Три воинские искусства

Первое — глазомер: как в лагере стать, как идти, где атаковать, гнать и бить. Второе •— быстрота!

Все в военном деле действительно зависит от глазомера и от быстроты. Теория может сказать только, какими средствами можно достигать целей, но что именно нужно сделать в известном случае и в какую именно минуту сделать — может решить только опытный глаз. Значение быстроты определяется тем в особенности, что при ее помощи достигается неожиданность как собственно в атаке, так и в появлении перед неприятелем; а известно, какое впечатление производит неожиданность.

Кроме того, быстрота может вознаградить до некоторой степени недостаток в силах: положим, у неприятеля разбросан на двух переходах 10-ти тысячный отряд; у вас на таком же расстоянии 5 тысяч. Если, благодаря быстроте, ваш отряд сосредоточится раньше неприятельского, он получит возможность разбить отряд неприятельский по частям и, следовательно, достигнуть такого же результата, какого достиг бы, будучи в

-69 -

Стратегия духа

превосходных силах. Вообще быстрота дает возможность застигать неприятеля врасплох (принимая это слово и в тесном, и в обширном смысле), следовательно, доставляет такие минуты для удара, каких не может подготовить никакая артиллерия.

Поход: полевой артиллерии от полу- до версты впереди, чтобы спускам и подъемам не мешала. Колонна сближится, — оная опять выиграет свое место. Под гору сошед, на равнине — на рысях. Марш по рядам или по четыре для тесной дороги или улицы, для узкого мосту, для водяных или болотных мест по тропинкам; и только, когда атаковать неприятеля, взводами, чтоб хвост сократить.

Не останавливайся, гуляй, играй, пой песни. Бей барабан, музыка греми! Десяток отломал — первый взвод, снимай ветры, ложись! За ним второй взвод. И так взвод за взводом; первые задних не жди! Линия в колонне на марше растянется: коли по четыре, то в полтора, а по рядам — вдвое. Стояла на шагу — идет на двух; стояла на одной версте — растянется на две; стояла на двух -— растянется на четыре! То досталось бы первым взводам ждать последних полчаса по-пустому.

На первом десятке отдыху час. Первый взвод вспрыгнул, надел ветры, бежит вперед десять, пятнадцать шагов; а на марше, прошед узкое место на гору, или под гору — от пятнадцати до пятидесяти шагов. И так взвод за взводом, чтоб задние между тем отдыхали.

Второй десяток — отбой! Отдыху — час и больше. Коли третий переход мал, то оба пополам, и тут отдых три четверти часа, или полчаса, или и четверть часа, чтоб ребятам поспеть скорее к кашам! Это — для пехоты!

-70-

Суворовская «Наука побеждать»

Причина такой большой дистанции между артиллерией и пехотой на походе заключалась в тогдашней неудобоподвижности артиллерии Особенно это было чувствительно при спусках и подъемах, на что и сделан намек в разбираемом пункте. Пехота ходит походом по рядам или по четыре и только перед построением в боевой порядок должна была выстраивать взводы, «чтобы хвост сократить».

Далее излагается совершение самого походного движения с наименьшим утомлением и скукой для людей. Из него видно, как внимательно Суворов принимал в расчет ту особенность, что в человеке все зависит от нравственного настроения. Всякому, делавшему походные движения, особенно пешком, известно, до какой степени они тяжелы и утомительны именно своей монотонностью. Чтобы ее избежать, Суворов приказывает: «Не останавливайся, гуляй, играй, пой песни, бей барабан, музыка греми — десяток отломал! (т е. десяти верст как не бывало). По приходе на привал первый взвод снимает ветры и ложится; за ним следующие, не ожидая задних взводов». Далее объясняется, и для Суворова даже весьма пространно, почему не должно заставлять передних ждать, пока подтянутся задние Вероятно, и во времена Суворова были люди, которые, не задумываясь, утомляли солдата в видах достижения бесполезной стройности и единовременности исполнения. Распространившись об этом, Суворов, конечно, имел в виду подобных любителей порядка для порядка. Но что это за ветер, который Суворов приказывает снимать по приходе на привал? Это — ранец, который по самому умеренному определению весит около 20 фунтов. Нетрудно понять, чем лежит этот «ветер» на спине, протащившей его переход. Нужно, следовательно, расположить солдата не только не задумываться над этим, а напротив, шутить, бодриться, находить, что эта тяжесть ему нипочем, что она не тяжелее ветра. И когда Суворов находил, что ранец — ветер, протаскав его сам семь лет, то как же мог не находить этого солдат, жадно прислушивавшийся ко всякой его остроте, заметке, веровавший в него, как в Бога? Всякому известно, что одна и та же тяжесть и лишение обременяют не одинаково: что это зависит от того настроения, с которым они принимаются. Стоит, например, уверить себя при небольшой беде, что это несчастие, из которого нет выхода, — и она действительно вырастет до таких размеров, и человек раскиснет и

