Псковская Судная грамота 12 страница

В ст. 42 уточняется, что семидневный срок для явки по вызову суда действует в пределах 100 верст, а дале того по тому ж расчету. По истечении указанного срока сторона могла требовать выдачи бессудной грамоты. Статья дополняется также указанием на ответственность должностных лиц за лихоимство и наказания сторон в случае клеветы.

Статья 43

В данной статье устанавливается равенство пошлин, взимаемых печатником и дьяком за выдачу, подписание и удостоверение разного рода государственных грамот: лготную — освобождающую от уплаты податей, оброка или иных трудех на определенный срок; уставную — определяющую устройство и порядокдеятельности и привилегии органов местного управления; полетнюю с красною печатью, предоставлявших должнику рассрочку платежа долга без уплаты процентов (ст. 90). “Красная печать, обыкновенно на снурке висящая и с обе стороны запечатанная”, в отличие от черной печати удостоверяла, что снабженный ею законодательный акт, хотя бы и в отношении отдельных местностей и привилегий, исходит от верховной власти (царя и великого князя всея Руси). Но основное содержание статьи заключается в последней фразе, имеющей особый социально-политический смысл и привлекающей до сего времени внимание исследователей. Это запрещение выдачи тарханных грамот и предписание поймали у всех, т. е. взять обратно выданные ранее. По вопросу о содержании тарханных грамот, отличии их от других, сущности тарханов, затронутых Судебником, проведении их в жизнь нет единого мнения. Бесспорным, однако, является лишь то, что тарханные грамоты давали большие по сравнению с другими грамотами права. Их владельцы — феодалы не только имели право суда над зависимым от них населением, но и освобождались от части или всех главных государственных налогов. Провозглашенная ст. 43 отмена тарханов шла медленно и лишь в 1617 году особому сыскному приказу было поручено произвести общий пересмотр жалованных грамот, и с тех пор со всех тарханщиков таможенная и всякия пошлины имати по прежнему и те все наши царевы и прежних государей жалованные тарханные грамоты у всех тарханщиков вэяти в нашу казну. И независимо от того, была ли направлена эта статья против тарханных грамот светских (мнение И. И. Смирнова), либо духовных (мнение С. М. Каштанова, Б. А. Романова) феодалов, применялась или нет на практике, она выражала стремление русского законодательства к ограничению феодальнего иммунитета и централизации государственной власти.

Статья 44

В ст. 44 развивается положение ст. 28 Судебника 1497 года о запрещении нарушать порядок получения езда и выдачи приставных грамот без подписи недельщика, если иск менши... езду, или в одной приставной оказывалось больше двадцати дел. Для уточнения суммы иска, если он выражался в вещах, последние подлежали оценке. За нарушение предписанных законом правил устанавливались санкции. При этом, в полном соответствии с феодальным правом-привилегией, злоупотребление служебным положением со стороны нижестоящего чина (недельщика) влекло тюремное заключение, срок которого определялся государем. Если же нарушителем правил выдачи приставных был дьяк, то он возмещал стороне понесенный Ущерб, а наказание зависело от воли государя.

Статья 45

Здесь, как справедливо отмечает А. Г. Поляк, дается более обобщенное по сравнению со ст. 29 Судебника 1497 года понятие места действия неделыциков. Замена слов на Москве словами в городе означает, что неделыцики посылались не только из Москвы, но и из других городов.

Статья 46

Статья представляет собой несколько видоизмененный по сравнению со ст. 30 Судебника 1497 года “Устав о езду”. Помимо указания о необходимости оплаты всех расходов “московскими” деньгами, статья в подтверждение предыдущей дополняется указанием на то, что оплата неделыциков, посылаемых из других городов, производится по толу ж расчету.

