2018-02-14
3951
КОММЕНТАРИИ
Статья 1
В ст. 1 определяется порядок боярского суда, дополняется состав судей представителями как высшей (казначей, дворецкий), так и служилой бюрократии (дьяк), сохраняется без изменений декларация Судебника 1497 года о запрещении посулов и необходимости справедливого суда.
Статьи 2—7
Статьи являются логическим продолжением и развитием ст. 1, Они конкретизируют порядок отправления правосудия и впервые устанавливают ответственность судей за вынесение неправильного решения, т. е. формулируют понятие должностного преступления.
Статья 2, имея в своей основе ст. 19 Судебника 1497 года, не ограничивается указанием на необходимость пересмотра неправильного судебного решения, а специально оговаривает случай, когда неверное решение вынесено судьями безхитростно, т. е. вследствие добросовестного заблуждения, ошибки или неопытности судьи. Ошибочное решение аннулируется, а все неправомерно полученное — возвращается. При этом стороны получают право на пересмотр дела. Судьи за такое решение ответственности не несут, ибо в их действиях нет состава преступления.
В ст. 3 впервые намечается состав должностного преступления, а именно — вынесение неправильного решения в результате получения взятки. В этом случае судьи несут материальную и уголовную ответственность. Они обязываются возместить истцу сумму иска и все судебные пошлины в троекратном размере. Что касается уголовной ответственности, то, в соответствии с феодальным правом-привилегией, наказание в отношении высших должностных лиц определял глава государства. Для более низких чинов судебного аппарата уголовная ответственность устанавливается в данном Судебнике. Гак, по ст. 4 дьяк, составивший за взятку подложный протокол судебного заседания либо неправильно записавший показания сторон или свидетелей, уплачивал половину суммы иска. Другую половину возмещал боярин, который, будучи высшим по должности лицом, должен был следить за своим подчиненным. Дьяк, кроме того, подлежал тюремному заключению.
Согласно ст. 5, подьячий подвергался за то же преступление торговой казни.
Торговая казнь в ст. 5 и ст. 6 понималась М. Ф. Владимирским-Будановым как битье кнутом. Б.А.Романов, оспаривая эту позицию, к сожалению, не уточняет различия между торговой казнью и наказанием кнутом. Если ст. ст. 2—5 впервые в законодательстве отграничивают судебную ошибку от преступления по должности, наказуемого в зависимости от ранга должностного лица, то в ст. ст. 6—7 также впервые вводится наказание за ложное обвинение должностных лиц в неправосудии и предоставляется право на обращение с челобитья-ми в вышестоящую инстанцию, т. е. к государю.
В ст. 6 предусматривается ответственность за ложное обвинение судей в умышленном неправосудии. Жалобник, совершивший фактически ябедничество, наказывался сверх вины (т. е. помимо вынесенного ему приговором наказания) дополнительно битьем кнутом и тюремным заключением. Ябедничество наказывалось строже, чем умышленное неправосудие. Это способствовало ограничению потока челобитных.
Статья 7 является уточнением и развитием ст. 2 Судебника 1497 года. По мнению В. И. Сергеевича, начиная с XVI в. из состава Боярской Думы назначались специальные лица для расследования того или иного дела, что положило начало созданию ряда приказов — Разрядного, Поместного и др. Таким образом, каждому судье были теперь известны в точности пределы его компетенции, т. е. приказы уже определились. Именно поэтому, считает М. Ф. Владимирский-Буданов, ст. 7 не только обязывает судей давать управу жалобщику своего приказа или направлять его в соответствующий приказ по подсудности, а о наиболее важных делах докладывать государю, но и устанавливает ответственность за несоблюдение этих обязанностей526. Форма и степень наказания определяются государем (быти от государя в опале). По словам В. Н. Татищева, “опала есть гнев государев” и означает его право выбрать разного рода наказание в зависимости от личности виновного. Так, “знатному не велят ко двору ездить;...не велят со двора съезжать; и сие как скоро кому объявят, обыкновенно черное платье надевали...”. Лицо оставалось в опале до определения вида наказания или пока не наступит помилование. Опала обычно касалась высших кругов населения.