- 71 -

Стратегия духа

у него отнимутся руки. Стоит, наоборот, принимать шутя действительно тяжелые положения, и они не задавят человека Суворов остротами вроде «ветра» заставлял солдат шутя и весело смотреть на тяжелые стороны их службы, а кто шутит, кто весел, тот не злится, тот не падает духом.

Конница своим походом вперед! С коней долой! Отдыхает мало и свыше десятка, чтоб дать коням в лагере выстояться! Кашеварные повозки вперед и с палаточными ящиками! Братцы пришли, к каше поспели! Артельный староста: к кашам! На завтраке отдых четыре часа. То ж самое к ночлегу отдых шесть часов и до осьми, какова дорога. А сближаясь к неприятелю, котлы с припасами сноровлены к палаточным ящикам, дрова запасены на оных.

По сей быстроте и люди не устали. Неприятель нас не чает, считает нас за сто верст, а коли издалека, то в двух и трехстах, и больше: вдруг мы на него, как снег на голову. Закружится у него голова. Атакуй с чем Бог послал! Конница начинай! Руби, коли, гони, отрезывай, не упускай! Ура! Чудеса творят Братцы!

То есть конница идет впереди пехоты; отдыхает, пройдя более десяти верст, но мало, чтобы дать коням выстояться на ночлеге. Кашевары с артельными повозками и палаточными ящиками (тогда в каждом ночлеге разбивали палатки) предшествуют движению (когда неприятель еще далеко). Братцы (т.е. конница) пришли, каша готова, артельный староста сзывает на кашу. На привале отдых четыре часа (первая варка), на ночлеге от шести до осьми. При движении вблизи от неприятеля котлы и дрова кладутся на палаточные ящики (т.е. артельные повозки остаются в тылу).

Суворов заключает этот отдел указанием на выгоды быстрого движения и опять не упускает случая довести дело до конца «Атакуй с чем Бог послал, конница начинай, руби, коли, гони, отрезывай, не упускай, ура! Чудеса творят Братцы» (т е.

- 72 -

Суворовская «Наука побеждать»

конница может делать чудеса). Этим собственно обрисована завязка дела конницей авангарда. Затем следует перестроение в боевой порядок и атака главных сил.

Третье — натиск. Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет. В пальбе много людей гибнет. У неприятеля те же руки, да Русского штыка не знает! Вытяни линию, тотчас атакуй холодным ружьем! Недосуг вытягивать линии — подвиг из закрытого, из тесного места. Коли, пехота, — в штыки! Конница тут и есть. Ущелья на версту нет, картечи через голову — пушки твои! Обыкновенно конница врубается прежде, пехота за ней бежит — только везде строй! Конница должна действовать всюду, как пехота, исключая зыби; там кони на подводах! Казаки везде пролезут. В окончательной победе, конница, гони, руби! Конница займется, пехота не отстает. В двух шеренгах сила, в трех—полторы силы: передняя рвет, вторая валит, третья довершает.

«Третье — натиск! Дружно иди, выручай товарищей! На пальбу много времени не трать — много людей гибнет: неприятель тоже стреляет, но штыком не так работает, как мы. Поэтому, построив боевой порядок, тотчас же в штыки. Если место не позволяет развернуться, то тоже в штыки и из тесного места. Если нет (т.е. если не решиться на атаку), картечью много неприятель погубит. А решился на атаку — пушки твои. Конница врубается прежде, за ней бежит пехота, но не рассыпаясь. Конница должна действовать везде, где действует и пехота Казаки везде пролезут. В окончательном преследовании конница гонит и рубит, а если остановлена, пехота, ее поддерживает». («Конница займется» — на языке Суворова не существовало слова «остановлена»; занятою конница может быть, но остановлена быть не может.)

Заключение этого пункта — энергическая фраза, которая еще раз обрисовывает двумя, тремя штрихами сцену решительной, последней резни.

