Открытое общество и его враги

Дескриптивная социология Платона
Глава 5. Природа и соглашение

Для ана­ли­за про­цес­са осоз­на­ния спе­ци­фи­чес­ких осо­бен­нос­тей при­ро­ды и об­щества нам пот­ре­бу­ет­ся хо­ро­шенько ус­во­ить од­но важ­ное раз­ли­чие. Это – раз­ли­чие меж­ду (а) ес­тествен­ны­ми за­ко­на­ми, или за­ко­на­ми при­ро­ды, та­ки­ми, как, нап­ри­мер, за­ко­ны, опи­сы­ва­ющие дви­же­ние Солнца, Лу­ны и пла­нет, сме­ну вре­мен го­да и т. п., а так­же за­кон гра­ви­та­ции или, ска­жем, за­ко­ны тер­мо­ди­на­ми­ки, и (б) нор­ма­тив­ны­ми за­ко­на­ми или нор­ма­ми, зап­ре­та­ми и за­по­ве­дя­ми, т. е. пра­ви­ла­ми, ко­то­рые зап­ре­ща­ют или тре­бу­ют оп­ре­де­лен­но­го об­ра­за по­ве­де­ния. В ка­честве при­ме­ра нор­ма­тив­ных за­ко­нов мож­но наз­вать Де­сять за­по­ве­дей, пра­во­вые нор­мы, ре­гу­ли­ру­ющие по­ря­док вы­бо­ров в пар­ла­мент, и за­ко­ны афинско­го по­ли­са.

Пос­кольку стрем­ле­ние за­ту­ше­вать ин­те­ре­су­ющее нас раз­ли­чие час­то пре­пятству­ет об­суж­де­нию этих воп­ро­сов, я хо­тел бы в этой свя­зи сде­лать нес­колько за­ме­ча­ний. За­кон в смыс­ле (а) – за­кон при­ро­ды – опи­сы­ва­ет жесткую не­из­мен­ную ре­гу­ляр­ность, ко­то­рая ли­бо на са­мом де­ле име­ет мес­то в при­ро­де (в этом слу­чае за­кон яв­ля­ет­ся ис­тин­ным ут­вержде­ни­ем), ли­бо не су­ществу­ет (в этом слу­чае он ло­жен). Ес­ли нам не­из­вестно, ис­ти­нен или ло­жен не­ко­то­рый за­кон, и ес­ли мы хо­тим прив­лечь вни­ма­ние к этой не­оп­ре­де­лен­нос­ти, то мы час­то на­зы­ва­ем его «ги­по­те­зой». За­кон при­ро­ды не­из­ме­нен и не до­пус­ка­ет исклю­че­ний. И ес­ли мы стал­ки­ва­ем­ся с со­бы­ти­ем, про­ти­во­ре­ча­щим ему, то го­во­рим не о том, что об­на­ру­жи­ли исклю­че­ние, а, нап­ро­тив, о том, что на­ша ги­по­те­за бы­ла оп­ро­вергну­та, пос­кольку выш­ло так, что ги­по­те­ти­чес­кая жесткая ре­гу­ляр­ность на са­мом де­ле не име­ет мес­та или, ина­че го­во­ря, что ут­вержде­ние, ко­то­рое, по на­шим пред­по­ло­же­ни­ям, опи­сы­ва­ло за­кон при­ро­ды, ока­за­лось лож­ным. Пос­кольку за­ко­ны при­ро­ды не­из­мен­ны, они не мо­гут быть на­ру­ше­ны или соз­да­ны. Хо­тя мы мо­жем ис­пользо­вать их в тех­ни­чес­ких це­лях, они не­дос­туп­ны контро­лю со сто­ро­ны че­ло­ве­ка, а их нез­на­ние или иг­но­ри­ро­ва­ние мо­жет при­вес­ти к бе­де.

Си­ту­ация со­вер­шен­но иная, ког­да мы об­ра­ща­ем­ся к (b) – нор­ма­тив­ным за­ко­нам. Нор­ма­тив­ный за­кон, будь то пра­во­вой акт или мо­ральная за­по­ведь, вво­дит­ся че­ло­ве­ком. Его час­то на­зы­ва­ют хо­ро­шим или пло­хим, пра­вильным или неп­ра­вильным, при­ем­ле­мым или неп­ри­ем­ле­мым, но «ис­тин­ным» или «лож­ным» его мож­но наз­вать лишь в ме­та­фо­ри­чес­ком смыс­ле, пос­кольку он опи­сы­ва­ет не фак­ты, а ори­ен­ти­ры для на­ше­го по­ве­де­ния. Ес­ли этот за­кон име­ет смысл и зна­че­ние, то он мо­жет быть на­ру­шен, а ес­ли его не­воз­мож­но на­ру­шить, то он по­верхнос­тен, и не име­ет смыс­ла. Тре­бо­ва­ние «Не трать де­нег больше, чем име­ешь» яв­ля­ет­ся при­ме­ром ос­мыс­лен­но­го нор­ма­тив­но­го за­ко­на. Эта мак­си­ма мо­жет стать важ­ным мо­ральным или пра­во­вым за­ко­ном, и это про­изойдет с тем большей ве­ро­ят­ностью, чем ча­ще она бу­дет на­ру­шаться. Фра­за «Не вы­ни­май из ко­шелька де­нег больше, чем там на­хо­дит­ся», су­дя по то­му, как она постро­ена, то­же мо­жет пре­тен­до­вать на роль нор­ма­тив­но­го за­ко­на. Од­на­ко ник­то не ста­нет рассмат­ри­вать та­кое пра­ви­ло в ка­честве су­ществен­ной час­ти сис­те­мы пра­ва или нравствен­нос­ти, пос­кольку его не­воз­мож­но на­ру­шить. Су­щество­ва­ние нор­ма­тив­ных за­ко­нов всег­да обус­лов­ле­но че­ло­ве­чес­ким контро­лем – че­ло­ве­чес­ки­ми ре­ше­ни­ями и действи­ями. Этот контроль обыч­но осу­ще-ствля­ет­ся пу­тем при­ме­не­ния санкций – на­ка­за­ни­ем или пре­дуп­реж­де­ни­ем то­го, кто на­ру­ша­ет за­кон.

Вмес­те со мно­ги­ми уче­ны­ми, в осо­бен­нос­ти со­ци­оло­га­ми, я по­ла­гаю, что раз­ли­чие меж­ду за­ко­на­ми в смыс­ле (а), т. е. ут­вержде­ни­ями, опи­сы­ва­ющи­ми при­род­ные ре­гу­ляр­нос­ти, и за­ко­на­ми в смыс­ле (b), т. е. нор­ма­ми ти­па зап­ре­тов н за­по­ве­дей, яв­ля­ет­ся фун­да­мен­тальным и что два этих ти­па за­ко­нов ед­ва ли име­ют меж­ду со­бой что‑ли­бо об­щее по­ми­мо наз­ва­ния. Тем не ме­нее, эта точ­ка зре­ния от­нюдь не яв­ля­ет­ся об­щеп­риз­нан­ной. Нап­ро­тив, мно­гие мыс­ли­те­ли по­ла­га­ют, что су­ществу­ют нор­мы – зап­ре­ты и за­по­ве­ди, – яв­ля­ющи­еся «ес­тествен­ны­ми», по­то­му что они по­доб­ны за­ко­нам при­ро­ды в смыс­ле (а). Эти мыс­ли­те­ли ут­вержда­ют, нап­ри­мер, что оп­ре­де­лен­ные пра­во­вые нор­мы со­от­ветству­ют че­ло­ве­чес­кой при­ро­де, а по­то­му и ес­тествен­ным пси­хо­ло­ги­чес­ким за­ко­нам всмыс­ле (а), в то вре­мя как дру­гие пра­во­вые нор­мы мо­гут быть про­тив­ны че­ло­ве­чес­кой при­ро­де. По их мне­нию, нор­мы, ко­то­рые сле­ду­ет счи­тать со­от­ветству­ющи­ми че­ло­ве­чес­кой при­ро­де, на са­мом де­ле не очень от­ли­ча­ют­ся от за­ко­нов при­ро­ды в смыс­ле (а). Дру­гие мыс­ли­те­ли ут­вержда­ют, что за­ко­ны при­ро­ды в смыс­ле (а) очень по­хо­жи на нор­ма­тив­ные за­ко­ны, пос­кольку они бы­ли вве­де­ны во­лей или ре­ше­ни­ем Соз­да­те­ля Все­лен­ной. Эта точ­ка зре­ния, ско­рее все­го, бы­ла при­чи­ной ис­пользо­ва­ния пер­во­на­чально нор­ма­тив­но­го сло­ва «за­кон» для обоз­на­че­ния за­ко­нов в смыс­ле (а). Все эти воззре­ния, ко­неч­но, зас­лу­жи­ва­ют об­суж­де­ния. Од­на­ко пе­ред тем, как пе­рейти к не­му, не­об­хо­ди­мо чет­ко раз­ли­чить за­ко­ны в смыс­ле (а) от за­ко­нов в смыс­ле (b) и не впа­дать в заб­луж­де­ние из‑за неп­ра­вильно­го упот­реб­ле­ния тер­ми­нов. По­это­му тер­мин «за­кон при­ро­ды» («na­tu­ral law») мы бу­дем ис­пользо­вать исклю­чи­тельно для обоз­на­че­ния за­ко­нов в смыс­ле (а) и не ста­нем при­ме­нять его к ка­ким бы то ни бы­ло нор­мам, ко­то­рые в том или ином смыс­ле мож­но наз­вать «ес­тествен­ны­ми» («na­tu­ral»). Не впа­дая в пу­та­ни­цу, мы всег­да мо­жем го­во­рить о «ес­тествен­ных пра­вах и обя­зан­но­с­тях» («na­tu­ral rights and ob­li­ga­ti­ons») или о «ес­тествен­ных нор­мах» («na­tu­ral norms»), ес­ли же­ла­ем под­черкнуть «ес­тествен­ный» ха­рак­тер за­ко­нов ти­па (b)…

Политическая программа Платона
Глава 6. Тоталитаристская справедливость

Про­ана­ли­зи­ро­вав пла­то­новскую со­ци­оло­гию, нет­руд­но предста­вить его по­ли­ти­чес­кую прог­рам­му. Ос­нов­ные тре­бо­ва­ния Пла­то­на мож­но вы­ра­зить од­ной из сле­ду­ющих фор­мул, пер­вая из ко­то­рых со­от­ветству­ет его иде­алис­ти­чес­кой те­ории из­ме­не­ния и по­коя, вто­рая – его на­ту­ра­лиз­му. Иде­алис­ти­чес­кая фор­му­ла та­ко­ва: «За­дер­жи­те все по­ли­ти­чес­кие пе­ре­ме­ны!». Пе­ре­ме­ны – зло, по­кой бо­жестве­нен. За­дер­жать все пе­ре­ме­ны мож­но в том слу­чае, ес­ли го­су­дарство соз­да­но как точ­ная ко­пия его ори­ги­на­ла, т. е. фор­мы или идеи го­ро­да-го­су­дарства. Ес­ли бы нас спро­си­ли, как это­го дос­тичь, мы мог­ли бы от­ве­тить на­ту­ра­лис­ти­чес­кой фор­му­лой: «На­зад к при­ро­де!» На­зад к под­лин­но­му го­су­дарству на­ших пра­от­цов, са­мо­му древ­не­му го­су­дарству, постро­ен­но­му в со­от­вет­ствии с че­ло­ве­чес­кой при­ро­дой и по­то­му ста­бильно­му. На­зад к ро­до­вой пат­ри­ар­хии вре­мен, пред­шество­вав­ших упад­ку, на­зад к ес­тествен­но­му клас­со­во­му гос­подству нем­но­гих муд­рых над мно­ги­ми не­ве­жествен­ны­ми.

