К Высочайшей службе основана на моей чести»

• Российский офицер — это прежде всего «честный человек»: благочестивый, добродетельный, честолюбивый, достойный «по своим испытанным качествам» высокого офицерского звания («истина благосклонна одному достоинству»). Честь для него «всего дороже, покровитель ей Бог». Служит он не из-за собственных видов, не из-за амбиций и корысти, но — «из чести» и ради общего блага («жертвует собою для блага Отечества и человечества»). «Соблюдая отечественность в общем благе», офицер «творит добро», «предотвращает нравственное зло», остерегается «ложного патриотства». Долг честного офицера — служить России «верой и правдой» («и сим посрамим врагов наших»), быть «для Отечества добродетельным», трудиться на благо и славу России, всегда помнить о том, что «мы не французы и не пруссаки, мы русские», Отечество для нас свято, мы не можем быть «наемниками или преторианцами», для которых «Россия — хоть трава не расти»*.

Потомство мое, прошу брать мой пример: всякое дело начинать с благословением Божьим; до издыхания быть верным Государю и Отечеству; убегать роскоши, праздности, корыстолюбия и искать славу через истину и добродетель, которые суть моим символом. (Из автобиографии А.В. Суворова.)

* Мысли Суворова в обобщенном изложении даются крупным шрифтом, его авторский текст — мелким. - Сост.

-92 -

Святыня чести

* * *

Титул сему угнетению — себя не унизить. Вы знаете меня, унижу ль я себя? Лутче голова долой, нежели что ни есть утратить моей чести: смертями 500-ми научился смерти не боятца. Верность и ревность моя к Высочайшей службе основана на моей чести. Все подлинно химера; но пренебрежение тако ж восходит по степеням... Оставить службу рад, удалюсь мирских сует — говорю по чувствам: но, как одушевленный, оставить службу — грех! (Из письма А.В. Суворова П.И. Турчанинову. 9 ноября 1781 г.)

* * *

Я уступал Судьбе, Россия службою моею питалась, Вашею питатца будет, по критическим обстоятельствам достоинствами Вашими Вы вечно прославитесь. Из рога изобилия Высочайшего престола изтекут Вам милости выше Вашего ожидания. Светлейший Князь его покровительством уважит Ваши заслуги. Будьте с Адмиралом на образ консулей, которые древле их честь жертвовали чести Рима... Кончите толь важную экспедицию, обстоятельства подвержены переменам, кампания начинается, в продолжение оной много Вам времени соорудить Ваши мысли; здравой разсудок не дозволяет решитца стремглав и дать своим страстям над собою область. Теперь храброго и честного человека долг избавить Кинбурн предосуждения, поразить неверных и увенчатца победами. (Из письма А.В. Суворова лейтенанту Флота П.П. Алексиано по поводу желания последнего оставить русскую службу. 25 мая 1788 г.)

* * *

В войне готовься к миру, в мире готовься к войне: сочиняй армии, она мне принадлежит. И великий Кобург мерсинер, но ни я, ни русские — они отечественники; различие иностранных правлениев, с российскими. Мерсинеров больше усмотрите в войне Александрии... В нравственности Вы верны. Естественность ищите в Отечестве. (Из письма А.В. Суворова Д.И. Хвостову. 29 декабря 1796 г.)

* * *

Совесть мне воспрещает надеть военной пояс против герба России, которой я столько служил. Разве без головы или прусский в прусской службе. Здесь Александру Дмитриевичу

-93 -

Стратегия духа

кокард Петра Великого, который я носил и не оставлю до кончины моей... Я Генерал Генералов. Тако не в общем генералитете. Я не пожалован [в фельдмаршалы] при пароле. Мою тактику прусские принимают, а старую, протухлую, оставляют: от сего французские их били. Пусть политика, того выше демиркация. Не зная моей тактики, Вурумзер есть в опасности. Я, Боже избавь, никогда против Отечества... Всемогущий Боже, даруй, чтоб зло для России не открылось прежде 100 лет, но и тогда основание к сему будет вредно. (Из писем А.В. Суворова Д.И. Хвостову. Январь 1797 г.)

• «Мы русские. Бог нас водит, Он нам генерал». Российский офицер обязан быть победителем. Долг чести, служба «из-за чести», честолюбие побуждают его неустанно поддерживать бодрость духа, действовать смело и решительно (наступательно), «наипервейше стараться о военных успехах», направлять и внушать мужество к скорым победам, добиваться их с малым уроном для своих войск; не ввязываться в сомнительные сражения и не допускать поражений (бесчестья) даже в безвыходных ситуациях; в случае оплошности тут же исправлять ее. Особенно оскорбительны и постыдны для офицера (и вредны для дела) «бесплодное геройство», «безрассудные действия», «партизанство», сикурсы и ретирады, малодушие и леноумость, трусость и позорная робость, немогузнайство и невежество, другие проявления слабости духа, унизительные для порядочного человека, угрожающие чести и достоинству России, подрывающие славу русского оружия.

