную информацию и ориентируясь на главном – ответил Алекс.

- Вы хотите сказать, что человек мыслит как-то иначе, если не дружит с математикой?

- Не я первый это говорю. Это доказано многими учёными. Свойства мышления гуманитария и технаря отличаются друг от друга. Повторюсь, математика позволяет мгновенно сфокусироваться на главном. Взять, к примеру, писателя и математика, и поставить перед ними одну и ту же задачу: допустим, мужчина и женщина встречаются каждый день в одно и то же время, в одном и том же месте. Почему?

- Может быть, они договариваются заранее о встрече, или работают вместе и встречаются по деловым вопросам – мгновенно предположил Торнеби, перехватив инициативу и доказывая скорость своего дедуктивного мышления.

- Вот, – протянул Алекс и поднёс Торнеби чашку с чаем – сейчас вы мыслите, как писатель. Вы зацепились за второстепенную информацию. Для вас главным явились слова «мужчина и женщина встречаются». А математик ухватился бы за слово «время» и попытался бы выяснить: а) отправные точки объектов, b) скорость их движения, c) удаленность места встречи от отправной точки. Уверяю вас, математик пришел бы к правильному ответу раньше писателя. Писатель тоже решил бы эту задачу, но потратил бы время на второстепенные детали, и в итоге приложил бы к правильному решению ещё и увлекательную историю о том – для чего они встречались, где встречались, что их связывает, и как закончилась их встреча. Одним словом, из простой задачки писатель создал бы целый роман. В этом тоже есть плюс. Но первоначальная цель состояла всё же не в написании романа, а в разрешении ситуации.

- Ну, хорошо, а конкретную логическую задачу вы можете поставить? Вы же математик. Наверняка, знаете их немало.

- Легко, мистер Торнеби. Слушайте:

«На днях мне рассказали, как однажды,

Движения и приключений жаждя,

Компания друзей отправилась в леса,

Имея каждый под собой два колеса.

Привал в таверне древней на опушке

Был превращён в весёлую пирушку.

«Внесите все расходы в счёт!» - кричат.

«Заплатим поровну!» - вещает главный фат.

Счёт в восемьдесят пенсов принесён,

Но беспорядок в плату тем внесён,

Что двое, оседлав велосипеды,

Увы, не стали ждать конца обеда.

Оставшиеся сэры были благородны:

Открыли кошельки, и каждый гордо

Два пенса сверх своих долей вручили досконально.

Так сколько ж сэров было изначально?»

- Длинное условие – Торнеби состроил выражение лица мыслителя и, открывая блокнот, добавил – Так, давайте с самого начала. Я запишу условие, а потом дам вам ответ.

- 10 – внезапно произнёс Майлз – Их было 10 человек.

- Ваш напарник абсолютно прав – спокойно заметил Алекс, хотя внутри себя он ликовал и надсмехался над Торнеби.

- Майлз, – Бил перевел суровый взгляд на переводчика – как ты так быстро запомнил условие?

- А тут не в условие дело. История – это отвлекающий маневр, сэр. Главное запомнить, что счёт был на 80 пенсов. 2 уехали. Оставшиеся доложили по 2 пенса. Вот и всё условие. Значит, если бы их было 10 человек, то каждый заплатил бы по 8 пенсов. А так как двое уехало, оставшиеся доложили по 2 пенса.

- Вот вам - истинный пример силы числа. Вы цеплялись за слова, а он за факты – поставил решающую точку Алекс.

Бил Торнеби четвертовал взглядом Майлза.

- Кстати, Коул – переводчик, а не математик – Торнеби попытался ретироваться.

- Во время учёбы в университете я увлекался математикой, сэр – парировал молодой напарник.

От злости Торнеби чуть не запустил чашку в Майлза. И как это ему удалось так быстро посчитать разницу в деньгах? Била стали терзать сомнения – а не знал ли Майлз эту задачу прежде. Нет, ну как так вышло, что простой переводчик обошел в логике его? Его – самого Била Торнеби, человека, который на раскрытии преступлений съел, ни одну, а целую стаю собак. Бил признал своё поражение в этой логической дуэли, и пришел к выводу, что нужно завтра же забежать в книжный магазин и купить какую-нибудь литературу, развивающую логическое мышление.  

- Вы, математики, чертовски дотошные люди – произнёс Бил и взглянул на часы – Ну, где там ваша жертва? Уже восемь.

Торнеби подошел к окну и посмотрел в бинокль. Алекс и Майлз сделали тоже самое.

- Всё же, это очень красивый город! – восхитился Бил, и следующей фразой постарался больнее задеть француза – А вид отсюда…мммм…по-моему, прекраснее, чем с Эйфелевой башни.