Я по­ла­гаю, что из этих тре­бо­ва­ний мож­но вы­вес­ти все эле­мен­ты по­ли­ти­чес­кой прог­рам­мы Пла­то­на. Эти тре­бо­ва­ния ос­но­ва­ны на ис­то­ри­циз­ме Пла­то­на и их сле­ду­ет со­еди­нить с его со­ци­оло­ги­чес­ки­ми уче­ни­ями, ка­са­ющи­ми­ся ус­ло­вий ста­бильнос­ти пра­вя­ще­го клас­са. Я имею в ви­ду сле­ду­ющие ос­нов­ные эле­мен­ты по­ли­ти­чес­кой прог­рам­мы Пла­то­на:

(А) Стро­гое раз­де­ле­ние на клас­сы, т. е. пра­вя­щий класс, сос­то­ящий из пас­­ту­хов и сто­ро­же­вых псов, сле­ду­ет стро­го от­де­лить от че­ло­ве­чес­ко­го ста­да.

(В) Отож­дествле­ние судьбы го­су­дарства с судьбой пра­вя­ще­го клас­са. Исклю­чи­тельный ин­те­рес к это­му клас­суи егоединству. Со­действие это­му единству, жесткие пра­ви­ла взра­щи­ва­ния это­го клас­са и по­лу­че­ния им об­ра­зо­ва­ния. Над­зор за ин­те­ре­са­ми чле­нов пра­вя­ще­го клас­са, кол­лек­ти­ви­за­ция, обоб­ществле­ние этих ин­те­ре­сов.

Из этих ос­нов­ных эле­мен­тов мо­гут быть вы­ве­де­ны ос­тальные, нап­ри­мер, та­кие, как:

(С) Пра­вя­щий класс об­ла­да­ет мо­но­по­лией на та­кие ве­щи как во­ен­ная доб­лесть и вы­уч­ка, пра­во на но­ше­ние ору­жия и по­лу­че­ние лю­бо­го ро­да об­ра­зо­ва­ния. Од­на­ко он со­вер­шен­но устра­нен из эко­но­ми­чес­кой де­ятель­нос­ти и, тем бо­лее, не дол­жен за­ра­ба­ты­вать деньги.

(D) Вся ин­тел­лек­ту­альная де­ятельность пра­вя­ще­го клас­са должна под­вер­гаться цен­зу­ре. Неп­ре­рыв­но должна вес­тись про­па­ган­да, фор­ми­ру­ющая соз­на­ние предста­ви­те­лей это­го клас­са по еди­но­му об­раз­цу. Все но­вов­ве­де­ния в об­ра­зо­ва­нии, за­ко­но­да­тельстве и ре­ли­гии сле­ду­ет пре­дотвра­щать или по­дав­лять.

(Е) Го­су­дарство должно быть са­мо­дос­та­точ­ным. Его целью должна быть эко­но­ми­чес­кая ав­тар­кия: ведь ина­че пра­ви­те­ли или бу­дут за­ви­сеть от тор­гов­цев, или са­ми ста­нут тор­гов­ца­ми. Пер­вая альтер­на­ти­ва по­дор­ва­ла бы их власть, вто­рая – их единство и ста­бильность го­су­дарства.

По‑мо­ему, эту прог­рам­му впол­не мож­но наз­вать то­та­ли­та­ристской. И, ко­неч­но же, она ос­но­вы­ва­ет­ся на ис­то­ри­цистской со­ци­оло­гии.

Что мы в действи­тельнос­ти име­ем в ви­ду, го­во­ря о «спра­вед­ли­вос­ти»? Я не ду­маю, что вер­бальные воп­ро­сы та­ко­го ро­да важ­ны или что на них мо­жет быть по­лу­чен оп­ре­де­лен­ный от­вет: ведь тер­ми­ны, по­доб­ные «спра­вед­ли­вос­ти», всег­да ис­пользу­ют­ся в раз­лич­ных смыс­лах. Од­на­ко, я по­ла­гаю, что большинство из нас, осо­бен­но те, кто при­вер­жен гу­ма­низ­му, го­во­ря о «спра­вед­ли­вос­ти», име­ют в ви­ду сле­ду­ющее: (а) рав­ное распре­де­ле­ние бре­ме­ни граж­данских обя­зан­нос­тей, т. е. тех ог­ра­ни­че­ний сво­бо­ды, ко­то­рые не­об­хо­ди­мы в об­ществен­ной жиз­ни; (b) ра­венство граж­дан пе­ред за­ко­ном при ус­ло­вии, ра­зу­ме­ет­ся, что (с) за­ко­ны не пристрастны в пользу или про­тив от­дельных граж­дан, групп или клас­сов; (d) спра­вед­ли­вый суд и (е) рав­ное распре­де­ле­ние пре­иму­ществ (а не только бре­ме­ни), ко­то­рое мо­жет оз­на­чать для граж­дан членство в дан­ном го­су­дарстве.

Что Пла­тон под­ра­зу­ме­вал под «спра­вед­ли­востью»? Я ут­верждаю, что в «Го­су­дарстве» он ис­пользу­ет тер­мин «спра­вед­ли­во» как си­но­ним слов «то, что в ин­те­ре­сах луч­ше­го го­су­дарства». Что же в ин­те­ре­сах это­го луч­ше­го го­су­дарства?

За­дер­жать все пе­ре­ме­ны пу­тем сох­ра­не­ния влас­ти пра­вя­ще­го клас­са и жестко­го де­ле­ния на клас­сы. Ес­ли эта ин­терпре­та­ция вер­на, то мы должны бу­дем сог­ла­ситься с тем, что пла­то­новское по­ни­ма­ние спра­вед­ли­вос­ти обус­ло­ви­ло то­та­ли­тар­ный ха­рак­тер его по­ли­ти­чес­кой прог­рам­мы. Кро­ме то­го, мы должны бу­дем так­же сде­лать вы­вод о том, как опас­но по­ла­гаться на впе­чат­ле­ние от од­них только слов.

Иссле­дуя при­ро­ду спра­вед­ли­вос­ти, Пла­тон ис­пользу­ет ме­тод, о ко­то­ром упо­мя­ну­то в пре­ды­ду­щей гла­ве. Преж­де все­го, он ста­ра­ет­ся отыс­кать идею Спра­вед­ли­вос­ти в го­су­дарстве, а за­тем предпри­ни­ма­ет по­пыт­ку при­ме­нить по­лу­чен­ный ре­зультат к ин­ди­ви­ду. Нельзя ска­зать, что воп­рос Пла­то­на «Что есть спра­вед­ли­вость?» не­мед­лен­но по­лу­ча­ет от­вет. Этот от­вет да­ет­ся только в кни­ге IV «Го­су­дарства». Рас­суж­де­ния, при­во­дя­щие к это­му от­ве­ту, бу­дут бо­лее де­тально про­ана­ли­зи­ро­ва­ны в нас­то­ящей гла­ве нем­но­го поз­же. Сейчас мы предста­вим их вкрат­це.

Го­род-го­су­дарство ос­но­вы­ва­ет­ся на че­ло­ве­чес­кой при­ро­де, ее нуж­дах и ог­ра­ни­че­ни­ях. «Мы ус­та­но­ви­ли, что каж­дый от­дельный че­ло­век дол­жен за­ни­маться чем‑ни­будь од­ним из то­го, что нуж­но в го­су­дарстве, и при­том как раз тем, к че­му он по сво­им при­род­ным за­дат­кам больше все­го спо­со­бен». Из это­го Пла­тон зак­лю­ча­ет, что каж­дый дол­жен за­ни­маться сво­им де­лом, что плот­ник дол­жен ог­ра­ни­читься плот­ни­чеством са­пож­ник – из­го­тов­ле­ни­ем обу­ви. Од­на­ко не бу­дет большо­го вре­да, ес­ли два ра­бот­ни­ка по­ме­ня­ют­ся мес­та­ми. «Но… ког­да ре­мес­лен­ник или кто‑ли­бо дру­гой, де­лец по сво­им при­род­ным за­дат­кам… по­пы­та­ет­ся пе­рейти в сос­ло­вие во­инов, или ког­да кто‑ни­будь из во­инов пос­та­ра­ет­ся про­ник­нуть в чис­ло чле­нов со­ве­та или в стра­жи… тог­да… та­кая за­ме­на и вме­ша­тельство не в свое де­ло – ги­бель для го­су­дарства». Из это­го ар­гу­мен­та, тес­но свя­зан­но­го с прин­ци­пом, сог­лас­но ко­то­ро­му но­ше­ние ору­жия – клас­со­вая при­ви­ле­гия, Пла­тон де­ла­ет зак­лю­чи­тельный вы­вод о том, что лю­бые пе­ре­ме­ны или вза­имоп­ро­ник­но­ве­ние трех клас­сов неспра­вед­ли­вы и, нап­ро­тив, спра­вед­ли­во, «ес­ли каж­дое из трех его сос­ло­вий вы­пол­ня­ет в нем свое де­ло». Это зак­лю­че­ние подтвержда­ет­ся и ре­зю­ми­ру­ет­ся нем­но­го поз­же: «Каж­дый из нас только тог­да мо­жет быть спра­вед­ли­вым и вы­пол­нять свое де­ло, ког­да каж­дое из име­ющих­ся в нас (на­чал) вы­пол­ня­ет свое». Та­ким об­ра­зом, Пла­тон отож­дествля­ет спра­вед­ли­вость с властью клас­са и клас­со­вы­ми при­ви­ле­ги­ями: ведь прин­цип, по ко­то­ро­му каж­до­му клас­су над­ле­жит за­ни­маться сво­им собствен­ным де­лом, ес­ли ска­зать крат­ко и по су­ществу, оз­на­ча­ет сле­ду­ющее: го­су­дарство спра­вед­ли­во, ес­ли пра­ви­те­ли пра­вят, ра­бо­чие ра­бо­та­ют, а ра­бы ос­та­ют­ся ра­ба­ми.

Итак, мы ви­дим, что пла­то­новское по­ня­тие спра­вед­ли­вос­ти в кор­не от­ли­ча­ет­ся от на­ше­го обыч­но­го взгля­да на спра­вед­ли­вость – в том ви­де, как мы его ра­нее опи­са­ли. Пла­тон на­зы­ва­ет «спра­вед­ли­вой» клас­со­вую при­ви­ле­гию, в то же вре­мя мы обыч­но под­ра­зу­ме­ва­ем под спра­вед­ли­востью от­сутствие та­кой при­ви­ле­гии. Од­на­ко к это­му раз­ли­чие не сво­дит­ся. Мы име­ем в ви­ду ра­венство по от­но­ше­нию к ин­ди­ви­дам, в то вре­мя как Пла­тон рассмат­ри­ва­ет спра­вед­ли­вость не как от­но­ше­ние меж­ду ин­ди­ви­да­ми, а как свойство це­ло­го го­су­дарства, ос­но­ван­но­го на от­но­ше­ни­ях меж­ду клас­са­ми. Го­су­дарство спра­вед­ли­во, ес­ли оно здо­ро­во, сильно, еди­но, т. е. ста­бильно.