- 73 -

Стратегия духа

Бойся богадельни! Немецкие лекарственницы издалека, тухлые, всплошь бессильны и вредны. Русский солдат к ним не привык. У вас есть в артелях корешки, травушки, муравушки. Солдат дорог! Береги здоровье! Чисти желудок, коли засорился. Голод — лучшее лекарство! Кто не бережет людей — офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору — палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет. Жидок желудок, есть хочется — на закате солнышка немного пустой кашки с хлебцем, а крепкому желудку — буквица в теплой воде или корень коневого щавелю. Помните, господа, полевой лечебник штаб-лекаря Белопольского: «В горячке ничего не ешь, хоть до двенадцати дней, а пей солдатский квас: то и лекарство! А в лихорадке не пей, не ешь: штраф! — за что себя не берег!»

Богадельни: первый день мягкая постель, второй день французская похлебка, третий день ее, братец, домовище к себе и тащит! Один умирает, десятеро товарищей хлебают его смертный дых. В лагере больные, слабые, хворые в шалашах, не в деревнях: воздух чище. Хоть без лазарету и без больных вовсе быть нельзя: тут не надобно жалеть денег на хорошие лекарства, коли есть — купить сверх того и на протчие выгоды без прихотей.

Все это не важно: мы умеем себя беречь! Где умирает от ста один человек, а у нас и от пятисот в месяц меньше умрет. Здоровому — питье, еда; больному же — воздух, питье, еда. Богатыри! Неприятель от вас дрожит! Да есть неприятель больше и богадельни: проклятая немогузнайка! Намека, догадка, лживка, лукавка, краснословка, краткомолв-74-

Суворовская «Наука побеждать»

ка, двулична, вежливка, бестолковка. Хличка, чтоб бестолково и выговаривать: край прикак, а фок, вайрках, рок, ад и проч., и проч. Стыдно сказать! От немогузнайки много, много беды!!

Этот отдел так ясен, что его и перелагать нечего. Всякому понаслышке, если не из дела известно, что делается в госпиталях, особенно в военное время. И до какой степени верно выражение Суворова насчет «смертного дыха». Да и в мирное время нельзя сказать, чтобы воздух был в госпиталях совершенно чист. Суворов, делая то наставление, не только строго был верен действительности, но и отвечал сокровенным инстинктам русского простолюдина, который к лазаретам относится с большим недоверием. Не рискуя навлечь упрека в сильном преувеличении, можно предположить, что если бы хотя половину издержек на госпитали употребить на улучшение довольствия солдата, больных, вероятно, было бы меньше. Болезнь лечить часто бывает поздно, когда она так развивается, что выходит наружу, гораздо лучше и рациональнее заботиться об укреплении организма для противодействия причинам, рождающим болезни. Суворов заключает этот пункт своим знаменитым опозорением немогузнайства; это подбор слов, определяющий немогузнайство во всех его видах и кончающийся словами, уже совершенно непонятными. Только насчет первого из них (край прикак) можно догадываться, а не составляет ли оно пародии на «как прикажете?» — фраза, за почтительным щитом которой нерешительность и страх ответственности часто находят себе такое верное и спокойное убежище.

Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву. Молись Богу! От Него победа! Чудо-богатыри! Бог нас водит, Он нам генерал!

За немогузнайку офицеру арест. А штаб-офицеру от старшего штаб-офицера арест квартирный.

Ученье — свет, а неученье — тьма! Дело мастера боится. И крестьянин не умеет сохою владеть — хлеб не родится! За ученого трех неученых дают. Нам мало трех: давай нам шесть, давай нам десять

-75-

Стратегия духа

на одного; всех побьем, повалим, в полон возьмем! Последнюю кампанию неприятель потерял счетных семьдесят пять тысяч, только что не сто; он искусно и отчаянно дрался, а мы и одной полной тысячи не потеряли! Вот, братцы, воинское обучение! Господа Офицеры, какой восторг!

Примечание, По окончании сего разговора Фельдмаршал сам командует: к паролю! С обеих крыл, часовые, вперед! Ступай! На караул!

По отдаче Генералитету или иным пароля, лозунга и сигнала следует похвала или в чем хула вахт-параду. Потом громогласно:

Субординация (Послушание), Экзерциция (Обучение), Дисциплина (Ордер воинский), Чистота, Здоровье, Опрятность, Бодрость, Смелость, Храбрость, Победа! Слава, слава, слава!