Одновременно с ответственностью судей за отказ в правосудии, статья вводит наказание для жалобщика, который бьет челом не по делу, т. е. приносит жалобу на судей, отказавших ему в иске ввиду его незаконности. Вынесенное с соблюдением установленной подсудности определение об отказе в иске считалось окончательным. Если же жалобщик учнет... докучати государю.., т. е. настаивать на принятии жалобы на судей, то он подлежит тюремному заключению.
Статьи 8—10
В ст. ст. 8—10 определяется размер пошлин, которые полагались должностным лицам. Подьячим запрещалось брать пошлины за составление записки (ст. 8). Хотя в ст. 10 так же, как и в аналогичной ей ст. 5 Судебника 1497 года, не определяется порядок взимания пошлин в случае примирения на поле до начала поединка, на практике пошлина взималась с обеих сторон. Стояв у поля истей, с ответчиком да помирятся, и им (неделыцикам) с обеих пошлин имати 10 денег. Ограничение пошлин имело своей целью не столько “внешне прокламировать возможность населения обращаться со своими жалобами к центральной власти”, сколько предоставить ей право сосредоточения в своих руках и окончательного решения судебных дел. Нововведением статей является установление ответственности должностных лиц за превышение установленных пошлин. Это, по мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, в точном смысле — лихоимство, т. е. взимание позволенных пошлин свыше, лишек таксы. Взятый лишек в суде или на любой стадии проведения поля возвращался должностными лицами в тройном размере. По показаниям иностранцев, судьи и дьяки, изобличенные в лихоимстве, могли быть подвергнуты телесному наказанию, сопровождавшемуся бесчестьем. Виновному привязывали к шее кошелек, серебро, мягкую рухлядь, жемчуг, даже соленую рыбу, или другую вещь, взятую им в подарок.
За ложное обвинение должностных лиц в произвольном увеличении пошлины предписывается жалобника казнити торговою казнью да вкинути в тюрму, т. е. подвергнуть тому же наказанию, что и при оговоре в неправосудии (см. ст. 6).
Статьи 11—12
Статьи 11—12, имея в своей основе статьи 6—7 Судебника 1497 года, перераспределяют виды и суммы пошлин за организацию поединка. Пошлины за поле получали непосредственные организаторы его — окольничий, дьяк, недельщик. При этом размер пошлин, по сравнению со ст. 10, предусматривавшей примирение у поля, увеличивался вдвое. Вводилось также дополнительное вознаграждение окольничему (3 рубля) за доспехи побежденного.
Согласно ст. 11, результаты судебного поединка были окончательными лишь в заемном деле или в бою. Поле начиналось по заявлению стороны. Неявка одной из сторон или бегство с поля вели к прекращению дела. О бегстве с поля говорится в правой грамоте митрополичьим крестьянам Юрьевского уезда от 19 марта 1525 года, по которой истцы, стоявшие 7 дней у поля, выиграли дело потому, что боец ответчика на первой срок у поля стал был да от поля збежал не ведает куде. Пошлины в этих случаях взимались как при мировой сделке. Но по сравнению со ст. 10 здесь брались еще избные пошлины. Последний термин трактуется по-разному. М. Ф. Владимирский-Буданов предлагает читать избойные, взимаемые с победителя, аналогично древнему помойному. По мнению А. Г. Поляка, избные пошлины в данном случае ничемне отличаются от пошлин полевых.
Статья 12, определяя порядок решения полем наиболее опасных дел (поджог, убийство, разбой, воровство), сохраняет положение ст. 7 Судебника 1497 года о том, что побежденный, кроме удовлетворения иска, подвергается наказаниюпо усмотрению судьи.
Новым является положение, предусматривающее для побежденного необходимость найти поручителей, при их отсутствии он подлежал тюремному заключению. Такой порядок действовал в случае, когда побежденным оказывался ответчик. Если побежденным был истец, то, согласно ст. 62, его ответственность ограничивалась уплатой пошлин, хотя, по мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, это являлось с точки зрения Судебника большой непоследовательностью, ибо лживый обвинитель — ябедник не мог нести меньшее наказание, чем обвиняемый в душегубстве, татьбе или разбое.