Статья 47

Если Судебник 1497 года в ст. 31 еще допускал выполнение должностных функций неделыцика с помощью членов его семьи и холопов, то Судебник 1550 года, запрещая это, регламентирует состав, функции и компетенцию аппарата неделыцика. Свои обязанности неделыцик выполнял с помощью ездоков и заговорщиков. Ездоки нанимались недельщиками для вызова в суд ответчиков и свидетелей из других городов. Заговорщики, т. е. лица, вступавшие с неделыциком в заговор с целью совместного несения его служебных обязанностей и получения соответствующего вознаграждения, составляли товарищество. И те и другие подлежали обязательной регистрации в особых книгах. Книги находились у кормленых дьяков, в руках которых сосредоточивался контроль над исполнительной судебной властью. Статья устанавливает ответственность неделыциков за неправомерные действия ездоков. Неделыцик возмещает иск, а ездок подвергается торговой казни. Торговой казни с возмещением всех истцовых убытков подлежал ездок, не записанный в книгах у кормленых дьяков. Продажа или обида, учиненная заговорщиком, возмещалась всем заговором и влекла за собой тюремное заключение виновного. Таким образом, Судебник разграничивает гражданскую и уголовную ответственность. Обязательное наличие у неделыциков заговорщиков обусловливалось, вероятно, не только желанием покончить с произволом и вымогательством должностных лиц. Круговая порука заговорщиков, отвечающих за неправильные действия одного из них своим имуществом, являлась своеобразным поручительством за действия неделыциков, служила своеобразным усиленным гарантом возмещения нанесенного ущерба. Вот почему статья гласила: А без заговорщиков неделщи-ком недель не делати. Обязанности ездоков ограничиваются сроком кормления неделыцика. С окончанием срока, когда неделыцик мз недель выйдет, поступление ездока к другому неделыцику карается торговой казнью и уплатой без суда (совместно с неделыциком) всех убытков истцов. Данная норма отражает характерные черты системы кормлении, когда аппарат кормленческого управления рассматривается как неотъемлемая часть двора самого кормленщика. Смена кормленщика влекла за собой смену всех зависимых от него лиц, хотя и бывших его свободными служащими.

Статья 48

Статья 48 (где использованы великокняжеские жалованные грамоты кормленщикам первой половины XVI в.) дополняет ст. 37 Судебника 1497 года санкцией неделыцику или ездоку за вызов в Москву лиц, подсудных суду наместника или волостеля, в обход этих кормленщиков. Неделыцик или ездок, нарушившие компетенцию наместничьего суда, лишались езда и уплачивали хоженое местному доводчику, которое последний должен был получить при предъявлении ему неделыциком приставной грамоты.

Статьи 49—50

Сохраняя положения ст. ст. 32 и 36 Судебника 1497 года о соблюдении срока со стороны неделыцика и пристава и о взыскании с виноватого всех убытков, причиненных отсрочкой судебного разбирательства, статьи определяют порядок исчисления этих убытков.

Статья 51

В ст.51, повторяющей ст. 64 Судебника 1497 года, исключены слова а с списка судного и с холопа и с земли пересуда нет. Это дает возможность предположить, что с увеличением количества дел, связанных с решением поземельных споров и изменением правового положения холопов, возникла необходимость в институте обжалования по этой категории дел, самым тесным образом связанных с защитой интересов господствующего класса.

Статья 52

В ст. 52 прежде всего определяется форма процесса, по которому должен быть судим обвиняемый. При первой краже с поличным обыск предваряет пытку. Если обвиняемого назовут лихим человеком, следует его пытати, т. е. рассматривать дело розыском. Если скажут, что он добрый, надо дело врьшити по суду, т. е. обвинительным процессом. Для определения наказания за первую кражу с поличным одного облихования, как было в ст. 13 Судебника 1497 года, недостаточно, и поскольку по правилам розыскного процесса требовалось наличие двух-трех доказательств, облихованный подлежал пытке. Собственное признание, совпадающее с данными повального обыска, становилось безусловным доказательством виновности, и обвиняемый подлежал смертной казни. Если пытаемый не признавался (не скажет на собя сам), он подвергался пожизненному тюремному заключению с обязательным возмещением иска. Это, по тогдашним представлениям, пишет М. Ф. Владимирский-Буда-нов, удовлетворяло и общество (для которого облихованный более не существует) и правосудие, “которое не применило к нему тогдашней единственной Кары чисто уголовного характера — смертной казни”.

Статья 53

В статье вменяется в обязанность неделыцика поимканетолько татей, но и разбойников, дела которых рассматривались розыскным процессом. За отпуск (в результате получения взятки) задержанных, находящихся под следствием, недель-щик возмещал истцу причиненный ущерб, подвергался торговой казни и предварительному тюремному заключению до определения наказания государем.