Суворов заключает свою «Науку» перечислением качеств, необходимых солдату, и опять обращает преимущественное внимание на нравственную сторону (храбрость, твердость, решимость, справедливость, религиозность). Заметив, что за ученого трех неученых дают, он прибавляет: «Нам мало трех, давай нам шесть, давай нам десять на одного — всех побьем, повалим, в плен заберем». В устах Суворова это была не пустая бравада, а святая истина; и высказанная так энергически она не могла не запасть глубоко в душу солдата, приготовленного принимать наставления и доверием, и любовью к начальнику, и победами его. Затем приводится и исторический (!) пример, «как в последнюю кампанию неприятель потерял считанных семьдесят пять тысяч, между тем как мы и одной полной тысячи не потеряли». Это преувеличение нельзя судить с точки зрения пошлого благоразумия и обыденной правдивости; не должно забывать, что Суворов обращался с этими словами к людям со складом эпическим, т.е. с тем, при котором ничего невероятного нет, если один богатырь уложит и десятки тысяч. А тут ведь дело идет не об одном богатыре, а о целой армии богатырей.

-76-

Суворовская «Наука побеждать»

Наконец, по отдаче пароля еще раз напоминается, какие качества нужны военному человеку и что следствием их должна быть неминуемо «победа, слава, слава, слава!».

Этого перечня опять нельзя анализировать, а должно рассматривать целиком, судить по общему впечатлению, которое он должен был производить на массы: это впечатление вполне отвечает тому, чего Суворов старался добиться от солдата. Он знал, что в обращении к массам важно не столько логическое построение, сколько музыка речи, и этим превосходно пользовался. Что он это понимал и что именно такого рода эффект имел в виду при последнем перечне, доказательством может служить инструкция австрийцам, которая прямо заканчивается советом, что после учения не худо сказать солдатам какуюнибудь сильную речь... Но легкое для него, составляет непреоборимую трудность для большинства. Нужно так знать солдата, как знал его Суворов, нужно слиться с ним душой и телом так, как Суворов; тогда и только тогда развяжется язык и польются эти бессвязные с виду слова, которые электрической искрой пронизывают массы и делают из них одно существо, полное необузданной храбрости и беззаветного самоотвержения, существо, совершающее великие дела, потому что идет на смерть без колебаний, без сожаления, без оглядки назад, и которое смотрит на эти дела даже не как на подвиг, а просто как на исполнение долга и воли любимого вождя. Чтобы приобресть эту магическую власть над себе подобными, даже и Суворову, при врожденных способностях, нужно было семь лет прослужить солдатом. В этой суровой школе он понял, что для управления массами нужно по-ихнему спать, есть, одеваться, думать, говорить; раз это поняв, он, несмотря на возвышение, сохранил тот же образ жизни, тот же склад мысли до такой степени, что не только с солдатами, но и в других своих сношениях он был и в слове, и в письме столь же кратким, отрывочным, энергическим, как в своей «Науке». Слившись таким образом с массою, он не мог на нее не действовать. Ибо и сам сделался человеком массы. И масса отблагодарила ему за это: и доверием, и безграничной преданностью, и тем, наконец, что предание о Суворове живет до сих пор и долго еще будет жить в памяти русского солдата.

-77 -

Стратегия духа

инструкция и ПРИКАЗЫ

ПО ОБУЧЕНИЮ АВСТРИЙСКОЙ АРМИИ (1798-1799 гг.) Инструкция

Австрийцы должны держаться, не опасаясь за Рагузу, ниже за Триест, хотя бы даже угрожала им война тридцатилетняя. Обстоятельства меняются, как и их оружие, чего не могу я сказать про себя, привержен будучи к холодному оружию.

Англичане на суше слабы, хотя берега свои защищать умеют. Но какой перевес на море! Во Франции высаживаться им не надобно; колонии же пусть занимают по-прежнему. Они слишком распыляют свои силы на Канале и на Средиземном море, действуя оборонительно, между тем как силы их обязывают к наступательной тактике. Тут — ошибка Нельсона: слишком много пунктов охраняет. Надобно быть настойчивее.

Саксония должна оставаться нейтральной, чего нельзя сказать про Баварию и прочих принцев империи вплоть до Ганновера.

Турки, даже лишившись Греции, тем более не преминут начать войну, пленившись мечтами о Крыме и прочем, что им обещано, меж тем в дальнейшем земли сии получат свободу.

Россия встретится с некоторыми затруднениями со стороны Персии, но это пустяки. Постараются поднять против нее Кабарду, также и черкесов.