Статья 13
В ст. 13 (повторяющей ст. 68 Судебника 1497 года о порядке проведения поля) подчеркивается обязанность окольничих идьяков обеспечить равенство сторон в поединке. В этих целях статья усиливает репрессивные меры в отношении опричных, посторонних людей, отказ которых покинуть поле влечет для них тюремное заключение.
Нельзя не обратить внимания на то, что в ст. ст. 8—13 (наряду с ответственностью должностных лиц за неправосудие и лихоимство) предусматривается ответственность (и значительно большая — от торговой казни до тюремного заключения)заложное обвинение в должностных преступлениях. Таким образом фактически формируется понятие нового состава преступления — преступления против судебной власти.
Статья 14
Являясь законодательной новеллой, ст. 14 развивает норму предыдущей статьи о необходимости равенства сил поль-щиков. Никакие другие (социально-правовые) различия, как правильно отметил М. Ф. Владимирский-Буданов, не принимались во внимание. “Когда, при великом князе Василии Ивановиче, дети боярские не хотели биться с крестьянами, требуя, чтобы противники выставили детей же боярских, то суд принял это за отказ от поля и обвинил детей боярских”. В обеспечение равенства сил статья вводит правило: А битися на поле бойцу з бойцом или небойцу с небойцом. Исключения, вероятно, имевшие место на практике, допускались только при том условии, если небоец вступал в поединок с бойцом по своей воле или даже инициативе.
Статья 15
Статья конкретизирует и дополняет ст. 51 Судебника 1497 года о лишении истца права на удовлетворение иска, если выставленный им послух не говорит в ысцевы речи, т. е. не подтверждает какие-то факты, приводимые истцом. В случае расхождения в показаниях свидетелей они сами могут просить поле. Нежелание послухов, поддерживающих истца, участвовать в поединке расценивалось как выступление против истца, который оказывался в том и виноват. В статье предусматриваются также разногласия, могущие возникнуть между свидетелями (всеми или некоторыми), подписавшимися на заемном обязательстве, и дьяком, его скреплявшим. И в этом случае спор решался по тому же, т. е. поединком между спорящими сторонами.
Как уже отмечалось, поле постепенно себя изживало. Еще в XV в. принимались меры к его ограничению. С середины XVI в., как показал Б. А. Романов, его отмена фиксируется законодательно. Впервые это нашло отражение в приговоре царя Ивана IV со всеми бояры от 21 августа 1556 г., запрещавшем присуждать поле при разноречиях послухов. В ряде последующих актов поле заменялось целованъем с жеребья, т. е. принесением присяги по жребию.
Статья 16
Статья 16 дополняет ст. 48 Судебника 1497 г. указанием на обязанность уплатить судные и полевые пошлины при судебном поединке между послухом и противной стороной.
Статья 17
В ст. 17 объединяются ст. 49 и часть первая ст. 52 Судебника 1497 года, в которых сторонам и послухам при определенных условиях разрешается выставлять наемного бойца вместо себя для участия в судебном поединке. Однако замена послуха наймитом допускалась лишь в том случае, когда послух будет увечен безхитростно. Можно предположить, что данное нововведение было ответом на незаконные действия сторон, пытавшихся обеспечить свои интересы за счет противопоставления послуху более сильного в физическом отношении наймита. Это служит еще одним убедительным примером вырождения института суда божьего, поскольку бой перед лицом суда, призванный удостоверить правоту спорящих, ведется наемными руками, т. е. полностью утрачивается религиозно-нравственная подоплека поля — за правым сила.
Статья 18
В ст. 18, повторяющей ст. 50 Судебника 1497 года об ответственности свидетеля за неявку в суд, упоминается наряду с праведчиком (см. комментарий к ст. 50 Судебника 1497 го-Дэ) — неделыцик как представитель органов центрального управления.
Статья 19
В ст. 19, аналогично ст. 52 Судебника 1497 года, допускается возможность замены сторон наймитами и определяется порядок их участия в поле.
Статья 20
Здесь и в последующих статьях впервые в русском законодательстве разрабатывается вопрос о солидарной и долевой ответственности.