Ве­ро­ят­но, из всех ког­да-ли­бо на­пи­сан­ных ра­бот о спра­вед­ли­вос­ти «Го­су­дарство» – на­ибо­лее про­ду­ман­ное про­из­ве­де­ние. В нем иссле­ду­ют­ся раз­но­об­раз­ные под­хо­ды к ана­ли­зу спра­вед­ли­вос­ти, при­чем так, что мы вы­нуж­де­ны по­ве­рить в то, что Пла­тон не упус­тил ни од­ной из хо­ро­шо из­вестных ему те­орий спра­вед­ли­вос­ти. В действи­тельнос­ти Пла­тон яс­но на­ме­ка­ет на то, что он тщет­но пы­тал­ся об­на­ру­жить та­кую те­орию в сов­ре­мен­ных ему кон­цеп­ци­ях и что по­это­му тре­бу­ет­ся но­вая, са­мос­то­ятельная по­пыт­ка. Од­на­ко в об­зо­ре и об­суж­де­нии сов­ре­мен­ных ему те­орий Пла­тон ни ра­зу не упо­ми­на­ет точ­ку зре­ния, в со­от­ветствии с ко­то­рой спра­вед­ли­вость – это ра­венство пе­ред за­ко­ном («iso­nomy»). Су­ществу­ет только два спо­со­ба объяс­нить это упу­ще­ние: или он не за­ме­тил эга­ли­та­ристской те­о­рии, или на­ме­рен­но ее иг­но­ри­ро­вал. Пер­вое ма­ло­ве­ро­ят­но, ес­ли при­нять к све­де­нию тща­тельность, с ко­то­рой на­пи­са­но «Го­су­дарство», и хо­ро­шо осоз­нан­ную Пла­то­ном не­об­хо­ди­мость про­ана­ли­зи­ро­вать те­ории оп­по­нен­тов, что­бы убе­ди­тельно предста­вить собствен­ную. Это объяс­не­ние ока­зы­ва­ет­ся еще ме­нее прав­до­по­доб­ным, ес­ли мы уч­тем ши­ро­кую по­пу­ляр­ность эга­ли­та­ристской те­ории. Од­на­ко вов­се не обя­за­тельно при­бе­гать к од­ним лишь прав­до­по­доб­ным до­во­дам: ведь лег­ко по­ка­зать, что Пла­тон, ра­бо­тая над «Го­су­дарством», не только был зна­ком с эга­ли­та­ристской те­орией, но и хо­ро­шо осоз­на­вал ее важ­ность.

Что­бы в пол­ной ме­ре оце­нить, к че­му при­во­ди­ло глу­хое мол­ча­ние Пла­­то­на по это­му воп­ро­су, сле­ду­ет, преж­де все­го, уяс­нить, что эга­ли­тар­ное дви­же­ние, ка­ким его знал Пла­тон, представ­ля­ло со­бой все, что он не­на­ви­дел, и что его собствен­ная те­ория, раз­ра­бо­тан­ная в «Го­су­дарстве» и бо­лее поздних ра­бо­тах, бы­ла в зна­чи­тельной сте­пе­ни от­ве­том на мощ­ный вы­зов но­во­го эга­ли­та­риз­ма и гу­ма­низ­ма. Что­бы по­ка­зать это, я рассмот­рю ос­нов­ные прин­ци­пы гу­ма­нис­ти­чес­ко­го дви­же­ния и про­ти­во­пос­тав­лю их со­от­ветству­ющим прин­ци­пам пла­то­новско­го то­та­ли­та­риз­ма.

Гу­ма­нис­ти­чес­кая те­ория спра­вед­ли­вос­ти выд­ви­га­ет три ос­нов­ных тре­бо­ва­ния или пред­ло­же­ния (pro­po­sals), а имен­но: (а) собствен­но прин­цип эга­ли­та­риз­ма, т. е. пред­ло­же­ние устра­нить «ес­тествен­ные» при­ви­ле­гии, (b) об­щий прин­цип ин­ди­ви­ду­ализ­ма и (с) прин­цип, в со­от­ветствии с ко­­то­рым за­да­ча и цель го­су­дарства – за­щи­тить сво­бо­ду сво­их граж­дан. Каж­до­му из этих по­ли­ти­чес­ких тре­бо­ва­ний, или пред­ло­же­ний, со­от­ветству­ет пря­мо про­ти­во­по­лож­ный прин­цип пла­то­низ­ма, а имен­но: (а1) прин­цип ес­тествен­ных при­ви­ле­гий, (b1) об­щий прин­цип хо­лиз­ма или кол­лек­ти­виз­ма и (с1) прин­цип, в со­от­ветствии с ко­то­рым за­да­ча и цель ин­ди­ви­да – сох­ра­нить и уси­­лить ста­бильность го­су­дарства.

Собствен­но эга­ли­та­ризм – это тре­бо­ва­ние, что­бы к граж­да­нам го­су­дарства от­но­си­лись неп­редвзя­то. На тех, кто да­ет граж­да­нам за­ко­ны, не должны вли­ять та­кие ве­щи, как рож­де­ние, родствен­ные свя­зи и бо­гатство граж­дан дан­но­го го­су­дарства. Ина­че го­во­ря, за­кон не приз­на­ет ка­ких бы то ни бы­ло «ес­тествен­ных» при­ви­ле­гий, хо­тя граж­да­не мо­гут на­де­лить оп­ре­де­лен­ны­ми при­ви­ле­ги­ями тех, ко­му они до­ве­ря­ют.

Этот эга­ли­та­ристский прин­цип прек­рас­но сфор­му­ли­ро­вал Пе­рикл за нес­колько лет до рож­де­ния Пла­то­на. «За­ко­ны на­ши, – го­во­рит Пе­рикл, – в част­ных де­лах всем да­ют нам рав­ные воз­мож­нос­ти. Ува­же­ни­ем у нас каж­дый пользу­ет­ся по зас­лу­гам, и ни под­держка при­вер­жен­цев не при­но­сит больше ус­пе­ха, чем собствен­ная доб­лесть, ни скром­ность зва­ния не ме­ша­ет бед­ня­ку ока­зать ус­лу­гу го­су­дарству…». Эти фра­зы вы­ра­жа­ют не­ко­то­рые фун­да­мен­тальные це­ли ве­ли­ко­го дви­же­ния за рав­ноп­ра­вие, ко­то­рое, как мы ви­де­ли, не из­бе­га­ло да­же кри­ти­ки рабства. В век Пе­рик­ла это дви­же­ние бы­ло представ­ле­но Ев­ри­пи­дом, Ан­ти­фон­том и Гип­пи­ем…, а так­же Ге­ро­до­том. Пла­то­новское по­ко­ле­ние представ­ле­но Ал­ки­да­мом и Ли­коф­ро­ном… Еще од­ним сто­рон­ни­ком эга­ли­та­риз­ма был Ан­тис­фен, один из бли­жайших дру­зей Сок­ра­та.

Пла­то­новский прин­цип спра­вед­ли­вос­ти пря­мо про­ти­во­по­ло­жен все­му это­му. Он тре­бо­вал ес­тествен­ных при­ви­ле­гий ес­тествен­ным ли­де­рам.

Проб­ле­ма ин­ди­ви­ду­ализ­ма и кол­лек­ти­виз­ма тес­но свя­за­на с проб­ле­мой ра­венства и не­ра­венства. Преж­де чем прис­ту­пить к этой те­ме, сде­ла­ем нес­колько, по‑ви­ди­мо­му, не­об­хо­ди­мых за­ме­ча­ний от­но­си­тельно тер­ми­но­ло­гии.

Сог­лас­но «Оксфордско­му сло­ва­рю», тер­мин «ин­ди­ви­ду­ализм» мо­жет быть ис­пользо­ван в двух раз­лич­ных смыс­лах: как неч­то про­ти­во­по­лож­ное (а)кол­лек­ти­виз­му и (b) альтру­из­му. При­чем, ес­ли для вы­ра­же­ния пер­во­го смыс­ла су­ществу­ет только од­но сло­во – «ин­ди­ви­ду­ализм», то для вы­ра­же­ния вто­ро­го име­ет­ся це­лый ряд си­но­ни­мов, нап­ри­мер «эго­изм» или «се­бя­лю­бие». Вот по­че­му в дальнейшем я бу­ду ис­пользо­вать тер­мин «ин­ди­ви­ду­ализм» исклю­чи­тельно в пер­вом смыс­ле, ис­пользуя сло­ва «эго­изм» и «се­бя­­лю­бие» во всех тех слу­ча­ях, ког­да име­ет­ся в ви­ду смысл (b). Нам мо­жет при­го­диться сле­ду­ющая не­большая таб­ли­ца:

(а) Ин­ди­ви­ду­ализм про­ти­во­по­ло­жен (а') Кол­лек­ти­виз­му

(b) Эго­изм про­ти­во­по­ло­жен (b') Альтру­из­му

Эти че­ты­ре тер­ми­на, ис­пользу­емые в ко­дек­сах нор­ма­тив­ных за­ко­нов, обоз­на­ча­ют оп­ре­де­лен­ные ус­та­нов­ки, тре­бо­ва­ния, ре­ше­ния или пред­ло­же­ния-про­ек­ты (pro­po­sals). Я по­ла­гаю, что, нес­мот­ря на не­из­беж­ную не­чет­кость этих тер­ми­нов, они мо­гут быть про­ил­люстри­ро­ва­ны на при­ме­рах и бла­го­да­ря это­му ис­пользо­ва­ны нас­только точ­но, нас­колько это не­об­хо­ди­мо для на­шей це­ли. Нач­нем с кол­лек­ти­виз­ма.

Кол­лек­ти­визм апел­ли­ру­ет к раз­лич­ным чувствам, нап­ри­мер, к стрем­ле­нию при­над­ле­жать груп­пе или ро­ду, а так­же вы­ра­жа­ет мо­ральное тре­бо­ва­ние альтру­из­ма и от­сутствия се­бя­лю­бия или эго­из­ма. Пла­тон по­ла­га­ет, что че­ло­век, ко­то­рый не мо­жет пос­ту­питься сво­ими ин­те­ре­са­ми ра­ди це­ло­го, се­бя­лю­бив.

Взгля­нув на на­шу таб­лич­ку, мы поймем, что это не так. Кол­лек­ти­визм не про­ти­во­по­ло­жен эго­из­му и не тож­дестве­нен альтру­из­му или от­сут­ст­вию се­бя­лю­бия. Весьма распростра­нен кол­лек­тив­ный, или груп­по­вой, эго­изм, нап­ри­мер, клас­со­вый. Вмес­те с тем, ан­ти­кол­лек­ти­вист, т. е. ин­­ди­ви­ду­алист, мо­жет од­нов­ре­мен­но быть альтру­ис­том: мо­жет ока­заться, что он го­тов по­жертво­вать со­бой, что­бы по­мочь дру­гим лю­дям.