- Ну, если учесть, что высота Эйфелевой башни более 300 метров, то возникает желание поспорить с вашим утверждением, мистер Торнеби – с гордостью ответил Алекс.

Тонеби даже не изменился в лице и не опустил бинокль. Он помолчал около минуты, а потом вдруг произнёс, словно, между делом:

- Мсье Жётон, я так давно не держал в руках бинокль. Вот сейчас смотрю на всё это и думаю… Всё хочу задать вам один вопрос: у вас никогда не возникало желание подглядывать в окна соседних домов?

Алекса, словно, электрическим разрядом пробило.

- Это аморально – ответил Алекс.

- Да, да, да. Но ведь интересно же. Никто тебя не видит. Сиди себе спокойно дома и наблюдай за соседями. Как в фильме Хичкока. Смотрели?

- Нет. Не приходилось – солгал Алекс.

- Посмотрите. Увлекательный. Кажется, «Окно во двор» - называется.

- Обязательно. Приеду домой и сразу же посмотрю.

- Где же эта ваша жертва? – пробормотал себе под нос Торнеби – И время подходящее. Пора бы ей уже появится. Где же её носит? Послушайте, мсье Жётон, - обратился Бил, продолжая осматривать окрестности города – а почему бы вам не рассчитать эту ситуацию математически? Ну? Давайте же! С какой скоростью движется жертва, с каким периодом колебания, сколько раз по пути она остановится, сколько раз споткнётся… У вас это неплохо получается.

- Не хватает данных для расчетов – сухо ответил Алекс.

Торнеби озвучил что-то отдаленно похожее на усмешку.

- Вот в этом недостаток математики! Вам всегда нужны какие-то данные. Без них вы, как без рук. А мы, детективы, - Бил особенно подчеркнул профессию – порой выходим к разгадке, не имея никаких данных. Вот возьмём, к примеру, сегодняшнюю ситуацию…

- Это она! – вскрикнул Алекс, отчего Торнеби даже потерял ориентацию в пространстве.

В этот же момент раздался голос из рации: «В переулок зашла какая-то женщина. Наши действия?».

- Ничего не предпринимайте. Ждите моей команды – чётко поставил задачу Торнеби.

По тёмному переулку в ускоренном темпе шла женщина. На ней было красное полупальто, на голове – красная шляпка с полями, на шее - чёрная шаль, в руках – чёрная сумочка. Незнакомка не оборачивалась и не останавливалась. Даже, когда у неё зазвонил мобильный телефон, она на ходу достала его из сумочки и ответила на звонок. Женщина выглядела эффектно. Эффектно до такой степени, что на фоне мрачной атмосферы узкого переулка она напоминала зашедшую куда-то ни туда королеву. Но незнакомка шла настолько уверенно, что усомниться в правильности выбранного ею маршрута, было практически невозможно. 

- Это точно она? – уточнял Торнеби.

- Я не уверен – занервничал Алекс – В те дни она была одета по-другому… На ней была куртка. Но сумочка, кажется, та же.

- Чёрт вас возьми, решайте быстрее! – торопил Торнеби, потому что женщина уже приближалась к окончанию переулка – Может это всё же не она? Посмотрите внимательнее. За ней никто не идет, она не напугана, даже улыбается немного. Это она или не она, мсье Жётон? Определяйтесь!

Из окна отеля, как из паучьей норы, Алекс следил за женщиной. Он плёл свою невидимую паутину и ждал, когда жертва подойдёт ближе, чтобы можно было набросить на неё сеть. Алекс чувствовал, как нарастает в нём любопытство, как адреналин выбрасывается в кровь, как жажда смотреть за этой женщиной переходит в манию. О, если бы только Алекс мог, он бы растягивал и растягивал этот переулок, чтобы женщина, как можно дольше шла к паучьей норе. Чтобы чёрный паук, прячущийся в глубинах внутреннего мира Алекса, мог пресытиться свежей плотью. Алекс сам взрастил это ночное чудовище внутри себя, предоставив ему своё тело и часть разума. И чем больше становилось это «нечто», тем больше требовало жертв. Ему недостаточно было Эстель и не родившегося ребёнка. Чёрный паук тогда замолчал только на время. А потом проснулся и стал требовать пищу. Он питался тем, что протягивал свои мохнатые, скрюченные лапы через глаза Алекса, смотрящие в окуляр.

Женщина, идущая по переулку, будто почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она подняла голову, и в этот момент Алекс увидел прямо перед собой глаза, которые вчера смотрели на его окно.

- Это она! Это она! – закричал Алекс – Это та самая женщина!