В статье предусматривается случай, когда истец указывает в исковом заявлении 10 или 15 ответчиков, а на суд являются 3—4. Прибывшим предоставляется право отвечать только за себя в своей доле или в долях тех ответчиков, которых они укажут. За остальными ответчиками, доли которых явившиеся на себя не берут, посылают пристава с срочной грамотой. Если они не являлись в суд, то истцу выдавалась на их долю бессудная грамота537. По примечанию В. Н. Татищева, истец, получивший такую грамоту на ответчика, “имеет власть везде онаго поймать и пред суд представить для правежа или наказания. В иных писали вольно его бить и грабить, только самогоне убить и дом не разорить”.
Статья 21
Срочную грамоту достаточно вручить одному из соответчиков, который обязан сообщить о ней другим. Если он этого не сделал, и на соответчиков была выдана бессудная грамота, то они имели право иска на своего товарища, не предъявившего им срочной грамоты.
Статья 22
В отличие от предыдущих, предусматривавших возможность выбора ответчиками долевой или солидарной ответственности, в ст. 22 устанавливается солидарная ответственность наместников и волостелей за действия их людей — тиунов, праветчиков, доводчиков. Наместники или волостели должны отвечать за тех или иных подчиненных в полном размере предъявленных исковых требований. Эта норма имела своей целью ограничение произвола кормленщиков, была начальным этапом по пути, упразднения наместничьего управления.
Статья 23
В ст. 23 устанавливается долевая ответственность по искам к должностным лицам наместничьего управления и местным жителям. Если наместники или волостели за тех городцких людей или за волостных отвечати не похотят, то их судят лишь в их вытях (долях). Выти городских и волостных людей выделяются в отдельный иск, рассматриваемый как новое судебное дело.
Статья 24
В ст. 24 развиваются нормы, связанные с упорядочением системы кормлений. Беря свое начало от ст. 13 Двинской уставной грамоты и ст. 45 Судебника 1497 года, статья устанавливает ответственность наместников за обидные дела, т. е. разного рода насилия или несправедливости по отношению к иногородцам. Иногородцы (в отличие от чюжеземцев — иностранцев) — жители других, иных городов Русского государства, не подсудных суду данного наместника. В большинстве случаев это купцы, ездившие с товарами из города в город. В обеспечение их интересов им давался льготный срок для вызова наместника в суд. Если подчиненные наместнику лица могли вчинять иск только после съезда наместника с жалования, то иногородцам предоставлялось право обжаловать действия кормленщиков в течение всего времени несения последними своих обязанностей. Обжалование действий наместника на общих основаниях должно было производиться иногородцами не позднее, чем в течение годичного срока с момента окончания срока обязанностей кормленщика.
Статья 25
В ст. 25 впервые в русском законодательстве содержится стремление разграничить два состава преступления: грабеж как открытое похищение вещи и разбой как хищение, связанное с насилием. При этом побои не теряют своего оскорбительного характера, почему за них и полагается бесчестие. Дела о грабеже возбуждались в порядке обвинительного процесса. Исход дела предрешало добровольное признание обвиняемого. Он мог признать обвинение целиком или частично. В непризнанной части прибегали к свидетельским показаниям. Что касается наказания, то, как справедливо отмечал М. Ф. Владимирский-Буданов, “закон еще не выработал твердых начал вменения, и оценку преступности деяния каждый раз предоставляет высшей власти”. Наказание определялось государем, посмотри по человеку, т. е. в зависимости от социальной принадлежности обвиняемого.
Статья 26
В ст. 26, развивающей ст. 2 Двинской уставной грамоты, дифференцируется ответственность за нанесение бесчестья в зависимости от сословие-классовой принадлежности лица. Штраф за бесчестье колеблется от рубля до пятидесяти. Сумма штрафа за бесчестие представителей господствующего класса феодалов зависела от занимаемого ими служебного положения и получаемого вознаграждения. Последнее могло состоять из корма, норма которого определялась в уставных грамотах для каждого уезда, или денежного жалования, получаемого за управление тем или иным городом и постепенно заменявшего корм.