Статья 54

В ст. 54 устанавливается повышенная санкция за незаконную выдачу на поруки (без обращения в вышестоящую инстанцию) или продажу татя без боярского и дьячего ведома в холопы. В этом случае недельщик возмещал двойную сумму иска и нес уголовное наказание, предусмотренное ст. 58. Подобная мера, как предполагает А. Г. Поляк, может быть объяснена “лишь тем, что самовольный отпуск преступника под поручительство весьма часто встречался в судебной практике и требовал особо суровой регламентации”.

Статья 55

В ст. 55, основанной на ст. 10 Судебника 1497 года, подтверждается рассмотрение дел по обвинению в первой краже состязательным процессом. Однако и в этом случае законодатель вводит меры, направленные на предупреждение новых преступлений и первоочередное обеспечение интересов государства перед интересами потерпевшего. Так, наряду с торговой казнью и взысканием истцева иска с виновного, в статье предусматривается выдача его на крепкую поруку, т. е. под авторитетное поручительство. При отсутствии такового следует тюремное заключение до тех пор, пока не найдутся поручители. При отсутствии у обвиняемого сгагкй для уплаты истцева иска, законодатель, вместо отдачи обвиняемого истцу головою на продажю, т. е. в холопство до уплаты или отработки нанесенных убытков, вводит новую форму обеспечения — выдачу головою на правеж до искупа. Как описывает В. Н. Татищев, “обвиненных к платежу выводили перед приказ разутых перед тем, как судьям надлежит в приказ приезжать, а спускали с правежа, как судья выедет. У каждого обвиненного стоял по сторону пристав с прутом, и бил вдоль по ноге так крепко, как ему от истца, или ответчика, за труд заплачено; следственно одни на правеже стоя, бою не чувствовали, другие были изувечены”. Правеж длился различное время в зависимости от взыскиваемой суммы. Обычно за 100 рублей долга ответчик подвергался правежу в течение одного месяца. Правежу подвергался либо сам ответчик, либо поручитель за него. От правежа освобождались землевладельцы-феодалы. Им предоставлялось право послать на правеж своего человека — крестьянина или холопа, который и отстаивался за своего владельца. При неисполнении судебного решения, даже после правежа, ответчик отдавался истцу головою... до искупа. В результате неимущие даже при решении в их пользу фактически лишались возможности добиться исполнения судебного решения. Истец обязывался по получении иска представить виновного судьям. Без такого обязательства виновный истцу не выдавался и должен был ждать удовлетворения своего иска до взятия обвиняемого на поруки каким-нибудь третьим лицом. После удовлетворения материального интереса потерпевшего вопрос об отпуске на свободу лица, совершившего хотя бы одну кражу, решался уже не истцом, а судом. В отличие от Судебника 1497 года в ст. 55 формулируется положение о необходимости поручителей в качестве обязательного условия для оставления такого лица на свободе. “Подобное поручительство, по мнению А. Г. Поляка, требовалось на случай обнаружения неизвестных ранее преступлений данного обвиняемого” и способствовало предупреждению новых преступлений.

Статья 56

По сравнению со ст. 11 Судебника 1497 года в ст. 56 закрепляется новый порядок расследования повторных краж. Обязательное применение пытки, смертная казнь в случае собственного признания, пожизненное заключение об лихо ванного, который на собя не скажет, и необходимость крепкой поруки для признанного в обыске добрым человеком, означали введение розыскной формы процесса.