Не надлежит мыслить, что слепая храбрость дает над неприятелем победу, но единственно смешанное с оною военное искусство. Чего ради не должно ли пещися единожды в нем полученное знание не токмо содержать в незабвенной памяти, но к тому ежедневными опытами нечто присовокуплять?.. (Из «Полкового учреждения». 1764-1765 гг.)

-94-

Святыня чести

* * *

Господам деташементным командирам, как и протчим господам офицерам, быть в партиях и на их постах в надлежащей воинской осторожности, ибо по должности моей я, как за храбрые совокупленные воинским искусством дела похвалять и вышнему генералитету рекомендовать непримину, так и за неосторожность, от коих бывает неудачливый конец, впредь взыскивать буду, но не закрывать ниже за них ответствовать. (Из приказа А.В. Суворова командирам отрядов. 7 февраля 1770 г.)

* * *

«Сикурс» — есть слово ненадежной слабости, а «резерв» — склонности к мужественному нападению; «опасность» есть слово робкое и никогда, как и «сикурс», слово чужестранное, да на русском языке сверстание неких здешних злоумышленных бунтовников, никогда не употребляемое и от меня заказанное, а на то служит «осторожность». А кто в воинском искусстве мудр, то над сим «предосторожность», а не торопливость; свыше же резерва называется «усилие», то есть что и без сего начальник войска по его размеру искусства и храбрости сильным быть себя почитает. Сикурс, опасность и прочие вообразительные во мнениях слова служат бабам, кои боятца с печи слезть, чтоб ноги не переломить, а ленивым, роскошным и тупозрячим для подлой обороны, которая по конце, худая ли, добрая, разскащиками тако же храброй называетца. (Из письма А.В. Суворова И. Вагнеру. 25 февраля 1771 г.)

* * *

С двух ордеров Вашего Сиятельства от 7-го и 8 сего месяца сообщил мне сюда за Известие копии господин полковник князь А. Мещерский*. Ордер от 8-го, быть так, а что от 7-го —

* Фельдмаршал Румянцев приказал произвести поиск на Туртукай. Суворов проделал огромную работу, подготовив все необходимое для поиска, назначенного на 8 июня Состояние здоровья не позволило ему самому осуществить намеченный план, а заместитель Суворова полковник князь Мещерский, сомневаясь в успехе, созвал военный совет и, прикрываясь его решением, отменил поиск.

-95-

 

Стратегия духа

подлинно мне делает другую лихорадку. Благоволите, Ваше Сиятельство, рассудить, могу ль я уже снова над такою подлою трусливостью команду принимать и не лутче ли мне где на крыле премаячить, нежели подвергать себя фельдфебельствам и коим до стыда видеть под собою нарушающих присягу и опровергающих весь долг службы. Господин Батурин причиною всему; все оробели и до Касперова. Может ли быть такой полковник в армии Российской, не лутче ли воеводой, хоть сенатором? Я чуть имел движение... Какой это позор. Все оробели, лица не те. Бога ради, Ваше Сиятельство, сожгите письмо, опять сим напоминаю, что я здесь неприятеля не хочу и лутче все брошу, нежели бы его иметь пожелал. Каторга моя в Польше, за мое праводушие, всем разумным знакома. Есть еще, граф Иван Петрович, способ, соизвольте на время прислать к нашим молодцам потверже генерал-майора. Всякой здесь меня моложе, он может ко мне заехать. Я ему дам диспозицию (той нет у рук, что я диктовал в беспамятстве, она хороша). Прикажите ему только смело атаковать. Господина Батурина зачемнибудь между тем отзовите, да пришлите еще пару на сие время смелых мужественных стаб-офицеров пехотных. Сегодняшняя лихорадка была, слава Богу, полегче; потерял только около 4-х часов. Боже мой, когда подумаю, какая это подлость, жилы рвутся. (Из письма А.В. Суворова И.П. Салтыкову с возмущением отменой военным советом поиска на Туртукай. 9 июня 1773 г.)