Против Швеции потребно ей 24.000 штыков, с резервами и подвижных. На море она не в пример сильнее, сокрушит шведский флот, а излишки судов передаст англичанам.

Суворовская «Наука побеждать»

Дания более выиграет, схватившись со шведами, чем ежели на риск пойдет в другом месте. Ежели не станет помогать англичанам, так пускай хранит нейтралитет, оно всего лучше.

Пруссии и кабинету ее на руку Австрию ослабить, а русскую гидру сразить. Король будет с французами. Обе державы на него легко нападут с 60.000 человек каждая, ежели не будет он на их стороне или нейтральным.

Со времени последней войны у турок не хватает людей, разве что Франция поддержит; Россия победит их с 60.000, да 30.000 резерва. У флота ее стоянка Севастополь.

Австрийцы и русские будут действовать против Франции со 100.000 человек каждые, имея в принципе:

Только наступление.

Быстрота в походе, горячность в атаках, холодное оружие.

Никакой методичности при хорошем глаз-мере.

Полная власть генералу-аншефу.

Атаковать и бить противника в открытом поле.

Не терять времени на осаду за исключением, например, Майнца, как основного пункта; иногда действовать обсервационным корпусом, блокадой, брать скорее крепости штурмом и сразу живой силой; так имеешь меньше потерь.

Никогда не распылять силы для сохранения различных пунктов. В случае, если противник их минует, это тем лучше, ибо он приближается, чтоб быть битым.

Итак, нужен только обсервационный корпус на Страсбург, да еще подвижной корпус на Люксем-

-79-

 

Стратегия духа

бург. Его острие продвинуть с беспрерывными боями до самого Парижа, как главного пункта, не останавливаясь в Ландау, разве что оставить там койкого для наблюдения, чтобы иметь свободным тыл, но не для отступления, о чем и думать не следует, а для обозов. Никогда не перегружать себя бесплодными маневрами, контр-маршами или так называемыми военными хитростями, кои годятся лишь для бедных академиков.

Италия, Нидерланды легко последуют за Парижем. Король Сардинский скажет свое слово. В Италии немало осталось горячих голов, а прочие — за благо общественное.

Неаполитанский король воспрянет, англичане очистят Средиземное море, никаких отсрочек, ложной предосторожности и зависти — кабинету и министерству показать голову Медузы. Народятся еще Евгений и Мальборо вослед Суворову и Кобургу.

Приказы

I

Обучаться пехоте на пехоту, кавалерии на кавалерию, кавалерии на пехоту, пехоте на кавалерию. Пехота, стоя на месте, стреляет по наступающей пехоте с 60 шагов, а на 30 сама бросается в штыки. В атаке действовать холодным оружием. Употреблять всегда шаг военный — в аршин, в захождении — полтора аршина; сблизившись с неприятельскою пехотою на 80 сажень — пробежать вперед до 15 шагов, а кавалерии — карьером, на 30 сажень — через картечную черту тяжелой артиллерии, что-

-80-

Суворовская «Наука побеждать»

бы летела картечь сверх головы; то же самое на 60 саженях против полковой артиллерии. Черта верного ружейного выстрела — 60 шагов; расстояние это уже пробегут со штыками. На том же основании действует и кавалерия.

II

В строю становиться по локтю. Повороты и деплоирование в обыкновенных случаях делать скорым шагом.

Движение производить в колонне повзводно, справа или слева. Шаг в аршин, при захождении — полтора.

Фронт выстраивать захождением повзводно.

Готовься к атаке! — тут пальба взводами недолго.

По команде готовься люди задней шеренги отскакивают в сторону вправо и становятся в две шеренги, а потом вскакивают опять на прежние места. Всем этим заниматься недолго.

По сигналу марш, вперед, линии двигаются полным шагом и живо. — Ружье в правую руку! — Штыки держать вкось без помощи ремня. Как дойдет до рукопашного, — если на кавалерию, то колоть штыком и лошадь, и человека; если на пехоту, то штык держать ниже и ближе обеими руками. На 80 саженях картечный выстрел из больших орудий, — пехота пробежит вперед до 15 шагов; то же самое — на 60 саженях, когда картечь из малых пушек. Неприятельская картечь летит поверх головы.

Когда линия в 60 шагах от неприятеля — офицеры с флангов выбегают вперед: «ура Франц!», рядовые вперед — и неприятеля колют... Тут уже только кровь!