…Сог­лас­но Пла­то­ну и большинству пла­то­ни­ков, альтру­ис­ти­чес­кий ин­ди­ви­ду­ализм (нап­ри­мер, Дик­кен­са) не­воз­мо­жен. По Пла­то­ну, единствен­ной альтер­на­ти­вой кол­лек­ти­виз­му яв­ля­ет­ся эго­изм. Он прос­то отож­дествля­ет вся­кий альтру­изм с кол­лек­ти­виз­мом и вся­кий ин­ди­ви­ду­ализм с эго­из­мом. Де­ло здесь не только в сло­вах: ведь вмес­то че­ты­рех воз­мож­нос­тей Пла­тон раз­ли­ча­ет только две.

Отож­дествле­ние ин­ди­ви­ду­ализ­ма с эго­из­мом во­ору­жа­ет Пла­то­на мощ­ным средством как для за­щи­ты кол­лек­ти­виз­ма, так и для на­па­док на ин­ди­ви­ду­ализм. За­щи­щая кол­лек­ти­визм, он мо­жет воззвать к на­ше­му гу­ма­нис­ти­чес­ко­му чувству от­ка­за от се­бя­лю­бия.

Объеди­нен­ный с альтру­из­мом ин­ди­ви­ду­ализм стал ос­но­вой на­шей за­пад­ной ци­ви­ли­за­ции. Это – яд­ро хрис­ти­анства («воз­лю­би ближ­не­го сво­его», – ска­за­но в Свя­щен­ном Пи­са­нии, а не «воз­лю­би род свой»), а так­же всех эти­чес­ких уче­ний, по­лу­чив­ших раз­ви­тие в на­шей ци­ви­ли­за­ции и ус­ко­ряв­ших ее прог­ресс. Это так­же и ос­нов­ное прак­ти­чес­кое уче­ние Кан­та («всег­да от­но­сись к дру­го­му че­ло­ве­ку как к це­ли, а не как к прос­то­му средству дос­ти­же­ния сво­их це­лей»). Ни од­на дру­гая мысль не ока­за­ла та­ко­го мощ­но­го вли­яния на нравствен­ное раз­ви­тие че­ло­ве­чества.

Пла­тон имен­но его не­на­ви­дел больше дру­гих сов­ре­мен­ных ему «под­рыв­ных» уче­ний. В на­илуч­шем го­су­дарстве, го­во­рит он, «все об­щее. Су­ществу­ет ли в на­ше вре­мя где‑ли­бо и бу­дет ли ког­да, что­бы об­щи­ми бы­ли же­ны, де­ти, все иму­щество и что­бы вся собствен­ность, име­ну­емая частной, все­ми средства­ми бы­ла пов­сю­ду устра­не­на из жиз­ни? Что­бы из­мыш­ля­лись по ме­ре воз­мож­нос­ти средства так или ина­че сде­лать об­щим то, что от при­ро­ды яв­ля­ет­ся частным, – гла­за, уши, ру­ки, – так, что­бы ка­за­лось, буд­то все со­об­ща ви­дят, слы­шат и дей­ству­ют, все восхва­ля­ют или по­ри­ца­ют од­но и то же? По од­ним и тем же при­чи­нам все бу­дут ра­до­ваться и огор­чаться, а за­ко­ны по ме­ре сил как мож­но бо­лее объеди­нят го­су­дарство». Он опи­сы­ва­ет это го­су­дарство как «бо­жествен­ное», как «мо­дель», «об­ра­зец» или «под­лин­ник» го­су­дарства, т. е. как его фор­му или идею. Пла­тон ут­вержда­ет, по­доб­но дру­гим ми­ли­та­рис­там, ко­то­рые сим­па­ти­зи­ру­ют то­та­ли­та­риз­му и вос­хи­ща­ют­ся Спар­той, что все глав­ные тре­бо­ва­ния во­ен­ной дис­цип­ли­ны должны гос­подство­вать и в мир­ное вре­мя, оп­ре­де­ляя всю жизнь граж­дан: не только зре­лые граж­да­не (каж­дый из ко­то­рых сол­дат) и де­ти, но да­же жи­вот­ные должны всю жизнь ос­та­ваться в сос­то­янии пос­то­ян­ной и пол­ной бо­евой го­тов­нос­ти. «Са­мое глав­ное здесь сле­ду­ющее, – пи­шет он, – ник­то ни­ког­да не дол­жен ос­та­ваться без на­чальни­ка – ни муж­чи­ны, ни жен­щи­ны. Ни в серьез­ных за­ня­ти­ях, ни в иг­рах ник­то не дол­жен при­учать се­бя действо­вать по собствен­но­му ус­мот­ре­нию: нет, всег­да – и на войне и в мир­ное вре­мя – на­до жить с пос­то­ян­ной ог­ляд­кой на на­чальни­ка и сле­до­вать его ука­за­ни­ям. Да­же в са­мых нез­на­чи­тельный ме­ло­чах на­до ими ру­ко­водство­ваться, нап­ри­мер, по пер­во­му его при­ка­за­нию ос­та­нав­ли­ваться на мес­те, ид­ти впе­ред, прис­ту­пать к уп­раж­не­ни­ям, умы­ваться, пи­таться… Сло­вом, пусть че­ло­ве­чес­кая ду­ша при­об­ре­тет на­вык со­вер­шен­но не уметь де­лать что‑ли­бо от­дельно от дру­гих лю­дей и да­же не по­ни­мать, как это воз­мож­но. Пусть жизнь всех лю­дей всег­да бу­дет воз­мож­но бо­лее спло­чен­ной и об­щей. Ибо нет и ни­ког­да не бу­дет ни­че­го луч­ше­го, бо­лее по­лез­но­го и ис­кус­но­го в де­ле дос­ти­же­ния уда­чи и по­бе­ды на войне. Уп­раж­няться в этом на­до с са­мых ран­них лет, и не только в во­ен­ное, но и в мир­ное вре­мя. На­до на­чальство­вать над дру­ги­ми и са­мо­му быть у них под на­ча­лом. А без­на­ча­лие должно быть изъято из жиз­ни всех лю­дей и да­же жи­вот­ных, подвластных лю­дям».

Сильно ска­за­но. Ник­то ни­ког­да не вы­ра­жал бо­лее честно свою враж­деб­ность по от­но­ше­нию к лич­нос­ти. Эта не­на­висть глу­бо­ко уко­ре­не­на в фун­да­мен­таль­ном ду­ализ­ме фи­ло­со­фии Пла­то­на. Лич­ность и ее сво­бо­ду он не­на­ви­дит так же сильно, как сме­ну от­дельных впе­чат­ле­ний, раз­но­об­ра­зие ме­ня­юще­го­ся ми­ра чувствен­ных ве­щей. В сфе­ре по­ли­ти­ки лич­ность для Пла­то­на – сам са­та­на.

Из­ло­жен­ную по су­ти своей ан­ти­гу­ма­нис­ти­чес­кую и ан­тих­рис­ти­ан­скую ус­та­нов­ку Пла­то­на пос­то­ян­но иде­али­зи­ру­ют. Ее счи­та­ли гу­ман­ной, от­вер­га­ющей се­бя­лю­бие, альтру­ис­ти­чес­кой и хрис­ти­анской.

Под­ве­дем ито­ги. Пла­то­на, в си­лу его ра­ди­кально­го кол­лек­ти­виз­ма, сов­сем не ин­те­ре­су­ет проб­ле­ма, ко­то­рую обыч­но на­зы­ва­ют проб­ле­мой спра­вед­ли­вос­ти, т. е. беспристрастная оцен­ка не­сог­ла­су­ющих­ся тре­бо­ва­ний от­дельных лиц. Не за­ни­ма­ет его и то, как ин­ди­ви­ду­альные тре­бо­ва­ния при­вес­ти в со­от­ветствие с тре­бо­ва­ни­ями го­су­дарства. Действи­тельно, все ин­ди­ви­ду­альное у не­го за­ни­ма­ет под­чи­нен­ное по­ло­же­ние: «Я ус­та­нов­лю за­ко­ны, при­няв в рас­чет все то, что на­ибо­лее по­лез­но все­му го­су­дарству и все­му ро­ду в це­лом, – го­во­рит Пла­тон. – Этой це­ли я спра­вед­ли­во под­чи­ню ин­те­ре­сы каж­до­го от­дельно­го граж­да­ни­на». Пла­то­на за­бо­тит только кол­лек­тив­ное це­лое как та­ко­вое, для ко­то­ро­го спра­вед­ли­вость есть не что иное, как здо­ровье, единство и ста­бильность кол­лек­ти­ва.

Су­ществу­ет, од­на­ко, не­ма­ло воз­ра­же­ний про­тив то­го, что воз­мож­но дос­та­точ­но яс­но и оп­ре­де­лен­но сфор­му­ли­ро­вать це­ли го­су­дарства от­но­си­тельно сво­бо­ды. Го­во­рят, что сто­ит лишь осоз­нать, что сво­бо­ду сле­ду­ет ог­ра­ни­чить, как ру­шит­ся прин­цип сво­бо­ды, и от­вет на воп­рос о том, ка­кие ог­ра­ни­че­ния не­об­хо­ди­мы, а ка­кие про­из­вольны, да­ет не ра­зум, а ав­то­ри­тет. Од­на­ко это воз­ра­же­ние воз­ни­ка­ет бла­го­да­ря пу­та­ни­це: сме­ши­ва­ют ос­нов­ной воп­рос о том, что мы хо­тим от го­су­дарства, и не­ко­то­рые су­ще­ствен­­ные тех­но­ло­ги­чес­кие труд­нос­ти, пре­пятству­ющие дос­ти­же­нию на­шей це­ли. Ко­неч­но, не­лег­ко стро­го оп­ре­де­лить сте­пень сво­бо­ды, ко­то­рую мож­но ос­та­вить граж­да­нам, не под­вер­гая опас­нос­ти ту сво­бо­ду, ко­то­рую приз­ва­но за­щи­тить го­су­дарство. Вмес­те с тем наш опыт (т. е. су­щество­ва­ние де­мок­ра­ти­чес­ких го­су­дарств) по­ка­зы­ва­ет, что эту сте­пень мож­но приб­ли­зи­тельно оп­ре­де­лить. В действи­тельнос­ти, глав­ная за­да­ча де­мок­ра­ти­чес­ко­го за­ко­но­да­тельства и сос­то­ит в том, что­бы это сде­лать. Это труд­но, но не нас­только, что­бы нам приш­лось из‑за это­го ме­нять свои ос­нов­ные тре­бо­ва­ния, в частнос­ти от­ка­заться от рассмот­ре­ния го­су­дарства как инстру­мен­та за­щи­ты от прес­туп­ле­ний, т. е. от аг­рес­сии. Кро­ме то­го, на воз­ра­же­ние о том, что труд­но ска­зать, где кон­ча­ет­ся сво­бо­да и на­чи­на­ет­ся прес­туп­ле­ние, в прин­ци­пе от­ве­ча­ет из­вестная ис­то­рия о ху­ли­га­не, ут­верждав­шем, что, бу­ду­чи сво­бод­ным граж­да­ни­ном, он мо­жет дви­гать сво­им ку­ла­ком в лю­бом нап­рав­ле­нии, на что судья муд­ро от­ве­тил: «Сво­бо­да дви­же­ний ва­ше­го ку­ла­ка ог­ра­ни­че­на по­ло­же­ни­ем но­са ва­ше­го со­се­да».