Статья 57

В ст. 57, аналогичной ст. 14 Судебника 1497 года об оговоре со стороны татя, содержится дополнение, указывающее на необходимость производства обыска (вместо прежнего опытати), применения в случае облихования пытки и получения собственного признания как безусловного вида доказательств. Таким образом, Судебник 1550 года уже четко определяет, что расследование наиболее опасных для феодальной собственности дел идет розыскным процессом. Устанавливая наказание за кражи и порядок их расследования, ст. ст. 52—57 вводят ряд дополнительных мер, усиливающих охрану феодальной собственности и интересов государства в целом. К ним относятся институт поручительства, как необходимое условие оставления оправданного на свободе, применение пытки и собственное признание, тесно связанное с развитием розыскного процесса. Обращает на себя внимание, что эти институты значительно Усилились. Так, Судебник 1550 года подчеркивает необходимость не просто поруки, а крепкой поруки, т. е. авторитетного поручительства, какое могли дать лица, обладающие прочным положением в обществе. Если раньше пытка и выдача на поруки до производства обыска применялись лишь при оговоре человека татем (ст. ст. 11—14 Судебника 1497 года), то по Судебнику 1550 года пытка после проведения по данному делу повального обыска применялась, по мнению А. Г. Поляка, по всем татебным делам. Пожалуй, правильнее будет сказать, что пытка была обязательна при обвинении в квалифицированной краже. В этом случае она являлась одним из основных способов выяснения обстоятельств дела.

Статья 58

В ст. 58 повторяется ст. 12 Судебника 1497 года об оговоре в воровстве со стороны добрых людей, являвшемся абсолютным доказательством для взимания с оговоренного исцовой гибели без суда, уточняется состав добрых людей и усиливается ответственность оговоренного. Прежде всего увеличивалось количество добрых людей, привлекаемых к облихованию. Вместо 5—6 требовалось уже от 10 до 20 человек. Кроме того, проводилась резкая дифференциация между показаниями детей боярских и черных людей. В полном соответствии с феодальным правом-привилегией показания 10—15 детей боярских приравнивались к показаниям 15—20 добрых крестьян. Это фактически сосредоточивало решение вопроса об обвинении подозреваемого в руках дворянства.

В этой же статье впервые появляется термин мошенничество, который И. Я. Фойницкий трактует как карманную кражу (от слова мошна — кошелек). Однако большинство исследователей, основываясь на толковании М. Ф. Владимирского-Буда-нова, признает, что именно ст. 58 Судебника 1550 года впервые проводит различие между воровством и мошенничеством. Действительно в этой же статье наряду с мошенником упоминается оманшик — обманщик, который при доказательстве его вины подлежит торговой казни.

Статьи 59—61

Имея в основе ст. ст. 8, 9, 39 Судебника 1497 года, комментируемые статьи уточняют и дополняют существовавшие нормы.

В ст. 59 выделяется новый вид должностного преступления — подписка. Так, в 1547 году разбиралась тяжба Шереметьева с князьями Токмаковым и Ноздреватым о подделке документов на половину села Гравороново. Бывший в комнате Ноздреватого Власко сказался человеком убогим, который своего двора не имеет, а кормится пером. Он был пытан и показал, что уже обвинялся в подписке. Кроме того, статья, предусматривавшая возмещение прогонов, т. е. приказных убытков и расходов лишь при наличии истцова статка, и предписывавшая не имати ничего из имущества казненного в пользу боярина, дьяка и недельщика, свидетельствует, по мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, о том, “что центральные суды гораздо ранее, чем провинциальные, потеряли все свойства кормлении”.