-81 -

Стратегия духа

III

Штыком может один человек заколоть троих, где четверых, а сотня пуль летит на воздух. Казаки должны всегда держаться за кавалерией, их быстрота довершает победу, и как только неприятель сбит, то ни один человек не спасется.

Быстрота и натиск — душа настоящей войны. Бегущего неприятеля истребляет одно преследование.

Победителю прилично великодушие. Бегущий неприятель охотно принимает пардон. Смерть или плен — все одно*.

Пища поддерживает силы человека. В случаях особенных надо довольствоваться малым. Кавалерия сама снабжает себя фуражом.

IV

Казаков надобно ставить вслед за пехотою, полками или сотнями, чтобы немедленно преследовать неприятеля, лишь только начнет отступать.

В боевом порядке казаки должны строиться, смотря по местности, малыми или крупными частями, или позади линии или по флангам. Как только неприятельская линия сбита, казаки по своей быстроте отлично преследуют и в особенности забирают пленных. Иногда должны они кричать неприятелю: пардон, пардон!

V

Когда неприятель бежит, то его провожают ружейным огнем. Он не стреляет, не прикладывается, не заряжает. Много неудобств спасаться бегством.

* Т.е. «н о для вас смерть или плен должно быть одно». С в о и м Суворов этого не говорил, потому что был в них уверен; на чужих не надеялся и предупреждал, что располагать неприятеля к пардону или самому просить пардона не одно и то же.

-82-

Суворовская «Наука побеждать

Когда же за ним штыки, то он еще реже стреляет; а потому не останавливаться, а ускорять его бегство штыками.

День готовиться к маневрам. С утра упражняться штыками и саблями. По временам производить натиск пехоте против пехоты, кавалерии против кавалерии, кавалерии против пехоты, пехоте против кавалерии; поодиночке, повзводно, ротами, эскадронами, батальонами, полками, как признается удобнее. Особенно же следует беречь лошадей; человек лучше отдыхает.

VI

В каждой из двух линий, а частию и в резерве должны быть значительные интервалы. Конная артиллерия стреляет, смело наступая, совершенно независимо от направления линий. Конная артиллерия скачет вперед, как сама хочет. Вместо рассыпанных застрельщиков в каждом капральстве иметь по 4 хороших стрелка. Они стреляют в ранжире (в своем ряду и в шеренге); а могут также несколько и выбегать вперед. Только не терять напрасно пуль.

Когда обе противные армии находятся в расстоянии хорошего пушечного выстрела, то атакующие линии идут на противника. Подойдя на 80 сажень, то есть к черте хорошего картечного выстрела — до того линии шли скорым шагом в аршин и даже в полтора — бегут вперед до 15 или 30 сажень от неприятельских пушек, чтобы картечь летела сверх головы; то же самое начинать с 60 сажень или 180 шагов пред полковыми орудиями; последние 60 шагов от неприятельского фронта, то есть расстоя-83 -

Стратегия духа

ние верного ружейного выстрела, пробегают со штыками, колют, кричат: vivat Frantz! — а обер- и унтерофицеры: коли, коли!

Армия, стоящая на месте, открывает действие пушками. Ружейный огонь плутонгами начинается с 60 или 80 шагов, а когда противник подойдет на 30 шагов, то стоящая армия сама двигается вперед и встречает атакующую армию штыками. Штыки держать плоско, правою рукою, а колоть с помощью левой. При случае не мешает и прикладом в грудь или по голове.

В этом и весь секрет: пехота проходит сквозь пехоту и кавалерию; кавалерия — сквозь пехоту и кавалерию; а как только все прошли насквозь, — строятся линии опять на прежнем расстоянии, где и командовать стой! — Задняя линия проходит сквозь переднюю, и налево кругом! Кавалерия по четыре налево кругом! — тут уже станут на заднюю шеренгу.

Тот же самый маневр повторяется снова. Армия, которая прежде была атакующей, теперь уже стоит на месте, а стоявшая прежде — теперь атакует и то же самое наблюдает. — Vinci!

Не худо сказать солдатам какую-нибудь сильную речь, и затем — по домам.

VII

План операционный: в главную армию, в корпус, в колонну. Ясное распределение полков. Везде расчет времени. В переписке между начальниками войск следует излагать настоящее дело ясно и кратко, в виде записок, без больших титулов; будущие же предприятия определять вперед на сутки или на двое.