* * * Неприятеля можно отрезать только с превосходным числом войска, иначе сам будешь отрезан им. Но дело другое атаковать его с тылу: тогда и с малым отрядом можно отрезать его и принудить к сдаче. Будучи победителем, Вы остановились, засели в унтеркунфт, в унбештимтгезагт. Вы должны были, разбив неприятеля, преследовать его; в подобном случае можно и с малым отрядом отрезать противника. Вместо того, полковник С.-Жюльен предан на жертву, атакован и постиг ту самую участь, которой должен был подвергнуться неприятель... Вы имели прекрасный корпус, силою почти в 10 тысяч человек; но по неосновательным распоряжениям Вашим, я должен был отрядить к Вам со всею поспешностью более третьей части корпуса графа Бельгарда, которому на-96-

Святыня чести

значено было действовать против неприятеля, наступающего из Тосканских владений, а посланное к Вам подкрепление не принесло ни малейшей пользы. (Из предписания А.В. Суворова К. Гадику с выговором за невыполнение приказа о наступлении на французов при Сен-Готарде. 26 мая 1799 г.)

• Достойные офицеры и генералы те, которые всегда (и прежде всего в бою) сохраняют бодрость духа, действуют «наиотличнейше», проявляют неустрашимую храбрость и отменное мужество, «дальнее воинское искусство», расторопность и усердие, умело предводительствуют войсками, способны действовать по обстоятельствам и самостоятельно, служат примером для своих подчиненных.

Санкт-Петербургского карабинерного полку ротмистр Делаво сего июня 6-го числа, переправясь реку Вислу с командою на мятежников, бывших в 400 конях, делал сильный удар грудью, причем господа, подпоручик Шипулин и прапорщик Сергеев с казаками храбро на них ударили, а потом уже, бросясь все, и гнали две мили, после чего вторичное имели сражение на Климантовском поле, где и побили мятежников 40 человек и ротмистра Ставского, трех хоронжих и взяли в полон 3 хоронгвы и двух гусар. В протчем том еще господа Нашебургского полку капитан Ганибал, Суздальского — прапорщик Энтиков с егерями, Подлатчиков, то самое отлично чинили и храбро поступали, как все неустрашимое воинство себя оказали и доказали ревностную свою Ее Императорскому Величеству службу, чем я их храбрым и неустрашимым мужеством, иным под предводительством доброго и храброго начальника делом и знающего воинского искусства, весьма доволен и сказываю им благодарность, чего и впредь не безнадежен (Из приказа А.В. Суворова об отличившихся в бою с конфедератами при местечке Климонтове. 17 июня 1770 г.)

* * * Ваше Сиятельство! Долг мой требует рекомендовать в сей экспедиции бывших, а особливо отличившихся, первое — господина пример-майора Ребока, которой как разумным своим

-97-

Стратегия духа

предприятием, так мужественною храбростию преодолевал везде с желаемым успехом неприятельские силы. Я полагаю, что сей подает о себе надежду быть и больших войск вождем, равно и капитан Козлов-Угренин, которой будучи сему верной помощник, оказывал себя расторопным и храбростию отличающимся, словом сказать, что сей офицер не довольно, что у меня за дежурного, но и употреблен был с надеждою в содействие противу гордости врага имени христианского и везде поступал с отменного неустрашимостию. Прапорщик же Петухов, находясь с ним впереди при гранодерах, посылан был господином майором Ребоком с охотниками всегда вперед и везде преодолевал и поражал встречающиеся ему кучи, которых он опровергал штыками столь отпорно, можно отдать справедливость его разуму и храбрости, чем он подает о себе и впредь надежду быть особливым для службы офицером. Капитан Братцов, находясь также все впереди пред своей ротою, подавал прямо пример к мужеству и храбрости своих подчиненных, где не меньше и разум в рассуждении предводительствовал. Тож капитан и кавалер Жданов подавал сам собою пример, поощряющий к храбрости и неустрашимости его гранодер... Так же и Астраханского пехотного полку сержант Петр Горшков заслуживает от меня в расторопности и храбрости отменную похвалу, в котором, можно смело сказать, может быть и хорошим офицером, да и все бывшие как офицеры, так и солдаты, поступали с должным как повиновением, так и усердием прямых сынов Отечества и верных Ее Императорского Величества слуг... Здесь, Ваше Сиятельство усмотреть изволите, что те самые, которые и в прежнюю Туртукайскую экспедицию за отличности свои в моем рапорте к Вашему Сиятельству упомянуты были, и ныне те ж самые не меньше, но и больше еще доказали свое ревностнейшее к Ее Императорскому Величеству и Отечеству усердие, непреоборимые своею неустрашимостию, благоразумием, распоряжением, удержанием своих подчиненных в подлежащей стройности... (Из реляции А.В. Суворова И.П. Салтыкову о втором поиске на Туртукай. 20 июня 1773 г.)