Из­ло­жен­ный мною взгляд на го­су­дарство мож­но наз­вать «про­тек­ци­ониз­мом». Этим тер­ми­ном час­то на­зы­ва­ли тен­ден­ции, про­ти­вос­то­ящие сво­бо­де. Так, эко­но­мист обыч­но под­ра­зу­ме­ва­ет под про­тек­ци­ониз­мом по­ли­ти­ку смяг­че­ния кон­ку­рен­ции тех или иных эко­но­ми­чес­ких ин­те­ре­сов, мо­ра­лист – тре­бо­ва­ние, что­бы го­су­дарствен­ные чи­нов­ни­ки ус­та­но­ви­ли над граж­да­на­ми мо­ральную опе­ку. То, что я на­зы­ваю про­тек­ци­ониз­мом, не име­ет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к этим тен­ден­ци­ям и, по су­ти, яв­ля­ет­ся ли­бе­ральной те­орией. Од­на­ко я счи­таю, что этот тер­мин здесь умес­тен, так как по­ка­зы­ва­ет, что моя те­ория, бу­ду­чи ли­бе­ральной, все же не про­возгла­ша­ет по­ли­ти­ки стро­го­го нев­ме­ша­тельства (час­то, но не всег­да вер­но обоз­на­ча­емой тер­ми­ном «la­is­sez fa­ire»). Ли­бе­ра­лизм и вме­ша­тельство го­су­дарства не про­ти­во­ре­чат друг дру­гу – нап­ро­тив, сво­бо­да, оче­вид­но, не­воз­мож­на, ес­ли ее не га­ран­ти­ру­ет го­су­дарство. Так, нап­ри­мер, не­об­хо­дим оп­ре­де­лен­ный контроль го­су­дарства над сис­те­мой об­ра­зо­ва­ния: ведь ина­че от­сутствие за­бо­ты о де­тях не поз­во­лит де­тям за­щи­тить свою сво­бо­ду. Го­су­дарство должно сле­дить, что­бы об­ра­зо­ва­ние бы­ло дос­туп­но всем. Од­на­ко этот контроль не дол­жен быть чрез­мер­ным, так как он мо­жет вы­литься в идео­ло­ги­чес­кую об­ра­бот­ку. Я уже от­ме­чал, что важ­ный и слож­ный воп­рос об ог­ра­ни­че­ни­ях сво­бо­ды нельзя ре­шить, опи­ра­ясь на отшли­фо­ван­ную, су­хую фор­­му­лу. И сле­ду­ет при­ветство­вать тот факт, что су­ществу­ют спор­ные си­ту­ации: ведь ес­ли ис­чез­нут та­ко­го ро­да по­ли­ти­чес­кие проб­ле­мы и по­ли­ти­че­с­кие спо­ры, то граж­да­не ли­шат­ся сти­му­ла бо­роться за свою сво­бо­ду, а вмес­те с тем и са­мой сво­бо­ды. (При та­ком по­ни­ма­нии ока­зы­ва­ет­ся, что су­ществу­ющее про­ти­во­ре­чие меж­ду сво­бо­дой и бе­зо­пас­ностью, т. е. бе­зо­пас­­ностью, га­ран­ти­ро­ван­ной го­су­дарством, – это хи­ме­ра. Ведь сво­бо­ды про­с­то нет, ес­ли ее не обес­пе­чи­ва­ет го­су­дарство, и на­обо­рот, только го­су­дарство, уп­рав­ля­емое сво­бод­ны­ми граж­да­на­ми, мо­жет пред­ло­жить им бо­лее или ме­нее при­ем­ле­мую бе­зо­пас­ность.)

Сфор­му­ли­ро­ван­ная та­ким об­ра­зом про­тек­ци­онистская те­ория со­вер­шен­но сво­бод­на от ис­то­ри­циз­ма и эс­сен­ци­ализ­ма^[5]. В ней не ут­вержда­ет­ся, что го­су­дарство об­ра­зо­ва­лось как со­об­щество лич­нос­тей с целью их за­щи­ты или что на про­тя­же­нии ис­то­рии все­ми го­су­дарства­ми соз­на­тельно уп­рав­ля­ли в со­от­вет­ствии с этой целью. В ней ни­че­го не ска­за­но о сущ­нос­ти го­су­дарства или о ес­тествен­ном пра­ве на сво­бо­ду. В ней не го­во­рит­ся о том, как в действи­тель­нос­ти функци­они­ру­ет го­су­дарство. Моя те­ория вы­ра­жа­ет по­ли­ти­чес­кое тре­бо­ва­ние или, точ­нее, пред­ло­же­ние-про­ект, ре­ко­мен­да­цию сле­до­вать оп­ре­де­лен­ной по­ли­ти­ке. Я по­доз­ре­ваю, что мно­гие кон­вен­ци­она­лис­ты^[6], ут­верждав­шие, что го­су­дарство про­изош­ло из до­го­во­ра граж­дан за­щи­щать друг дру­га, стре­ми­лись вы­ра­зить имен­но это тре­бо­ва­ние, но на не­ук­лю­жем и вво­дя­щем в заб­луж­де­ние язы­ке ис­то­ри­циз­ма. То же тре­бо­ва­ние – и столь же не­удач­но – вы­ра­же­но в ут­верж­де­ни­ях о том, что су­­ществен­ная функция го­су­дарства – за­щи­та его чле­нов, что го­су­дар­ство, по оп­ре­де­ле­нию, есть со­об­щество для за­щи­ты друг дру­га. Преж­де чем всерьез об­суж­дать все эти те­ории, их сле­ду­ет пе­ре­вес­ти на язык тре­бо­ва­ний или ре­ко­мен­да­ций по­ли­ти­чес­ких действий; в про­тив­ном слу­чае не­из­беж­ны бес­ко­неч­ные спо­ры о сло­вах.

Метод Маркса
Глава 17. Правовая и социальная система

Те­перь мы в сос­то­янии по­дойти, на мой взгляд, к клю­че­во­му пункту на­ше­го ана­ли­за и всей на­шей кри­ти­ки марксиз­ма, а имен­но – к марксо­вой те­ории го­су­дарства и, как ни па­ра­док­сально это мо­жет зву­чать для не­ко­то­рых, его те­ории бес­си­лия лю­бой по­ли­ти­ки. Марксо­ву те­орию го­су­дарства мож­но из­ло­жить, объеди­няя ре­зульта­ты двух пос­лед­них глав. Пра­во­вая, или юри­ди­чес­ко-по­ли­ти­че­ская сис­те­ма, – сис­те­ма пра­во­вых инсти­ту­тов, соз­дан­ная го­су­дарством и на­вя­­зан­ная им об­ществу, – должна, сог­лас­но представ­ле­ни­ям Маркса, рассмат­ри­ваться как од­на из надстро­ек, воз­ник­ших над су­ществу­ющи­ми про­из­во­ди­тельны­ми си­ла­ми эко­но­ми­чес­кой сис­те­мы и вы­ра­жа­ющих эти си­лы. Маркс го­во­рит в свя­зи с этим о «юри­ди­чес­кой и по­ли­ти­чес­кой надстройке». Это, ко­неч­но, не единствен­ная фор­ма, в ко­то­рой эко­но­ми­чес­кая или ма­те­ри­альная действи­тельность и со­от­вет­ству­ющие ей от­но­ше­ния меж­ду клас­са­ми про­яв­ля­ют­ся в ми­ре иде­оло­гий и идей. Дру­гим при­ме­ром та­кой надстройки мо­жет слу­жить, по Марксу, гос­подству­ющая сис­те­ма мо­ра­ли. Она, в про­ти­во­по­лож­ность пра­во­вой сис­те­ме, не на­вя­за­на го­су­дарствен­ной властью, а санкци­они­ро­ва­на иде­оло­гией, соз­дан­ной и контро­ли­ру­емой пра­вя­щим клас­сом. Раз­ли­чие меж­ду эти­ми фор­ма­ми надстройки, гру­бо го­во­ря, есть раз­ли­чие меж­ду убеж­де­ни­ем и при­нуж­де­ни­ем (как ска­зал бы Пла­тон), и имен­но го­су­дарство, т. е. его пра­во­вая и по­ли­ти­чес­кая сис­те­ма, ис­пользу­ет при­нуж­де­ние. У Эн­гельса го­су­дарство есть не что иное, как «осо­бая си­ла для по­дав­ле­ния», для при­нуж­де­ния уп­рав­ля­емых уп­рав­ля­ющи­ми. «По­ли­ти­чес­кая власть в собствен­ном смыс­ле сло­ва, – го­во­рит­ся в «Ма­ни­фес­те Ком­му­нис­ти­чес­кой пар­тии», – это ор­га­ни­зо­ван­ное на­си­лие од­но­го клас­са для по­дав­ле­ния дру­го­го». Ана­ло­гич­ное опи­са­ние ро­ли го­су­дарства да­ет­ся и Ле­ни­ным: «По Марксу, го­су­дарство есть ор­ган клас­со­во­го гос­подства, ор­ган уг­не­те­ния од­но­го клас­са дру­гим, есть соз­да­ние «по­ряд­ка», ко­то­рый уза­ко­ни­ва­ет и уп­ро­чи­ва­ет это уг­не­те­ние…». Ко­ро­че го­во­ря, го­су­дарство яв­ля­ет­ся только частью ме­ха­низ­ма, при по­мо­щи ко­то­ро­го пра­вя­щий класс ве­дет свою борьбу.

Преж­де чем пе­рейти к следстви­ям та­ко­го по­ни­ма­ния го­су­дарства, сле­ду­ет от­ме­тить, что в нем вы­ра­жа­ют­ся час­тич­но инсти­ту­ци­она­листские, а час­тич­но эс­сен­ци­алистские эле­мен­ты те­ории го­су­дарства. Это по­ни­ма­ние но­сит инсти­ту­ци­она­листский ха­рак­тер в той ме­ре, в ка­кой Маркс пы­тал­ся ус­та­но­вить, ка­кие прак­ти­чес­кие функции вы­пол­ня­ют пра­во­вые инсти­ту­ты в жиз­ни об­щества. Од­на­ко оно яв­ля­ет­ся и эс­сен­ци­алистским, пос­кольку Маркс во­об­ще не иссле­до­вал раз­но­об­ра­зия це­лей, ко­то­рым эти инсти­ту­ты мо­гут в прин­ци­пе слу­жить (или соз­да­ют­ся для это­го), и не рассмат­ри­вал, ка­кие инсти­ту­ци­ональные ре­фор­мы не­об­хо­ди­мы, что­бы зас­та­вить го­су­дарство слу­жить тем це­лям, ко­то­рые он сам счи­тал же­ла­тельны­ми. Вмес­то выд­ви­же­ния тре­бо­ва­ний или пред­ло­же­ний-про­ек­тов по по­во­ду функций, ко­то­рые, по его ожи­да­ни­ям, должны вы­пол­нять го­су­дарство, пра­во­вые инсти­ту­ты и пра­ви­тельство, Маркс спра­ши­вал: «Что та­кое го­су­дарство?» Ина­че го­во­ря, он пы­тал­ся раскрыть сущ­ностную функцию пра­во­вых инсти­ту­тов. Ра­нее бы­ло уже по­ка­за­но, что на та­кой ти­пич­но эс­сен­ци­алистский воп­рос нельзя от­ве­тить удов­лет­во­ри­тельным об­ра­зом. И, тем не ме­нее, этот воп­рос, без сом­не­ния, хо­ро­шо сог­ла­су­ет­ся с пред­ло­жен­ным Марксом эс­сен­ци­алистским и ме­та­фи­зи­чес­ким под­хо­дом, в со­от­ветствии с ко­то­рым об­ласть идей и норм ин­терпре­ти­ру­ет­ся как про­яв­ле­ние эко­но­ми­чес­кой ре­альнос­ти.