-84 -

Суворовская «Наука побеждать»

Не довольно, чтоб одни главные начальники были извещены о плане действия. Необходимо и младшим начальникам постоянно иметь его в мыслях, чтобы вести войска согласно с ним. Мало того: даже батальонные, эскадронные, ротные командиры должны знать его; по той же причине даже унтер-офицеры и рядовые. Каждый воин должен понимать свой маневр. Тайна есть только предлог, больше вредный, чем полезный. Болтун и без того будет наказан.

Вместе с планом должен быть приложен небольшой чертеж, на котором нет нужды назначать множество деревушек, а только главные и ближайшие места, в той мере, сколько может быть нужно для простого воина; притом нужно дать некоторого рода понятие о возвышениях (горах)*.

Объяснение М.И. Драгомирова к суворовской «Науке побеждать»

Наука, или уменье побеждать не была издана при жизни ее великого автора, не вызвала также комментариев со стороны тех, которые обучали или обучались ей под наблюдением самого Суворова. Поэтому в настоящее время она почти была бы непонятна, если бы благодаря Итальянской кампании 1799 года Суворов не счел за необходимое преподать ее и австрийцам. В приказах, обыкновенно весьма коротеньких, он сообщил основные положения своей «Науки», и эти-то приказы служат к ней превосходным комментарием. Но и в них, верный своей

* Этот приказ особенно замечателен, составляя свидетельство того, до какой степени Суворов заботился, чтобы даже последний солдат участвовал в военных действиях не одними руками или ногами, а и головой. Он понимал, что руки более или менее усердно работают, ноги более или менее толково ходят в зависимости не от того, насколько они были напрактикованы, а от того, что думает голова, как бьется сердце.

-85 -

Стратегия духа

системе, Суворов говорит, что нужно делать, весьма редко вдаваясь в объяснения того, почему нужно, представляя самому делу оправдать разумность требований. Решаюсь приложить посильное объяснение этого «почему». Не претендую не только на непогрешимость, но даже на удовлетворительность этих объяснений. Взявшись за них, я руководился не столько самонадеянной претензией объяснить безошибочно «Науку побеждать», сколько желанием притянуть внимание читающих и пишущих военных к этому, на первый взгляд странному, произведению нашего великого военного педагога. Именно благодаря этой странности «Наука» глубоко западала в душу простого человека, так что некоторые афоризмы ее обратились в военные поговорки не только у нас, но даже у других, несмотря на то что «Наука», непонятая, была доныне забыта и заброшена.

Что же было причиною того, что она была забыта и заброшена? Невольно задаешь себе этот вопрос, мало-мальски вчитавшись в странное произведение гениального старика, все созданное на глубоком понимании нравственной стороны человека и тех изменений, которые в ней происходят под влиянием опасности. Это великое достоинство было первой причиной того, что «Наука» не была понята. Не раз было уже замечено противоречие мирной и военной логики; замечено было также и то, что в мирное время первая, будучи более осязаемою, влечет к себе больше и заставляет забывать положение человека в бою, а следовательно, и боевые требования. Ясно, что всякое сочинение, имеющее в виду исключительно последние, поэтому уже рискует остаться надолго непонятным, а следовательно, и заброшенным.

«Наука побеждать» состоит вся из отрывочных фраз; это, по моему мнению, было также причиною, почему она пришлась так по сердцу солдатам и не возбудила никакого интереса в современных Суворову образованных или имевших на то претензии военных людях.

Известно, что современники считали Суворова гораздо больше счастливым чудаком, нежели человеком, действительно имевшим божественную искру военного гения. С этой точки они смотрели и на его науку, и на его победы. Последние так резко вырывались из современной рутины, основаны были на таком простом начале, что тогдашним ученым, искавшим во всем хитростей, не могли показаться ничем иным, кроме счастливых случайностей.

-86-

Суворовская «Наука побеждать»

В чем заключалось это простое начало? Заключалось оно в том, что если в армии нравственная упругость не только не подорвана, а, напротив, по возможности развита, можно решаться на самые отчаянные предприятия, не рискуя потерпеть неудачу; можно решаться даже и не при возможно лучшем плане исполнения. То же начало составляет основание и «Науки». Суворов превосходно понимал ту простую вещь, что на быструю решимость может быть способен почти всякий человек (за исключением людей с исключительно теоретическим складом ума); на решимость же лучшую в данных обстоятельствах, и в то же время быструю, может быть способен только обладающий от природы военными дарованиями. Поэтому он и стремился прежде всего к развитию способности решаться быстро, т.е. того, что может быть выработано в самых обыкновенных натурах. Гениальные военные люди родятся веками, а войны случаются чуть не каждое десятилетие; Суворов воспитывал армию так, чтобы она достигала цели даже и в не совсем ловких, лишь бы только решительных руках.