* * * Предварительно донес я Вашей Светлости, что крепость Измаильская храбростию порученного мне войска взята! Приступ был мужественен, неприятель многочислен, крепость к обороне способна, отпор был сильный, и отчаянная оборона

-98 -

Святыня чести

обратилась на гибель и совершенное сокрушение неприятеля... Достойный и храбрый генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов мужеством своим был примером подчиненным и сражался с неприятелем, но множество оного остановило на первый миг распространение по валу, и для сего призвал он Херсонский полк, в резерве бывший, оставя двести человек при пушках на контрэскарпе. С прибытием резерва неприятель не токмо отражен, но и знатною частию побит. Твердая в той стране нога поставлена, и войски простирали победу по куртине к другим бастионам. Все сии три колонны, исполня мужественно, храбро и с удивительною быстротою по данной диспозиции первое стремление, положили основание победы... Жестокий бой, продолжавшийся внутри крепости, чрез шесть часов с половиною с помощию Божиею наконец решился в новую России славу. Мужество начальников, ревность и расторопность штаб- и обер-офицеров и беспримерная храбрость солдат одержали над многочисленным неприятелем, отчаянно защищавшимся, совершенную поверхность, и в час пополудни победа украсила оружие наше новыми лаврами... Неможно превознесть довольно похвалою мужество, твердость и храбрость всех чинов и всех войск в сем деле подвизавшихся, нигде более ознамениться не могло присутствие духа начальников, расторопность и твердость штаб- и обер-офицеров, послушание, устройство и храбрость солдат, когда при всей твердости укреплений Измаила, со многочисленным войском и составлявшим по меньшей мере в тридцати пяти тысячах, при твердой и отчаянной неприятеля обороне, продолжавшейся шесть с половиною часов, повсюду неприятель поражен был, сохранили всюду порядок. Сие исполнить свойственно лишь храброму и непобедимому российскому войску. Бог, благословляя ревность нашу к престолу бессмертной славою Екатерины, поборствовал своею мощною рукою в сем подвиге. (Из рапорта А.В. Суворова Г.А. Потемкину о взятии крепости Измаил. 21 декабря 1790 г.)

* * * По преодолении всех трудностей и превозмогши упорную защиту неприятеля, из трех укреплений ворвались наши войски в Прагу... Все сии блистательные подвиги и самая победа произведена и одержана столь храбро, столь быстро,

-99-

 

Стратегия духа

что оная с самого начала до совершенной победы продолжалась токмо три часа... Недостанет изречения изъяснить довольно похвалу неустрашимости господ частных начальников, мужество командующих колоннами, бодрого рвения штаби обер-офицеров и храбрость солдат. Жаркая ревность всех чинов, в сем случае оказанная, неизъяснима; храбрые войски, коими я имею честь командовать, превосходят всякое одобрение. Редко видел я толь блистательной победы, дело сие подобно измаильскому. Я исполню слабо мой долг, когда токмо одобрю мужество их. Сей долг свято обязывает просить пред монаршим престолом воздаяния сотрудникам моим. С чувством наипризнательного восторга отдаю токмо справедливость свидетельством моим отличившимся при сей знаменитой победе, во-первых, корпусным начальникам генерал-порутчикам Потемкину, Дерфельдену и Ферзену. Первый из них при талантах, которых опыты непрестанно видимы, соединяет с искусством неусыпность, расторопность и всегдашнюю готовность на всякое стремительное нападение и довершает те способности личною неустрашимостию, в коих и при сем случае изъявил наивеличайшее доказательство; сверх сего всегда мне был помощник и отличался столько же во всех до сего бывших сражениях мужеством, колико в действиях предвидением. Второй, всегда ревностию побуждаемый к службе, умножая приобретенную честь разбитием Зайончика и других частей, оказал и ныне с вящею похвалою достоинство овладением, с несказанною храбростию, правым нашим крылом неприятельских батарей и ретранжамента. Третий, озаряясь свежей еще славою разбитием главного бунтовщика Костюшки и взятием его в плен, совокупил новые лавры. Он, при всей слабости здоровья, бодрствуя духом, превозмогал и труды, и опасности и как распоряжением по своей части, так и мужеством подтвердил известную об нем репутацию.. (Из реляции о штурме Праги. 7 ноября 1794 г.)

• Для офицера служба на благо Отечества — благородный, ратный труд и «поле чести». Он всегда стремится к настоящему делу, к деятельному военному искусству, в коем только и возможно

-100-

Святыня чести

проявить свои достоинства и умения, рвение и усердие к службе, «доблестное честолюбие», принести максимальную пользу и славу России. Для него постыдно проявлять «невежественную нерешительность», не трудиться: «быть захребетником», жить в праздности, «плавать в роскошах», уклоняться от «полевой службы» и участия в боевых действиях, от воспитания и обучения подчиненных. Постоянное приучение к трудолюбию себя и предводимых войск, «непрестанное бдение» исключают неудачи и поражения, ведут к победам, делают всех на себя надежными: «А потом благонадежен он на войско, так как оное благонадежно на него».