Особо выделялись дьяки полатные и дворцовые, сумму за бесчестье которых определял сам царь и великий князь. Полатные Дьяки, по мнению В. О. Ключевского, это думные дьяки. П. А. Садиков, исходя из того, что палатами или избами именовались в XVI в. центральные правительственные учреждения — будущие приказы, и считая неправомерным пропуск перечня всех других приказных дьяков, кроме думных, выдвинул иное, принятое советской историографией толкование, что это приказные и дворцовые (из приказа Большого дворца и др.) дьяки. Во всяком случае это были представители высшей служилой бюрократии в отличие от местной администрации — детей боярских, тиунов, доводчиков, праведчиков, представителей служилого холопства. Высшим представителем боярской челяди, происходившим из холопов, являлся боярский человек добрый. Если сумма бесчестья тиунов, доводчиков и праведчиков определялась их доходом, то бесчестье боярского доброго человека рассматривалось как бесчестье средних жителей посада и равнялось 5 рублям.
Боярский человек молотчий приравнивался к черному го-родцскому и крестьянину пашенному и непашенному, т. е. черносошному, занимавшемуся земледелием, промыслом или торговлей. Сумма за их бесчестье определялась в один рубль. Таким образом, высшая категория холопов относилась к холопству лишь формально, а на деле она была значительно ближе к господствующему классу. Определяя право чести, как сугубо личное, М. Ф. Владимирский-Буданов полагал, что “государство иначе и не может оценить ее, как справившись, во сколько оно само оценивает службу себе этого человека и как высоко положение его в обществе”. Так, горожане хотя и были одной из активных сил, содействовавших политическому сплочению великорусской народности, но находились вне феодальной иерархии и упоминались вслед за боярами и княжескими слугами. Однако особое значение городской верхушки для развития товарно-денежного производства обусловило выплату гостям большим самого высокого штрафа — 50 рублей, а торговым и посадским людям, т. е. купцам и торгово-ремесленному населению, — 5 рублей. То, что гость в 50, а средний посадский человек в 5 раз “честнее” лучшего крестьянина свидетельствует, по мнению П. П. Смирнова, о том, что “закон... подымал горй-жан в особый “честный” чин и ставил его наряду и даже выше дворян и детей боярских городовых, получавших бесчестье по своим небольшим окладам, т. е. 3, 4, 5 рублей”. Сопоставляя ст. 26 со ст. ст. 43 и 91, П. П. Смирнов делает вывод, что “избранная рада вернулась к политике выделения горожан в особый чин и освобождения их от удельного многовластья”. Не исключено, как считает С. О. Шмидт, что льготы верхушке посада, зафиксированные ст. ст. 26, 43 и 91, были вырваны Московским восстанием 1547 года, и предоставлением их правительство пыталось привлечь верхушку посада на свою сторону. Во всех случаях штраф за бесчестье жены уплачивался вдвое против бесчестья ее мужа. Оскорбление действием могло дойти до причинения увечья. Закон определяет ответственность и за него, хотя и в наиболее общей форме.
Статья 27
Статья 27 дополняет ст. 58 Судебника 1497 года указанием на порядок разрешения споров между иноземцами и русскими. Основываясь на международных соглашениях русских княжеств с другими государствами, исключающих применение поля, статья предоставила обеим сторонам право присяги. Если в исках между чужеземцами право принять или предложить присягу принадлежало ответчику, то в исках между иноземцами и русскими право принесения присяги решалось жребием. Если вынет жребий истец, то, присягнув, поцеловав, свое возмет, если ответчик, то отцелуется (то есть присягой отведет от себя обвинение). Решение торговых споров при помощи жребия, создававшего благоприятные условия для иноземцев, содействовало развитию торговых отношений, укреплению международных связей.