К высказанным причинам, не особенно способствовавшим тому, чтобы заставить образованную часть екатерининского военного общества внимательнее отнестись к «Науке», присоединилась вскоре и другая — увлечение внешними приемами фридриховского воспитания армии, мертвящее влияние которых известно всякому.

Система Фридриха явилась вполне законченною; явилась на западе Европы, а это одно и по настоящее еще-время зачастую составляет у нас неоспоримый аргумент пользы и разумности; она была узка и поэтому осязательнее логична, доступнее для понимания большинства; с нею не могла бороться система другая, охватывавшая ровно и нравственную, и физическую природу солдата, но в которой было мало определенности, в которой, по новизне, личный произвол даже не довольно резко отделялся от личной инициативы (которая есть тоже произвол, но только устремленный на пользу дела и службы). Екатерининское воспитание армии, чуждое всякой регламентации, представляло начальнику, более или менее с авторитетом, вести дело по своему усмотрению. Это было и хорошо, и дурно: хорошо — потому что развязывало руки таким людям, как Суворов; дурно — потому что, развязывая руки на хоро-87 -

Стратегия духа

шее, такой порядок вещей развязывал их и на дурное. При подобном положении никакой законченной системы возникнуть не могло; лучшие вдохновения гения являлись не более как личным капризом и тем менее представляли задатков на долговечность, чем глубже нужно было вдуматься, чтобы их понять. В это-то время широкого, полного, но беспорядочного развития приходит из-за моря система, в которой все размерено на вершки и дюймы, от подъема носка и до длины косы; которая не только не требует от военного человека нравственной самостоятельности, а, напротив, считает ее вещью совершенно излишнею, если не вредною, в его ремесле; система, которая освящена блестящими победами полководца, действительно великого: она должна была победить.

Что приемы Суворова были верны, доказала армия, воспитанная им: для нее неожиданностей не существовало, она не могла быть застигнута врасплох, она, наконец, отличалась духом такого высокого упорства, что в самых отчаянных положениях не только не падала духом, но не допускала даже мысли, что может не победить врага Замечательно, что несмотря на очевидно великую способность Суворова воспитывать армию для боя, несмотря на всеобщую известность его «Науки побеждать», никому в голову не пришло потребовать от Суворова изложения его системы в виде, более доступном для понимания большинства, — так мало было к нему доверия, да и понимания его тоже. И только теперь, через 70 с лишком лет (1875 г. — С ост.), начинают немного понимать, до какой степени много в его манере воспитания глубоко верного в военном отношении, глубоко отвечающего инстинктам масс.

«Наука побеждать» принадлежит к числу тех произведений, в которых может стареть форма, но дух остается вечно юным и неизменным, как неизменна нравственная природа человека. Может меняться оружие, а вместе с ним и формы действий; но руки, которые действуют оружием, но сердце, которое приводит эти руки в движение, вечно останутся одни и те же.

 

СВЯТЫНЯ ЧЕСТИ

 

Русская армия искони была школой русской патриотической верности, русской чести и стойкости Ныне наша Родина нуждается прежде всего в честной верности Дорогу честности¹ Дорогу знанию и талантам¹ Дорогу русскому гению¹

Россия будет существовать, расти и цвести, если в ней воцарится дух чести, служения и верности

И Ильин

 

Честь... Это высокое слово трудно поддается рациональному объяснению, но именно в нем таится источник побед, воинского духа, верного развития армии и ее офицерского корпуса. Пока в военной среде честь свято хранима — армия неустрашима и непоколебима в своих основаниях, способна на невозможное, сохраняет привычку к великим усилиям.

Из воинской чести, этого неиссякаемого родника, питалась военная служба Суворова и Драгомирова, ставшая для них служением, делом чести. Именно мотив чести побуждал Суворова быть «достойным офицером», действовать во имя общего блага Отечества, свершать великие победы во славу русского оружия «хоть в бездне океана». И для Драгомирова честь — главный предмет воинского воспитания, основа благородного и безошибочного поведения.

Этический кодекс (позицию чести) Суворова и Драгомирова, как и в целом офицерского корпуса «старой русской армии», можно выразить следующими установками и положениями.

-91 -

Стратегия духа