Понеже праздность — корень всему злу, особливо военному человеку, напротив того, постоянное трудолюбие ведет каждого к знанию его должности в ее совершенстве, ничто же так не приводит в исправность солдата, как его искусство в экзерциции, в чем ему для побеждения неприятеля необходимая нужда. Для того надлежит ему оной обучену быть в тонкость, и в начале господам обер-офицерам должно оную весьма знать и уметь показать, дабы, убегая праздности, подчиненных своих в надлежащее время и часы, чтобы ее не забывали, в ней свидетельствовать и без изнурения подробно обучать могли так, чтоб оное упражнение вообще всем забавою служило... Посему все члены части и корпус ротной, будучи во всегдашнем упражнении экзерциции праздность и леность навсегда убегать привыкнут. Суетно бы то было, ежели ротному командиру роту свою только к лагерю на экзерцирование готовить, но чрез сие не токма готова всякой час на смотр, кто бы ни спросил, но и на сражение со всяким неприятелем. Всякой при всяком случае будет бодр, смел, мужественен и на себя надежен... Но всегда о том вспоминая, содержать себя во всегдашней исправности, наблюдать свою должность в тонкость, жертвовать мнимым леностным успокоением истинному успокоению духа, состоящем в трудолюбивой охоте к военной службе, и заслужить тем себе бессмертную славу. (Из «Полкового учреждения» 1764-1765 гг)

- 101 -

Стратегия духа

* * *

Животное, говорю я, нам подобное, привыкает к трудам, пусть даже с заботами сопряженными, и, лишившись их, почитает себя бессмысленной тварью: продолжительный отдых его усыпляет. Как сладостно мне воспоминать прошедшие труды! Служа августейшей моей Государыне, я стремился только к благу Отечества моего, не причиняя особенного вреда народу, среди коего я находился. Неудачи других воспламеняли меня надеждою. Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе имя мое в славе моего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию. Никогда самолюбие, часто послушное порывам скоропреходящих страстей, не управляло моими деяниями. Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей. Жизнь моя была суровая школа, но нравы невинные и природное великодушие облегчали мои труды: чувства мои были свободны, а сам я тверд. Боже! Скоро ли возвратятся такие обстоятельства! Теперь изнываю в праздности, привычной тем низким душам, кои живут для себя одних, ищут верховного блага в сладостной истоме и, переходя от утех к утехам, находят в конце горечь и скуку. Уже мрачность изображается на челе моем; в будущем предвижу еще более скорби. Трудолюбивая душа должна всегда заниматься своим ремеслом: частое упражнение так же оживотворяет ее, как ежедневное движение укрепляет тело. (Из письма А.В. Суворова А.И. Бибикову. 25 ноября 1772 г.)

* * *

Служу я, Милостивый Государь, больше 40 лет и почти 60летний, одно мое желание, чтоб кончить Высочайшую Службу с оружием в руках. Долговременное мое бытие в нижних чинах приобрело мне грубость в поступках при чистейшем сердце и удалило от познания светских наружностей — препроводя мою жизнь в поле, поздно мне к ним привыкать. Наука просветила меня в добродетели; я лгу, как Эпаминонд, бегаю как Цезарь, постоянен, как Тюренн и праводушен, как Аристид. Не разумея изгибов лести и ласкательств к моим сверстникам, часто негоден. Не изменил я моего слова ни одному из неприятелей, был щастлив потому, что я повелевал щастьем. Успокойте дух невинного пред Вами, в чем я на страшном Божием суде отвечаю, и пожалуйте мне особую

- 102 -

Святыня чести

команду... Исторгните меня из праздности... В роскоши жить не могу. (Из письма А.В. Суворова Г.А. Потемкину с просьбой о новом назначении. 10 декабря 1784 г.)

* * *

С турками тогда война, как они армию по сю сторону Дуная, и близка, как они собиратца станут на черте Шумлы. Ныне обращаюсь я в ту ж томную праздность, в которой невинно после Измаила. Сиятельнейший Граф! Изведите меня из оной. Мог бы я препособить окончанию дел в Польше и поспеть к строению крепостей. (Из письма А.В. Суворова П.А. Румянцеву с просьбой о назначении в Польшу. 13 июня 1794 г.)

* * *

Вашего Императорского Величества всеподданнейше прошу всемилостивейше уволить меня волонтером к союзным войскам, как я много лет без воинской практики по моему званию. (Из прошения А.В.Суворова Екатерине П. 24 июля 1794 г.)