Статья 28
В данной статье, сходной со ст. 7, определяющей порядок учинения управы судьями центрального ведомства, детально разрабатывается система делопроизводства во всех инстанциях. В случае приостановления дела до представления дополнительных доказательств дьяки должны записанные ими речи истца и ответчика держать у себя. При поручении подьячим переписать дело начисто, дьяк обязан, проверив правильность переписанного, приложить к нему свою руку. Во избежание изъятий или перестановок отдельных листов дела из столбца по сставам ставились дьяками подписи так, чтобы каждая оказывалась на двух соседних листах. Подписанные таким образом, и заверенные печатью дела хранились у дьяка. Во избежание подлога подьячим запрещалось держать дела у себя и выдавать их сторонам без соответствующего оформления. В противном случае, истец без возобновления процесса получает просимое за счет не уследившего за подьячим дьяка. Подьячий же несет уголовную ответственность как за должностное преступление. При этом наказание подьячего разнится в зависимости от того, выдан ли этот документ в приказе, или за городом или на подворье, т. е. по пути домой или дома. Дважды повторенная в статье фраза а вымут у подьячего список или дело, дает основание полагать, что кто-то заинтересован в выимке, выхватывании, вытаскивании списка или дела и стремится осуществить это с помощью подкупа, посула или угроз и даже силы. Вынесение списка или дела из приказа для передачи его стороне подтверждает злую волю передававшего, его сговор со стороной, либо свидетельствует о нарушении им порядка хранения документов, запрещающего выносихиз приказа. Отсюда новая дополнительная для русского законодательства мера наказания — увольнение с должности с запрещением занимать такую должность и в дальнейшем. Аналогичное наказание предусматривается ст. 32 в отношении злоупотребляющего своим положением недельщика.
Статья 29
В ст. 29 впервые в русском судопроизводстве определен порядок оформления протокола судебного заседания. Его составлял дьяк. Судный список писался дьяком начерно. При переписывании протокола набело воспрещается присутствие заинтересованной стороны. Вместе с тем в случае возникновения неясности и необходимости уточнения данных записи бояре имеют право вспросити ту или иную сторону, не разрешая ей, однако, ни исправлять, ни даже знакомиться с текстом. Окончательно составленный протокол читался только судье. Не разделяя возмущения В. Н. Татищева “сему стропотному (бессмысленному, противоречащему прежнему) закона сочинению, что суд записывать без судящихся”, М. Ф. Владимирский-Буданов справедливо отмечает, что “стороны не должны стоять у записи потому, что иначе возможно со стороны каждой из них незаконное влияние на правильность записи”, и возобновление судоговорения с последующим опорочением дела. Судебник же стремился к установлению стабильности и укреплению авторитета судебного решения.
Статья 30
В ст. 30 определяются условия и порядок сместного суда, отличные от прежних, когда дело рассматривалось двумя судьями с той и другой стороны, например, представителями государственной власти и вотчинниками, обладавшими феодальными привилегиями. Судебник 1550 года по существу разрешает этот вопрос по-другому, поскольку теперь дело ведет один судья — тот, которому подсуден ответчик. Общий суд в чистом виде сохранился только в судах между духовными и светскими людьми (ст. 91) и в судах между лицами разных уделов (ст. 100) Сместной суд происходил лишь в том случае, если тяжущиеся хотя и принадлежали к различным ведомствам, но были жителями одной и той же области (княжества). В противном случае иск вчинялся уже в Москве, в одном из приказов.
Основываясь на уставных грамотах XVI в., где было записано, что истцы за собою емлют своего стороже, Судебник определил порядок сместного суда, действовавший уже как общерусская норма. Истец берет у своего судьи сторожа и идет просить пристава к судье ответчика. Сторож, по мнению В. Н. Татищева, необходим для того, “чтоб в обоих судах было известно, что челобитчик не без ведома своего суда в челобитье вступил”. Сторож следит за исправным получением пошлин, следуемых судье истца, так как пошлины обеим судьям имати одне и делити их по половинам.
Статья 31
В ст. 31, дополняющей ст. 53 Судебника 1497 года, предусматривается случай примирения сторон на той стадии, когда до пристава они еще не дошли, но жалобы судье уже поданы. В этом случае стороны освобождаются от уплаты пошлины.