В ст. 60, сохраняющей в соответствии со ст. 39 Судебника 1497 года смертную казнь ведомому лихому человеку, вводится новый, возникший уже после Судебника 1497 года, порядок рассмотрения этих дел. Из компетенции наместников в соответствии с Белозерской губной грамотой 1539 года изымаются и передаются в ведение губных старост дела о разбое, а в соответствии с губным наказом селам Кирилло-Белозерского монастыря от 27 сентября 1549 г., и татебные дела рассматриваются уже не судом наместников, а по царевым великого князя губным грамотам, как в них написано. Участие наместников в суде над татями ограничивается лишь получением с татей продажи, прибытка. Мера же наказания определяется губными старостами. В отличие от Судебника 1497 года меры наказания татей конкретизируются и усиливаются. Если за первую кражу, не подтвержденную доводом, облихованный тать, согласно статье 12 Судебника 1497 года, уплачивал истцу гибель без суда, то губной наказ предусматривает для него битье кнутом и изгнание из земли вон. Вторая кража влекла, помимо наказания кнутом и изгнания, отсечение руки, а третья — смертную казнь, чему предшествовало битье кнутом. Основываясь на принципе устрашения, чтоб на то смотря другим не повадно было так делать, губной наказ предписывал казненных повесити в тех местех, где которого татя поймают с гатбою. Комментируя ст. 60, И. И. Смирнов отмечает, что Судебник 1550 года идет по тому же пути ограничения объема деятельности органов наместничьего управления, что и в вопросе о докладе и боярском суде (ст. ст. 71 и 68). “Вместе с тем Судебник 1550 г. столь же отчетливо проводит линию на укрепление и развитие новых органов в системе местного управления Русского государства. В этом смысле издание Судебника 1550г. можно рассматривать как важнейший этап в проведении губной реформы, поскольку Судебник своей ст. 60 превращает губные учреждения в органическую составную часть государственного аппарата в масштабе всего государства. Если при этом учесть, что губные старосты в своей деятельности находились под контролем Разбойного приказа, то усиление их веса в управлении за счет ограничения наместников и волостелей означало дальнейшее укрепление централизованного государства, одним из органов которого и являлись губные учреждения”. Солидаризируясь с этой оценкой, Б. А. Романов подчеркивает новшество ст. 60, состоявшее в том, что она запрещает судьям при отсутствии у казненного ответчика имущества искать своих доходов на истце⁵⁷⁶. Комментируя это положение, В. Н. Татищев указывает, что, хотя разрешение судьям имать себе остатки татиных пожитков способствовало более прилежному розыску воров, но на практике оно наносит “великой вред”, потому что “сребролюбивый судия, забыв закон божий, для своей корысти невиннаго осудит”.

Статья.61

В ст. 61, перечисляющей наиболее опасные преступления, вводится два новых состава — сдача города неприятелю и под-мет. Отождествление градского здавца с зажигалником и под-метчика с подымщиком, как предлагает Л. В. Черепнин, представляется неоправданным. Нельзя согласиться и с А. Г. Поляком, что “само перечисление разрядов наиболее тяжких преступлений ничем не отличается от подобного перечисления в прежнем Судебнике”.

Статьи 62—75

В статьях регламентируется порядок наместничьего суда как по уголовным, так и по гражданским делам. Они, по мнению Б. А. Романова, к которому присоединяется и Н. Е. Носов, образуют “как бы уложение по этому предмету, проникнутое единой тенденцией — организовать контроль над местным управлением в общегосударственном масштабе”.

В ст. 62 значительно развивается и конкретизируется ст. 38 Судебника 1497 года. Упоминаемые еще в ст. 12 Судебника 1497 года целовальники превращаются постепенно в должностных лиц, своего рода присяжных заседателей. В их задачу входит контроль за соблюдением тиунами и волостелями уставных грамот, обычаев и т. д. Первоначально право держать на суде целовальников давалось в качестве привилегии, потому что выбранные присяжные представляли для подсудимых большие гарантии, чем лучшие люди. Так, великий князь Василий Иванович, желая оградить Новгород от притеснений наместников и тиунов, позволил в 1533 году его жителям избрать со всех улиц 48 целовальников, из которых каждый месяц четверо судили с тиунами. Подобная же привилегия была дана в 1510 году Пскову. В обязанности целовальников входило “в суде сидети с наместники и тиуны, правды стеречи”.

