Религиозное и культовое искусство

Сказанное относится и к искусству, посвя­щенному воплощению религиозных проблем. Его питает, как и всякое искусство, сознание достигнутых общественных свершений. Но в отличие от светского искусства религиозное усматривает в них чудо божественного провидения, направляющего мысль, руку, глаз, слух художника. Прежние достижения искусства на пути воплощения религиозной проблематики, религиозные тексты, наставления религиозных пропо­ведников, т. е. материализованный опыт предыдущей религиозной де­ятельности (в том числе и в сфере искусства), становится преимущественным источником религиозного искусства.

Различают религиозное искусство в широком смысле слова — как имеющее религиозную направленность, но не связанное непосредст­венно с культом, и в узком смысле — как включенное в систему куль­та (См.: Угринович Д.М. Искусство и религия. Теоретический очерк. М., 1982. С. 102).

Включенность в систему культа — свидетельство признания, одобрения того или иного художественного решения священнослужителями и, в конечном счете, верующими, т. е. путь обретения им церковного [333] статуса. Последний, как правило, закрепляется в официальном признании этого решения высшими авторитетами данной церкви: в постановлениях соборов, рекомендациях церковного руководства, одоб­рении от его имени и т. д. Прямое отношение к системе культа того или иного художественного решения (иконы, стихиры, распевы и т. д.) повышало его значимость в глазах как верующего художника, так и прихожанина храма. Евангельские и иные религиозные сюжеты служили и служат основой образов христианского религиозного искус­ства. Наряду с общечеловеческими нормами эти сюжеты закрепили такие стороны бытия, как ограниченность, неравномерность, противоречивость (по характеру развития и результатам) преобразовательной деятельности человека. Аналогичные процессы протекали и протекают в художественном творчестве, связанном с системой индуистских, буддийских, синтоистских религиозных образов, имеющих, как изве­стно, многоплановые национально-региональные и историко-временные видоизменения, множественность прочтений. Сложнее обстояло дело в религиозных системах, запрещавших изображения лю­дей и животных (иудаизм, ислам и др.). Изобразительное искусство специализировалось здесь на художественном воплощении мно­гочисленных религиозных символов, сложных геометрических орнаментов, а также орнаментов, построенных на сочетаниях листьев, цветов, плодов и т. д.

Во внерелигиозном искусстве встречается множество примеров подобного эстетического осмысливания действительности. Но в отличие от религиозного оно не ориентируется на требования культа и не прилагает к проблемам человеческого бытия критерии, освященные авторитетом трансцендентного начала. Религиозное же искусство оценивает проявления человеческой активности по их отношению к этому началу. Религия, с одной стороны, располагает системой идей, образов и действий, способной стимулировать психологическое «про­странство» личности, где приостановлено всевластие бездушия и бес­сердечия, возможны высшая справедливость, доброта и милосердие. С другой стороны, она обеспечивает и конформное отношение к миру (как к творению Бога). Культ, насыщенный образами искусства, призван создать впечатление присутствия «неземного» мира в посюстороннем, земном.

Как и в любом искусстве, в религиозном искусстве смысловым центром является эстетический идеал. В отличие от нерелигиозного он направлен к выявлению божественного начала, вдохновляется религиозным сюжетом. Поскольку в традиционных религиях его концентрированным выражением выступает богослужение, соответствие его требованиям и составляет основу оценок прекрасного с ортодок [334] сально-религиозных позиций. Тип мифа предопределяет эстетические оценки в той или иной религиозной системе. Так, искусство, связанное с буддийским культом (например, буддийские иконы или маски), оценивается христианином в русле вероучения его собственной религии; правоверный мусульманин отвергает ренессансную живопись на религиозные темы; для старообрядца православные иконы, написан­ные в XVIII — XX вв., неприемлемы в силу их несоответствия канонам древнерусской живописи, сложившимся к середине XVII столетия.