Ка­ко­вы же следствия та­кой те­ории го­су­дарства? На­ибо­лее важ­ным следстви­ем яв­ля­ет­ся то, что вся по­ли­ти­ка, все пра­во­вые и по­ли­ти­чес­кие инсти­ту­ты, рав­но как и вся по­ли­ти­чес­кая борьба, не име­ют пер­вос­те­пен­но­го зна­че­ния в жиз­ни об­щества. По­ли­ти­ка на са­мом де­ле бес­сильна. Она ни­ког­да не мо­жет ко­рен­ным об­ра­зом из­ме­нить эко­но­ми­чес­кую ре­альность. Глав­ная, ес­ли не единствен­ная, за­да­ча лю­бой прос­ве­щен­ной по­ли­ти­чес­кой де­ятельнос­ти сос­то­ит в наб­лю­де­нии за тем, что­бы из­ме­не­ния в юри­ди­чес­ко-по­ли­ти­чес­кой сфе­ре шли в но­гу с из­ме­не­ни­ями в со­ци­альной ре­альнос­ти, т. е. в средствах про­из­водства и от­но­ше­ни­ях меж­ду клас­са­ми. По­это­му тех труд­нос­тей, ко­то­рые должны воз­ник­нуть, ес­ли по­ли­ти­ка пле­тет­ся по­за­ди ре­альных эко­но­ми­чес­ких со­бы­тий, сог­лас­но Марксу, мож­но из­бе­жать. Го­во­ря дру­ги­ми сло­ва­ми, по­ли­ти­чес­кая де­ятель­ность ли­бо но­сит по­верх­ностный ха­рак­тер, она не обус­лов­ле­на бо­лее глу­бо­кой ре­альностью со­ци­альной сис­те­мы – и в этом слу­чае об­ре­че­на на лег­ко­вес­ность и ни­ког­да не смо­жет ока­зать уг­не­тен­ным и эксплу­ати­ру­емым ре­альную по­мощь, ли­бо она вы­ра­жа­ет из­ме­не­ния в эко­но­ми­чес­ком ба­зи­се и клас­со­вой си­ту­ации – и в этом слу­чае при­об­ре­та­ет ха­рак­тер из­вер­же­ния вул­ка­на, нас­то­ящей ре­во­лю­ции. Та­кую ре­во­лю­цию мож­но пред­ви­деть, пос­кольку она воз­ни­ка­ет из со­ци­альной сис­те­мы, и пер­во­на­чаль­ную жес­то­кость поз­же мож­но смяг­чить, ес­ли не соп­ро­тив­ляться ее вул­ка­ни­чес­кой мо­щи, но ре­во­лю­цию нельзя ни выз­вать, ни по­да­вить по­ли­ти­чес­ким действи­ем.

Эти следствия еще раз де­монстри­ру­ют нам единство марксо­вой ис­то­ри­цистской сис­те­мы мыш­ле­ния. Од­на­ко, ес­ли учесть, что нем­но­гие нап­рав­ле­ния мыс­ли сде­ла­ли для воз­буж­де­ния ин­те­ре­са к по­ли­ти­чес­кой де­ятельнос­ти столько, сколько сде­лал марксизм, то марксо­ва те­ория фун­да­мен­тально­го бес­си­лия по­ли­ти­ки представ­ля­ет­ся нес­колько па­ра­док­саль­ной. (Марксис­ты, прав­да, мог­ли бы от­ве­тить на это за­ме­ча­ние, выд­ви­нув два сле­ду­ющих ар­гу­мен­та. Пер­вый сос­то­ит в том, что в из­ло­жен­ной те­ории по­ли­ти­чес­кое действие все же об­ла­да­ет оп­ре­де­лен­ной функцией, так как хо­тя ра­бо­чая пар­тия и не мо­жет сво­ими действи­ями улуч­шить судьбу эксплу­ати­ру­емых масс, ее борьба про­буж­да­ет клас­со­вое соз­на­ние и тем са­мым го­то­вит мас­сы к ре­во­лю­ции. Это ар­гу­мент ра­ди­кально­го кры­ла марксис­тов. Дру­гой ар­гу­мент, при­над­ле­жа­щий уме­рен­но­му кры­лу, зак­лю­ча­ет­ся в том, что в не­ко­то­рые ис­то­ри­чес­кие пе­ри­оды, а имен­но – ког­да си­лы двух про­ти­вос­то­ящих клас­сов на­хо­дят­ся в приб­ли­зи­тельном рав­но­ве­сии, по­ли­ти­чес­кие действия мо­гут при­но­сить не­пос­редствен­ную пользу. В та­кие пе­ри­оды по­ли­ти­чес­кие уси­лия и по­ли­ти­чес­кая энер­гия мо­гут стать ре­ша­ющи­ми фак­то­ра­ми дос­ти­же­ния важ­ных улуч­ше­ний в жиз­ни ра­бо­чих. Оче­вид­но, что сто­рон­ни­ки вто­ро­го ар­гу­мен­та жертву­ют не­ко­то­ры­ми фун­да­мен­тальны­ми по­ло­же­ни­ями марксо­вой те­ории, но не осоз­на­ют это­го и, сле­до­ва­тельно, не до­хо­дят до су­щества де­ла.)

Сто­ит за­ме­тить, что сог­лас­но марксистской те­ории, ра­бо­чая пар­тия, так ска­зать, застра­хо­ва­на от со­вер­ше­ния сколь-ни­будь зна­чи­тельных по­ли­ти­чес­ких оши­бок до тех пор, по­ка она про­дол­жа­ет иг­рать пред­наз­на­чен­ную ей роль и энер­гич­но отста­ива­ет тре­бо­ва­ния ра­бо­чих. Де­ло в том, что ни­ка­кие по­­ли­ти­чес­кие ошиб­ки не мо­гут серьез­но пов­ли­ять на объек­тив­ную клас­­­со­вую си­ту­ацию и, тем бо­лее, на эко­но­ми­чес­кую действи­тельность, от ко­то­рой, в ко­неч­ном сче­те, за­ви­сит все в об­ществен­ной жиз­ни.

Дру­гое важ­ное следствие этой те­ории сос­то­ит в том, что в прин­ци­пе все – да­же де­мок­ра­ти­чес­кие – пра­ви­тельства яв­ля­ют­ся дик­та­ту­ра­ми пра­вя­ще­го клас­са по от­но­ше­нию к уп­рав­ля­емым. «Сов­ре­мен­ная го­су­дарствен­ная власть, – го­во­рит­ся в «Ма­ни­фес­те Ком­му­нис­ти­чес­кой пар­тии», – это только ко­ми­тет, уп­рав­ля­ющий об­щи­ми де­ла­ми все­го клас­са бур­жу­азии». Сог­лас­но этой те­ории, то, что мы на­зы­ва­ем де­мок­ра­тией, есть не что иное, как фор­ма клас­со­вой дик­та­ту­ры, ко­то­рая ока­зы­ва­ет­ся на­ибо­лее удоб­ной в со­от­ветству­ющих ис­то­ри­чес­ких ус­ло­ви­ях. (Эта доктри­на не очень хо­ро­шо сог­ла­су­ет­ся с те­орией рав­но­ве­сия клас­сов, про­по­ве­ду­емой упо­мя­ну­тым ра­нее уме­рен­ным кры­лом марксис­тов.) Ана­ло­гич­но то­му, как го­су­дарство при ка­пи­та­лиз­ме есть дик­та­ту­ра бур­жу­азии, так и пос­ле гря­ду­щей со­ци­альной ре­во­лю­ции оно бу­дет дик­та­ту­рой про­ле­та­ри­ата. Од­на­ко это про­ле­тарское го­су­дарство, по Марксу, должно ут­ра­тить свои функции, как только прек­ра­тит­ся соп­ро­тив­ле­ние бур­жу­азии. Де­ло в том, что про­ле­тар­ская ре­во­лю­ция ве­дет к од­нок­лас­со­во­му и, сле­до­ва­тельно, бесклас­со­во­­му об­ществу, в ко­то­ром уже не мо­жет быть клас­со­вой дик­та­ту­ры. Та­ким об­ра­зом, ли­шен­ное всех функций го­су­дарство должно ис­чез­нуть. «Оно от­ми­ра­ет», – го­во­рил Эн­гельс.

Я очень да­лек от то­го, что­бы за­щи­щать марксо­ву те­орию го­су­дарства. Его те­ория бес­си­лия вся­кой по­ли­ти­ки, и в частнос­ти его точ­ка зре­ния на де­мок­ра­тию, представ­ля­ют­ся мне не прос­то ошиб­ка­ми, а фа­тальны­ми ошиб­ка­ми. Од­на­ко, сле­ду­ет приз­нать, что за его изоб­ре­та­тельны­ми и вме­с­­те с тем жес­то­ки­ми те­ори­ями, сто­ял со­ци­альный опыт жес­то­кос­ти и по­дав­ле­ния. И хо­тя Марксу, по мо­ему мне­нию, так и не уда­лось по­нять бу­ду­щее, ко­то­рое он страстно стре­мил­ся пред­ви­деть, я счи­таю, что да­же его оши­боч­ные те­ории сви­де­тельству­ют о его глу­бо­ком со­ци­оло­ги­чес­ком ана­ли­зе со­ци­альных ус­ло­вий то­го вре­ме­ни, его глу­бо­чайшем гу­ма­низ­ме и чув­­стве спра­вед­ли­вос­ти.