• В делах против неприятеля, в повседневной жизни и на службе офицер действует солидно и блистательно, неизменно держит свое слово (в том числе и перед противником), говорит правду, избегает суетливого красноречия, не лжет и не терпит лжи и клеветы («не токмо мне, но и каждому офицеру терпеть лжи невозможно»). Бесчестят не только прямая ложь и клевета, но и подача неверных и недостоверных данных, различного рода умолчания и преувеличения, хвастовство, лживая слава, особенно — «имя лжеца корыстолюбивого».

О происшествиях господина полковника Древица известен. И опять на него сердит, затмевает он мою правду (прибаска: плут и честной человек, а я один из двух), хотя она светлее солнца. Шиц не имел в Величке шестидесяти человек, Арцыбашев их побил больше; неважно, я сказал правду. Я не говорил, что разбита или разбил кавалерию Миончинского в Ландскроне и пр., а что мне больше на сердце лежало, в Мысленице я забыл не поклепать, а сказать, что не сто или двести

- 103 -

Стратегия духа

бунтовников подъезжали на мои форпосты, но господин Шиц по правде шел позади со всею конницею. Тут бы опять их по малой мере повалить ста два три. Хорошо обманывать квакерных поляков по цесарскому хвастовству, ибо умная из оных патриотическая часть только тому посмеетца Рано ли, поздно ли, правда всегда сама собою славна, но прибавленная к ней ложь бесчестит и достоинство производства. А как я могу лгать перед Деколонгом, он меня старее, коль паче... Да погибнет все, и я с Эпаминондом, нежели правда! Отвесы же важностей суть следующие. 1-е. Пример лжесплетения иногда для выправки и недостойного. 2-е. Бесконечная надежда, блистательных поражений бесконечных; следственно отдаляющих цель конца дела от часу боле. 3-е. Щет бунтовников нам более становитца темен и подлинно чуть узнать не можно. Коли они, например, во всей Польше пятою долью, то есть еще тысячью прибавятся, ибо иные уже и так их хотят щитать всех в Польше сорок тысяч, а их только четыре. 4-е. Тем пуще, что честолюбие опровергнуто. Как делишки наши счесть с поражениями нынешними Зарембы: у него пущено на другой свет столько людей, сколько он, может быть, вовсе не имел. Благо у него было три тысячи. А я говорю правду безхарьную. Пропущен Сава, а не прогнан... (Из записки А.В Суворова с рассуждениями о войне. 1 марта 1771 г.)

Тут постовой командир между протчим обманывать не должен. Например, показалось вблизи его посту нововытенжных Малчевского с собранными робушами сто человек, шпион его скажет ему триста; отделили партию для поборов в иную сторону человек пятьдесят, новые триста, итого шестьсот рапортует. Должен какой наш деташемент свою прежнюю цель оставить, до которой он, разбивая бунтовников, достигал похвально и, не достигши до конца, повернутца для истребления новоявившихся; он или их уже между тем не застанет, или сию шайку разобьет, возьмет восемь в полон, десяток повалит, напишет сто, двести, а их было восемьдесят, осталось десятков пять, а по лживому счету триста. Ему лживая слава, но паче потом напрасные труды. Он же, зная правду про себя, кончит кофьем, шайка разростает и родитца Заремба. Потом уже есть дело и нескольким деташементам соединенно. Того ради, чтоб деташементнои командир справедливо писал: бунтовников было

- 104 -

Святыня чести

числом около того-то, столько-то пропало, столько-то осталось, ибо становитца бездна темнее, чем таковые победы блистательнее, но уже и во вред!.. Я Вашему Высокопревосходительству донесу, например, что Миончинской имеет тысячу человек; другой донесет три тысячи. Первой вид есть, что похвальнее первого предосторожность другого; а ежели третей донесет четыре, то уже и я отопрусь; но паче, когда я те четыре тысячи тысячью побью, не надобно ли уж мне на месте положить полторы тысячи — давай чин, деньги. А солидное между тем на своем камени дремлет. Иное дело есть хвастовство в больших армиях, однако что выигрывал тем и король прусский? А мы тому смеялись. Книгомарателей же разумные люди не весьма почитают, но справедливых авторов, кои добиваются до правды... Но не легче ли полагать законом, что надлежит начинать солидным, а кончить блистательным... (Из рассуждения А.В. Суворова о ведении войны с конфедератами. 4 марта 1771 г.)