Судебник уточняет степень участия в процессе судных людей и его порядок. Так, чтобы оградить местное население от возможных злоупотреблений со стороны наместников и их людей, вводится обязательное протоколирование. Протокол судебного заседания пишется земским дьяком, удостоверяется лучшими людьми, старостой и целовальниками и хранится у наместника — спору для. Копия этого протокола, переписанная дьяком слово в слово и скрепленная его печатью, дается лучшим людям. Судебник особо подчеркивает необходимость наличия копии судебного протокола у старосты и целовальников, которые грамоте не умеют, с тем, чтобы они могли удостоверить при докладе в вышестоящую инстанцию истинное положение вещей. Это составляло их главную обязанность. Не устанавливая количество судных мужей, статья, однако, определяет их категории. Это дворский, староста и целовальники. Если в той или иной местности дворсково нет и преж сего не бывал, то участие старост и целовальников обязательно. Они должны быть в целях лучшего обеспечения интересов тяжущихся не только из тех же местностей, что и тяжущиеся, но еще и от каждой стороны. Например, при исках волостных с городскими на суде должны быть “двое сотских да городской человек”. Судные мужи обязывались осуществлять судопроизводство в соответствии с волей законодателя. Данная 15 августа 1555 года уставная грамота переславским рыболовам, наряду с уголовной ответственностью выборных старост и целовальников за неправосудие, учиненное их хитростью или небрежением, предусматривает поощрение за соблюдение ими закрепленных законодательством норм. А учнут те выборные судьи судити и управу меж крестьянства чинити прямо по нашему уложенью, по Судебнику и по уставной грамоте, безволокитно и безпосулно... и мы с их вытей, что за ними пашни, пошлин и податей всяких имати не велим да сверх того пожалуем. Не ограничиваясь дополнением о порядке ответственности истца в случае поражения его на судебном поединке, что влекло потерю иска и выплату судебных и полевых пошлин, статья конкретизирует их размер. По сравнению со ст. 38 Судебника 1497 года, где размер пошлин определялся наместничьими грамотами и мог быть различным применительно к разным кормлениям, в ст. 62 вводится единый в общегосударственном масштабе размер наместничьих судебных пошлин. Он определяется с рубля и только в отношении доводчика сохраняется взимание пошлин по уставной грамоте в отношении доводчика. В случае отсутствия грамоты размер пошлины в целях ее унификации и уменьшения составляет уже твердый размер за хоженое, езд и правду. Это способствовало упорядочению действий кормленщиков, ограничивало их произвол, содействовало единству судопроизводства.

Ст. 63 изменяет ст. ст. 18, 20, 40—42 Судебника 1497 года в сторону уменьшения количества дел, подсудных боярскому суду. За наместниками с боярским судом сохраняется лишь право выдачи полных и докладных грамот, т. е. грамот, которыми лицо по собственной воле отдает себя в вечное холопство. Но, пишет М. Ф. Владимирский-Буданов, где человек “обращается в рабство по требованию закона, там требуется крайняя осмотрительность”. Поэтому-то выдача правых и беглых грамот может производиться только с докладом боярам в Москве, т. е. через вышестоящую инстанцию (см. комментарий к ст. 77). Как справедливо считают И. И. Смирнов, Ь. А. Романов и А. Г. Поляк, ст. 63 отражает свойственную середине XVI в. тенденцию к уменьшению власти наместников за счет передачи наиболее важных дел в ведение центрального управления.

Статья 64 — одна из центральных по своему значению, ибо в ней “выражена политическая линия Судебника 1550 г. в отношении дворянства, помещиков”. Основой статьи было постановление, выработанное на совещании Ивана IV с боярами и освященное собором в феврале 1549 года. Оно заключалось в том, чтобы во всех городах Московские земли наместником детей боярских не судити ни в чем опричь душегубства и татьбы и разбоя с поличным. Во всех других случаях дети боярские получали право непосредственного царского суда, т. е. приравнивались к боярству. Таким образом, наместники лишались судебных прав в отношении детей боярских и должны были судить их по нынешним царевым государевым жаловалным вопчим грамотам. Эта последняя фраза, особенно волчке грамоты, стала предметом длительной дискуссии. Так, М. Ф. Влади-мирский-Буданов, трактуя термин вопчие как сместные, приходит к выводу о расширении наместничьего суда над детьми боярскими, что не согласуется с другими статьями Судебника⁵⁹⁰. С. Б. Веселовский относил к вопчим делам лишь те, которые дети боярские не могли решить полюбовно. Такие дела, по его мнению, становились обязательно подсудными наместникам, а дети боярские лишались права переносить их на суд царя и бояр в Москву. Возражая С. Б. Веселовскому и М. Ф. Владимирскому-Буданову, А. Е. Пресняков предложил толкование вопчих грамот как общих для служилых землевладельцев. Основываясь на этом толковании и подкрепляя его содержанием ст. 100, предоставлявшей право непосредственного царского суда в делах между детьми боярскими московскими и удельными, И. И. Смирнов приходит к выводу, что ст. 64 зафиксировала и законодательно закрепила итоги борьбы служилых людей против наместников и за расширение своих привилегии. Этот процесс завершился ликвидацией в 1555—1556гг. наместничьего управления, когда дела дворян по наиболее опасным преступлениям передавались на суд царя и бояр в Москву.