Марксо­ва те­ория го­су­дарства, нес­мот­ря на ее абстрактный и фи­ло­софский ха­рак­тер, бе­зус­лов­но, представ­ля­ет со­бой ин­терпре­та­цию то­го ис­то­ри­чес­ко­го пе­ри­ода, в ко­то­ром он жил. Частью этой те­ории яв­ля­ет­ся впол­не обос­но­ван­ный взгляд, сог­лас­но ко­то­ро­му так на­зы­ва­емая «про­мыш­лен­ная ре­во­лю­ция» пер­во­на­чально раз­ви­ва­лась как ре­во­лю­ция глав­ным об­ра­зом в «ма­те­ри­альных средствах про­из­водства», т. е. в сфе­ре ма­шин­но­го про­из­водства. Впос­ледствии это при­ве­ло к пре­об­ра­зо­ва­нию клас­со­вой стру­к­ту­ры об­щества и к воз­ник­но­ве­нию но­вой со­ци­альной сис­те­мы. Что же ка­са­ет­ся по­ли­ти­чес­ких ре­во­лю­ций и дру­гих пре­об­ра­зо­ва­ний пра­во­вой сис­те­мы, то они про­ис­хо­дят только на сле­ду­ющем эта­пе со­ци­ально­го раз­ви­тия. Хо­тя эта марксо­ва ин­терпре­та­ция «подъема ка­пи­та­лиз­ма» под­верглась сом­не­нию со сто­ро­ны ис­то­ри­ков, ко­то­рые смог­ли вскрыть ее глу­бо­кие иде­оло­ги­чес­кие ос­но­вы (что, ко­неч­но, представ­ля­ло со­бой серьез­ный ар­гу­мент про­тив этой те­ории, но нельзя ска­зать, что Маркс сов­сем это­го не осоз­на­вал), вряд ли мож­но сом­не­ваться в цен­нос­ти этой марксистской кон­цеп­ции как пер­во­го приб­ли­же­ния к опи­са­нию ка­пи­та­лис­ти­чес­ко­го об­щества. Тем са­мым Маркс ока­зал большую по­мощь сво­им пос­ле­до­ва­те­лям в этой об­лас­ти. Не­ко­то­рые из про­цес­сов, изу­чав­ших­ся Марксом, соз­на­тельно по­ощ­ря­лись за­ко­но­да­тельны­ми ме­ра­ми и в дей­ст­ви­­тель­нос­ти ста­ли воз­мож­ны­ми только бла­го­да­ря за­ко­но­да­тельству (как об этом го­во­рит сам Маркс), од­на­ко имен­но он впер­вые ус­та­но­вил вли­яние эко­но­ми­чес­ко­го раз­ви­тия и эко­но­ми­чес­ких ин­те­ре­сов на за­ко­но­да­тельство и раскрыл функцию за­ко­но­да­тельных мер как ору­дия клас­со­вой борьбы, в осо­бен­нос­ти как средств соз­да­ния «из­бы­точ­но­го на­се­ле­ния», а вмес­те с ним и про­мыш­лен­но­го про­ле­та­ри­ата.

Мно­гие мес­та в тру­дах Маркса по­ка­зы­ва­ют, что раз­ви­ва­емые им со­об­ра­же­ния, часть из ко­то­рых мы только что из­ло­жи­ли, ук­ре­пи­ли его уве­рен­ность в том, что юри­ди­чес­ко-по­ли­ти­чес­кая сис­те­ма есть лишь «надстройка» над со­ци­альной, т. е. эко­но­ми­чес­кой сис­те­мой. И хо­тя эта марксо­ва те­ория бы­ла, бе­зус­лов­но, оп­ро­вергну­та пос­ле­ду­ющим опы­том, она не только до сих пор представ­ля­ет ин­те­рес, но и со­дер­жит, как я по­ла­гаю, до­лю ис­ти­ны.

Ис­то­ри­чес­кий опыт Маркса ока­зал вли­яние не только на его об­щее ви­де­ние от­но­ше­ний меж­ду эко­но­ми­чес­кой и по­ли­ти­чес­кой сис­те­ма­ми, но и на не­ко­то­рые его дру­гие взгля­ды, в частнос­ти на ли­бе­ра­лизм и де­мок­ра­тию, ко­то­рые для не­го бы­ли только прик­ры­ти­ем дик­та­ту­ры бур­жу­азии. Эти марксо­вы взгля­ды представ­ля­ли со­бой ин­терпре­та­цию со­ци­альной си­ту­ации то­го вре­ме­ни, ко­то­рая ка­за­лась впол­не вер­ной, пос­кольку беспрес­тан­но подтвержда­лась пе­чальным опы­том. Де­ло в том, что Маркс жил, осо­бен­но в свои мо­ло­дые го­ды, в пе­ри­од на­ибо­лее бесстыд­ной и жес­то­кой эксплу­ата­ции. И эту бесстыд­ную эксплуа­та­цию ци­нич­но за­щи­ща­ли ли­це­мер­ные апо­ло­ге­ты, апел­ли­ро­вав­шие к прин­ци­пу че­ло­ве­чес­кой сво­бо­ды, к пра­ву че­ло­ве­ка оп­ре­де­лять свою собствен­ную судьбу и сво­бод­но зак­лю­чать лю­бой до­го­вор, ко­то­рый он соч­тет бла­гоп­ри­ят­ным для сво­их ин­те­ре­сов.

Ис­пользуя ло­зунг «рав­ная и сво­бод­ная кон­ку­рен­ция для всех», не ог­ра­ни­чен­ный, или не ре­гу­ли­ру­емый, за­ко­но­да­тельно ка­пи­та­лизм ус­пеш­но пре­пятство­вал при­ня­тию ка­ко­го-ли­бо за­ко­но­да­тельства о тру­де до 1833 г. и еще в те­че­ние мно­гих лет его прак­ти­чес­ко­му осу­ществле­нию. Следстви­ем это­го бы­ла жизнь ра­бо­чих в та­ком глу­бо­ком от­ча­янии и та­кой страш­ной ни­ще­те, ко­то­рую вряд ли мож­но предста­вить в на­ши дни. Осо­бен­но ве­ли­ки бы­ли стра­­да­ния жен­щин и де­тей. Вот два при­ме­ра, взя­тые из «Ка­пи­та­ла» К. Мар­кса: «Уильям Вуд, де­вя­ти лет, на­чал ра­бо­тать, ког­да ему бы­ло 7 лет и 10 ме­ся­цев… Он при­хо­дит ежед­нев­но в 6 ч ут­ра и за­кан­чи­ва­ет приб­ли­зи­тельно в 9 ч ве­че­ра». «Итак, пят­над­цать ча­сов тру­да для се­ми­лет­не­го ре­бен­ка!» – воскли­ца­ет офи­ци­альный док­лад ко­мис­сии по детской за­ня­тос­ти 1863 г. Дру­гие де­ти бы­ли вы­нуж­де­ны на­чи­нать ра­бо­ту в 4 ч ут­ра или ра­бо­тать всю ночь до 6 ч ут­ра и да­же де­тей шес­ти лет не­ред­ко при­нуж­да­ли к тя­же­ло­му ежед­нев­но­му тру­ду в те­че­ние 15 ч. «Мэ­ри Анн Уок­ли про­ра­бо­та­ла без пе­ре­ры­ва 26,5 ч вмес­те с 60 дру­ги­ми де­вуш­ка­ми, по 30 че­ло­век в ком­на­те… Врач, г‑н Киз, выз­ван­ный слиш­ком поздно к ее смертно­му од­ру, по­ка­зал пе­ред «Co­ro­ner's Jury» («при­сяж­ны­ми по ос­мот­ру тру­пов») без оби­ня­ков: «Мэ­ри Анн Уок­ли умер­ла вследствие чрез­мер­но про­дол­жи­тельно­го тру­да в пе­ре­пол­нен­ной мас­терской»… Что­бы дать вра­чу урок хо­ро­ше­го то­на, «Co­ro­ner's Jury» в сво­ем зак­лю­че­нии конста­ти­ро­ва­ло, что «она умер­ла от уда­ра, но есть ос­но­ва­ния опа­саться, что ее смерть мог­ла быть ус­ко­ре­на чрез­мер­ным тру­дом в пе­ре­пол­нен­ной мас­терской…». Та­ко­вы бы­ли ус­ло­вия жиз­ни ра­бо­че­го клас­са да­же в 1863 г., ког­да Маркс пи­сал «Ка­пи­тал». Его пыл­кий про­тест про­тив этих прес­туп­ле­ний, к ко­то­рым тог­да от­но­си­лись тер­пи­мо и иног­да да­же за­щи­ща­ли не только про­фес­си­ональные эко­но­мис­ты, но и пред­ста­ви­те­ли церкви, нав­сег­да обес­пе­чит ему мес­то сре­ди ос­во­бо­ди­те­лей че­ло­ве­чества.

При­ни­мая во вни­ма­ние та­кой опыт, не сто­ит удив­ляться, что Маркс ни­ког­да не це­нил вы­со­ко ли­бе­ра­лизм, а в пар­ла­ментской де­мок­ра­тии ви­дел только скры­тую дик­та­ту­ру бур­жу­азии. Ему лег­ко бы­ло ин­терпре­ти­ро­вать все при­ве­ден­ные и ана­ло­гич­ные им фак­ты как подтвержда­ющие его ана­лиз от­но­ше­ний меж­ду пра­во­вой и со­ци­альной сис­те­мой. В со­от­вет­ствии с действо­вав­шей в то вре­мя пра­во­вой сис­те­мой, ра­венство и сво­бо­да вро­де бы бы­ли ус­та­нов­лен­ны­ми, по крайней ме­ре, в пер­вом приб­ли­же­нии. Но что это оз­на­ча­ло в действи­тель­нос­ти! Та­ким об­ра­зом, мы ни в ко­ем слу­чае не должны об­ви­нять Маркса за то, что он нас­та­ивал на «ре­альнос­ти» эко­но­ми­чес­ких фак­то­ров и счи­тал пра­во­вую сис­те­му только надстрой­кой, прик­ры­ти­ем ре­альнос­ти и инстру­мен­том клас­со­во­го гос­подства.

Про­ти­во­пос­тав­ле­ние пра­во­вой и со­ци­альной сис­тем на­ибо­лее чет­ко раз­ра­бо­та­но в «Ка­пи­та­ле». В од­ной из те­оре­ти­чес­ких час­тей это­го тру­да (бо­лее под­роб­но рассмат­ри­ва­емой в гл. 20) Маркс про­во­дит ана­лиз ка­пи­та­лис­ти­чес­кой эко­но­ми­чес­кой сис­те­мы, ис­пользуя очень сильное иде­али­зи­ру­ющее до­пу­ще­ние, сог­лас­но ко­то­ро­му пра­во­вая сис­те­ма бур­жу­аз­но­го об­щества со­вер­шен­на. Пред­по­ла­га­ет­ся, что сво­бо­да, ра­венство пе­ред за­ко­ном и спра­вед­ли­вость га­ран­ти­ро­ва­ны каж­до­му. Не су­ществу­ет при­ви­ле­ги­ро­ван­ных клас­сов. Бо­лее то­го, Маркс до­пус­ка­ет, что да­же в эко­но­ми­чес­кой сфе­ре не су­ществу­ет ни­ка­ко­го «гра­бе­жа», что «спра­вед­ли­вая це­на» уп­­ла­чи­ва­ет­ся за все то­ва­ры, вклю­чая и ра­бо­чую си­лу, ко­то­рую ра­бо­чий про­да­ет ка­пи­та­лис­ту на рын­ке тру­да. Це­на то­ва­ров «спра­вед­ли­ва» в том смыс­ле, что все то­ва­ры про­да­ют­ся и по­ку­па­ют­ся в про­пор­ции к сред­не­му ко­ли­честву тру­да, не­об­хо­ди­мо­го для их про­из­водства (или, ес­ли ис­пользо­вать тер­ми­но­ло­гию Маркса, они про­да­ют­ся и по­ку­па­ют­ся в со­от­ветствии с их ис­тин­ной «сто­имостью»). Ко­неч­но, Маркс знал, что все это – свер­хуп­ро­ще­ние. Действи­тельно, ведь по его собствен­но­му мне­нию, с ра­бо­чи­ми ни­ког­да не об­хо­ди­лись спра­вед­ли­во – их, как пра­ви­ло, об­ма­ны­ва­ли.