Статья 32
В ст. 32, продолжающей ст. 33 Судебника 1497 года и ст. 3 Судебника 1550 года, вводится санкция за вымогательство взятки недельщиком. Даже в том случае, если недельщик брал взятку не себе, а для судей, круг которых в статье пополняется указанием на дворецкого и казначея, недельщик подлежал торговой казни, обязывался вернуть сумму взятки в тройном размере и отстранялся от должности. Судьи, получившие взятку через посредничество недельщика, никакой ответственности не несли, что было закономерно для права-привилегии.
Статьи 33—34
Данные статьи имеют в своей основе текст ст. ст. 15—16 Судебника 1497 года и дополняют их указанием на ответственность за лихоимство. После перечисления размера пошлин за выдачу грамот должностными лицами следует новый текст: А болше того не имати. Так же, как в ст. ст. 8—11 Судебника 1550 года, регламентирующих судебные пошлины в центральном суде, взятый лишек подлежал возмещению в тройном размере, а ложное обвинение должностных лиц в превышении взимаемых пошлин (лихоимстве) влекло наказание кнутом и тюремное заключение.
Статья 35
Статья 35 повторяет ст. 17 Судебника 1497 года.
Статья 36
В ст. 36, уточняющей, по сравнению со ст. ст. 32, 38, 73 Псковской Судной грамоты, порядок договора денежного займа, вводятся гарантии для добросовестных должников.
Учитывая, что в условиях развитого товарного производства особенно нуждалось в деньгах дворянство, не обладавшее достаточно мощным хозяйством, и городское население, вынужденное приобретать сырье и материалы для ремесленного производства, Судебник требует, чтобы уплата по долговым обязательствам проводилась при непременном участии высших должностных лиц, во-первых, и могла быть совершена в рассрочку, во-вторых. Независимо от количества отсрочек (колке отпись ни буди), пошлины за подпись и печать, удостоверявшие факт выплаты долга, брались в одинарном размере. В обязанности судебных органов входило не только оформление подписей, но и хранение вносимого по частям долга. Так, в судной грамоте князя Владимира Андреевича Старицкого крестьянам замосковной Вохонской волости 1561 года о взыскании долга по суду, для чего дается льготный срок в 6 недель, читаем:...а которой ответчиков... выборным судьям в исцов иск в уплату что принесет хлеба и денег, и выборным судьям денги и хлеб тех людей имати в истинну без росту, а хлеб без наспу, да тот хлеб и денги держати им у себя, доколе которой ответчик выплатит сполна... а как которой ответчик исцев иск выплатит сполна... правые грамоты тогды у исцев имати назад, а платеж на правых грамотах велети подписывати.
Статьи 37—40
Данные статьи соответствуют ст. ст. 21—24 Судебника 1497 года. При этом ст. 37 дополняется по сравнению со ст. 21 указанием на взимание пошлины в пользу тех, кол“у государь укажет (к числу их, по мнению В. Н. Татищева, относились высокопоставленные чины — оружейничий и кравчий), а также в пользу царских должностных лиц — дьяка и подьячего.
Статьи 41—42
В этих статьях на основе ст. ст. 26—27 Судебника 1497 года содержится ряд нововведений, направленных на защиту интересов служилого дворянства как опоры великокняжеской власти и пресечение разного рода должностных преступлений. Статья 41, устанавливая порядок взимания пошлин за выдачу и отсрочку срочной грамоты, распространяет его на все категории населения, опричь служилых людей. Служилым людям предоставлялось право беспошлинно переписывать сроки явки в суд, сообразуясь со временем призыва на службу. Подтверждая роль дьяков как представителей центрального суда, статья устанавливает их ответственность за нарушение порядка хранения и выдачи срочных грамот. Если дьяк, обязанный держать такие грамоты у себя и выдавать их сторонам только после личной проверки сроков за своей подписью и печатью, перепоручает это подьячему, и тот выдает грамоту до срока (возможно за посул), то всю сумму причиненного ущерба возмещает дьяк. Эта норма аналогична нормам ст. ст. 4 и 28 данного Судебника. Новым в ст. 41 является введение впервые в русском законодательстве права регрессного иска (дьяка к подьячему). Именно как возможность взыскания с подьячего выплаченной дьяком суммы и следует понимать конец статьи: а дьяк с своим подьячим сам ся ведает.