* * *

Известно, что в таковых случаях, не заботясь о службе, но о своем ослепительном успокоении, прежней комендант воображал себе только одни опасности, но с сими воображениями дерзал еще лживо утруждать команды, как тако ж притом увеличением мятежничьих сил много препятствовал и Его Сиятельству графу Браницкому. Разумеетца, что по сему правило наблюдать надлежит, что сопротивник, как бы презрителен ни был, уничтожен быть не должен, но сколько-то робко или по малой мере чрез невежество тупозрачно, ежели его лживо усиливать и увеличивать. (Из ордера А.В. Суворова В.В. Штакельбергу о мерах против занятия конфедератами Пинчова и других пунктов. 27 ноября 1771 г.)

* * *

Умножительное число убитых разбойников (поелику их столько никогда собратца не может), кроме важнейшего, затмением истины затмевает отличность происшествия и достоинство начальника; солдатство привыкает мыслить, что довольно сей утратою воображительной победы, паче опасно от неприсудственных в действии, что оные по толиким убитым будут уважать число оставших вживе и в быстроте своих поражениев, несравненно уже себя малосильнее почитая, ослабевать или обращатца в постыдную оборонительность, впали для собственного вреда. Зло все сей неосторожности явствует от

- 105 -

Стратегия духа

архангельской партии, которая втрое и четверо бывшего числа разбойников низринуть была в состоянии. (Из ордера А.В. Суворова В.В. Райзеру о недопустимости преувеличения им сил черкесов. 15-17 декабря 1778 г.)

• Как человек честный, офицер победоносного российского воинства не может не «стыдиться варварства», обязан руководствоваться нормами военной морали, проявлять гуманность при ведении боевых действий, избегать бесчеловечных форм и способов вооруженной борьбы («войны на уничтожение»), не допускать тотального истребления противника, разорения его территории, но не менее того — истощения и отягощения организма и ресурсов собственной страны, насилия по отношению к мирным жителям, глумления над пленными, мародерства. На войне: действуя против вооруженного неприятеля, уважать его доблесть; стремиться к победе, миру и успокоению, а не к уничтожению и убиению людей; «работать быстро, скоро, храбро, по-русски», решая боевые задачи наступательным образом как более честным и менее кровавым по сравнению с длительными осадами, многочисленными затяжными операциями, оборонительными войнами; вовремя показывать свою силу, чтобы в последующем избежать ее применения. «Дерзновенных злодеев» не увещевать, а наказывать «огнем и мечом», но всегда помнить о необходимости поражать противника не только оружием, но и человеколюбием, великодушием.

* * * Славнее России усмирить одной неспокойствы великодушно!.. Хвастливое же выражение г. Древица о его победах мне ни малого удивления не причиняет, то делают Чугуевские казаки, российская пехота и карабинеры, какая такая важная дис- 106 -

Святыня чести

позиция с бунтовниками? Только поспешность, устремление и обретение их. Знатное и сильное свое войско содержит он совокупленно, которое должно не поражать, но их топтать и раздавлять, ежели им пользоваться благоразумно с праведным желанием окончания здешних беспокойств! Употребляем же он есть главнодействующим в стыд нам степеням его высших, якобы не имеющим ни качеств, ни достоинств, ни заслуг ему подобных. В стыд России, лишившейся давно таких варварских времен! (Из рапорта А.В. Суворова ИИ. Веймарну. 30 апреля 1770 г.)

* * *

Бить стремительно вперед, маршируя без ночлегов. Ночное поражение противника доказывает искусство вождя пользоваться победою не для блистания, но постоянства. Плодовитостью реляциев можно упражняться после... В стоянках и на походах мародеров не терпеть и наказывать оных жестоко, тотчас на месте. Домов, заборов и огородов отнюдь не ломать; везде есть разноименные дрова. Где случается фуражировать, чинить то при войсках, правилом, с крайним порядком. Есть ли тут благоразумие, где лишать себя самого впредь текущих последствиев, довольной субсистенции и кровли? Наблюдать то и в неприязнейшей земле; делать и во оной жалобе всякого обывателя тотчас должное удовольствие. (Из приказа А.В. Суворова войскам Кубанского корпуса. 16 марта 1778 г.)

Стыд императорского оружия, не грозных неприятелей, но малолюдных заречных разбойников, по прежним моим мероположениям, Ваше Превосходительство, давно унять могли б... В бытность мою заречные в покорность входили. Благовидно я их тому наклонял, сиятельный сераскир обоюдно в том спомоществовал; ускромлять их разорениями с российской стороны неприлично, но имперским великодушием... Выжигание драгополезных лесов не сужу я толь необходимым. Предосторожность сия взамен бдением, попечением, трудами и содержанием проницательных мер в своей власти наградитца могла б. (Из ордера А.В. Суворова В.В. Раазеру. 1 марта 1779 г.)