В ст. 65, повторяющей текст ст. 40 Судебника 1497 года, заменяется в последней фразе эпитет отпустные словом полные. По мнению Б. А. Романова, это более уместно, так как в отличие от Судебника 1497 года, который предусматривает разрыв зависимости холопа от господина, отпускавшего его на волю, Судебник 1550 года рассматривает обратный случай—оформление похолопления.

Статья 66, определяя компетенцию кормленщика без боярского суда, в отличие от ст.63, дополняет ст.20 Судебника 1497 года словами полных и докладных не давати, а также вводит санкцию за нарушение установленного порядка. Помимо того, что решение, вынесенное некомпетентным судьей, не имеет юридической силы, судья(в данном случае наместник или волостель) возмещает понесенные господином холопа или рабы убытки в двойном размере, а дело передается на новое рассмотрение другого, вероятно, центрального суда.

Статья 67 дополняет ст. 41 Судебника 1497 года санкцией за выдачу тиуном правых грамот без доклада наместнику. При этом тиун, выдавший правую грамоту, по которой оправдан холоп, подвергается тюремному заключению и уплачивает убытки. Если же он выдаст правую грамоту, по которой оправдан холоповладелец, то не несет никакой ответственности, только решение его (как и в первом случае) теряет силу. Это — яркое отражение классовой сущности Судебника. Защищая интересы холоповладельца-феодала от возможного сокращения рабочих рук в его дворе. Судебник не доверяет тиунам, происходившим, как правило, из холопов, и ограничивает их действия по сравнению с наместником. Помимо этого, подчеркивает Б. А. Романов, “выделение в ст. 67 наместничьего тиуна в особую статью и обособление его уголовной ответственности от ответственности наместника по ст. 66 — существенная новость, подрывавшая старую кормленую природу наместника, хозяйничавшего на наместничестве с помощью своих “людей”, а не правившего там посредством подчиненных ему должностных лиц. Этот тиун отвечает теперь сам за себя перед центральной властью — через голову наместника”. “А тиун, что сверх должности дерзнул, в том винен пред государем и подлежит штрафу, а не исцу”, — пишет В. Н. Татищев.

Статья 68 подчеркивает, по мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, что главное назначение наместничьего управления заключается в объединении мест с центром, а не во внутреннем управлении волостями. Последнее должно осуществляться выборной системой органов самоуправления — сотскими, старостами и целовальниками. На их имя присылались жалованные грамоты и всякие указы и Судебники. В их ведении находилось управление налогами и полицией.

Институт участия представителей населения в суде наместников, зафиксированный еще в Двинской уставной грамоте 1397 года (ст. 1), законодательно закреплен в общерусском масштабе в постановлении Боярской Думы от 28 февраля 1549 года. Об этом свидетельствует заявление Ивана IV Стоглавому собору: Да. устроил по всем землям моего государства старосты и целовальники и сотцкие, пятидесятцкие по всем городам, и по пригородам и по волостелем и по погостом, и у детей боярских, и уставные грамоты пописал. Независимо от того, были ли эти грамоты, аналогично вопчим, разосланы по всем волостем, как предполагает И. И. Смирнов, или только пописаны, но не разосланы, как считает Б. А. Романов, выраженная в них норма о необходимости повсеместного избрания представителей населения в наместничьем суде и была закреплена ст. 68 Судебника: а в которых волостех наперед сего старост и целовалников не было, и ныне в тех волостех быти старостам и целовалником во всех. Последние были обязаны участвовать в суде наместника по искам, предъявляемым жителям их волостей. В случае принадлежности сторон к разным волостям на суде Должны были присутствовать старосты и целовальники из каждой волости, составляя иногда целую коллегию. Протоколы суда так же, как и по ст. 62, оформлялись земским дьяком.Помнению И. И. Смирнова, Б. А. Романова, Н. Е. Носова, эта статья аналогично ст. 64 имела своей целью не только осуществление контрольных функций над деятельностью наместников, но их постепенное упразднение.