Од­на­ко, да­же ис­пользуя эти иде­али­зи­ру­ющие до­пу­ще­ния, Маркс пы­тал­ся по­ка­зать, что и при со­вер­шен­ной пра­во­вой сис­те­ме эко­но­ми­чес­кая сис­те­ма бу­дет функци­они­ро­вать та­ким об­ра­зом, что ра­бо­чие не смо­гут вос­пользо­ваться своей сво­бо­дой. Нес­мот­ря на всю «спра­вед­ли­вость» та­кой со­вер­шен­ной пра­во­вой сис­те­мы, с ра­бо­чи­ми бу­дут об­хо­диться не нам­но­го луч­ше, чем с ра­ба­ми. Ведь ес­ли они бед­ны, то они мо­гут про­дать се­бя, сво­их жен и де­тей на рын­ке тру­да только за то, что не­об­хо­ди­мо для воспро­из­водства их ра­бо­чей си­лы. Ина­че го­во­ря, за свою ра­бо­чую си­лу они по­лу­чат не больше, чем скуд­ные средства к су­щество­ва­нию. По­это­му, счи­тал Маркс, эксплу­ата­ция – это не прос­то гра­беж. Ее нельзя устра­нить только пра­во­вы­ми средства­ми. (В си­лу это­го кри­ти­чес­кие рас­суж­де­ния П. Пру­до­на, сог­лас­но ко­то­рым «собствен­ность есть кра­жа», яв­ля­ют­ся чрез­вы­чайно по­верхностны­ми.)

Эти вы­во­ды убе­ди­ли Маркса в том, что ра­бо­чие не мо­гут воз­ла­гать больших на­дежд на улуч­ше­ние пра­во­вой сис­те­мы, ко­то­рая, как все зна­ют, оди­на­ко­во жа­лу­ет и бо­га­тых, и бед­ных сво­бо­дой спать на са­до­вых ска­мейках и ко­то­рая оди­на­ко­во уг­ро­жа­ет им на­ка­за­ни­ем за по­пыт­ку жить «без яв­ных средств к су­щество­ва­нию». Та­ким об­ра­зом, Маркс при­шел к то­му, что (ис­пользуя ге­ге­левский язык) мо­жет быть наз­ва­но раз­ли­чи­ем меж­ду фор­мальной и ма­те­ри­аль­ной сво­бо­дой. Фор­мальная, или пра­во­вая, сво­бо­да (хо­тя нельзя ска­зать, что Маркс це­нил ее низ­ко) ока­зы­ва­ет­ся со­вер­шен­но не­дос­та­точ­ной, что­бы га­ран­ти­ро­вать нам ту сво­бо­ду, ко­то­рую Маркс счи­тал целью ис­то­ри­чес­ко­го раз­ви­тия че­ло­ве­чества. На са­мом де­ле су­ществен­на действи­тельная, т. е. эко­но­ми­чес­кая, или ма­те­ри­альная, сво­бо­да. Ее мож­но до­биться, только ос­во­бо­див всех от тя­же­ло­го тру­да. «Сок­ра­ще­ние ра­бо­че­го дня – ос­нов­ное ус­ло­вие» это­го ос­во­бож­де­ния.

Как же мы должны от­нес­тись к этой час­ти марксо­вой те­ории? Должны ли мы по­ве­рить Марксу в том, что по­ли­ти­ка, или сис­те­ма пра­во­вых инсти­ту­тов, не спо­соб­на испра­вить су­ществу­ющее по­ло­же­ние дел, а по­мочь мо­жет только глу­бо­кая со­ци­альная ре­во­лю­ция, пол­ное из­ме­не­ние «со­­ци­альной сис­те­мы»? Или мы должны по­ве­рить за­щит­ни­кам не ог­ра­ни­чен­ной, или не ре­гу­ли­ру­емой, за­ко­но­да­тельно «ка­пи­та­лис­ти­чес­кой» сис­те­мы, под­чер­ки­ва­ющим (ду­маю, пра­вильно) гро­мад­ные пре­иму­щества, ко­то­рые мож­но извлечь из ме­ха­низ­ма сво­бод­но­го рын­ка, и зак­лю­ча­ющим из это­го, что по‑нас­то­яще­му сво­бод­ный ры­нок тру­да мо­жет дать ве­ли­чайшую вы­го­ду всем, кто в нем участву­ет?

Я уве­рен, что неспра­вед­ли­вость и бес­че­ло­веч­ность опи­сан­ной Марксом не ог­ра­ни­чен­ной за­ко­но­да­тельно «ка­пи­та­лис­ти­чес­кой сис­те­мы» не под­ле­жит сом­не­нию. Осо­бен­нос­ти этой сис­те­мы мож­но луч­ше по­нять, ис­пользуя то, что в пред­шеству­ющей гла­ве мы наз­ва­ли па­ра­док­сом сво­бо­ды. Сво­бо­да са­ма се­бя уп­раздня­ет, ес­ли она не ог­ра­ни­че­на. Не­ог­ра­ни­чен­ная сво­бо­да оз­на­ча­ет, что силь­ный че­ло­век сво­бо­ден за­пу­гать то­го, кто сла­бее, и ли­шить его сво­бо­ды. Имен­но по­это­му мы тре­бу­ем та­ко­го ог­ра­ни­че­ния сво­бо­ды го­су­дарством, при ко­то­ром сво­бо­да каж­до­го че­ло­ве­ка за­щи­ще­на за­ко­ном. Ник­то не дол­жен жить за счет ми­ло­сер­дия дру­гих, все должны иметь пра­во на за­щи­ту со сто­ро­ны го­су­дарства.

Я счи­таю, что эти со­об­ра­же­ния, пер­во­на­чально от­но­сив­ши­еся к ана­ли­зу царства гру­бой си­лы, т. е. фи­зи­чес­ко­го устра­ше­ния, должны быть при­ме­не­ны так­же и к эко­но­ми­чес­кой сфе­ре. Да­же ес­ли го­су­дарство за­щи­ща­ет сво­их граж­дан от за­пу­ги­ва­ния фи­зи­чес­ким на­си­ли­ем (как оно, в прин­­ци­пе, де­ла­ет в сис­те­ме не ог­ра­ни­чен­но­го за­ко­но­да­тельно ка­пи­та­лиз­ма), на­ши це­ли мо­гут ока­заться не­дос­ти­жи­мы­ми из‑за нес­по­соб­нос­ти го­су­дарства за­щи­тить граж­дан от зло­упот­реб­ле­ния эко­но­ми­чес­кой властью. В та­ком го­су­дарстве эко­но­ми­чес­ки силь­ный все еще сво­бо­ден за­пу­ги­вать то­го, кто эко­но­ми­чес­ки слаб, и мо­жет от­нять у не­го сво­бо­ду. В этих ус­ло­ви­ях не­ог­ра­ни­чен­ная эко­но­ми­чес­кая сво­бо­да мо­жет быть столь же са­мо­раз­ру­ша­ющей, сколь и не­ог­ра­ни­чен­ная фи­зи­чес­кая сво­бо­да, и эко­но­ми­чес­кая си­ла мо­жет быть поч­ти так же опас­на, как и фи­зи­чес­кое на­си­лие. Де­ло в том, что тот, кто об­ла­да­ет из­лиш­ком пи­щи, мо­жет зас­та­вить тех, кто го­ло­да­ет, «сво­бод­но» при­нять рабство, не ис­пользуя при этом ни­ка­ко­го на­си­лия. И ес­ли пред­по­ла­га­ет­ся, что го­су­дарство ог­ра­ни­чи­ва­ет свою де­ятельность по­дав­ле­ни­ем на­си­лия (и за­щи­той собствен­нос­ти), то эко­но­ми­чес­ки мощ­ное меньшинство мо­жет эксплу­ати­ро­вать большую часть на­се­ле­ния – всех тех, кто эко­но­ми­чес­ки слаб.

Ес­ли этот ана­лиз пра­ви­лен, то со­вер­шен­но яс­но, ка­кое ле­карство не­об­хо­ди­мо для ле­че­ния рассмат­ри­ва­емой со­ци­альной бо­лез­ни. Та­ким ле­карством должно быть по­ли­ти­чес­кое средство, по­доб­ное то­му, ко­то­рое мы ис­пользу­ем про­тив фи­зи­чес­ко­го на­си­лия. Мы должны сконстру­иро­вать опи­ра­ющийся на мощь го­су­дарства со­ци­альный инсти­тут за­щи­ты эко­но­ми­чес­ки сла­бых от эко­но­ми­чес­ки сильных. Го­су­дарство должно за­бо­титься о том, что­бы ни­ко­му не при­хо­ди­лось всту­пать в неспра­вед­ли­вые от­но­ше­ния из стра­ха го­лод­ной смер­ти или эко­но­ми­чес­ко­го кра­ха.

Это, ко­неч­но, оз­на­ча­ет, что прин­цип го­су­дарствен­но­го нев­ме­ша­тель­ства в эко­но­ми­ку – прин­цип, на ко­то­ром ос­но­вы­ва­ет­ся не ог­ра­ни­чен­ная за­ко­но­да­тельно эко­но­ми­чес­кая сис­те­ма ка­пи­та­лиз­ма, дол­жен быть отбро­шен. Ес­ли мы хо­тим за­щи­тить сво­бо­ду, то должны пот­ре­бо­вать, что­бы по­ли­ти­ка не­ог­ра­ни­чен­ной эко­но­ми­чес­кой сво­бо­ды бы­ла за­ме­не­на пла­но­вым вме­ша­тельством го­су­дарства в эко­но­ми­ку. Мы должны пот­ре­бо­вать, что­бы не ог­ра­ни­чен­ный за­ко­но­да­тельно ка­пи­та­лизм ус­ту­пил до­ро­гу эко­но­ми­чес­ко­му ин­тер­вен­ци­ониз­му. Имен­но это и про­изош­ло в действи­тель­нос­ти. Эко­­но­ми­чес­кая сис­те­ма, опи­сан­ная и под­вергну­тая кри­ти­ке Марксом, прек­ра­ти­ла свое су­щество­ва­ние. Од­на­ко она бы­ла за­ме­не­на не на сис­те­му, в ко­то­рой го­су­дарство пос­те­пен­но те­ря­ет свои функции и, сле­до­ва­тельно, «от­ми­ра­ет», а на раз­лич­ные ин­тер­вен­ци­онистские сис­те­мы, в ко­то­рых функ­ции го­су­дарства в эко­но­ми­чес­кой сфе­ре распростра­ня­ют­ся да­ле­ко запре­де­лы за­щи­ты собствен­нос­ти и «сво­бод­ных» до­го­во­ров…

РОЛЗ Джон