* * *

В поражениях сдающимся в полон давать пощаду... Обывателям — ни малейшей обиды, налоги и озлобления не чи- 107 -

Стратегия духа

нить; война не на них, а на вооруженного неприятеля. Безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолетков не трогать. (Из приказов А.В. Суворова. 1794 г.)

* * * Самый кровопролитный штурм стоит меньше, чем осада. Одно кровопролитное сражение исключает многие другие, которые в сумме повели бы к большим потерям.

• Для российского офицера «солдат дороже себя»; он — «братец», «витязь», «чудо-богатырь». Следует заботиться о солдатах, относиться к ним бережно, человеколюбиво: воспитывать их в благочестии и верности, «трудолюбивой охоте к военной службе»; обучать с толком, «без жестокости и торопливости» (беречь «от палок и чудес»); добиваться прочного усвоения (затверждения) ими приемов и действий, основ военного искусства. Офицер «примером благородного своего поведения, полным знанием службы и попечительным исполнением оных одобряет и поощряет всякого из своих подчиненных к наблюдениям своей должности, содержанию себя в непорочных поступках и делает вообще всех на себя надежными». Следует всячески «облегчать солдатство», оберегать и не изнурять войска бесплодными действиями, «блюсти солдатское здоровье» (оскорбительно, бесчестно, недостойно, когда командиры допускают гибель людей из-за праздности, нерадения, «несоблюдения» здоровья солдат).

За нерадение в точном блюдении солдатского здоровья начальник строго наказан будет. Старший офицер в том временно над прочими начальник, каждую почту в дивизионное дежурство присылает цыдулы о здоровье солдат и о благопоспешном взыскании с нерадивых при них обер- и унтер-офицеров.

- 108-

Святыня чести

Правила

1. Разуваться, раздеваться.

2. Одежду, обувь просушивать; оные довольно были б просторны и вычинены.

3. Потному не садиться за кашу; особливо не ложиться отдыхать, а прежде разгуляться и просохнуть.

4. Отдыхать на сухом месте.

5. Рубах и портяного довольно.

6. Во всем крайняя чистота.

7. Кто не поспел за кашу, тому хлеб.

8. Как скоро варево поспело, ту же минуту в пищу; ленивого гнать.

9. Ленивого лежачку — палкой, особливо его урядника.

10. Слабого лежачку — хлыстом.

11. На лихорадку, понос и горячку — голод, на цингу — табак. Кто чистит желудок рвотным, слабительным, проносным, тому день — голод.

12. Солдатское слабительное — ревень и корень коневьего щавелю то же.

13. Непрестанное движение на досуге, марш, скорый заряд, повороты, атака.

14. Кто не блюдет своего здоровья, тому — палки, морским — линек, с начальников строже.

15. На голову от росы — колпак, на холодную ночь — плащ.

16. Для чистоты ж — баня, купанье, умыванье, ногти стричь, волосы чесать.

17. Крайняя чистота ружья, мундира, муниции; стрелять в мишень.

18. Для здоровья основательные наблюдения три: питье, пища, воздух.

19. Предосторожности по климату: капуста, хрен, табак, летние травы; ягоды же в свое время, спелые, в умеренности, кому здоровы.

20. Медицинские чины, от высшего до нижнего, имеют право каждый мне доносить на небрегущих солдатское здоровье разного звания начальников, кои его наставлениям послушны не будут, и в таком случае тот за нерадение подвергнется моему взысканию. (Из приказа А.В. Суворова по Финляндскому корпусу о мерах по сохранению здоровья солдат. 1792 г.)

-

109-

Стратегия духа

* * *

У меня в полку было правило: от 8 до 20 больных, и когда к последним сближается то — свидетельство. Умирало редко в год до полдюжины. На маневрах под Красным Селом вошел и вышел скорым маршем без больных и мертвых; тож из Ладоги в Смоленск, не оставя на квартирах ни одного больного; в распутицу пропал один, больных — 6; Кольберскую зимнюю тяжелую кампанию без обозов; в Тверском у меня драгунским полку не было больного. От корпуса за Дунаем до Козлуджи три недели, больных отправлять назад было некого, и все живы. По Уральской степи вперед и зад — ни мертвых, ни больных. От Копыла с корпусом быстрым маршем за Кубань и Лабу; умер один. Хоть сим вам мое человеколюбие! Обучение нужно, лишь бы с толком и кратко; солдаты его любят... К Штенгелю возьмите Обольянинова, знающего блюдение здоровья солдат! (Из письма А.В. Суворова ПИ. Турчанинову о бережном отношении к солдатам и заботе о них. 13 декабря 1792 г.)